***
Таня плакала два дня подряд, пока не поняла, что вот-вот умрёт от потери крови, которая текла и текла из носа. Тогда она встала, отправилась завтракать, выблевала завтрак в туалете, потом выпила зелье, которое отправил ей отец — для поднятия иммунитета и на утро перед матчем чувствовала себя лучше. Она чувствовала выросший внутри нее ком. Он был пуст, абсолютно пуст — она ничего не чувствовала, и этот ком сковывал все части ее тела. Она двигала ими как раньше, но уже без единого смысла. К концу второго дня она закончилась, как человек, полностью. — Они не будут ожидать, — сказала она Пэнси ночью, пока Милисент храпела. — Своего позора. А сейчас она натягивает на себя форму, берет метлу с подставки и чувствует, касаясь древка, необъяснимый подъем внутри. Ей просто необходимо было освободить ком, она уже пробовала блевать, пить всякую дрянь и даже медитировала. Ничего не помогало. Она была сбита и с толку и с ног. Она выходит к большому залу и оглядывается — парни плетутся где-то позади. Они смеются, но ей не до смеха, она тянется вверх, чувствует как хрустят косточки и сверкает глазами по залу. Он сидит напротив Уизлетты. «Как мило», — думает Таня. — Что прикажете, госпожа? — к ней сзади подходит Крэбб, за ним с другой стороны Гойл. Их тяжелые руки ложатся ей на плечи. Таня облизывается. — Расхерачьте Уизлетте голову, — говорит она и усмехается. Парни одновременно приподнимают удивленно брови. — Что? Она догоняет меня в рейтинге. Они смеются. — А я знал, — говорит Забини, подходя к ним и пытаясь почистит метлу мантией. — Что ты все-таки стерва. Что? Эра мягкого квиддича по всем правилам уходит в прошлое? — Он не приносит плоды, — заключает Таня и крепче сжимает метлу. Она оглядывается на Малфоя, тот смотрит на нее как-то странно, поэтому она тут же отворачивается. — А ты, Монтгомери, не волнуйся, у тебя в этом матче роль будет небольшая, мы даже не подпустим их к нашим воротам! — Это хорошо, что ты сегодня такая сука, Гроттерша! — смеется Забини и вместо отошедших за битами Грега и Винса, обнимает ее за плечи. Они направляются к своему столу, Таня идет молча, поджимает губы и старается смотреть прямо перед собой. — Готовьтесь сегодня снова проиграть, неудачники! — кричит им вслед Уизли. Таня лишь коротко усмехается и садится к нему спиной на лавку.***
Трибуны гудят. В зелень с серебром раскрашена лишь одна, ведь Когтевран и Пуффендуй приняли сторону Гриффиндора. Но Таню это не волнует, она лишь вдыхает влажный запах предстоящей игры и чувствует нарастающее напряжение в груди. — У Поттера рука повреждена, так что ты на раз два… — говорит она Малфою, пока они идут к центру поля. Драко тихо усмехается. — Только почему она у него повреждена? — говорит он. Таня морщится. Она знает, она точно знает и почти чувствует, что с ним было, но от этого ей становится только легче идти вперед. Они останавливаются у линии и Таня опускает глаза на траву, чтобы сосредоточиться. Потом по свистку мадам Трюк делает три шага вперед и видит перед собой руку Гарри, машинально касается ее и, кажется, ее бьет разрядом тока. Ей сразу хочется убежать с поля, забиться в угол и снова плакать, плакать, плакать, но она отводит взгляд на мадам Трюк. — Я жду честной игры от каждого из вас, — говорит она. Таня наконец вырывает руку и хватается ей за метлу. Она даже не взглянула на него, ее выдержке можно позавидовать. Хоть внутри она ощущает себя глупой девчонкой, поверженной глупой девчонкой. — Ох, не сомневайтесь, — шепчет она загадочно, и они все взлетают в воздух. Таня разворачивается так, что Поттера сносит волной воздуха и летит к своим парням. — Уничтожим их, нахер! — Отличный настрой, прямо пантера, — замечает Забини, выстраиваясь с ней в одну линию. Уоррингтон косо