Балет - жестокая игра

Всего в коммунальной квартире было четыре комнаты и пятая маленькая коморка, где жители умудрялись хранить и домашние заготовки и приспособления для уборки. Входная дверь была двойной, одну дверь открывали жильцы своим ключом, а другие двери открывались изнутри кем-то из тех, кто был дома. Сразу у входа находилась уборная и ванная за довольно массивной коричневой дверью, справа стояла вешалка, на которой одиноко висело два теплых пальто и пара заячьих шапок. На специальной полочке для обуви, которую смастерили из старой тумбы, было многочисленное количество обуви: детские сапожки, дамские туфли, болотные сапоги и пара гостевых тапок. На обувной полке, словно свистом, разрывался телефон, казалось он был уже красным, от звонков, но и в тихо время сохранял свой довольно яркий цвет. Между дверью уборной и кухни, располагалось «общественное зеркало» в кованной оправе, за которую жильцы прицепляли фотографии, записанные номера и напоминания о всяких мелочах. Широкая, застекленная прозрачными стеклами, белая, деревянная дверь кухни была всегда распахнула и наполняла квартиру теплом и влагой. В этой комнате могло одновременно стираться белье и готовиться ужин, тут же дети делали уроки, вся жизнь коммуналки проходила именно в ней. Ника робко прошла по устеленному ромбами линолеуму и заметила, как из кухни выглянула довольно высокая женщина в тапочках и цветочном платье. Держа в руках полотенце, она приветливо подошла к Нике и теперь она смогла разглядеть её поближе, это была женщина со светло-русыми волосами, закрученными в пучок, осмотрев Нику с ног до головы, она спросила - Вы наверно новая квартирантка? - Да - я Вероника, - сказала Ника, протянув приветливой женщине руку - Я – Инна, - тут на кухне послышался грохот кастрюль и женщина удалилась и кого-то хорошенько шлепнула полотенцем, из кухни тот час выбежали два мальчика лет десяти в шортах и майке, поприветствовав новую квартирантку, они побежали к себе в комнату, те два сорванца, как Ника узнала после, были сыновьями Инны, они часто бедокурили на кухне, особенно, когда наступали такие долгожданные каникулы. Поселившись в своей небольшой комнате, что находилась почти напротив маленькой коморки . Ника принялась осматривать принадлежащие ей квадратные метры, не смотря на маленькую дверь, комната была довольно просторной и большой, здесь лежал ковер, который покрывал почти всё пространство на полу. Слева стоял раскладной диван, застеленный тёплым покрывалом и пара подушек , что расположились на подлокотниках, посередине комнаты стоял небольшой журнальный столик, на котором лежала свежая газета , справа располагался шкаф с зеркалом на одной из дверей, за диваном, на стене был прибитый ковер. В сторону окна, немного дальше от шкафа, был письменный стол и небольшой сервант с книгами и чайным сервизом , полупрозрачная тюль и голубые шторы с васильками добавляли комнате некого уюта, под потолком виднелась трёхплафонная лампа, её блики то и дело отражались на выбеленном потолке. В углу на тумбочке стоял телевизор, повернутый экраном сторону дивана. Спустя пару дней, Ника уже освоилась и разложила свои вещи. Она постепенно привыкала ко всем жильцам, и по вечно бегающим в поисках приключений мальчишкам сорванцам и по Инне, которая постоянно ссорилась со своей свекровью и свекром, живущими в соседней комнате, остальные две комнаты занимали её сыновья и она с мужем, мужа Инны Ника видела редко, тот работал почти сутками, а вот свекровь часто бывала на кухне, отчитывала невестку за плохо вымытую сковороду или неправильно повещённое белье, бельевая веревка, словно воздушный змей, тянулась через всю кухню. Сама кухня была простая, несколько довольно широких окон, столешница с многочисленными ящиками, умывальник и одна