From A.P. with love

В этот день меня не было на ужине в столовой шаттла, и на следующий я также не явилась ни в главный зал, ни в рубку. Рация пару раз затрещала, и голос полковника Янга спросил, все ли в порядке и отчего я не спускаюсь вниз. Похоже, один Раш все прекрасно понимал, так как к середине следующего дня он и пришел к дверям моей каюты, запертой кодовым замком изнутри. Чего уж ему стоит взломать код и открыть чертову дверь? - Мэнди, мы волнуемся, не случилось ли…- его голос становился все тише и тише, пока Ник не подобрал слова, более подходящие к этому случаю. – Это касается только нас двоих и не должно повлиять на работу всего персонала. Ты выйдешь, и мы сделаем вид, что ничего не произошло. Я долгое время молчу в ответ на его слова, и даже если Николас говорит еще что-то, я не желаю слушать все эти жалкие попытки выманить меня отсюда. Наконец, он грозится взломать дверь, и я, не зная, рыдать или смеяться из-за схожести нашей стычки с семейной ссорой, первая открываю каюту со своей стороны. Ник похож на дикого леопарда, готового напасть, стоит мне предпринять хоть что-то. Но он делает шаг внутрь каюты, закрывая за собой входную дверь и зажимая клавишу блокировки. Почему-то мне кажется, что Николас решил устроить погром, скандал или, того хуже, побить меня, но это было бы из ряда вон выходящим. Он молчит, и это молчание намного тягостнее, чем если бы профессор начал высмеивать мое глупое поведение. Проходит целая вечность, прежде чем Ник срывается в моем направлении так резко, что я ничего не успеваю предпринять. Лопатками я больно ударяюсь о стальную обшивку каюты и чувствую, как его сильные пальцы больно хватают меня у самых корней волос, отводя голову вперед и не давая дернуться. Ник прижался ко мне всем телом и, другой рукой крепко вцепившись в плечо, подчинил себе. Я больше не жду ни удара, ни его милости, а лишь растерянно и часто дышу, пытаясь уловить в воздухе алкогольные пары. Это так странно – но ничего подобного нет и в помине. Он трезв и, видимо, решил показать мне свою силу. Я вновь потерялась, не в силах и пискнуть, когда Ник начал целовать меня, но совсем не так, как в прошлый раз. Это не та страсть, о которой я мечтала, это, скорее, мерзкий разврат. Я ощущаю себя грязной и опороченной и пытаюсь вырваться, но чем резче я дергаюсь, тем сильнее его рука хватает меня за волосы. С губ срывается истерический вскрик. Нет, Раш, ты спятил, верно они говорили. А я сплю. Сплю-сплю-сплю…Надо проснуться. Но как? В отражении мимолетом мелькнуло лицо Камиллы – это еще раз доказывает, что я поехала крышей, так как невозможно находиться в чужом теле! Невозможно летать на космическом корабле, ходить на двух ногах, двигать головой и руками, а еще – наблюдать за безумствами своего университетского преподавателя. Я не могу понять, приятно ли то, что делает Ник или же это на грани рвотных позывов, но все равно кричу – от ужаса, желания, чтобы кто-то прекратил это немедленно. Все мои слова были проигнорированы, как когда-то Раш игнорировал мои взгляды и попытки быть как можно ближе. Сейчас он близок ко мне, а я желаю, чтобы его засосало в огромные черные дыры космического пространства. Его руки – любимые, изящные руки сильного мужчины хватают меня и трогают то за грудь, то меж ног, а я зову кого-то в надежде на избавление от мучений. Николас грубо зажимает мне рот ладонью, да так, что укусить его не представляется возможным, и спустя мгновение этот кошмар вновь продолжается – не ласки, а самое настоящее изнасилование. Одежда трещит по швам, мои крики переходят в стоны, а стоны – в рыдания, и горькие слезы ручьями текут по разгоряченным щекам. Мне не хочется думать, как это произойдет и насколько будет болезненно, но одно то, что ощущения от действий Раша передаются вовсе не Камилле, а мне – уже не утешительный факт. Я никогда не мечтала о сексе с Ником, но и не отрицала, что именно на корабле это может случиться… Да только представить подобное настолько омерзительным не могла и в самых смелых своих фантазиях. Это совсем не то, чего я ждала, не так быстро и не настолько грязно! Николас – не тот человек, что станет позорить свое имя и марать честь, это не он, это все в моей голове, только сон, сон… Я совсем забылась за истерией и нервной дрожью, как вдруг все прекратилось. Николас был возбужден, но он не