***
Сидеть за длинными круговыми столами в аудитории на следующий день было всё ещё тяжеловато. Как будто в желудке что-то тянуло едва вниз, что заставляло его урчать чаще обычного. Конечно, Янь Фэй не самоубийца, чтобы принимать пищу сразу после пробуждения, но момент наступления того самого длинного перерыва для обеда она, честно признаться, ждёт с нетерпением. Вытянув немного телефон перед собой и смотря в отражение в чёрном экране, пальцами приглаживает выбившиеся волоски и поправляет чёлку, нечаянно стукается рогами об стол сзади. Красочные презентации и слова со слайдов мало интересуют её, потому что, очевидно, она и так прекрасно разбирается в теме устройства законодательной власти Ли Юэ, поэтому девушка позволяет себе быть более отвлечённой и рассеянной. Краем взгляда Янь Фэй замечает быстрое движение тёмной двери. Профессорка, которая печатает что-то в своём белом планшете, совершенно не замечает, как в аудиторию вваливается потрёпанная и слегка помятая девушка. «О», только и срывается с губ. Рыжая похлопывает Син Цю по плечу, тот оборачивается сначала на соседку, затем в сторону её кивка. И они наблюдают, как и все остальные студентки и студенты. Ху Тао — а это именно она — бесшумно затворяет дверь за спиной. На её лице, вроде, отображается замешательство и лёгкое волнение, но с такого расстояния трудно прочесть. А далее происходит нечто… комичное? Невероятное? Абсурдное? «Скорее кринжовое». По крайней мере они с Син Цю чуть не испустили дух. Опоздавшая делает вперёд несколько достаточно уверенных шагов, протискивается вглубь основного пролёта меж столами, почему-то не углублясь в ряды. Затем резко разворачивается лицом к двери-выходу и происходит великолепный тайминг, иначе это никак не назвать: — Мисс Ху Тао, — голос женщины прокатывается по всей замершей аудитории, которая буквально старается не дышать и раствориться в потоках вселенной. — Насколько мне известно, до конца лекции ещё добрых сорок минут, так что вернитесь на своё место. Янь Фэй буквально ощущает вибрацию, раздавшуюся у всех глубоко в горле, раздирающую и рвущуюся наружу в виде дикого хохота. — А, у-упс, вы поймали меня, ах-хах, — звонко отзывается «пойманная», разворачиваясь лицом к преподавательнице. — Хм, — только и отвечает женщина, сурово следя за тем, как Ху Тао проходит к свободному месту точно впереди Янь Фэй и Син Цю. Вырвавшиеся смешки остаются незамеченными, ровно как и пару сухих хлопоков-оваций, на что Ху Тао разворачивается на стуле и комично делает вид, что кланяется и прикрывает лицо рукой, будто румянец скрывает. Обстановку это не разрядило, лишь прибавило очков к накалу и дикому откровенному ржачу с ситуации. — Боже, она прекрасна, — сквозь смех выдавливает из себя Син Цю, обращаясь уже к Янь Фэй. — Год обещает быть интересным. Та лишь одобрительно фыркает в ответ, снова цепляясь рогами за выпирающую немного сзади столешницу. Её бровь раздражённо подпрыгивает — как же бесит иногда ходить с этими тупыми антеннами. Девушка проводит рукой вдоль распущенных локонов и закидывает их за плечо, на спину, грациозно вскидывает волосы, поправляя съехавшую чёлку. Снова… А затем её прошибает холодный пот. — Янь Фэй.? — Син Цю сразу же замечает остекленевшие глаза подруги, наклоняется к ней ближе, треплет по плечу осторожно, похлопывает. — Эй? Эй-эй, рогатка? Даже на это тупое прозвище не реагирует, хотя обычно дико бесится с него? Он скользит глазами за взглядом Янь Фэй и натыкается на каштановую макушку и волосы, собранные в два длинных, немного неряшливых, хвоста. Осознание накрывает его, но на лице ничего нового не играет. Лишь в золоте взгляда бликует на мгновение забава с диким азартом. Парень отлипает от плеча своей подружки и тянется к кожаной сумке, чем-то шуршит, что-то проверяет. Затем возвращается на место и пытается выглядеть расслабленным. «Грёбаный пакостник и заноза в заднице», успеет ещё пронестись в рыжей голове чуть позже. Кое-как досидев до конца пары, Янь Фэй, туманно смотря пеед собой и почти с ужасом цепляясь за дверь, вылетает из аудитории, побросав все свои книги и другие принадлежности на столе и рядом