Балет - жестокая игра

Если тот, кто любит, плачет, это только то и значит, Что в себе он жало прячет. Любишь, – знай же тишину. И среди людей, средь шума, об одной пусть будет дума. Но красиво, не угрюмо, скрытно, все люби одну. Ш.Руставели "Витязь в тигровой шкуре"

Ника, прилетевшая в гостеприимную Грузию, в надежде сразу же найти счастливое пристанище, столкнулась с очень тяжелой проблемой – сейчас страна была погружена в безработицу и неразбериху, как это часто бывает, первые реформы не дали хорошего результата. Тбилиси девушке представлялся в образе старой доброй тётушки, что принимает горячо любимых дальних родственников с распростёртыми объятиями, но сейчас - Тбилиси был похож на статного, крепко выдерживающего удары воина. Солнечная и светлая страна, выглядела сейчас серо и уныло, в душе, стоящая в аэропорту Ника была глубоко уверенна – скоро всё будет хорошо, она переживёт все взлёты и падения, вместе со своим, теперь уже родным городом. Взяв в руки небольшую спортивную сумку, Ника столкнулась с проблемой – нельзя было поменять деньги. Благо, растерянную девушку заметили добрые местные жители, что помогли ей добраться до центра города. Трое человек село в машину, хоть маленький, казалось сгорбленный запорожец был уже не новым, он исправно служил своим хозяевам. Светло-голубой цвет транспортного средства и погода на улице, чуть не ввели девушку в состояние депрессии. На небе не было ни лучика, зато были огромные темно-серые тучи, с которых срывались холодные капли дождя, они безустанно барабанили по крыше автомобиля. Тётя Дарико – новая знакомая Ники, уселась с ней на заднем сидении и болтала обо всём без умолку, она пыталась рассказать самую важную информацию, что могла пригодиться девушке в городе. Дарико была женщиной довольно пышных форм, на вид ей не было и сорока, молодости добавляли тёмно-каштановые волосы, закрученные мелкими кудряшками, при разговоре с Никой, она всё время жестикулировала, указывая на пробегающие за стеклом величественные здания и памятники. «Все грузинки, особенно старшего поколения, имеют вкус к одежде и макияжу», - вдруг пробежало в голове у Ники. В новом городе придется подстраиваться под их нравы и моду, когда-то девушка уже попыталась изменить свои приоритеты и вкус, ради учёбы в Москве и у неё неплохо вышло, что же будет с Тбилисской аристократией и манерами, покоряться они ей, или же она будет жить по их правилам и устоям, девушка еще не знала.Ника нервно сжимала ручки сумки, которую отказалась поставить с багажник и расположила на коленях. Эта грузинская простота и открытость была ей знакома, словно отражение через века, она вернулась домой, хоть город и встретил её холодно, она изменит его отношение к себе на сколько это возможно. Муж тёти Дарико – Гурам, всё время, не отвлекаясь на дам, вёл автомобиль , изредка покашливая. В отличие от своей жены, он был худощавым и несколько сутулым, из под густых черных бровей выглядывали глаза, они были словно две бусины, на первый взгляд – он был суровым мужчиной, но стоило тёте Дарико положить на его плечо руку, как он становился ласковым – словно кот. Высадив Нику в центре, они поехали дальше, а она накинув капюшон на голову, побрела в поисках жилья или хотя бы небольшого угла. Из-за проливного ливня, в который превратился дождь, многие кафе принимали посетителей внутри, в воздухе пахло свежей выпечкой, ароматной кинзой и томатом. На эти запахи Ника не соблазнилась и спокойно прошла улицу с многочисленными кафе и ресторанами. Хотя их было не так уж много, как ей казалось, маленькие и нерентабельные были закрыты, а вот большие акулы бизнеса, пока процветали, впрочем как и всегда. Снять жилье в центре Ника попыталась, но вот ей его снять не дала огромная цена, которая составляла почти девяносто процентов её бюджета, а надо было еще на что-то жить, пока она не устроиться на работу. А судя по видимому положению вещей – страна нуждалась в квалифицированной правовой помощи. Ника, перейдя величественный мост, что разделял Старый Тбилиси, от построенных высоток. В отличие от первой половины города, здесь было довольно тихо, словно в уютной норке, бегающие по дождем счастливые дети, что играли в футбол, напоминали проворных мышат, что выбежали из норки на поиски приключений. Не смотря на то, что куртка была кожаной, даже и она не спасала уже от дождя, капли которые должны были стекать с неё, впитывались как в губку. Намокала и спортивная сумка с одеждой, девушка