газовая плита, в углу, ближе к входу стоял стол, на котором всё чаще дети учили уроки, а женщины, как ни в чём не бывало пили чай и обсуждали новости, мужчины этой квартиры предпочитали собираться здесь исключительно по пятницам, под стаканчик-другой пенного пива. Ника, не смотря на всю обстановку чувствовала себя в ней чужой, хоть и отношение к ней было хорошим, как будь-то специально, на работе случались завалы , и бывало даже такое, что Ника приходила просто за полночь и засыпала уже на обувной тумбочке. Она завалила себя работой, чтоб не думать о Коле, не грустить, он был слишком далеко, она не могла ему позвонить, да и не хотела, боялась нарваться на ту злость и ярость, которую испытала от него придя в тихий весенний вечер к нему во время класса. В один из тихих зимних вечеров, когда удалось уйти с работы пораньше, Ника упала на диван без сил, но неугомонно звеневший телефон заставил её подняться и взять трубку. -Алло, кто это? -Верочка – это ты?, - спросил довольно знакомый голос в трубке - Да, мам – это я, - ответила Ника с улыбкой - Фух, а то я думала, что не туда попала, ну Никуська, рассказывай, как у тебя там? - У меня всё хорошо, нормально устроилась в новой квартире, обживаюсь - А как там Коля? - Коля, да нормально, поехал деньги зарабатывать, скоро должен приехать -Молодец! - А у вас как там, мам? - У нас, а что у нас, всё хорошо, ждем тебя, надеюсь к весне приедешь, нужно с огородом помочь, а то мы всё не успеваем, ты этот год к нам как-то редко приезжаешь - Хорошо приеду, ближе к марту приеду, раньше вряд ли, потому-что работы много да и молодоженам с ремонтом помогаю. - Ой, да Йося будет тянут и тянуть с этим ремонтом. - Там Натали этого не допустит, ох и конечно затеяли они, я им говорила, кто ремонт в зиму то делает? - Ну это их дело, твоё дело брату помочь и руки чисты. - Да, а как там папа, бабушка как, как дедушка? - Папа всё работает, да в гараже с дружками пропадает, а бабушка, да что с ней станется, всё ходит к старой Фельдманше, Иосифу да невестке кости перемывают, дедушке дали новый трактор, пашет поля еще с большей охотой. - Понятно, а как там родители Иосифа? - Ну, в целом нормально, вот только обидно им, что на свадьбе не были и что с сыном у них не очень отношения. - Сами виноваты, Иосиф вспыльчивый, но если сказал, то так и будет. - Да, он еще в детстве был такой, как что решил, так всё, по его всё будет. - Ну, характер, нечего не скажешь, ладно мам, я завтра позвоню вам, передавай привет нашим - Ты надолго не пропадай, приезжайте весной с «зятьком». - Не называй его так мам, фу-фу-фу, - девушка неприятно скривила лицо, как будь-то съела дольку лимона. - А что ж так?, - поинтересовалась мать и присела на стул, предчувствуя что разговор будет долгим. - Я тебе уже говорила, мам брак – это не для меня - Молодая ты еще, доченька, станешь старше поймешь – брак это чудо, это законные отношения , крепкие обязательства. -Ну наверное, - девушка просто устала спорить с матерью, она понимала, её не переубедить, легче было просто согласиться. - Ну ладно, уже поздно, отдыхай, спокойной ночи Веруня. - Спокойной ночи, мам. Иосиф всё больше стал пропадать на дежурствах в больнице, Натали было ужасно скучно, и она часто просила Нику оставаться у них дома, её сильно мучало чувство одиночества. Хоть Иосиф пытался уделять молодой жене каждую свободную минуту. Он хотел заработать как можно больше денег, для того, чтоб содержать свою маленькую семью. Николаю на гастролях тоже было не сладко, ведь завистники и злопыхатели не теряли надежды «уколоть» или всячески подставить молодого артиста. Подрезанные ленты в пуантах, сбивание с такта, бойкоты, травлю, всё это он прошел, думал что прошел, но на его пути еще будет много преград. Постепенно к нему стала приходить