усмехается. Звучит последний свисток и из чемодана вылетает бладжер. Игра начинается. Таня устремляется к квофлу и благодаря преимуществам молнии добирается до него быстрее Уизли. Та преследует Таню до самого кольца, где ее немного щемит Робинс, и Таня откидывает в сторону и подлетает к воротам. Таня подскакивает прямо на метле и бьет со всей дури по мячу, так что он проносится ядерной боеголовкой к воротам и сносит Уизли с места. Она залетает в кольцо вместе с мячом. Трибуны взрываются. — И СЧЁТ ОТКРЫВАЕТ ГРОТТЕР НА ВТОРОЙ МИНУТЕ ИГРЫ! — кричит в микрофон Захария, а Таня и забыла, что он здесь. Но ей не время думать, она пикирует вниз и вместе с Блейзом блокирует Кэти Белл, вообще-то она даже хороша, но Таня слишком серьёзно настроена сегодня. Кэти отбрасывает в сторону от бладжера и она выпускает квоффл. Таня рвется к нему, хватает и снова стремительно продвигается к воротам. Она задирает руку и что есть мочи дубасит по мячу. Ощущает, как волна тока пробегается от ладони по предплечью и выше. Это невообразимое впечатление, будто от наркотика. Мяч попадает прямо в левое кольцо. Еще один гол А потом и третий. Четвертый. Пятый. — Детка! — кричит ей Блейз с другого конца поля. — У меня встал! Таня смеется, уворачивается от бладжера и снова летит вниз, чтобы убрать девчонку Уизли с их половины поля. На один единственый ее гол, приходится пять Таниных за двадцать минут игры. Крэбб со всей дури бьет по мячу с Таниной команды, и бладерж попадает Уизли прямо в пах. Тот отвлекшись от Таниного нападения сгибается пополам и... Какая жалость! Пропускает аж три мяча. Таня снова отлетает на дальнее расстояние, когда он приходит в себя. — Рон! Соберись! — кричит ему Поттер. Они с Малфоем парят где-то сверху. Драко расслабленно плавает в воздухе, Таня то и дело кидает ему игривые взгляды. Она ныряет между Демельзой и Кэти и выхватывает соскользнувший с пальцев мяч. Мчится к Уизли и встает на ноги, чтобы сделать вертушку и выстраивает траекторию так, что снова попадет. Она никогда так быстро не соображала, не анализировала все с точностью до секунды, она снова на шаг впереди, им пора привыкнуть. Трибуны ликуют. На счет Слизерина прилетает десятый гол от Забини, который забивает в правое кольцо к уставшему Уизли. Трибуны разрываются, никто и никогда не видел такого в школе, ведь все всегда зависело от снитча, но Таня готова твердо их уверить, что от ловцов сегодня ничего не зависит! Она почти рычит, когда преследует Уизлетту и делает такой трюк, что вылетает прямо перед ней, и Джинни приходится уходить в пике, лишь бы не врезаться в Таню. Уизли впечатывается в трибуны. Гроттер пропускает это мимо ушей и рвется с мячом вперед, однако нарывается на бладжер и выпускает мяч. Она чуть не слетает с метлы, но хватается двумя руками за древко и с грацией гимнастки подтягивается и возвращается на место. Она понимает, что теперь охота ведется на нее, и все бладжеры отныне на этом поле ее поклонники. — СЛИЗЕРИН ПОКА ДЕРЖИТСЯ РОВНО СО СЧЕТОМ 150:40! НИКТО НИЧЕГО ПОДОБНОГО НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ! ТАКУЮ ОТЛАЖЕННУЮ ИГРУ ОХОТНИКОВ… ГРОТТЕР СНОВА ЗАБИВАЕТ ВАШУ Ж МАТЬ! Вдруг звук прерывается и Таня, отлетая от ворот, замечает краем глаза, как Смитта отчитывает МакГонагалл. Но ей даже нравится это «ВАШУ Ж МАТЬ», звучит очень обреченно. Она забивает и прямо, и боком, и с подвывертом. Летит на Бэлл и вдруг разворачивается спиной, чтобы сбить ее с толку, у нее впервые так идеально получается перевертон… — ДВЕСТИ СОРОК! — надрывается Захария. Таня поднимает глаза и видит, как Малфой и Поттер вдруг устремляются вниз, первый посылает сигнал загонщикам, чтобы они отправили туда бладжер прямо Поттеру в голову. У нее стучит кровь в голове. Она никогда не была так