***
Что-то как-то я это себе иначе представляла. Вишу на дыбе. Ну как вишу – руки связаны за спиной и задраны вверх, сама я наклонена вперёд, ноги связаны, голые ступни стоят на затуплённых деревянных шипах. И это уже не первый час тянется. Что-то как-то я разочарована. До того как пятьсот лет назад окунуться в картины, я пыталась отогнать скуку болью. Подруги, разумеется, не отказывали, фантазию вовсю проявляли. Так вот: моё теперешнее положение не тянет даже на разминку перед самой мягонькой сессией. Ну хоть бы ведро с водой к ногам привязали! Да что там ведро – хоть бы нормально в воздух подняли, чтобы руки из суставчиков вышли! Так нет ведь, обошлись какой-то несуразицей, которую пыткой язык назвать не повернётся! И вот так вот у них всё. И ведь теперь я понимаю, в чём дело. Я-то ориентировалась на рассказы полутысячелетней давности! А за это время… нет, люди не стали мягче (ну, я на это надеюсь, а то те эльфийки, что ждут-не дождутся человеческого завоевания, окажутся страшно разочарованными). За это время стало меньше эльфиек! Нас сто двадцать осталось, плюс не более полусотни во внешнем мире. А из этой полусотни часть – свободные странницы, часть наверняка давным-давно мертвы… В общем, за последнюю половину тысячелетия эльфийские рабыни стали огромной редкостью и столь же огромной ценностью. И когда кому-то такая ценность перепадает в руки, то он её бережёт, а не стремится сразу же сломать! Лучше бы я дома погибла. Мои подруги умелые, опыта мучительств много, им бы удалось подарить мне просто потрясающую смерть! Вообще, когда я наконец-то решилась, все очень обрадовались. Той же ночью мы сожгли мой дом, все мои вещи, все-все-все картины, которые я накопила за эти столетия! Это было потрясающе, это само по себе оказалось «малой смертью», смертью всех моих трудов, в которые я вложила столько лет и сил! И теперь они исчезли, сгинули, сгорели, все эти столетия оказались прожиты зря, впустую! Конечно, я и раньше сжигала отдельные свои картины, ведь искусство и должно быть мимолётным, преходящим. Но тут – не отдельные, тут – все, и я своими руками вырвала и уничтожила часть своей жизни! Мне даже самой страшно хотелось взойти на костёр. Жаль, что не взошла. Потом была просто потрясающая экстремальная оргия, во время которой мы почти убили Идринн. И то, как мне кажется, она отказалась только потому, что желала чего-то более основательного. Наверняка девчонки её уже замучили. Вот везунчица. На следующий день после бурной ночи я пошла к людям. Они мне, понятное дело, не удивились, но очень и очень обрадовались. Я заявила, что добровольно вручаю им свою жизнь, они надели на меня ошейник из кейндрита, который ток маны у эльфиек взбаламучивает, и повезли в Эдингиум (теперь он так называется). И при этом не на лошадях, как всегда! Там была железная коробка – да что там коробка, настоящее здание, с настоящими комнатами внутри, пусть и тесными! И его другое железное здание тянуло по железной же дороге! При этом постоянно чем-то дымило, грохотало, ревело. Никогда такого не видела, даже не думала, что такое возможно! Особенно когда мы до столицы в тот же день доехали! Будь я хотя бы на тысячу лет помоложе, могла бы и заинтересоваться, как там у них всё устроено. По городу меня везли в закрытой карете, так что толком увидеть ничего не удалось. Но даже из мельком брошенных взглядов стало понятно, что Эдингиум разительно изменился за восемьсот лет! Повсюду вздымаются какие-то выбрасывающие дым трубы, высятся непонятно как построенные здания, шум, грохот, народу целый лес, а сам Эдингиум вообще бесконечен! Да, не врали подруги, когда говорили, что люди сильно развились. И как же хорошо, что я все картины сожгла! Я-то их с чужих слов рисовала, а они все эти изменения передать не способны. На следующий день прошёл аукцион, во время которого учредитель постепенно раздевал меня перед толпой… кажется, теперь они называются «джентльменами»? Забавная