в голову мысль, что любовь является самой главной преградой на пути к успеху. Он хотел расстаться с Никой по приезду, но не мог, какая-то невидимая нить тянула его, словно беспомощного щенка, тянула к ней, как к последнему лучу света на небе. Он противился этому чувству как мог, но оно завоёвывало его всё больше и больше. Театр – это государство в государстве, здесь царят строгие порядки, иерархия, подобно львиному прайду, если ты не на вершине, тебе достаются лишь крохи, крохи славы, которую словно гиены душат бригады матёрых клакеров. Закулисные войны без преувеличений, погубили судьбы многих артистов, еще в начале их карьеры. Среди этих войн, словно полководец возвышался над квадригой и колоннами Юрий Николаевич Григорович. С самого первого дня в балетной школе, юного Николая все окружающие пугали разнообразными словами о этой загадочной личности – Григоровиче. Этот мужчина, великий балетмейстер двадцатого века, человек, поистине любящий масштаб, масштаб балета, масштаб сказки, масштаб всеобщего чуда. Любовь к балету, да и к танцу в общем, не просто текла, она бушевала в его жилах. Вся жизнь артиста – это сцена. Теперь пришло время научить новое поколение танцовщиков, которые станут зеркалом для своей страны, её лицом. Преподавать он умел, это был непревзойдённый дар, уметь делиться знанием с другими и донести его так, чтоб даже дилетанты понимали хоть малейшее зерно этой простой истины. Поставить танец, вроде бы простое дело, что тут сложного, за каждым движением стояли многочасовые репетиции, бессонные ночи, нервы. Ведь танец представлял собой не просто движения, он представлял эмоции : страсть, скорбь, отчаяние, юношеская влюбленность, наивность – всё это должен уметь показать один артист за довольно короткое время, это зрителям кажется, что двухчасовой спектакль – это очень долго, для артиста же, час пролетает, словно одна секунда, словно полёт души под свет софитов. Юрий Николаевич был скульптором, он лепил из того материала, что ему давали, непревзойдённые скульптуры, но ведь без муштры, без дисциплины, глина превратиться в обычную лужицу грязи. Для того чтоб показать юным танцовщикам и балеринам, как именно нужно играть, за пару секунд, он мог доходчиво всё объяснить, в его глазах виднелась некая враждебность – это были глаза злого гения, которые могли либо испепелить в ту же секунду, либо завоевать всё внимание учеников, каждому казалось, что он обращается к ним по отдельности, именно к ним, выделяя из общей толпы. Спектакли, которые он ставил, касались разнообразных времен – от Древнего Рима, до эпохи Ренессанса, для таких сложных постановок требовались хорошие знания по всем дисциплинам, ведь артист не просто должен быть пластичным и знать танец как свои пять пальцев – он должен знать ту эпоху в которой танцует, те нравы, что преобладали в обществе, манеры, взгляд – всё должно было быть идеально. Бывало такое, что кроме хороших данных у человека не было ничего, в таком случае, ему светил только кордебалет. Эрудиция, манеры, нужно было быть аристократичным душой, а не казаться им – только такие находили путь к успеху, но чаще всего оставались одинокими нет, что вы, не одинокими от общества, а одинокими ментально, им трудно было найти кого-то, с кем можно было разделить достойную беседу, которая бы не закончилась парой-тройкой фраз, а разлилась, словно спокойный ручеек, в продолжительный диалог без всяких слов-паразитов, наполненных лишь красивой речью и грамотными оборотами. Среди учеников Григоровича были такие известные личности, как: Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Марис Лиепа, Наталья Бессмертнова, Михаил Лавровский, все солисты, все – как на подбор. Фраза: «…Грузину пять и взять в театр!», - навсегда изменила судьбу Николая, изменило