хороша, никогда. Она рвется вперед, пока Забини и Уорингтон обходят Уизли и вырывают у той мяч, затем посылают его Тане, которая уже готова к передаче. Та закидывает руку и посылает мяч в Уизли, но тот залетает в ворота со свистком. Игра окончена. Она опускает взгляд к земле, на траве лежит Поттер с вытянутой вверх рукой. — ПОТТЕР ЛОВИТ СНИТЧ! АЙ МОЖНО БЫЛО БЫ ПОЗЖЕ! МАТЧ ОКОНЧЕН СО СЧЕТОМ 200:240! СЛИЗЕРИН ПОБЕЖДАЕТ НЕ ВЗЯВ СНИТЧ! ЭТО ИСТОРИЧЕСКИЙ МОМЕНТ! Таня только сейчас в полной мере понимает, что произошло. Она забила восемнадцать мячей. За криком Захарии слышится мертвая тишина, которая накрывает стадион, а потом трибуна Слизерина взрывается. Они качаются из стороны в сторону, машут фонариками и выкидывают на поле шарфы. И Таня слышит отчетливое: «WE ARE THE CHAMPIONS, MY FRIENDS!». Глаза наполняются слезами, и она подлетает к земле и падает в объятия к Малфою. — Ну тише, — говорит он. Но Таня плохо его слышит. На нее налетают Крэбб и Гойл, к ним несется вприпрыжку Забини, крича во все горло слова песни Queen. Только Таня вдруг не чувствует внутри ничего, даже призрачного намека на радость, перед глазами все плывет, а они вдруг подкидывают на руки и вскидывают. Оказавшись на земле, Таня вдруг сгибается пополам и блюет на траву. Длинные белые пальцы Малфоя убирают волосы с его лица. — Мисс Гроттер, вам надо в Больничное крыло, — к ним подходит мадам Трюк. Таня выпрямляется и кивает коротко, она видит, что около их раздевалки толпятся учителя, и криво улыбается. Кажется, вот-вот она впадет в сумасшествие. Она чувствует на себе руки парней но вырывается из них и идет за Трюк, невидящим взглядом смотря на траву. Ком не исчез, он стал еще больше и теперь мешал ей дышать и двигаться, он вот-вот поглотит ее по самую макушку и кончики пальцев. Ей становится страшно.***
Гарри видит, как члены его команды в красно-желтых свитерах спускаются на землю в гробовой тишине. Он и сам тут же жмурит глаза, только слышатся крики Слизеринцев. Кто-то тянет его за руку и он машинально поднимается. — Гарри, я сейчас расплачусь, — шепчет Рон, и Гарри, действительно, видит в его глазах слезы. — Так плачь, — бесцветно говорит Гарри. Он отворачивается от них и смотрит в сторону команды Слизерина, они все широкими спинами закрывают Гроттер. Кажется, ее вырвало. До этого момента, Гарри не понимал, что натворил, но сейчас на табло он видел цифры. И видел перед глазами все восемнадцать забитых ей мячей и тот ее острый лисий взгляд, с которым она летала. Слизеринки знают толк в мести. На каждый их забитый гол, приходилось пять Слизеринских, они бы никогда не догнали их, даже со снитчем… Гарри чувствует, как земля уходит из-под ног. Он упустил ее, кажется, навсегда. Он мог поймать снитч в любой игре даже с поврежденной рукой, а вот ее упустил, упиваясь своей удобной жизнью. Она уже ушла, красиво забив ему восемнадцать раз. Гарри закрыл глаза, чувствуя, как закручивается узел внизу живота. Ему срочно нужно уйти, хоть куда, лишь бы его никто не видел. Пока Слизеринцы ликовали в Большом Зале под Queen, стуча ритм кулаками и хлопая, он сидел уткнувшись взглядом в пустую тарелку. Все вокруг было бесцветным и блеклым, даже рыжие медные волосы Джинни стали серыми. Гарри попытался сморгнуть это, но не вышло. — Прости, — шепчет она и пытается взять его за руку. — Гроттер как будто взбесилась, может у нее это… крыша поехала? — Она точно выпила что-то, — говорит Гермиона и тоже наклоняется к нему. — Феликс Фелицис, например. — Она бы не стала так сильно это демонстрировать, — вдруг говорит Гарри и сам не понимает, что говорит. — Мы просто продули, окей? Не потому что у Тани с головой проблемы, а потому что они играют лучше нас, хорошо? Джинни, Рон и Гермиона смотрят на него во все глаза. Гарри