мода, но ничего так. Меня попросили изобразить стыдливость, я попыталась. Не знаю уж, насколько получилось. Организаторы, кажется, остались довольны. Правда, они всё время жаловались – не мне и не на меня, а просто так, на жизнь. Очень сокрушались, что я пораньше рабыней не стала, а то у них тут какая-то войнушка намечается. Потому и торопились с аукционом, а то скоро многие разъедутся. Но выручили за меня больше, чем рассчитывали. Купили меня… если честно, я совершенно не обратила внимания, кто именно, да и какая разница? Доставили в загородное поместье, и с тех пор и началось это непотребство. Ни пыток толком, ни издевательств, ничего! Относятся мне, как к дорогой покупке. Наверное, потому что я и есть дорогая покупка. Хозяин пару раз со мной совокупился, но из этого тоже какое-то безобразие получилось! Член у него средненький, поза одна и та же, лицом к лицу, изливается быстро, в задний проход не входит, в рот тоже (боится, что ли, что откушу?), гениталии не мучает. Я думала, что он хотя бы клитор вырвет, или прижжёт, или в кислоте растворит, или хотя бы проткнёт – ага, как же! В общем, ни оргазма, ни пыток. Ну и зачем такое соитие нужно? Жена хозяина оказалась какой-то снулой рыбиной, с вытянутым лицом и запавшими глазами. Но отсутствие красоты – это мелочи по сравнению с тем, что она какая-то странная. Нет, то, что она радовалась, что её муж приобрёл такую престижную игрушку, понятно и объяснимо. Но когда (в тот редкий момент, когда у меня не было кляпа) я предложила с ней совокупиться, она возмутилась. Возмутилась! И чему? Что у неё вообще в голове творится? А, ну и ещё за это она меня плёткой по грудям отхлестала, но это-то как раз нормально. Хотя нет, не нормально. Она вообще хлестала или гладила? Если самой сил не хватает, так слуг позови! В общем, единственный светлый момент случился вчера днём. Тогда до меня какой-то паренёк добрался – то ли сынок хозяина, то ли его племянник, то ли ещё какой родственник. Я ничего особенного от него не ожидала, он же мелкий ещё, лет десять где-то, наверняка у него ещё и не встанет. Но он меня удивил! Нацепил металлические прищепки с какими-то толстыми нитями на соски и на половые губы, и внешние, и внутренние. А потом что-то такое сделал, что я аж забилась и замычала в своих путах! Эта боль была совершенно неожиданной и совершенно незнакомой. В своё время я перепробовала множество пыток и испытала множество видов боли, но даже и предположить не могла, что такое возможно! Сильная, очень сильная и очень приятная. А мой любимый человечек боль ещё и изменял, убирал и приносил вновь, менял местами, ослаблял и усиливал. А вдобавок счастливо подхихикивал над моими стонами и трепыханиями! Я уж размечталась, настроилась на совершенно чудесную сессию с вероятной смертью в конце (ммм…), но тут набежали взрослые, закричали, замахали руками, оттаскали мальчишку за уши и вообще всё такое. Скучные они. А теперь и хозяин новоявленный на свою войнушку уехал. Вечно людишки грызутся между собой, всё время чего-то поделить не могут. Кажется, у них всё время какие-то хитрые штучки появляются, а вот война никогда не меняется. В итоге про меня вообще забыли. Ну, не совсем забыли – слуги кормят, поят, позы иногда меняют. Но позы все такие беззубые, что название одно, а не позы! Стою на деревянных «шипах», которые под моим весом даже кожи не поцарапают. Из закрытого кляпом рта свисает ниточка слюны. Кисти на задранных вверх руках даже не потеряли чувствительности, кровообращение не пережато. Вот сколько мне ещё на этой, с позволения сказать, «дыбе» «висеть»? Хотя, какая разница? Вряд ли следующая поза будет хоть чуточку пожёстче. Кисточка с одним-единственным волоском едва-едва касается холста и выпадает из ослабевших пальцев. Что? ЧТО?! Оглядываюсь. Оглядываюсь кругом. Оглядываюсь. Это мой дом. Это мой сгоревший дом в Аркалоне. Только он целый. И картины – тоже целые. Как? КАК?!***