Большой театр в целом. Если Григорович видел талант – он не останавливался ни перед чем, этот талант должен был находиться в его руках, словно бриллиант у огранщика. Цель оправдывает средства – талант оправдывает гнев. Таланты всегда ведут борьбу – ни только за кулисами, они ведут борьбу прежде с самим собой. Но вот, с чем спорить им трудно, так это с природой, ведь природа артиста хороша – пока она свежа. Молодой артист, бурлящая кровь, все хотят видеть эту энергию, экспрессию. Артисты должны были грамотно сменяться, как пожухшие листья на осенних деревьях, должны опадать чтобы дать жизнь новым почкам. Опытная старая гвардия, заменялась юными и наивными артистами, которые в будущем должны были стать такими же великими, как и их учителя. Путь к вершине только начинался, Николай был полон сил, у него были хорошие данные и великолепный склад ума, поддержка близких ему людей, главной его поддержкой была его мама – Ламара, поистине великая женщина, вложившая всю свою любовь в единственного сына, эта любовь окупилась и сполна дала свои плоды, теперь Ника на сцене, его ждет большое будущее. Она прекрасно понимала – её миссия выполнена, она сделала всё что могла, привезла в Москву, настояла на получении образования, увидела лишь вспышки его величия на сцене, но этого было вполне достаточно, он может прожить без неё, они часто говорили на подобные темы. Мать понимала – сын должен быть подготовлен морально, ведь смерть – это то, что нельзя спрогнозировать и заказать, словно такси, время, место и обстоятельства знает лишь Бог. Ламара Николаевна ушла из жизни седьмого марта 1994 года. Коля остался круглым сиротой, но он не чувствовал себя один, может быть ему было больно, но только не сейчас, осознание – это горькая штука, когда человека уже нет, а ты ждешь, что он войдёт в эти двери, как ни в чём не бывало. Чувство, что человек еще присутствует в твоей жизни, многих сопровождает годами, ведь боль такая как и прежде. Задолго до этого, еще осенью, Ника приходила к Ламаре Николаевне, просто так, ей нужно было кому-либо высказаться, ведь кто, как не она, знала каково справиться со стойким характером своего сына. Они сидели на кухне и пили чай, девушка всегда приходила к ним в дом с чем-то вкусненьким, в городе у Ники не принято было ходить по гостям с пустыми руками. Но в этот раз они не притронулись к небольшому тортику, с какой-то невероятной грустью пили чай, обстановка на кухне соответствовала беседе, вместо яркого света, горела небольшая настольная лампа, хмурые тени от которой, разбрасывались по стенам комнаты, образуя каких-то странных чудишь и гримасы – это было предвестие, но сейчас они не знали, к чему это. Тишину нарушало тихое, но нервное постукивание ног об пол, Ника очень нервничала, пыталась перевести своё внимание на что либо. Девушка заметила еще давно, Ламара Николаевна не похожа на женщин из её города, она не стала закапывать свою красоту в глубь в силу возраста. Ведь женщина красива в любой поре и скрывать это – просто преступление. Она была всегда прибрана, строгие наряды, высокие каблуки, которые даже Ника боялась носить, чтобы не поломать себе ноги. Свежий маникюр, каждую неделю новый, он выглядел, словно только что сделанный. За собой надо ухаживать, её лицо, руки, улыбка, она была словно яркий лучик света с неописуемой энергией. Её улыбка голливудской звезды просто заставляла улыбаться и снимала всю угрюмость и усталость. Ника не так тщательно следила за своим образом, на этот раз она пришла в гости в черных брюках и белом с крупной вязкой свитере, плечи покрывал черный кожаный плащ, без пуговиц, что завязывался по типу халата. Из всего образа выбивались лишь резиновые сапоги, погода была дождливая, она и не позволила одеть любимую Никину платформу, которая