Душа

       Сандра приходила в себя урывками, стонала от боли, разрывавшей тело на куски, и проваливалась в благословлённую темноту. Но каждый раз она слышала чей-то надломленный голос, умоляющий не уходить. Куда уходить? Зачем? Мысли не успевали формироваться: их вышибала боль и уносило в бездну забытье.        Сандра не помнит ничего, кроме агонии, вечного жара и пронзающего холода. Лишь редко-редко чувствовала аккуратное прикосновение пальцев ко лбу, вискам и линии челюсти. Эти пальцы были совсем не похожи на те, что держали её ладони, пока голос умолял не оставлять. Они были… равнодушными. Неизменно аккуратными — словно старались не сломать что-то случайно, — равнодушными и тихими. Они приносили облегчение.        Когда Сандра может, наконец, открыть глаза, она смотрит в потолок, пытается осознать: агонии больше нет. Не ломит тело, не выворачивает наизнанку внутренности, не дробит кости изнутри.        Сандра шевелит кончиками пальцев и каждое мгновение ждёт боли. Но… её нет.        Сандра выдыхает неуверенно; она медленно раскрывает ладонь, почти вечность подносит её к лицу. Ей страшно. Ей не верится. Боли больше нет.        Она садится рывком, с силой ощупывает лицо и тело, перебирает пальцами воздух и смеётся до слёз.        Когда эйфория схлынет, когда она впервые увидит своё отражение, Сандра поймёт, что обрадовалась слишком рано. Но пока она смеётся, соскакивает с кровати и кружится, кружится, кружится. Ей сейчас очень легко. Ей хорошо.

***

       Новый мир приносит много неприятностей, начиная с тела и заканчивая своим устройством.        Сандра с тоской рассматривает свои новые руки: мужские, грубоватые, с мозолями от меча. Она не может не признать, что это тело находится в хорошем состоянии: у него развитая мускулатура, плавные движения, красивая и ухоженная внешность. Прошлый хозяин определённо хорошо заботился о своём здоровье. Впрочем, с уровнем доходов его семьи это не особо впечатляет.        Семейство Лин занималось производством всевозможных видов чая — напитка, чья вечность не поддавалась сомнению даже в её мире, построенном на удовлетворении самых невозможных потребностей. Что уж говорить про это средневековое фэнтези?        И вот уж во что ей верилось с трудом и скрежетом шестерёнок, так это в реальность Тейвата. Проклятого мира богов, мечей и магии элементов, а в данной вариации — омегаверса, соулмейтов и обречённости. Последнее было уже её собственной оценкой ситуации, ни капли не преувеличенной.        Она из другого мира! Она из цивилизации и, пусть условно, но демократического государства! Какой ей омегаверс с соулмейтами? Какая, к чёрту, «красная нить судьбы»? Она была свободным человеком, со своими стремлениями и предпочтениями, отказываться от которых не станет даже в проклятом посмертии. Она выбьет право на свою волю и желания, даже если ради этого придётся обойти весь Тейват с путешественником и добраться до богов Селестии.        Сандра сжимает кулаки и с ненавистью смотрит на летающий остров из окна. Даже в её мире до него были годы, сколько же потребуется здесь? А если она попала даже не во времена путешественника? Сколько она прождёт его и дождётся ли вообще? Она трясёт головой. Что за глупости? Ей достаточно выяснить имя главы Цисин да состояние дел в Монштадте — простейшие задачи, если подумать. В конце концов, её нынешний отец является крупным торговцем, почти Рангвиндр из Ли Юэ, и уж он-то не откажет своему любимому сыну и наследнику в таких крохах информации.        Лин Ган, отец её нынешнего тела, души не чаял в своём едва не умершем сыне, он почти носил его на руках и всё время просил не перенапрягаться. Однако больше всего он начинал нервничать, когда Сандра пыталась выйти на улицу. — А-Хун, куда ты? — встревоженно подошёл Лин Ган, когда она положила ладонь на ручку двери.        Эта его манера… сильно напрягала. Сандра, в первый раз встретив новоявленного родственника, солгала об амнезии. И если поначалу реакция родителя была нормальной — испуг, ужас, отчаяние, — то позже он вздыхал с облегчением. По взглядам отца и прислуги, по аккуратно подбираемым словам и вечной настороженности при виде её злости легко угадывался характер прежнего владельца: взрывной, избалованный и капризный. О его хвалебных одах в честь себя любимого она предпочитала не вспоминать, закинув дневники глубоко в шкаф. — Я бы хотел немного прогуляться, отец. Я давно не выходил на улицу и не дышал свежим воздухом, — мило улыбается Сандра, с лёгкостью вплетая мужское обращение в речь. — Служанки не проветривают твою комнату? Они плохо убираются? Ты ведь знаешь, одно твоё слово — и они будут уволены, — и снова этот непонимающий взгляд с нахмуренными бровями.        Действительно. Какой «свежий воздух», когда они живут в портовом городе, окружённом морем и горами? — Что ты, отец, — неловко машет руками она. — Они достаточно хорошо работают, просто… я несколько заскучал в четырёх стенах. Я просто хотел немного размяться.        Лин Ган продолжает хмуриться, но всё же неохотно кивает. Его сын действительно любил фехтование, поэтому Сандра упирает на это.        Она не имеет права терять форму, если хочет добраться до Селестии. Не когда до Церемонии Сошествия осталась пара месяцев, а город свободы уже подвергся первому нападению дракона. — Если ты так этого хочешь, то иди. Только возьми с собой Вэнь Мао, — советует родитель, памятуя о её амнезии.        Вэнь Мао — высокий, под два метра, бета, с пересекающим шрамом на лице. Зачем только Лин Ган приставил его к Лин Хуну? В конце концов, его сын был достаточно крепким альфой среднего роста. Сандра сказала бы, что тот походит на Тарталью, разве что шевелюра у него была длинная, цветом в тон ночного неба. Лин Хун был красавцем со скверным характером.        Сандра смотрит на блекло-розовую нить, едва держащуюся на среднем пальце, и думает, что не одна она ругала парня за характер — его омега должен быть весьма интересной личностью, раз отказался от наследника торговой почти-империи. Всё же Ли Юэ — не Монштадт; это город контрактов и моры, и договорные браки здесь вовсе не редкость.        К счастью ли к несчастью, Лин Хун был классическим бабником: вёл счёт своих «побед» и обручён не был, несмотря на наличие соулмейта. Хотя откуда ей знать, кем является этот несчастный. Вполне возможно, предложение о браке могло даже не поступить за отсутствием выгоды для семейства Лин.        Сандра вздыхает. Какая, к чёрту, выгода, когда Лин Ган вьётся вокруг своей кровинки и исполняет почти любые прихоти? Конечно, это может быть последствиями её недавнего состояния, но поменять отношение человека столь кардинально не способно ничто. Лин Хун был абсолютно точно любимым и лелеемым ребёнком, несмотря на несносный характер. — Мы прибыли на место, господин Лин Хун, — извещает Вэнь Мао, и Сандра выныривает из размышлений, перехватывает поудобнее ножны и думает о найме хорошего наставника. Не всё же время полагаться на рефлексы этого тела — с чужим Анемо Глазом Бога она управлялась весьма посредственно.