натянуто улыбается, пытаясь показать, что он тоже не сошел с ума. Но потом встает и выходит из Большого зала, там в проходе к подземельям он видит Гроттер и Снегга. Она сгибает руку и поддерживает ее под локоть. «Конечно, — думает Гарри. — Они взяли ее кровь на проверку, думают, что она и вправду что-то выпила». Её волосы — прекрасные рыжие волосы, светятся в темноте красным. Гарри чувствует как рот наполняется слюной, он вспоминает ее мягкие поцелуи после матчей, их горячие встречи в ванной. У него начинает сосаться под ложечкой. Гарри тяжело вздыхает и сворачивает к спальням Гриффиндора.***
Таня выходит из больничного крыла вслед за Снеггом. Какую-то часть пути они идут в тишине, Таня смотрит себе под ноги. Она чувствует, как ноет то место, откуда у нее взяли кровь, Мадам Помфри как-то слишком с перепуга вогнала в нее уголку. — Они думают, что я выпила допинг? — спрашивает она наконец. Снегг слегка замедляет шаг. — Полагаю, что да, — отвечает он. Он смотрит четко перед собой и Таню это даже успокаивает. — Можете считать это комплиментом вашей игре, мисс Гроттер. Она улыбается, пожалуй даже искренне. — А вы не думаете, что я что-то выпила? — Нет. Таня кивает. — Дело тут, очевидно, в другом, — говорит Снегг. Таня раскрывает глаза шире и чувствует, как во рту становится сухо. — Только обида и злость, — говорит она. — Ничего более. Они заворачивают к Большому залу. Снегг тормозит и смотрит на нее своим обычным проникающим под кожу взглядом. Тане становится не по себе и она даже слегка дергается. — Ваша победа, безусловно отличная, только вот Гриффиндорцы не стоят таких жертв здоровьем. Даже если кто-то из них персонально сделал вам очень больно. Таня дергается и уже этим выдает себя, поэтому пропускает вопрос «С чего вы взяли, что это из-за гриффиндорца?» Она опускает глаза и разгибает руку. Окровавленная вата падает на землю. Это же очевидно, так прозрачно, что читается сразу. — Вы правы, — кивает она. — Я… я просто хотела доказать что-то… Она натянуто улыбается и поворачивается к залу. Машет рукой в сторону своего факультета, только она знает, что ее блеклость и равнодушие испортит им весь праздник, да и она не хочет туда идти, это, на самом деле, победа из чувства мести, у нее горьковатый вкус предательства. — Хей, иди к нам! — Пэнси и Блейз машут ей руками, стоя на лавке. Они пытаются перекричать музыку, и Таня улыбается. Она подходит к ним огибая гриффиндорский стол над, которым повисла серая туча тоски и уныния, и подходит к Малфою. — Ты в порядке? — спрашивает он. Таня отрицательно мотает головой. — Я так и думал, может отдохнешь? — Пойду, — кивает она. Они переглядываются, и у Тани слегка теплеет на душе, серые глаза Драко мигают и снова становятся платиновыми. — Завтра они будут ненавидеть нас вдвойне, а пока торжествуйте! Она разворачивается и идет мимо гнетущего и очень длинного гриффиндорского стола. Она чувствует на своей спине прожигающие взгляды, которые, как тонкие стрелы, атакуют ее, но падают пристыженно в паре метров. — Профессор Макгонагалл? — она останавливается около преподавательского стола, откуда с помоста на учеников смотрела Макгонагалл. Та переводит на нее слегка острый взгляд, но тут же пытается его сморгнуть, но Таня его уже уловила. — У вас уже работает телефон? — Да, мисс Гроттер, — отвечает она и отводит взгляд обратно на зал. — Можно позвонить? — спрашивает Таня и в мертвой тишине следует за Макгонагалл, а потом хватается за холодную сталь телефона и сжимает трубку, пока крутит на колесике номер. Она оглядывается и смотрит на профессора, которая остановилась у двери и смотрит на Таню внимательным взглядом. — Привет, пап, — она переходит на русский и ждет пока в трубке слышится родное «Господи!» — Вам что в ваш