Брачный ритуал

С кухни мы пошли ко мне, а не к Тому. Не мог же я всё время ходить как клошар. Благо, по дороге никого не встретили. Я, честно говоря, больше всего боялся встретить Хэма. И хоть Том и сказал, что они расстались «к обоюдному удовольствию», но вряд ли Хэму будет приятно видеть мою украшенную засосами шею и натраханный вид. Как только я закрыл дверь комнаты, то тут же оказался прижат к ней массивным телом Тома. Боюсь, сегодня я вновь лишусь девственности. Если учесть, что в принимающей позиции я не был больше года. Том же пока только принюхивался. Водил носом по моим волосам, утыкался в макушку, висок, ухо, шею. В шею было щекотно, и я хихикнул. — Том, мы так и будем у двери стоять? У меня есть кровать, — по секрету поделился я. — Мне предоставили очень удобные апартаменты. — Да что ты говоришь? — шёпотом ответил мне Том и вдруг подхватил меня под ягодицы. Я обхватил его шею руками, чуть подпрыгнул и обнял ногами за талию. И сразу оказался чуть выше него. Это был необычный ракурс. Я всегда смотрел снизу вверх. Я увидел, какие длинные у него ресницы и странные глаза. Лавовые всполохи в горьком шоколаде. — Почему у тебя глаза отливают красным? — Это наследие. У меня в предках демон. Собственно, от него и берёт начало род Мраксов. Демона зовут Маракс. — Зовут? Он ещё жив? — Конечно, что ему пятьсот лет? Один миг. — А ты тоже будешь долго жить? — Не столько, сколько демон, но долго. Принятое наследие даёт мне преференции в виде молодости и долголетия. Пока мы разговаривали, Том донёс меня до кровати и бережно уложил, навалившись сверху. Провёл носом от ключицы до подбородка, шумно вдыхая запах. — Почему ты меня всё время нюхаешь? — Ты пахнешь божественно. Это запах счастья, детства, которого у меня не было, дома. Когда я ощущаю твой запах, со мной случается феномен Пруста. И у меня встаёт картинка придуманного мной детства. Тонкий запах летнего луга, степи, разнотравья, летний ветер, развевающий тонкие занавески в открытом окне. Занавески жёлтые, даже лимонные. Окно на кухне. Кухня маленькая и уютная. А ещё на подоконнике в плоской вазе лежат яблоки. Зелёные, хрустящие, кисло-сладкие. Когда откусываешь от такого, то хруст очень громкий, и соком брызжет на губы, на кожу. Там, в этом доме с маленькой кухней и лимонными занавесками безопасно, уютно и царит любовь. И я знаю, что меня там ждут. И принимают такого, какой я есть. И любят не за что-то, а просто так. И я готов пить этот запах, купаться в нём, утонуть в нём. Тонуть в тебе. Я замер от такого поэтического описания собственного запаха. И картинка, нарисованная Томом, была такой живой, реальной, что я не только увидел всё, но и прочувствовал все запахи, все чувства и все желания. Сокрушительно человечные и от того банальные. Но именно они делают нас людьми. — Я чувствую, что ты изумлён. Да, солнышко, я тоже человек и тоже мечтал о своём доме. Что придёт человек, которому я нужен. И заберёт меня из приюта, чтобы жить жизнь. — Он пришёл? — Пришёл Дамблдор, — сказал Том, и мне вдруг стало так больно за разрушенные надежды того мальчика. Могу себе представить, как Дамблдор ошеломил одиннадцатилетнего Тома и как им манипулировал. Ведь уже тогда был виден его зашкаливающий потенциал, и старик не мог просто так это оставить. — Том, — тихо спросил я. — Да? — Как ты выжил? Это же… ужасно. Мир магии наверно обрушился на тебя подобно лавине? Да и Дамблдор… — Я влюбился в Хогвартс, когда впервые его увидел. Он стал мне настоящим домом, не заменил семью, нет, но он был таким… волшебным, таким моим. Но меня регулярно выпирали из него на лето в приют. Где нельзя было ни учиться, ни колдовать. Я будто каждый раз падал с единорога в грязь. Или будто просыпался от прекрасного сна. — Мне очень жаль, что тебе пришлось это пережить. Я могу что-нибудь для тебя сделать? — Да. Будь моим. Будь со мной. Стань для меня тем близким человеком, которого я ждал лет с двух, когда только смог осознать, что кто-то кому-то бывает нужен просто так, за то что он — это он. Не отвергай мою любовь, пожалуйста. Не бойся нашего союза. Я сделаю тебя счастливым. Я обещаю. У меня аж сердце зашлось от этих простых, безыскусных, но таких искренних слов. Рот сам разомкнулся, и я сказал: — Я буду. И слова в тишине спальни, произнесённые шёпотом, прозвучали клятвой.