с ним, на что Син Цю со вздохом встаёт с места и подбирает упавший учебник, тянется к пеналу и мягко стукается костяшками о прохладные бутафорские кольца. Поднимает взгляд и смотрит на Ху Тао, которая протягивает ему пустой пенал и выпавшие из него пару ручек и мелкий календарь из лимитированной ветки мерча с коричневым фольклорским драконом из популярной гача-игры. Как же она там называется? Парень кротко мотает головой, концентрируясь на Ху Тао, вокруг которой образовалась небольшая толпа из одобрительной молодёжи. Тихий гвалт и возникающий то и дело смех с разных сторон невольно вызывают улыбку, в которой он себе отказать не может, а когда одногруппники немного успокаиваются и разбредаются кто куда, Син Цю совершенно не удивляется, когда шатенка поворачивается к нему корпусом и смотрит снизу вверх. — Хей-хей, голубок, — здоровается Ху Тао, довольно сщурившись, потому что её меткий и цепкий взгляд заостряется на слегка приспущенном воротнике и следах тоналки на нём. — Я смотрю, чувствуешь себя удовлетворительно. Не вопрос, насмешливая констатация факта. Син Цю едва ли меняется в лице, всё также дружелюбно улыбается, однако Ху Тао подмечает дрогнувшее веко и слегка более напряжённое прикосновение пальцами к экрану телефона. — Доброе утро, Тао, — на экране высвечивается диалог с Янь Фэй, которой нет уже более пятнадцати минут. — Как прошло воскресенье? Не сильно похмелье мучало? — он почти не глядя тапает короткое «всё в порядке?». Слышится скрип стула, кажется, Ху Тао пододвигается ближе и недовольно как-то пыхтит себе под нос. Син Цю ожидает ответа с обеих сторон, но от его взора не укрывается лёгкое покраснение ушей и неприкрытые участки щёк, которые упавшие локоны не смогли скрыть полностью. А также подозрительно тёплая для начала сентября водолазка с высоким воротником. «Забавно». — Не напоминай, архонты, — шлёпает она себя по лицу, всё ещё не поднимая головы. Вы не видите, но Син Цю буквально плавится от получаемого удовольствия. — Когда ты разбудил меня, я не знала, я думала… ну, типа, я сдохну? Моё тело ломило из-за того, что я отрубилась на столе- вообще, эй, чтобы ты знал, у тебя максимально неудобный стол. — Ху Тао никогда не тараторила, её речь никогда не была сбивчивой, как бы много информации она не пыталась излить в данный конкретный случай. Её слушать было приятно, правда, из-за жаргона и слов паразитов (…и мата) Син Цю никогда бы не подумал, что она пишет абсолютно потрясающие стихи. — В общем, я пока пыталась сползти со столешницы, думала, что уронила нахуй свой позвоночник. Син Цю смеётся в кулак. Ху Тао называет его прогнившим аристократишкой. Янь Фэй прикрывает ладонью половину лица, задыхается и буквально чувствует, как по лбу скатываются капли пота. Она смотрит в зеркало перед собой, опирается дрожащей рукой о раковину, пытается собрать мысли хотя бы в одну кучу, об упорядоченности и речи быть не может. Под языком тают таблетки, немного шипят от взаимодействия со слюной. Янь Фэй не моргает. В голове отчетливо слышится чьё-то сбивчивое дыхание, прямо рядом с ухом, затем отдаётся в район впадины внизу шеи, мажет по ключицам. А после, как кульминационный кульбит, врывается в её собственный рот, проникая вязким горячим мёдом с, отчего-то, сливово-терпкими нотами. Она чувствует на губах тлеющие угли и сама трещит, будто пожарище страшное, буйное. Туманно ощущается чей-то очень влажный язык, как он трогает её собственный, как скользит по приоткрытым губам, как приятно сжимается меж клыками. В голове отчётливо всплывают воспоминания о ершистых, быстрых и не точных прикосновениях, о чьей-то гладкой коже на бёдрах, об узких тёмных шортах, о том, как с тихим звуком пуговица вылетает из петли. И как звучит короткая молния ширинки. Янь Фэй выныривает из образов только из-за последнего всплывшего фрагмента. — Ещё немного, пожалуйста, дай мне ещё, Янь Фэй. — Бля-я-я-я-ять, — удручённо-злобно, максимально стыдно и смущённо громко ругается, опускаясь на корточки, закрывая лицо обеими ладонями. Продолжая в голове поток из одного слова, неоднократно умывшись ледяной водой, удостоверившись, что с момента