(Не)чужие люди

      Гарри поправляет полы пиджака и оглядывает зал. Мама смотрит на него не странным взглядом, а изучающим скорее, будто бы она его впервые видит, а потом кладет руку на щеку и гладит большим пальцем. Ему впервые не по себе от этого. Они задавали Гарри кучу вопросов, как только он вернулся в их дом в Годриковой впадине (прошел через камин в кабинете Макгонагалл). А он и не знал, что отвечать. У него все нормально, за исключением одного, о чем он рассказать не может.       — Все в порядке, сынок? — спрашивает мама. Гарри оборачивается и смотрит в ее теплые зеленые глаза. — Кого ищешь?       — Отца, — быстро отзывается Гарри. На самом деле, конечно же, не его. Отец разговаривает с Фаджем и Бруствером. Зал большой, но Гарри все равно их видит, они стоят на помосте перед сценой. Везде кучи людей, и все разговаривают друг с другом приторным тоном. Гарри разговаривать не хочется. Поэтому он выжидающе топчется на месте.       — Он сейчас поговорит с министром и вернется, я понимаю, это твой первый Осенний Бал, ты волнуешься.       — Да-а-а, — протягивает Гарри неуверенно. — Я совсем не в своей тарелке.       — Привыкай, — усмехается мама и гладит его по груди. — Ты же Поттер, у тебя должно быть это в крови.       Гарри предпочитает не уточнять, что именно опять должно быть в его крови. Тем временем отец возвращается к ним широкими шагами, преодолевая зал, попутно пожимая и целуя руки знакомым. Он выглядит очень гармонично в идеальном черном смокинге, с улыбкой на лице. Он любимчик публики, Гарри никогда таким не стать, это уж точно.       — Ну что, как ты себя чувствуешь, сынок?       Гарри улыбается.       — Не волнуйся ты так, эти мероприятия полная ерунда, помню мой первый бал, мы тогда с Сириусом чуть не снесли праздничный торт…       Мама хмыкает.       — А что? Будет торт? — воодушевляется Гарри, и теперь они вместе смеются. Мама и папа хлопают его по плечам и подталкивают вперед. — Э-э, не-е, — протягивает он бессвязные звуки.       — Пойди, найди ребят из школы, — говорит отец. Гарри поджимает губы: почти никто из его друзей не имеет высокопоставленных родителей, и их не зовут на Осенний бал.       Разве что…       — Да тут похоже только Малфои, — замечает мама. Гарри оглядывается на нее и кивает.       — И Гроттеры, — проговаривает отец сквозь зубы. Гарри обдает волной холодного пота, он смотрит на отца и хмурится.       — Ты до сих пор цепляешься к Гроттеру? — спрашивает он. Тот одаривает его блеклым взглядом. — Сколько лет ты уже пытаешься его в чем-то уличить?!       — Достаточно, но если я чую, что он в чем-то виноват, значит, виноват.       Мама усмехается. Гарри тоже давит улыбку внутри. Отец считает, что Леопольд Гроттер подпольщик или что-то вроде того, что они с женой и ребенком бежали из России, чтобы скрыться от правосудия. Но сколько бы налетов не совершал отец на лабораторию Гроттера, ничего, кроме тараканов, он не находил. Никаких наркотиков и запрещенных зелий.       С Таней они никогда в это не углублялись. Да и Гарри не было интересно. У отца был бзик, и на него надо было как-то реагировать, поэтому они с мамой только тихонько посмеивались.       — Я отойду в туалет, — кидает Гарри родителям и скрывается в толпе. Он идет сквозь нее и выискивает рыжую макушку глазами, когда, наконец, обнаруживает, правда, не совсем ту. Это Леопольд Гроттер. На нем коричневый пиджак, рыжие кудрявые волосы стоят дыбом (он действительно похож на сумасшедшего ученого), очки, узкие и прямоугольные, сбились на самый нос, он разминает шею, а потом осушает бокал с какой-то жидкостью. А рядом с ним неземной красоты женщина — с длинными густыми золотыми волосами, в элегантном черном платье, между ее пальцев зажата длинная сигарета с мундштуком. Очень смело. От этой парочки веет экстраординарностью, на них почему-то хочется смотреть.       К ним вдруг подходит Малфой, Гарри тут же отводит взгляд, чтобы не попасться, однако потом чувствует, что Малфой смотрит на него. Гарри останавливается у столика и оглядывается, как будто кого-то ищет, но лишь надеется краем глаза снова найти этих троих. Но к ним уже присоединилась и Таня.       Гарри почти машинально засматривается на нее, на ней черное платье с воротничком и горлышком, а волосы собраны наверху, оголяя шею. У Гарри рот наполняется слюной, и он сглатывает. Она его не видит, да и вообще, после той ссоры она уже как неделю его не замечает, а он даже не знает, где ее выловить в одиночку, поэтому и пребывал в томительном ожидании этого Осеннего бала.       — Мама! — громко произносит Таня и укоризненно смотрит на женщину с сигаретой. Теперь понятно, в кого Гроттер такая красавица. Гарри отступает и прижимается к столику бедрами. Он берет пальцами бокал шампанского и выпивает его тремя глотками. Шампанское он не любит, но ему нужно чем-то заняться.       Краем глаза он замечает, что родители оставляют Малфоя и Гроттер, и тот что-то ей говорит быстро и неразборчиво. Таня вдруг поднимает голову и наверняка замечает Гарри. Он почему-то уверен, что если поднимет взгляд, то встретится с ней.       — Не думай об этом, — слышит он ее голос.       — Я и не думаю, — отзывается Малфой. — Пойдем, найдем мою мать, она скучала по тебе…       — Сейчас, только отлучусь в дамскую комнату, — говорит она таким же приторным тоном, как и все здесь. Гроттер пожимает его предплечье, ныряет в толпу и растворяется в ней. Гарри видит, как она скрывается за тюлевой занавеской, и он беспокойно оглядывается. Здесь так много посторонних глаз, но он как будто теряет последние капли самообладания и ныряет следом, быстро оказываясь в каком-то закутке.       — Поттер, — возмущается она уже не тем сладким шепотом, вытаскивая руку из чашки платья. Гарри удивленно распахивает глаза, кажется, он застал ее тогда, когда она не ожидала. — Проваливай отсюда.       — Ты обижаешься?       — Как ты это понял? Ты ворвался в мое личное пространство, как обычно, — закатывает она глаза и ведет плечами. Застегивает пуговицы на корсете. Гарри оглядывается — сквозь ткань можно различить лишь силуэты людей, если не вглядываться, и поэтому он смелее шагает к ней, прижимая к каменной стене.       — Поттер, нас могут увидеть, — шипит она, цепляясь руками за его пиджак. Гарри изгибает бровь и сжимает ее подбородок тремя пальцами. Она смотрит на него двумя блестящими глазами, которые светятся в темноте, как два бриллианта в три карата.       — Да никому нет дела до нас, — шепчет он. Таня хмурится.       — Тут твои и мои родители, а еще и родители Драко… — Таня чувствует, как его пальца скользят по ее ноге. — Поттер! — она начинает ерзать в его руках. Гарри сжимает ее плечо, чувствуя немного грубую ткань вельветового платья. Подцепляет губами мочку уха и посасывает.       — Гарри, — шепчет она вдруг уже более жалобно. Гарри поднимает к ней глаза.       — Что-то не так?       — Все чешется, — отвечает она и указывает на себя указательным пальцем. — Из-за платья.              И они оба вдруг начинают тихо смеяться, пытаясь спрятать смех в плечах друг друга. Таня прикусывает ткань его пиджака.       — Где почесать? — спрашивает он, и она резко разворачивается к нему спиной и указывает куда-то между лопаток. Он надавливает на то место пальцами и начинает чесать, и с ее губ срывается то ли стон, то ли мурчание. — Вот так?       — Да-а-а, чуть ниже еще, — стонет она. Гарри чувствует, как тело наливается возбуждением, он, словно изголодавшийся пес, смотрит на ее спину, чешет ее сквозь ткань, а в мыслях уже наклонил ее раком…       — Ты прости меня, Тань, — шепчет он хрипло.       — За что? — спрашивает она приглушенно. Её голос тонет в сгибе локтя. — И чуть вправо… да, вот так… чтобы я еще хоть раз надела такое платье, это полный ужас…       — Так ты простила? — не унимается он. Таня поворачивает к нему голову, так что он видит ее профиль и хмурится.       — Боже, Поттер, давно уже, — она слегка задирает юбку и проходится короткими ногтями по ляжкам, аккуратно, чтобы не порвать колготки. — Можешь считать, что я просто испытывала тебя в качестве воспитательного процесса.       — То же мне надзирательница, — шепчет он ей в шею. Таня вздрагивает и, наконец, расслабляет спину. — Я чуть с ума не сошел.       — Да, — бормочет она и оборачивается. Её прическа распалась и теперь кудри спадали на плечи. Гарри убрал их с лица пальцами и заправил за уши. — Я так и предполагала.       Гарри изгибает бровь и вдруг опускается перед ней на колени, и она мгновенно порывается его поднять.       — Поттер, нас увидят, точно увидят, — шепчет она судорожно, пытаясь убрать волосы, которые лезут в рот. Гарри смотрит на нее снизу вверх, держась двумя руками за ее ноги, чувствуя неприятную ткань колготок, он проводит по ним ногтями пуская стрелку.              — Боже, Поттер, — хнычет Таня.       Но Гарри лишь задирает ее юбку, и закуток разрывает звук рвущегося капрона. Таня зажимает рот рукой, когда его язык прикасается к шву на ее трусах. На ней теперь остались лишь лохмотья колготок, она приподнимает ногу, сгибая ее в колене.       Но Гарри целует ее только сквозь ткань, цепляется за нее зубами и слегка затягивает в рот. Таня подается бедрами слегка вниз и опускает к нему взгляд, в котором видно все ее желание, но Гарри так же неожиданно встает с колен и отряхивается.       Гроттер отнимает руку ото рта и облизывается.       Гарри отшагивает, держа одну ее ладонь.       — Ты подлец, — шепчет она, взмахивая рукой и колготки снова становятся целыми обтягивая ее стройные ноги. Она поправляет юбку, не отрывая от него глаз. Она предельно взбудоражена, оставшись на том самом пике: перед удовольствием и в томительном ожидании. Он подается вперед и целует ее руку. Таня улыбается.       — Прости меня.       — Перестань.       — Что именно? — удивляется он. Таня сощуривает глаза.       — Мучить меня, мы в полном зале народу, а ты чуть не…       Гарри целует ее, прижимая к стене. Таня машинально обвивает руками его шею. В этом закутке на миг замирает время, пока их губы жадно впиваются друг в друга. Он чувствует сладкий вкус ванильного шампанского.       — Хватит, — снова повторяет она и отдаляется. — Испытание еще не закончилось, Поттер, я не вижу должного раскаяния.       — Я только что стоял перед тобой на коленях.       — Какой наивный гриффиндорец, полагаешь, что этого достаточно? — ухмыляется она и отталкивает его, шагая к занавеске. Гарри провожает её долгим взглядом, ощущая ее терпкий вкус на губах и кружева на языке.       Гроттер облизывается. А Гарри беспомощно опирается о стенку, сраженный ей, пока она сбегает из закутка в зал, за тюлем. Пожалуй, теперь можно отвлечься и на торт.