большую часть осени, просто пылилась в старом шкафу в коммуналке. Волосы были распущены и мокроваты, прическу не спас даже широкий капюшон на плаще. Макияж был повседневный, Ника особо не заморачивалась над ним – глаза, подведенные черным карандашом, слегка небрежно нанесенная тушь отпечаталась под глазами, вид заспанной панды ей был обеспечен, но даже тогда – она была прекрасна, никто не мог догадаться, что многие вещи из гардероба Ники – это вещи из секонд-хенда, она знала как выглядеть дорого при обычной зарплате среднестатистического архивного работника ведомства. Посмотрев на Ламару Николаевну, Ника поняла – до неё ей далеко, ведь статность и аристократизм можно выдрессировать, но вот тем, кому они даны от природы и ненужно притворяться, очень повезло, таким человеком была Ламара Николаевна, когда бы Ника не зашла, она была всегда при параде, как будь-то собиралась в театр. И даже сейчас, она была в светло-сером длинном платье, дополненным тёмно-коричневыми туфлями на каблуках и красивым, набором из янтарного браслета и сережек-подвесок. Белые, воздушные кудри, еле доставали до плеч, величавая женщина, взяв в руки чашку, начала разговор: -Ника, ну ты ведь понимаешь, ему нельзя указывать – он всё сделает на зло, он даже балетом начал заниматься, потому что я запрещала. Ах, упрямец!, -прищурилась женщина, вспоминая, с каким трудом она пыталась отговорить Нику от этого пустого занятия. -Я понимаю - он упертый, но он не идёт на уступки. -А ты сделай так, чтоб пошёл, ты же – женщина, должна быть умнее. - На счет этого, а вот если бы Коля не стал танцовщиком, кем бы он был по вашим задумкам? - Ну в моих планах, ему светило вполне обеспеченное будущее в юриспруденции. При слове «юриспруденция», Ника подняла брови и закашлялась, подавившись чаем -Да, если бы мы не встретились на празднике, виделись бы на лекциях, - тихо пробормотала себе под нос девушка - Ты – хорошая девушка, Вероника, пообещай мне, если со мной что-то случиться – ты поддержишь этого упрямца, - строгим голосом сказала женщина, как будь-то готовилась к этому разговору -Да, Бог с вами, Ламара Николаевна, что может случиться – вы здорова женщина, еще всех нас переживёте!, - стала отнекиваться Ника, видно было, что она была напугана такой просьбой, на неё накатил комок грусти, который она попыталась убрать очередным глотком чая - У моего сына много друзей, но ему нужен тот человек – кто знает его внутренние переживания, он рассказывает тебе больше, чем мне, я это прекрасно знаю, он не хочет волновать меня. Я же – мама, как я могу не волноваться за своё дитя, когда его роняют, бьют, когда любой прыжок, пируэт, может обернуться для него падением, я так за него переживаю, - с тяжелым вздохом пожаловалась женщина, видно было, как у неё из глаз вот-вот польются слёзы, Ника дала ей обещание, вот только сдержит она его или нет, сама еще не знала. Спустя еще пару чашек чая, они прекратили свои разговоры и Ника пошла домой, хоть новая коммунальная квартира, была достаточно уютным местом, она не чувствовала себя в ней дома, как было тогда, когда она приходила к Николаю. Под Новый год, ненавистную коммуналку, словно по ведению внутреннего голоса девушки, затопили соседи сверху, да затопили так, что Нике пришлось спасать все свои вещи, буквально из огромного бассейна, находящегося в их квартире. На тот момент, она и не могла попросить помощи у Николая, он был чересчур загружен не физически, а скорее морально – мама находилась в больнице, нужно было ходить на репетиции, как-то выживать. На последней их встрече, она заметила синяки под глазами, он не высыпался, от нервов стал еще худее. И выдернул своим фальшивым приступом гипертонии бригаду, с которой сегодня работал Иосиф, она спокойно грузила свои вещи в приехавшую к дому