Fidèle à toi

Тишина, от которой звенит в ушах, такая острая, будто кто-то дёргает за холодную струну, да так резко, что становится больно, погружает происходящее в иллюзию. Потусторонние звуки заглушены сердцебиением, которое настолько сильно, что от одного только удара закладывает уши. Мёрзлая земля, крики и тревога. Серое небо над головой. Кровь. Вспышки зелёного света и громкие крики «Авада кадавра». Все это видят глаза и слышат уши. Закроешь глаза – темнота. Закроешь уши – тишина. Она же ни такая, какая создана чувством иллюзии. Тишина. Уже ничего не исправить – это понимают все. Осознание приходит даже не под конец всех противостояний и войн, приходит еще в начале. Все уже стало невозможным и безысходным. Эти люди впитали ненависть. Эти люди познали смерть. Во то мгновение, в самый решающий момент, когда тело великого, ныне жалкого Гарри Поттера пронзила насквозь струя смертельного заклятия и он пал замертво, казалось, замер весь Запретный лес. Замерла жизнь, наполняясь смертельным соком смерти, нарастающей тревогой, страхом. Мертв ли Гарри Поттер? Мертва ли главная ошибка Волан-де-Морта? От всего происходящего по коже шли мурашки. Сердце Нарциссы замирало, сжималось до таких ужасных болей, до слез, что сводило тело и хотелось кричать. Кричать душе, вызволить изнутри голос и услышать его, чтоб снять наваждение. Фантомные боли и глупое накручивание себя. Накаляющаяся атмосфера майского дня – расплата за не наличие выбора. Нарциссе казалось, что это не она. Это происходит не с ней. Разум твердил, что это было не с ней. А это было с Нарциссой, именно с ней. Она хотела верить в это, но верить в это было страшно до ужаса, до онемения. Душа ее отошла от тела и стала чем-то отдельным. Чем-то. Контроль над собой был почти утерян, в глазах не читалась ясность былых времён, не читалось ничего. Их хотелось вырвать. Нельзя. Надо. Она должна быть сильной. Ей некуда деваться. Ступать... Назад? Вперёд? Нарцисса замирает. Сердце ее бешено бьётся в глотке, сжимается до размеров наперсника, выжимает всю кровь, пульсацией отдавая в виски. Многочисленные узлы нервов связываются, мысли переплетаются, в другой же миг исчезают. Пустота. Тишина. Пустота в груди. Тревога. Насмешливые лица Пожирателей смерти, снующие пред глазами подростки, великаны, огромные обломки, бывшего школой, Хогвартса. Перебороть себя. Быть сильной ради тех, кого считаешь родными, важными, любимыми, тех кто является таковыми. « Нарцисса! — кричала она сама себе». Напомнить себе кто ты такая. Вернуться в реальность. Она слышала как по венам течет кровь, насыщенная то ли кислородом, то ли страхом. Она чувствовала как невыносимо стучит в висках вся реальность происходящего, чувствовала как трясутся руки, на самых кончиках пальцев стынет кровь. Шаг. Она должна узнать правду. Посмотреть правде в глаза, взять ее за глотку и... Драко жив? Драко, ее солнце?! Только ради сына она поворачивается к Волан-де-Морту спиной, самым уязвимым местом. Холод пробирает ее изнутри. В груди разрастается... Ничего. Боль. Уже давно есть только боль. Она чувствовала ее. Она все видела своими глазами, все понимала, слышала. Она была здесь и сейчас. И это происходило с ней. Шаг, и подошва туфли аккуратно наступает на сухую траву, измазанную в крови. Страх окутывает ее с ног до головы, леденит тело. Страх ужасает, страх делает больно и сворачивает все внутри. Из-за него разум охватывают чрезвычайно убийственные мысли, но сердце твердит лишь одно. Драко. Люциус. Милостыня. Милостыни не будет. Что она сделает в этот момент, не будет прощен никогда. Ее мысли путались, руки неумолимо тряслись, голова кружилась. Это происходит не с ней. Нет раненых, нет убитых. Нет никого, ее нет тоже. Есть радость и счастье, любовь и все, для чего живут люди. И для чего жила она. Здесь, за спиной ее дальнейший путь. В ее руках сейчас слишком многое, чтобы сделать неверный шаг. Шаг и под ногами чувствуется пульсация. Одно мгновение, и ничего будет уже не изменить. Сзади неё стоит смерть. Ужасная, холодная, от которой так сводит скулы, сжимает ребра. Среди этой толпы – любовь. Близ стен Хогвартса – жизнь. И все это вместе, вместе с ней, семья. Нарцисса предаст всех, даже себя, свою веру, мысли, приврет правду. Она сделает верное решение. Верное, только для себя одной, единственное верное для будущего сына. Ее сердце противоречит разуму, страх мешает осмыслить происходящее. Ей хочется жить, но не хочется больше видеть смерть. Ей хочется видеть жизнь в сыне и муже. В их глазах. В их сердцах. Ей всего лишь хочется. И это может не сбыться. Она хотела жизни, любви и милостыни, свободы для семьи. «Будь смелой, гребанная, гребанная... чистокровка! — кричит она на себя. Увы, лишь внутри себя». Однако сердце – это одно, предостережения разума – другое. Ее руки трясутся, колени подгибаются. Она шествует