предусмотрительно обернула все документы в несколько пакетов, в надежде, что хоть туда недостанет влага. На балкончиках, что словно пазлы, выпирали по всей улице, сидели хозяйки, спокойно наблюдающие за погодой или же прячущие намокшее белье в дом. Брусчатка, которая еще помнит старинные повозки с лошадьми, постепенно стала наполняться бесконечными лужами, вода хлюпала даже в туфлях Ники, от чего кончики пальцев занемели. А дождь всё усиливался, августовская погода была необычна, почему августовкая, да потому что на календаре было уже тридцатое июля, август постепенно вступал в свои законные права. Начался ветер, Ника шла от дома к дому, найти ночлег так и не удавалось, теперь дело было не в цене, а в том что ей просто не открывали двери, люди боялись, времена были неспокойные. Девушка выглядела довольно странно и пугающе: потёкшая по лицу тушь, мокрые волосы, бледно синие, с оттенком фиолетового руки, размокшие и расслоившийся туфли. Ни то, чтобы все грузины были закрыты и холодны, в нескольких домах ей предложили горячего чаю и переждать дождь, но она упорно хотела найти свой уголок, не отвлекаясь на мелочи, поэтому от помощи отказывалась. И вот, сидя на лавке под чьим-то балконом она, закрыв глаза мечтала о том, что будет всё хорошо, она найдёт то место, что теплила в мечтах. На её ладони, что были подняты к небу и которыми девушка пыталась ловить ненавистные капли дождя, неожиданно посыпался снег, сначала девушка испытала очарование, а затем, встряхнув немного свою голову, сопоставила факты: «На дворе почти август, да какой к чёрту снег?», с этой мыслью, Ника выглянула из своего укрытия, она увидела, как на резном, деревянном, цвета слоновой кости балконе, стоит довольно высокая женщина, с черными короткими кудрями, тонким , но округлым носом, впалыми щеками и сухими руками, что виртуозно выпускает кольца дыма среди дождя, труся пепел как раз в ладошки Нике. Женщина грустит – это видно по её небесно-голубым глазам, с которых капают, катясь по щекам, словно снежный ком, слёзы. - Эй, дама!Можно не трусить, тут люди вообще-то сидят. -Я трусила этим пеплом сорок лет, никто пока не возмущался, - сказала она невозмутимо продолжая своё дело, даже казалось не обращая внимания на побеспокоющую её гражданку. - Всё бывает впервые!, - ответила Ника, слегка прищурившись от налетающих на неё капель дождя - Да, но не в моём возрасте, милочка! От наглости женщины, Ника отошла на пару шагов дальше и попыталась разглядеть свою собеседницу, но вдруг, каблук одной из её туфель обломился под очередным камнем брусчатки, девушка упала в лужу, испачкав всё своё одеяние в грязи. - Милочка, не гоже барышне ваших лет ходить в этом убожестве, берите вещи, широкая дубовая дверь, вход с той стороны улицы, хоть дам вам приличные туфли!, - выпалила напоследок женщина и бросив окурок в хрустальную пепельницу, что предусмотрительно была поставлена рядом с ней, она направилась прочь, закрыв дверь со скрипом. Ника, сняв надоедливые туфли, пошла по брусчатке босиком, прихватив сумку, вход действительно находился с другой стороны улицы, в подъезд вела сначала обычная дверь, которая бывает у многих, деревянная с маленьким стеклянным окошечком, за ней пряталась другая, напоминающая вход в жилище арестантов, кованная, железная дверь, вид которой отличала лишь ручка, сделанная в виде милого, нераскрывшегося бутона. Зайдя туда, Ника увидела маленький холл, освещающейся лишь крохотной лампой, что висела под потолком. Пару почтовых ящиков и небольшие ступеньки, что служили проходом к трём дверях, одна была среднего размера, выкрашена белой краской и уже достаточно потрёпана от времени, две других казались совсем одинаковы, большие, деревянные двери, отличавшийся лишь звоночками, что располагались на стенках. Один был простой, из пластмассы с кнопкой, а другой казалось был, словно не из этого мира, вокруг крохотной кнопочки была лепнина в виде лепестков подсолнуха, что раскрылись к солнцу всей своей красотой и утонченностью, как только Ника протянула руку, чтоб позвонить этой «милой» особе в дверь. Дверь открылась буквально за секунду до того, как Ника потянулась к завораживающим её лепесткам. - Проходите!,- хозяйка приглашала в свою квартиру, Нике это показалось странным, на свой страх и риск, она переступил порог. Небольшой, не сказать чтоб и узкий коридор был наполнен всем, что казалось должно было стоять в музее, а не в тихой квартирке грузинской старушки. Вокруг были портреты, пейзажи, причудливой