скорую да, когда надо было, Ника могла успешно пользоваться возникшими связями. Взяв всю свою решительность, она переехала в коммуналку к Николаю, стеснительный юноша только что и успевал провожать взглядом заносимые в квартиру сумки, «новогодние подарочки» из дома, которые перед самым потоплением привезла тетя из города, этих подарочков было около восьми сумок, таких больших, клетчатых, в которые могло без преувеличения поместиться два трамвая. Ника не ходила к Ламаре Николаевне в больницу, она решила для себя, что если что-то случиться, она хочет запомнить её такой: статной, сильной женщиной. У Ники был патологический страх больниц, сказалось из-за болезненного раннего детства. Ника каждый день пыталась готовить что-то вкусненькое, были многие ограничения по продуктам мол: «того нельзя, этого тоже». Она наплевала на себя и часто сама не высыпалась и не ела того, что готовила, просто не хотела, ей было некогда, вся жизнь превратилась в нескончаемую, казалось беготню, работа - кухня и так изо дня в день. Девушка слушала рассказы Николая по вечерам, он редко правда что-то говорил, в основном доползал до спального места и уваливался без сил. Ника часто, просто сидела на кухне в темноте, под свет одинокой свечи и выдумывала новые рецепты. Она дала обещание, будет поддерживать его до самого конца, кто же знал, что конец настанет на кануне праздника восьмого марта. Ника, как и всегда, возвращалась с работы из магазина с пакетами, открывая уже успевшую изрядно примелькаться дверь, она поняла - что-то не так. Зайдя в комнату к молодому человеку, она обнаружила лишь пустоту, ей жутко захотелось поправить шторы, подойдя к окну, она вдруг резко развернулась, со шкафа упала фарфоровая фигурка балерины, она разбилась вдребезги и по щеке Ники, словно по волшебству, потекла одинокая слеза, часы пробили, прозвучал стук в дверь, она с дрожащими руками открыла двери, через какое-то время, ей сказали, что Ламары не стало. Девушка в истерике, но не подав виду, взяла куртку с вешалки и побежала, опиравшись в парке на одиноко стоявший у прудика дуб, она плакала, просто плакала, как тогда у ивы, давно она хотела это сделать, повода не было, лучше бы и дальше не было. За такое короткое время – этот человек стал ей родным, она примиряла их в спорные моменты. В голове крутился их разговор: «Пообещай», мимолетно пронесся ветерком голос в её голосе, голос, которого она больше не услышит, глаза, в которые уже не посмотрит, женщина – у которой можно было спросить совета, ушла. Она ушла с любовью в сердце – любовью к своему сыну. Он боготворил свою мать и относился к ней – словно к ангелу, иконе. Она будет оберегать его даже с небес, ведь в жизни еще будет много подлостей, из которых может помочь выбраться лишь Ангел-хранитель. Его - Мама Боль утраты невосполнима, она жжет, изнывает где-то там в душе ,а ты просто не можешь ни плакать, ни скорбеть, что-то щелкает внутри, как будь-то переключатель - ноль эмоций. Так продолжалось около месяца, Ника уехала в город, девушка понимала, в Грузию на похороны она не поедет, а находиться в коммуналке без Николая было морально трудно. Ламара хотела быть похоронена в Грузии, доставить туда гроб было проблематично в силу происходящих на тот момент перемен в стране. Николай, собравшись с духом, взяв вазу с прахом матери, отправился на родину, где не был уже давно. Все окружавшие его родственники, друзья и знакомые приходили в оцепенение, когда видели вместо гроба небольшую вазу. Желание мамы – быть похороненной в Грузии он исполнил, его ничего не держало в этой солнечной стране с её добродушными жителями, винтажными балкончиками, свежим воздухом и атмосферой, атмосферой родного дома, где он сделал свои первые шаги, где впервые взял в руки букварь, где познавал азы