проглатывания таблеток прошло ровно семь минут, она появляется, наконец, в аудитории. Нервно оглядывается в поисках своей подружки, играясь указательным пальцем с вращающейся частью кольца, надетым на большой палец. Пройдя к своему месту, Янь Фэй не увидела на соседнем Син Цю, из-за чего не могла дать оценку своим чувствам. С одной стороны она расстроена, потому что с ним она более раскрепощённая и чувствует какое-то превосходство, а значит, за время взаимных подколок у неё не было бы шансов думать о том, что за, откровенно говоря, пиздец творится у неё в голове. С другой стороны она рада, потому что некому будет вторгаться в её личное пространство и толкать на размышления. Хотела ли она вообще размышлять об этом? Хотела ли она вообще вспоминать события посвята? Тяжело вздохнув, рыжая грузно усаживается обратно. Её взгляд замечает край телефона, выглядывающего из прикрытого пенала. Мысленно хлопает себя по и так многострадальному лбу: оставила даже телефон. Потянувшись за ним и откинувшись на спинку стула, девушка начинает проверять все мессенджеры. Конечно же, все завалены. Много сообщений от Син Цю, пара от Чунь Юня («ого, он уже перестал сторониться меня?»), оживлённая и бесперебойная переписка в общем чате их группы, немного более пассивная в чате для «элиты» (просто сборище местных дединсайдов и не-натуралок). Первым делом она тапает по чату с Син Цю, углубляясь в переписку. Ху Тао оглядывается. Быстро сглатывает накопившуюся слюну и сожалеет, что не забежала в кофейню прямо напротив их корпуса — кофе сейчас бы не помешал. Переводит взгляд на бумажный миниатюрный пакет с ровно подвёрнутым верхним краем. «Почему он сам-то передать не смог, ёмаё», недовольно ворчит, но, повернувшись к рыжей, потихоньку постукивает костяшкой указательного пальца по столешнице. Стук привлекает внимание одногруппницы, и Ху Тао чуть не давится: равнодушные зелёные глаза, тёмные, с внезапно белыми зрачками-щёлками, смотрят слишком агрессивно. — Э-эм, — тушуется сразу же, но шершавость и хруст крафтовой бумаги в ладони буквально вырывают из странного небытия. — Тут, в общем, всё странно, поэтому без вопросов, окей? короче, это тебе, — она ставит перед девушкой свёрток и отворачивается, утыкаясь в экран телефона, нервно заходя в тви, невидимым взором поглядывая на посты. — Син Цю просил передать, но куда-то спешил, — более тихо решает развеять немного вопросов Ху Тао, не поворачиваясь лицом. Янь Фэй вопросительно смотрит на пакетик. На спину перед собой. И снова на пакетик. После чего свободной рукой тянется к нему и пальцами раздвигает свёрнутые края, заглядывая внутрь. Подпрыгнув на месте от скрежета железных ножек стула и странного грохота, Ху Тао мгновенно поворачивается обратно, натыкаясь на раскинутые по столу нежные рыжие волосы, на рога, увенчанные декоративными кольцами и парой цепочек и на почти полностью скрытое лицо Янь Фэй, которое было прикрыто ладонью. Сквозь пальцы можно было заметить красную кожу и пылающий непонятными эмоциями взгляд. Шатенка непонимающе смотрит на одногруппницу и на упавший на бок пакет, на смятую, видимо, записку? и торчащие из пакета углы какой-то упаковки. Похоже на палетку таблеток, но что-то подсказывает, что любые уточнения и вопросы сейчас будут совершенно излишни. «Он знает. Он точно знает всё», — рыжая грубо тыкается когтями по клавиатуре, набирая капсом «ублюдок», затем решает стереть, ограничиваясь «в столовке есть что обсудить». Горящие щёки покалывают, уголки губ от напряжения сводит, внизу живота чертовски медленно, но так отчётливо сворачивается блядский узел из-за блядских (буквально) мыслей. «Ублюдок» всё-таки набирает повторно и отправляет, правда, уже не капсом. Янь Фэй максимально стоически переводит взгляд на новые, блестящие, цвета фуксии, капсулы с шипящей от контакта с водой жидкостью внутри, с едва уловимым запахом горелой весенней листвы, который даёт трава наку в составе. Син Цю едва ли заботы ради отдал ей сильные блокаторы. На самом деле, если подумать, то вполне вероятно, что данный жест имеет под собой какой-то скрытый смысл, какой-то намёк, который как бы приглашает к рассуждению над тем, что ударило ей в голову двадцать минут назад. Что она делала ночью? Нет, даже, не это интересовало её на данный момент. Не чужие ноги, не чей-то хриплый, пропитанный игристым шампанским, голос, так маняще зовущий её, просящий, и даже не чужие руки на её шортах, и даже, архонты, не чужие пальцы на ширинке. Янь Фэй сглатывает. Нервно, сдержанно, хаотично оглядывает экран телефона, не концентрируясь ни на одном сообщении. Её волнует, кто это была. Ху Тао нервно вздыхает, съёживаясь, ощущая угасающие нотки горящей бумаги.***
