13-е Предназначение

— Добро пожаловать, Луна и Звезда, туда, где творится Предназначение. Сколько он готовил эту фразу, ведают лишь тени этой пещеры. Это дитя, кем бы оно ни было, безропотно пришло на смерть, и заслуживает хотя бы достойного, в меру торжественного приёма. Невидящий взор следит по изгибам лица. Девушка. Совсем молодая. Нордка. Как иронично… Неспокойная, движения рваные, отчаянные, словно её пригнали силой. «О глупое дитя, что же мешало тебе в итоге не приходить сюда? Разве же я принуждал тебя силой? Или кто другой?» Рыжие волосы растрёпаны хаотично, почти безумно, взгляд исподлобья, затравленный, но какой-то… не сфокусированный. Почти не задерживается в дверях, сразу идёт к нему. — Это здесь началось, здесь и закончится. Ты хочешь сказать прощальные слова, или ты предпочтёшь… — Ближе к делу, с*ка! Я сыта по горло! Девчонка бросается на него. Какая жалость. «Глупое создание, что же ты так рвёшься к смерти?» Он так долго обдумывал, что скажет при этой встрече, но его не захотели слушать вовсе. Как так можно? Где, хотя бы, примитивная вежливость? «Нет, дитя, ты не можешь быть Нереваром. Ты просто невоспитанная девчонка, которой явно недодали розг» А впрочем… Норды. Неотёсанный народ, сами по себе… «Надо бы слегка проучить тебя, названная именем друга. Вернись назад, посмотри, каково быть… слабой, раз уж ты позабыла о своей смертности, дурёха. Вспомни, что можешь умереть, вспомни». Он насылает на неё ослабляющие чары. О, это должно вытрясти дурь из её горячей головы. Проскальзывая мимо увернувшегося врага, девушка пролетает, останавливается, и вдруг припадает на одно колено. «Конечно, дитя, даже вес собственной брони и топора стал слишком тяжек для тебя? Быть может, сейчас ты поймёшь?» Нет. Озверевший взгляд, ни капли удивления на лице, не то что осознания… Непробиваемая идиотка, что ли? Рычит, словно берсерк, отталкивается от земли и снова бросается в атаку. Как неуклюже, даже не прикрываясь от возможной атаки. «Вот ведь тупица? Как ты дожила до это дня, болезная? Какая небрежность к собственной жизни… Раз уж по-доброму до тебя не доходит, посмотрим, как ты выдержишь это». Он атакует её огнём. В глазах на миг появляется страх, и она успевает наслать на себя защитные чары. Неплохо, с учётом, как он ослабил её. Ей бы в маги, а не топором махать. А не пытаться героически помереть на Красной Горе, покусившись на невозможное. «Что ж, хотя бы боли ты боишься, невоспитанное глупое дитя, забывшее о смерти». Она снова бросается вперёд, чувствуя, видимо, что силы её на исходе, замахивается топором, бъёт. Конечно, не может толком пробить защиту, но какое же отчаянное рвение! Он сам снимает щит. «Ты так надеешься, что преодолеешь защитные чары? Смотри же! Смотри, сколь это бесполезно для тебя!» Топор прорезает плоть, но он не видит победного ликования на её лице, которое ему сейчас предстоит беспощадно ломать. «Что же с тобой не так, дитя?» Он даже не сбивается с дыхания. В пору ли богу бояться боли? Лечащие чары мигом заращивают раны, но снова — никаких перемен на лице неотёсанной нордской девчонки. Досадно. Что ж, быть может, ей нужно обдумать это вне боя? Но нельзя показывать мягкосердия — слишком уж часто его принимают за слабость и становятся ещё неосмотрительней. Словно не нарочно подставившись под очередной удар, он телепортируется в кальдеру, в покои Акулахана, оставляя её наедине со своими мыслями. «Уходи, уходи прочь, дурында. Я прощу тебе гибель моих послушников, в моей власти вернуть им жизнь, если они пожелают. Но твоя — будет отнята насовсем, словно пламя, что не успело даже разгореться!» Но нет. Машинально держась за обожженную щеку, входит следом. Какая досада… «Тупица!». — Что же ты за тупица… Я Бог! Как ты можешь убить Бога?! Какое великолепное, головокружительное простодушие. Как могла ты быть столь наивна? Никакой возврат, никакое вмешательство здесь не поможет. Давай же, сложи оружие, еще не истек срок моего милосердия! К чёрту мягкосердие, пусть видит и его, ибо дальше ей всё равно уже не зайти. «Ну же, остановись, дура. Они послали тебя на бессмысленную смерть, неужто ты не понимаешь?!» Нет, не слышит, не внемлет, готовится к бою. Вокруг лица тускло мерцают обезболивающие чары. «Как глупо тратить на них силы сейчас, дитя… Тебе ведь даже на битву их не хватает». Впрочем, если знать, что у неё все равно нет шансов… пусть уж ей хотя бы не будет больно. «Так и быть, я оставлю тебе достаточно магии, чтобы не мучиться болью». Он атакует в полную силу. Довольно уговоров, довольно. Никакой пощады, она сама избрала свою судьбу, не смотря ни на какие предостережения. Отразив магическим щитом несколько его атак, она отвечает молнией. Мощно. Молодец, девчонка, молодец. Жаль, что такой талант канет в пропасть. Перехватив покрепче топор, она снова бросается на него. «И всё же, ты тупица. Если так хорошо бьёшь магией, и в тебе остались ещё крохи магической силы, что же ты подходишь вплотную?! Или ты думаешь, что в ближнем бою я плох, раз уж у меня нет холодного оружия? Как глупо, как досадно глупо». Топор ожидаемо увяз в магической оболочке, а вот когтистая ладонь, заряженная магией, мигом снесла едва державшиеся щиты нордки. Вторая же, играючи выбивая топор из слабой руки, ухватилась за хрупкую тонкую шею. Девушка захрипела, когда её носки оторвались от земли. Вот, теперь её глаза на том же уровне, что и его. Что же в них? Как странно. Нет ужаса с внезапным осознанием того, что всё кончено, нет горечи, нет даже ярости. Какое-то ровное, непоколебимое недвижимое отчаяние, не острое, громкое, нет… Ровное, как в глазах долго умирающего от смертельной болезни, но никак не от удушения могучей рукой. «Что они сделали с тобой, бедное дитя?» — Не томи… — почти беззвучно шепчут губы и повторяет умоляющий взгляд. «Конечно». Лишь небольшое движение кистью — и хруст шейных позвонков на миг даже затмевает рокот вулкана. Бездушное тело падает на вулканическую породу. «Как бессмысленно…»