формы зеркала, что немного утратили свой блеск в силу возраста и были скорее предметом интерьера, нежели чем-то нужным. Камин, стол, стулья, комод, шкаф, ковёр, гобелен, разнообразного вида и причудливых форм лепнина, всему этому было уже порядка двести лет, но оно было в таком состоянии, что казалось, его только что купили в мебельном магазине недалеко отсюда. Люстры, даже такие мелочи, как крохотные фарфоровые фигурки, стоящие на комоде, рядом с телефоном, были такими старыми, что казалось стояли еще у потомков династии Бурбонов, где ни будь во Франции. Да и сама хозяйка квартиры была из старых аристократок, что обычно проживали в районе Ваке, но ей там было не по душе, много интриг и склок, в которых женщина уже не имела желания никакого участвовать. Дав Нике довольно широкое полотенце, хозяйка попросила снять верхнюю одежду, попросив расположить свою сумку рядом с вешалкой у входа. Ника побоялась трогать столь трепетный антиквариат, просто положила сумку на пол, прикрыв её курткой. Через какое-то время, девушка сидела уже в гостиной, укутавшись в полотенце и разглядывала обстановку, сидя в кресле с широкой спинкой, что изгибалось волнами, оно было словно из изумруда – настолько был ярким его свет и пушистая, почти бархатная, слегка поблескивающая обивка. Закруглённые подлокотники из дерева, текстура которых была видна через слой лака, крохотные, завитые ножки, в былое время на нём восседали графы и князья, теперь сидит она – простая девушка из глубинки. Напротив неё, поодаль от стола, был камин, по бокам которого восседали грозные фигуры львов и барсуков, на дымоходе была выбита буква «წ» в красивом венке из полевых цветов. Камин не горел, видимо уже давно, в нём остались следы копоти и пару одиноких угольков. Дальше Ника переключила своё внимание на просто феноменальное количество книг, полки были ими просто забиты, в зеркальном серванте стояли фигурки, те самые фарфоровые фигурки, что были у телефона, на самой верхней полке виднелся портрет мужчины, его лицо было сосредоточенным, не сказать чтоб угрюмым, глаза смотрели куда-то вдаль, подбородок был приподнят, лоб немного сморщен, напряжены скулы, прищурены глаза, приподнята одна левая бровь. Увидев интерес незнакомки к портрету, хозяйка нарушив тишину, сказала: - Это мой муж – Малхаз, хороший человек был… - Был? -Увы, вот уже пятнадцать лет, как я – вдова, - с грустью и болью рассказала хозяйка. Ника приняла у неё чашки с чаем, Величавая женщина уселась в кресле напротив. - Простите… - Не надо, я уже привыкла, раньше плакала, а сейчас - какой с этого толк, не надо жалеть умерших – надо жалеть живых. - А если честно, зачем вы мне помогли? - Когда-то я дала своему мужу обещание, помогать тем, кого не испортил этот жестокий мир. - А вдруг, я не та, за кого себя выдаю? - Ты - просто девушка, что оказалась в беде. - Я сама навлекла на себя эту беду, - пожаловалась Ника, сделав пару глотков горячего напитка. - Расскажи, станет легче… - Я прие…вернулась на родину, преданная своими родителями, отвергнутая любимым человеком, в поисках дома, понимания, новой жизни. -В этой спешке я забыла представиться. О! Как невежливо, меня зовут – Иберия Циклаури. - Ни…Гика Махвиладзе - В каком районе вы жили раньше? - Мы не жили в Грузии давно, наш род уехал отсюда еще лет двести назад. - Гонимые с родной земли – они вернулись обратно. -Что?, - спросила Ника недоумевая - Да ничего, так я просто выражаю свои мысли в слух. - Из-за этого – я росла в неведении о своём родном языке, о культуре, о родных мне людях, - это было от части правдой, ведь не уедь Лала за своим любимым – офицером в глубинку, всё могло бы быть по-другому, Ника росла бы в том окружении, которого ей так не хватало, но что мечтать, если уже всё произошло. - Боже, какой ужас! Махвиладзе и не знает родного языка, милочка – я считаю своим долгом, заполнить ваши пробелы в культурном и языковом плане, да это же невежество! - Как только найду себе угол, тут же приду к вам - восполнять утраченное. - А что искать – живите здесь, - с абсолютной серьезностью говорила дама. - Это неудобно, да и я не хочу вас стеснять. - Да кого вы стесняете – я старая женщина, живу одна, дети в силу своих финансовых возможностей давно уже заграницей, куда мне эти огромные метры. - Ну, если это удобно… - Удобней некуда, дальше по коридору еще две маленькие комнаты, ваша та – что дальше, я всё время пропадаю на репетициях с учениками или же концертах, вы мне совершенно