Летний ветерок ласково перебирает ярко-зелёные листья. Солнечные лучи сияющими колоннами поднимаются под древесные кроны. Нос услаждают запахи цветов, свежести, тепла и воды. Гудение жуков, кваканье лягушек и пение птиц складывается в симфонию, способную зачаровать любого странника. Зеркальная гладь озера изредка разрывается морщинками ряби от ветра и рыб. Аркалон покрыт зарослями диких лесов. Диких лесов, которые взращивали и лелеяли в течение тысячелетий. По словам Старейшей Алфирин, люди восхищаются нашими лесами. Восхищаются, ненавидят и стремятся уничтожить. Ведь когда мы сгинем, им не удастся сохранить их. Никак и никогда. Здешняя природа настолько прекрасна, что способна очаровать даже полуторатысячелетнюю эльфийку. Иногда даже двухтысячелетнюю. Дальше методики единения с природой уже не помогают, но всё же они способны хоть немного облегчить скуку. Не на десять лет, не на год даже. Но на шесть дней – точно. Шесть дней. В первый мы праздновали мою смерть и сжигали картины. Во второй я вышла к людям и приехала в Эдингиум. В третий прошёл аукцион, и с третьего по шестой я была у своего нового «хозяина». Моё чувство времени чуть-чуть сбилось, но я совершенно уверена, что это случилось на шестые сутки, в разгар дня. Я не знаю, что это было. Ложная память? У эльфиек не бывает ложной памяти, я никогда не слышала ни о чём подобном! Я просто прожила шесть дней… а потом вернулась назад, как будто ничего и не случилось. Я не понимаю. Я абсолютно ничего не понимаю, и за новые шесть дней понимания не прибавилось. Ничего. По крайней мере, я вырвалась из абсурдно-глупого «рабства». Скорее всего, это какой-то уникально-единоразовый феномен. Одна из неразрешимых загадок мироздания. Я просто подожду до завтра, а потом всё-таки организую свою смерть. Разумеется, никаких глупостей с человеческим рабством! Я-то смогу придумать что-нибудь интересное! Например… например, отложить смерть ещё ненамного и найти игрушку, с помощью которой меня тот мальчишка пытал! Точно! Подставляю руку падающим цветочным лепесткам и мечтательно улыбаюсь. Хорошо. Расслабленный летний денёк, вымывающий заботы и тревоги, лелеющий память о дёргающей, жалящей боли. Под влиянием сладостных воспоминаний скидываю одежды и лёгкими, аккуратными движениями начинаю доставлять себе удовольствие, воображая свою смерть. Кисточка с одним-единственным волоском едва-едва касается холста, отодвигается и кладётся на место. Снова. Не «уникально-единоразовый феномен». Снова. Как и тогда, на шестой день. Немного позже полудня. А это значит… Нет. Не значит. Нужно ещё кое-что проверить. Выхожу из своего домика. Лёгкость, невесомость, зелень, простор. Тут и там за тщательно хаотически рассаженными деревьями виднеются соседские дома. Большинство – пустые, но в некоторых ещё живут. Когда-то в Аркалоне было множество подобных поселений, теперь мы ужались до одного. Ну, не считая отшельниц, которых тоже хватает. Ступаю по прихотливо извивающимся тропкам и выхожу на то, что люди назвали бы центральной площадью. Или нет. У них всё не как у эльфиек. Для нас это просто – место Древа. Погребального Древа. Оно высится монументальной громадой, доминируя над архитектурным ансамблем этой части поселения. Его разлапистые ветви тянутся далеко в стороны, самые нижние – на высоте двух эльфийских ростов, самые верхние – на десяти, не меньше. Завораживающе шепчут листья и качаются эльфийки. Обнажённые эльфийки, повешенные в эстетически выверенных местах, с самого низа до самого верха. Мёртвые, нетленные. Некоторые висят тут столетиями. На других деревьях иногда и тысячелетиями. Не все выбирают такую судьбу. Но с тех пор как случилось Непоправимое, это, пожалуй, самый традиционно-эльфийский способ уйти. Когда люди захватят Аркалон, они наверняка срубят и сожгут Погребальные Древа. Насчёт тел… не знаю. Может, тоже сожгут, а может, отыщут способ сохранить их нетленными. Вроде Старейшая Алфирин упоминала, что люди этим интересовались. Если