В целом, вся эта ситуация заставляет всё внутри бурлить и кипеть, и Янь Фэй даже не уверена, что и как отвечать на эту абсолютно садистскую улыбку Син Цю, что сидит напротив. Он лениво палочками перемешивает жареный с кимчи и яйцами рис, ожидая ответа от девушки. — В чём проблема просто рассказать мне, как всё было? — почти скрипит сквозь зубы рыжая, игнорируя скудно уставленный поднос с перекусом. — С чего ты взяла, что я знаю об этом? — голос Син Цю зурчит, как весенний ручей: тихий, но уверенный, пропитанный издёвкой. Зачем он это делает? Неужели Янь Фэй сделала что-то супер-стрёмное, а теперь расплачивается? Но она даже не помнит ничего? — Син Цю, ради семерых, я ничего не помню из посвята, совсем. Слышится кашель, будто кто-то поперхнулся едой или напитком. Янь Фэй не обращает внимание, зато парнишка, кажется, начал улыбаться ещё нахальнее. — Я всего лишь хочу помочь тебе вспомнить, неужели так не интереснее? Ты сама мне говорила, что нет ничего приятнее испытания собственного ума. — он кладёт в рот тушёную свинину, методично жуёт и поднимает, наконец, свой взгляд. Который приводит Янь Фэй в бешенство. — Син Цю. — рычит. Раскатисто, вибрирующе. Янь Фэй человек разума, рациональности. Она старается не поддаваться эмоциям (в разумных пределах), но сейчас немного не тот момент. Не в эмоциях дело. Совсем не в них. — Мне кажется, ты прекрасно видишь, в каком я состоянии, более того, ты сам дал мне те таблетки, так что, думаю, должен понимать, в каком положении нахожусь я. И в каком можешь оказаться ты. Зелёные глаза горят напряжённо. В целом, вся эта мозготрёпка порядком осточертела. Странные обрывки-воспоминания мешают даже спать эти сутки, о чём свидетельствуют пусть небольшие, но насыщенные синяки под глазами. — Если ты так хочешь знать, значит, всё-таки что-то было той ночью? — «Сукин сын». — Ты что-то вспомнила, да? — он не говорит с ней на равных, не-е-ет, он бьёт словами, попадая в самые уязвимые места, проникая водой под пластины на коже, под чешую. И касается самого нутра. Это раздражает лишь больше. Обычно вокруг их столика всегда собирается небольшая компания, которой они и общаются на больших перерывах и иногда собираются за стенами универа. Но не в этот раз. Сян Лин вместе с Чунь Юнем предпочли сесть у противоположной стены вместе с компашкой из геологического и журналистического факультетов. Итэр иногда кидал на парочку подружек нервные взгляды, казалось, что по его лбу даже стекали редкие капельки нервного пота. Эмбер вместе с Аякой не стеснялись и смотрели в открытую, готовые в любой момент подоспеть. Кого-то не хватало, но на данный момент не это волновало Янь Фэй. Её волновал этот идиотский взгляд этого идиотского всезнайки, который возомнил себя владыкой и держателем ситуации. Он откровенно пил кровь и радовался этому. Беспринципный аристократишка, как же порой от него тошнит. — Почему ты не можешь рассказать мне? Какой в этом смысл, если я рано или поздно всё вспомню? — В этом и смысл, Янь Фэй, — коротко отвечает Син Цю, открывая трубочку для сока. Стоило ему начать вставлять соломинку в специальное отверстие, как он слышит громкий скрип. Стул за Янь Фэй отскакивает и падает на бок, её рука зарывается глубоко в воротник и притягивает к себе через весь стол. Она откровенно держит его за грудки, он ощущает запах пепла, видит сквозь приоткрытые губы ряды клыков. В воздух взметнулись искры, вот только Син Цю даже не вздрагивает. На него смотрят глаза древнего зверя, не изо рта, но из пасти вырываются тяжёлый дым и снопы искр. Янь Фэй напряжена и глаз с