балета. Он вспоминал такие счастливые моменты детства, как воровал яблони с соседского огорода, слушал вечерние разговоры мужчин о футболе, он помнил вкус свежих фруктов, который словами не передать, Коля мало где пробовал таких вкусных фруктов, как тогда в детстве. Маленький мальчик с идеально ровными ногами, родись бы у Ламары девочка, все бы восхищались красотой её ног, для грузинского мальчика это была редкость, чаще всего, маленького Никушу хвалили за красивые глаза. Он привык чувствовать себя некрасивым, когда все дети были пухленькие – он же был высокий и худощавый, кто же знал, что через какое-то время, этот угрюмый мальчуган станет довольно статным молодым юношей, чьему арабеску будут завидовать многие девушки, а он будет поднимать ногу как можно выше, приводя своих «конкуренток» в еще большую ярость. Николай будет стоять в центре – это его место по праву, по праву таланта, который не сумеет отнять ни единый злопыхатель. Талант – незримая вещь, что заставляет человека работать над собой на протяжении всей своей жизни. Вернувшись из Грузии, он продолжил упорно работать, работа стала его единственным спасением от страха, страха неопределенности, ведь всё нужно было теперь делать самому, двадцатилетний юноша столкнулся с многими проблемами, в том числе и документальными: наследство, жилье, зарплата, работа. На него навалилось всё, в один из таких дней, когда он был особенно вымотан, придя в пустую коммуналку, вдруг нахлынула куча воспоминаний, она заволокла его своей вуалью, словно паутина, он хотел смыть это всё водой, но ведь не смоешь того что на душе копилось, прохладная вода хлынула на голову, сами собой начали литься слезы, его крик чем-то напомнил скрежет железа, скрежет по душе, которую режут и разрывают на части, словно отрезок метала. Он позволил себе быть слабым, впервые пожалеть себя, чем больше он жалел – тем больше выливалось слёз, таких горячих, словно огонь. Казалось, в легких уже не осталось воздуха, не осталось сил, чтобы сделать этот тяжелый вздох, он буквально захлебывался в слезах, он не сделал этого ни на похоронах, ни раньше просто, так сильно не накатывало, прошел шок, прошла боль, наступила эта гадкая минута, когда надо перестать жалеть других и пожалеть себя хоть немножко, дать волю эмоциям, которые невозможно было выплеснуть на сцене. Ведь сцена – это красивая обертка, а вот дом, где его слабость могут слышать лишь родные стены – это настоящее, тот как оно есть, без прикрас и ненужного грима. Спустя какое-то время, он просто лежал на кровати, его глаза были красными , лицо было опухшим от града слёз, сейчас он как никто наслаждался тишиной, слыша лишь своё прерывистое дыхание, он проклинал сцену, театр, перестройку, в результате которой они лишились всего, ведь если бы этого не случилось, Ламаре бы не пришлось нервничать и она была бы жива, она была бы сейчас рядом со своим сыном, она была нужна ему как никогда. Что ж думать, человека не было в живых, ничего теперь не изменить, в этот момент он понял, время уходит, нужно ценить каждые мгновения что есть. Неожиданно для самого себя, он понял что забыл о Нике, а ведь она всячески пыталась поддерживать его, но ей ведь тоже было трудно взвалить на себя весь груз ответственности, поменять обстановку, стоять у плиты сутра до ночи, он прекрасно понимал, нужно беречь всё то, что осталось у него, но сейчас, для достижения поставленных целей, точнее еще больших целей, ему было необходимо погрузиться в работу, получить новые, более значимые роли, доказать что он чего-то стоит, в первую очередь, для самого себя. Молодой человек искренне верил, что Ника разделит его стремление, поддержит, в чем-то даже поможет, даст совет, ведь только с ней он был полностью искренний и открытый, как белый лист пергамента.