не будете мешать. - Концертах? - Я - пою в опере, сейчас людям как никогда нужно искусство, оно способно спасти всю нацию от неминуемого краха. Я утомила вас своими рассказами, вы наверно очень устали, я принесу вам халат, переоденьтесь и идите спать, не хватало, чтобы вы еще заболели Ника послушалась совета, и пройдя по коридору, что был справа от основного, она оперлась на стену и поняла, в доме не было обоев – это была ткань, она была тонка но прочна, словно папиросная бумага. По правой стороне стены, была одна дверь, коричневая, в размытым стеклом, искусно вставленным, что казалось, его огибают мелкие прутики шиповника. Что было за этой дверью, Ника так и не рискнула посмотреть, ведь ей было отведено конкретное место, пройдя в дальнюю комнату, что находилась за белой, простой дверью, девушка осмотрела обстановку, у окна стояла кровать, застеленная простым зелёным одеялом, белоснежная подушка была довольно широкой и сбитой, видно что тот, кто жил в этой комнате, очень долго отсутствовал ,книжная полка была покрыта пылью, как и фотография, стоящая в рамке, на ней были Иберия и маленькая девчушка с хвостиками в ситцевом фиолетовом платьице, судя по всему – это была её комната. Достаточно высокий шкаф, на котором стояли никому ненужные старинные вазы располагался ближе к входу, с левой стороны, у изголовья кровати стояла тумбочка с искусно связанной салфеткой и будильником. На подоконнике виднелась засохшая фиалка, под ногами было тепло и уютно, согревал ворсистый ковёр, на стене висела картина в позолоченной рамке – рыцарь на фоне величественного английского сада в компании своего верного друга – чёрного коня с мощными копытами и растрёпанной гривой, что закрывала ему один глаз. Включив свет, Ника присела на кровать, тихо, осторожно, как будто боялась что-то сломать. Через минут пять заглянула Иберия, держа в руках халат и туфли, они были не такие открытые, как у Гики, но на каблуках и довольно устойчивые, девушка сразу их примерила, размер был подходящий. Она поблагодарила хозяйку за всё и легла спать, странность была в том, что Нике совсем не хотелось есть, видимо вода с лимоном, что пили за разговором, напрочь заглушила девушке аппетит. Забравшись под пуховое одеяло, она расправила волосы, немного раструсив подушку, пыталась уснуть. Ника спросила у Иберии, что была за девочка на фото. История такая же грустная, как и с её мужем, как только его не стало, дети поспешили продать родительскую квартиру, в престижном районе Ваке, а одинокую мать выселить в её старое родовое гнездо. Иберия не смогла возражать своим детям, видимо им очень нужны были деньги, поэтому тихо и покорно ушла, это была комната её дочери, комнату сына, вход в которую был с личной комнаты Иберии, она переоборудовала под сценические нужды – приводила учеников и вечерами проводила распевки. В той комнате стояло небольшое пианино, круглый стол, сервант с необходимой литературой, пара торшеров и портреты некогда великих родственников, что величаво поглядывали сквозь времена. Нике не спалось, небо было чистым, светил месяц, не помогали даже плотные шторы. Неожиданно для самой себя, девушка задумалась о том, а такое же чистое небо сейчас видит он – тот, по которому еще ноют свежие раны? Но Николаю некогда было мечтательно смотреть в небо, за гастролями шли репетиции всё более и более серьезных ролей. Поздно вечером, как раз когда юноша вернулся из театра. Его навестил Иосиф, и рассказал о том, что Ника пропала, обманув их всех и бросив. - Может между вами что-то произошло?, - допытывался у друга Иосиф - Ничего того, чего ты бы не знал, остальное – личное. - Может ты наконец раскроешь это «личное»? - Не в моих правилах, у нас дома было чёткое табу, ни в коем случае не спрашивать , кто с кем спит, кто сколько зарабатывает…. - Ладно, но дома её нет, я звонил, в университет ходил, она еще та чертовка. - Она сделала свой выбор, мы не в праве её осуждать, ушла и ушла, давай закончим этот разговор. Иосиф ушел, так и не добившись ответа. Постепенно к нему начала приходить мысль о том, что Ника объявиться со временем, ну не может же человек пропасть бесследно. Для Николая, казалось ничего не изменилось: театр, спектакль, класс – таким был его обычный рабочий день, в минуты отдыха он задумывался о своём одиночестве, о Нике, но быстро прогонял эти мысли от себя. Они не приносили боль нет, но вот некую досаду, некое чувство обмана и может быть разочарования, преследовало его еще какое-то время.