него не сводит, затягивая хватку на его шее. Чунь Юнь вскочил было с места, чтобы подоспеть на помощь своему нерадивому манипулятору, однако рука Итэра помешала ему почти тут же. На непонятливый небесно-голубой взгляд блондин головой кивнул в направлении входа. На руку рыжей сильно и тяжело ложится бледная рука в чёрно-красной блузке. Смыкается на запястье и больно впивается чёрными ногтями. Янь Фэй выныривает из состояния бешенства благодаря боли и поднимает голову, встречаясь с благородным, но отчуждённым взглядом. Люмин как всегда вовремя. Кто бы что ни говорил про неё, какая бы двоякая репутация у неё не была, она всегда, всегда появляется вовремя. Как и Аяка в ворохе охлаждающих снежинок. — Сколько таблеток ты приняла сегодня, Янь Фэй? — голос Люмин спокойный, почти гладкий, как атлас. Кажется, она всё-таки слегка смягчилась, потому что рука Камисато тут же оказалась на её второй, свободной. Вдохнув поглубже, рыжая отпускает воротник Син Цю и выпрямляется. Рука блондинки отпускает её, затем поднимает упавший стул. — Две. За это утро две. — со вздохом вынужденного примирения и принятия того, что она перегнула. Итэр вместе с Чунь Юнем оказываются рядом сразу, как только лицо Люмин приняло более обычное выражение. Расслабленно-похуистичное? В целом, так её всю можно описать. Выше своего брата, нахальнее и грубее, сразу видно, кто из них более доминирующий близнец. — Не волнуйся, Люмин, я смог раздобыть для неё более сильный препарат, — отозвался с кашлем Син Цю, поправляя воротник и в целом свою рубашку. — Я был готов к подобному исходу. Янь Фэй всё ещё хочет надрать ему задницу, и это, между прочим, было бы совершенно справедливо. Потому что на вопрос он не ответил, а ситуацию прояснять не собирается. Возможно, она сама со временем поймёт, что к чему, но сейчас удушающее чувство, лишь нарастающее медленно, но верно, мешало трезво думать. Ещё и голос в голове заел пластинкой, и как бы рыжая не старалась, ничего не могло его заглушить. Ничего. Блондинка ничего не отвечает, лишь обходит со спины Янь Фэй и садится на соседний стул. Рядом с ней оказывается Камисато, которая, наверное, действует на Люмин успокаивающе и не даёт той быть максимально раскрепощённой в плохом смысле. Всё слишком странно заворачивается, потому что, кажется, вся эта группа будто ждала накала, чтобы присоединиться уже после него. Выходит, знают все они? Все они, кроме Янь Фэй. Ладно, это начинает сводить с ума. Нет ничего зазорного в том, чтобы хранить общую на всех тайну. Но рыжая чувствует себя сейчас преданной и обманутой. Она упирается головой в свои ладони и отчаянно трёт виски, чтобы немного прийти в себя, чтобы немного, ну, подумать? Проанализировать? Понять хоть что-то? Головная боль и зуд во всём теле мешают, ещё и давящая тишина за столом. «Архонты, этот день проклят». — Син Цю, — не отрываясь от рук, но встречаясь с ним взглядом, тихо произносит. Все смотрят. — Я вспылила, мне жаль. Стоило это произнести, как в воздухе, точно над ней, словно начали распускаться сливовые цветы. Нежный, почти неуловимый аромат, немного терпкий, горьковато-сладкий, хочется носом уткнуться и всем лицом испачкаться в этой охровой бархатной пыльце. Измазать пальцы, щёки, возможно, брови, коснуться лепестков и сдуть пару соцветий с ладоней, загадав при этом какое-то абсурдное желание. Зуд перестал как-то досаждать, напротив, на секунду показалось, что он даже какой-то приятный. — Всё нормально, рогатка, с кем не бывает. — нахал. Все приятные ощущения разбиваются об это тупое прозвище. Янь Фэй резко отрывается от собственных рук и, нахмурив брови, хлопает ладонью по столу несильно, заставляя их компашку испустить пару смешков. Ху Тао выскакивает из напряжённой столовой с горящими щеками, забыв напрочь убрать за собой. Она засыпет Син Цю своими стихами, которые никто не видел ещё, которые она не публиковала на своём профиле. Она найдёт ему лучшие ягоды шелковицы, принесёт лучшую баночку янтарного сливового варенья, пусть даже придётся её стащить из-под носа Чжун Ли. «Он не сказал, Архонты блять, он не сказал!».«Он не сказал, синий чмошник, не сказал».