древний сарай провели связь? — слышится насмешливый ответ отца из трубки. — Да, — коротко отвечает Таня и водит пальцем по телефону. — Мне Северус уже сообщил, что ты сегодня творила на поле, мелочь, восемнадцать голов, ничего себе! Таня моргает и долго выдерживает паузу, а потом тихо говорит. — Мне плохо, пап, очень. И тот замолкает. — Сможем увидеться? — проговаривает Таня сквозь силу, особенно тяжело ей дается вопросительная интонация, потому что она не хочет просить, она просто нуждается. — Да, увидимся, где обычно. Таня кладет трубку и коротко кивает Макгонагалл, и та смотрит на нее уже пристально, а потом кивает в ответ.***
Таня толкает носком ботинка дверь и входит в бар. Там душно и она скидывает с головы капюшон мантии, втягивает носом сдавленный воздух и окидывает уставшими глазами зал. Кучками расставлены грубые деревянные столы со скамьями, за некоторыми сидят люди, которых бы Пэнси назвала маргиналами. Они оглядываются к ней и присвистывают, кис-кискают, от чего у Тани только появляются рвотные позывы и она смело идет в глубь бара, там на диванчике ее ждет отец. — Привет, — бурчит она на русском и плюхается на диван напротив. Их от прочих закрывает перегородкой. Отец выглядит уставшим — с красными глазами и взъерошенными волосами спадающими на глаза. Он как герой сериала про неудачника программиста, но такой родной и близкий, что Тане хочется кинуться к нему на шею и разрыдаться, но она лишь поглубже усаживается и касается ботинком его ботинка. — Как мама? — Лучше всех, мелочь, — говорит он тихим голос и смотрит на нее поверх очков. — Надеюсь, Северус не будет писать мне снова о том, что ты сбегаешь из замка, — отвечает Леопольд и обводит ободок стакана с виски пальцем. Таня косится на его длинные пальцы, увешанные кольцами, и переводит взгляд на свои истерзанные морозами и мозолями руки. — Он делает это ради приличия, у нас все сбегают, — отвечает она. Малфой показал им проход к Сладкому королевству на третьем курсе, после их первого похода в Хогсмид. Откуда он о нём узнал, никто не спрашивал. После этого им пользовались все в своих интересах. Так у Пэнси почти каждую неделю появлялась новая кофточка, а Нотт таскал из музыкального магазина диски, а впоследствии и порошок. Драко с Крэббом и Гойлом сбегали туда чисто из бунтарства, пока Малфой не получил короткое письмо от отца. — Я не буду говорить о том, что ты выглядишь уставшей и больной, — отец отрывает ее от воспоминаний. — Ты пьешь хоть иногда те зелья, которые я тебе отправляю? Таня машинально кивает головой. — Я пью, — говорит она запоздало. — Только мне к чертям не нужно поднимать иммунитет, когда у меня в голове полный бардак. — Почему же? — спрашивает отец и откидывается на спинку. Он в кожаной черной косухе, под ней запятнанная рабочая футболка с эйси диси. Очки у него сползли на кончик носа. В общем, он лишь издалека походит на уважаемого профессора. — На каникулах ты вся цвела и пахла, если я правильно понял тебя, хотя зная тебя, мелочь, ты могла и притворяться. — Не притворялась, — отвечает Таня и только сильнее горбится. — На каникулах все было отлично… по большей части. — Тогда, мелочь, у меня только один вариант, — отец наклоняется к столу. — Какой-то негодяй разбил тебе сердце. Таня облизывает губы. Для этого она и пришла — отец всегда понимает ее лучше всех. Ему она не побоится рассказать все, не скрывая имен и подробностей. Он пододвинул ей свой стакан и Гроттер отхлебнула горького виски. — Дерьмо, — прошептала она и сразу почувствовала как дрожит голос. — Все с самого начала было дерьмом… — В чем дело? Надеюсь, он не похитил тебя и не отвез в лес и не пытался… — Пап, — Таня шлепнула его по ладони. — Нет. — К тебе снова вернулся вкус на плохих парней? Девочкам только