у них получится, то эльфийки в смерти станут постельными игрушками людей. Надеюсь, что у них всё получится. Меня, как и всех моих соплеменниц, Погребальное Древо завораживало, очаровывало, манило. Но я никогда не думала связать с ним свою судьбу. Мне всегда хотелось чего-то более остренького, чем ласковые и всепринимающие объятия петли. Но если моя догадка верна… то это станет лишь первой моей смертью, а для первого раза эльфийская классика подходит как нельзя лучше. А если ошибаюсь… ну, я буду слегка мертва для того, чтобы оценить обидность положения. К тому же я хотела достаться завоевателям, верно?***
Высунутый язык ласкает такой свежий и такой недосягаемый воздух. Стянутые за спиной руки сжимаются и разжимаются в кулаки. В груди распускается тяжесть, мучительно, невыносимо-сладкая. Раскрываю и закрываю рот, пытаясь втянуть в себя хоть что-то – и хоть что-то втягивается! Ведь чтобы петля не затянулась слишком сильно и слишком быстро, я заправила волосы под неё. Крохи воздуха не приносят облегчения, лишь позволяют чуть дольше продлить танец. И я танцую, танцую как никогда раньше, то подбирая колени чуть ли не к животу, то вытягивая их вниз натянутой струной, носочками вниз, и они почти достигают земли, почти, почти-почти, такой близкой и такой недосягаемой земли, и язык касается подбородка, и слюни смешиваются со слезами, и сердце стучит в ушах, и в груди не осталось ничего, кроме тяжести, тяжести и жара, жара, жара, подводит зрение и не слушаются ноги, уплывает сознание, и я тону в этом мучительном, невыносимом, непрекращающемся ВОСТОР… Кисточка с одним-единственным волоском едва-едва касается холста и замирает. Получилось. У меня получилось. И это… это было… Лишь героическим усилием воли заставляю себя остаться на месте, а не снова кинуться к Погребальному Древу и повеситься ещё раз. Десять раз! Сто раз, пока не надоест! Ну почему, почему я относилась к Древу с таким снисхождением? Если бы мне повезло хоть самую капельку больше, то я бы застряла во временном цикле, когда петля уже сомкнулась бы на моей шее, и я бы переживала это раз за разом, снова и снова, не в силах ничего изменить, не в силах подать знак счастливо хохочущим подругам, не в силах сделать хоть один полноценный глоток воздуха в своей невероятно, бесконечно долгой жизни, извиваясь и танцуя вечно, вечно, вечно… Это фантазии. Это только фантазии. Ну почему, почему это только фантазии?! Спокойно. Спокойно. У меня впереди не это. У меня впереди бесконечные, бесчисленные возможности! Я сожалела, что могу умереть лишь один раз? Ну вот, пожалуйста! Сколько угодно, каким угодно способом, который можно уместить в шесть дней! Дрожу. Дрожу от немыслимого, невозможного счастья. Я устала от скуки? Теперь скуки точно не будет! Нового развлечения хватит на сто лет, на двести, на не знаю сколько! И уж за это время я точно сумею разомкнуть цикл времени и погибнуть уже окончательно! Ну и пойму, что там у людей творится, а то мне даже немного любопытно стало. И я, наконец-то отбросив кисточку, готовлюсь вскочить и бежать… …куда? В самом деле, куда? Передо мной столько путей и столько дорог, что я совершенно не понимаю, что выбрать! Сразу же пуститься во все тяжкие? Приберечь сладкое на потом и попытаться разобраться в новых человеческих игрушках? Объявить войну людям (ха!)? Заделаться вольной странницей и наёмницей (за шесть дней много не успеть, но всё же)? Что-то ещё? Что? Напишите, что следует делать ГГ. От одного аккаунта принимается один вариант, который следует выразить одним предложением (длину формально не ограничиваю, но, пожалуйста, держите её в рамках разумного). ГГ выполнит все предложенные варианты, на которые она согласится – а согласится она, как вы видели, практически на что угодно. Предложения оформляются в виде: [*] Вспомнить о том-то и о том-то. Да, вы можете попросить ГГ вспомнить какую-то информацию о мире, но учтите, что она – не лучший источник информации.