к падшему наземь Гарри Поттеру. Этот мальчик лежит перед ней и дышит и живёт, весь израненный, изломанный, однако не сломленный до конца. Нарцисса не знает жив ли Драко, и лишь это со подвигает ее солгать, побороть страх и разрушить идеалы. Разрушить, а быть может и подлатать свою судьбу, судьбу рода, судьбу семьи. Ее сердце разрывается на тысячу ошметков. Она не чувствует даже этого. Драко жив. Драко мертв. И она мертва тоже. Она отчетливо слышит стук своего сердца, слышит и стук сердца Поттера; чувствует, как резво и живо бьётся жилка под ее пальцами. — Драко, он в замке? Она нагибается над ним так близко, что видит каждую его морщинку, сама же почти не дышит, не шелохнется, улавливая любые намеки Гарри, и мир внутри нее замирает. Кивок, темная копна едва видно шелохнется, морщинки около рта чуть приподнимутся, мышцы шеи чуть напрягаются. В ее глазах темнеет. В груди разливается настороженность, в вперемешку с таким огромным облегчением, с такой огромной материнской заботой и любовью, что на пару секунд заглушает страх и неуверенность. В ней теплится, из пепла зажженная, словно феникс, надежда. Надежда ожила. Она тихо вздыхает и медленно поворачивает голову. На нее смотрят десятки глаз, прожигая жадными взглядами с ног до головы, от того и остаются дыры, темные язвы. Ей кажется. Она преувеличивает. Глаза убийцы и мучителя, глаза родной сестры... В душе образовывается барьер, слова не могут вырваться наружу, горло сжимает спазмом, а руки трясутся, трясутся, трясутся. «Предательница! Осквернительница! — подсовывает разум столь губящие мысли». Она поборет себя. Перевернет в себе все, с ним до головы, ведь в ней, как и в других людях, пылает любовь. Обыкновенная и искренняя. Она же и окутывает ее сердце, она дает ей смелости, толику уверенности. В ней ожила надежда. Сама она давно не хорошая, уже никакая, и судить никто не будет ее. Отныне все равно, и таковым стало уже давно. Это ничего не решает, пустяк. Глоток силы – это мысль о том, что она до сих пор жива. Ей даёт смелости горе. Безграничное, сдавливающие горло, словно раскаленными до красного цвета, щипцами. Слова, изменяющие судьбу мира, скатываются с губ, как и должно быть – глухо, с сожалением и толикой торжествования. Со звуками, с нотами лжи. Но твердо. Но сильно. Без горечи. — Мертв... Сквозь года этого безумия, где надо было статно держать маску то ли зла, то ли добра, лишь одно осталось неизменным: своей безграничной любовью она спасает жизни врагам и становится, в один миг, одним словом, любовью к семье, предательницей крови. Одни глаза немо истощают боль и страх. Она смотрит в глаза самому Волан-де-Морту. И он оказывается ещё жальче ее, трусливей, слабее, ничтожнее. Его красные жалкие глаза, сам он жалок так же. Пелену ее наваждения, всего что пронеслось мгновение назад, разрывает счастливый, полный ненависти ржач. Как они глупы и доверчивы. Она смотрит на них. Мгновение решило ее судьбу. Мгновение прошло. Пролетело. Гарри Поттер мертв. Они направляются к Хогвартсу. Нарцисса ловит взгляд стальных глаз, принадлежащих лишь ей. Ведь она заслужила этот взгляд, хоть и не заслужила милостыни для своей семьи. Люциус тоже повержен. На его лице написан страх. И страх не за семью и не за нее, Нарциссу, ни за Драко. За свою жалкую жизнь, в которой он не сделал ничего, только то, как устроился на пьедестале власти и богатства. Нужно ли это все? Все равны перед лицом смерти. Одна Нарцисса знает, что плескается на дне его души, под самыми укромными замками. Он тоже боится за них. За своего сына и жену, пытается уберечь, пытается поддержать, сохранить семью. И этому Нарцисса радуется и плачет, незаметно, невидимо, глубоко в душе, ведь на лице актерски выточенное злорадное торжествование, смешанное с беспомощностью и страхом. Хоть мгновение неправды пролетает и остаётся в прошлом, исходы его пускаются в будущее. Ее душа замирает, когда Поттер спрыгивает с рук лесничего и когда на лице Волан-де-Морта рождается подозрение. Она видит Драко, жалкого и грязного, измазанного в своих же грехах сына, кровинку, и сердце ее екает. Она хватает его за холодную руку, так сильно, чтобы прочувствовать каждую складку на его коже, теплоту ладоней. Они ледяные, Нарцисса сжимает руку крепче, поддерживая, даря тепло, которого у неё самой мало, надежду. Хватает так, чтобы потом ни за что не отпустить. Крепко. Собственнически и по-матерински. Бежать без оглядки. Бежать только вперёд, большими шагами, семенящей походкой. Вперёд, вперёд, вперёд... Все что она смогла она, сделала. Ей без разницы на общее мнение о себе, лишь бы ее любовь могла питать сына и мужа. Лишь бы они были живы и были рядом. Она верна всегда, а вот кому выбирает сама. Любящая безгранично, тех, кто это заслужил. Предательница рода. Спаситель. Кто она? Сколько загадок в себе таит обычная жена аристократа.