они и нравятся. Таня прищурилась и прикинула, скольким из ее знакомых такие нравятся. — Не знаю не одну такую, это что-то из комедий для подростков, пап, а не из реальной жизни, все парни сначала нормальные, — отшутилась Таня, но проницательный взгляд отца заставил ее заговорить снова. — Для меня это была заранее проигрышная партия, по крайней мере, так бы сказал Малфой. — Потому что его имя начинается на П, а заканчивается на оттер? Таня вспыхивает и опускает глаза к своим рукам, она сжимает кулаки в замок, а потом думает о том, что сама не понимает, чего стесняется — это же ее отец, и никто ее не поддерживает так, как он. Она тяжело сглатывает и переводит на него глаза, натягивая на лицо усердную улыбку. — Фамилия, — поправила Таня. Отец снял с носа очки и потер переносицу. — Мы начали общаться летом, тогда не имело никакого значения, с какого мы факультета, кто наши родители и прочая хрень, которая волнует всех старшеклассников, но в Хогвартсе все по-другому. В Хогвартсе мы по разные стороны баррикад. — И он предпочел свою удобную гавань? — Да, симпатичную, популярную, гладковолосую гавань с Гриффиндора, — кивнула Таня. Дрожь в голосе сменилась обидой. Она поджала губы и вздохнула. — Да, я просто дура, раз думала, что будет иначе. Отец молчит, потом накрывает ее руку своей длинной большой ладонью. — Да нет, ты никогда не была дурой, наверное, поэтому я так за тебя беспокоюсь, — он погладил ее большой палец. — Мелочь, пойми, школа кончится через полгода, а там взрослая реальная жизнь, которая мигом сорвет с ваших нагрудных кармашков ярлыки старост, капитанов команд и прочей лабуды, там, где вы окажетесь, придется справляться своими силами, потому что прятаться за спинами родителей, в том числе и тем, кто сейчас это делает, будет стыдно… поверь мне. — По-твоему, я не прячусь за твоей спиной? — Спина так себе, если честно, довольно дырявая, — засмеялся отец. — Почитай книжку, послушай хорошую пластинку, выпей зелье и продолжай жить, дочь, разве что-то еще от тебя требуется? Таня опускает глаза вниз и грустно улыбается. — Если хочешь, на Родительский день я приеду и подмешаю твоему мерзавцу слабительного в тыквенный сок, вот у его папаши рожа будет… Таня тяжко засмеялась. — Не-ет, я и забыла совсем про Родительский день, — проговорила она. — Да, — улыбнулся отец. — Я всю твою короткую жизнь ждал того момента, когда, наконец, блесну своим великолепием перед твоими одноклассниками и все подумают «Вау! Какой у Гроттер зачетный батя!». — Так подумают, разве что те, кто тебя и так уже знает, когда ты приедешь, сразу поймешь, на каком мы там счету. — Может, все после твоего триумфа на поле и поменяется, — отец изогнул бровь. Таня фыркнула и закатила глаза. Теперь она откидывается на спинку дивана и скидывает с плеч мантию. — Сомневаюсь, тебе просто хочется верить, что ты вырастил классную популярную девчонку, а не чудачку из компании местных изгоев. — Так, а гены у тебя какие, погляди, доня! — ткнул он ее. И указал руками на себя. Магическое кольцо на его пальце сверкнуло, и Танино кольцо отозвалось ответной искрой. Гроттер потерла руку, и перстень начал разогреваться — видимо, чувствовал рядом родную сталь. — Аристотель говорил, предполагается, что от хороших родителей рождается хороший ребенок, но только природа не всегда может этого достигнуть. — Ну вот, — отец шуточно стукнул по столу кулаком. — Думаешь, девочки с Гриффиндора могут цитировать Аристотеля? — Кто знает, только они все равно всем нравятся, а я так и останусь навсегда той пятой из компании Малфоя. — Поговорим с тобой через пару лет, мелочь, — махнул ей рукой отец и подозвал официанта. — Принесите ребенку яблочный сок… да шучу я, шучу, бутылку вина, пожалуйста, запьешь свое разбитое сердце.