сделал того, о чем я думала. Я слышала его разгоряченное дыхание над левым ухом, его небритая щека касалась моей кожи, и от этого холод пронизывал все мое тело. - Ты этого хотела, Мэнди?.. – наконец, слышу я, как сквозь вату, будто бы это вовсе и не Ник говорит, а кто-то, совершенно мне чуждый. - Ты ждала страсти! Любви, поцелуев, нежности, - он словно захлебнулся потоком собственных слов, прерывая его следующей репликой. - А я не могу тебе этого дать. Я не способен любить так, как любишь ты. - Тогда, не люби вовсе, - я не узнаю свой собственный голос, исходящий откуда-то из глубин живота, поднимающийся вверх, к груди, и затихающий у самых губ. Сознание на грани помешательства, и внушение того, что все произошедшее – лишь кошмарный сон дается мне намного проще. Я слышу звук открываемой и вновь затворяемой двери. Нет, это слишком тяжело. Слишком уж. Не разбирая больше ничего, я падаю без сознания на пол помещения. «Сон во сне» мне точно не грозит, именно поэтому каждый раз, закрывая глаза, я вижу одну и ту же картину: бездонный черный космос, плывущий вокруг. Подо мной, надо мной, слева и справа – невероятное ледяное пространство, усеянное миллиардами звезд, и я лечу сквозь него все дальше и дальше, пока не понимаю, что мой полет бесконечен. Ни кораблей, ни других невероятных соседей по путешествию: я просто пересекаю эту пугающую черноту в невиданном направлении, пока не наступает пробуждение. До того, как попасть на «Судьбу», я никогда не видела подобных сновидений, а сейчас они стали привычными. И я ждала, когда же это все закончится, для того, чтобы вновь увидеть Ника – ради него я просыпалась каждый день и делала вид, что мне безумно интересно заниматься научной работой. Я зарывалась в расчеты с головой, но взгляд то и дело скользил с кипы исписанных листов на Него – и мысли предательски сбивались в кучу. Сегодня пришел тот самый день, когда я не желала просыпаться, чтобы не разбить иллюзию того, что недавнее происшествие было всего лишь бредом. Моей больной фантазией. Эротическим сном или чем-то в этом роде. Но я все-таки проснулась от стука в дверь каюты и, приподнявшись на локтях, ощутила леденящий холод вокруг. Быть может, сон все еще длится, и я дрейфую в безвоздушном космическом пространстве? Но долго обманывать себя не имело смысла: я лежала на полу в изорванной одежде, ощущая ломоту в затекших суставах и какой-то дискомфорт в тех местах, где прикасались Его руки, и уже потом – сам озноб от ночи на стальном полу. - Аманда! Аманда, Вы там? Раш сказал, вам нездоровится, и я пришел вас проведать. Прошу, откройте, - я не сразу узнала этот сильный, уверенный голос лейтенанта Скотта. Первое время Мэтью помогал мне освоиться на корабле, за что я весьма благодарна этому милому юноше. Мы с ним ровесники, но я отчего-то привыкла смотреть на него как на старшего, за чьей спиной можно спрятаться во время невзгод. Осознав, что молчанием я лишь усугублю свое положение, я решила подать голос: - Да, сейчас…Пять минут, я лишь оденусь. Он расслышал мои слова и, похоже, немного успокоился. Тяжело вздохнув, я села на пол и пару минут сидела так, обдумывая сказанное Мэттом, после чего начала искать сменную одежду, если таковая, вообще, имелась в каюте. - Мне нездоровится, - нашептываю я с издевкой, как будто не понимаю, насколько ловко Раш сумел скрыть свои бесчинства. С другой стороны, если что и было, то вряд ли профессор стал бы во всеуслышание рассказывать об этом. А что – я? Я больше никогда не смогу смотреть на него, как прежде. Может, оно и к лучшему. Я отыскала какие-то мужские одежды и вынуждена надевать их, так как со старым облачением навсегда покончено. Интересно, что скажет Камилла на такое переодевание? Это волнует меня намного меньше, чем то, что ощущение осквернения ее тела все еще останется как «фантомная иллюзия» даже после того, как произойдет обратный обмен. Но ведь он меня не изнасиловал…точнее, не захотел. Наверное, именно осознание того, что придется трогать не меня, а Камиллу, остановило Раша. Я все чаще замечаю, как зову его по фамилии и вовсе не желаю упоминать краткого имени. И причина для того достаточно веская. Я слишком много наговорила и поплатилась слишком высокой ценой за свои откровения. Это еще раз доказывает, что чужая душа – потемки. Я желала тепла и заботы от человека, которого знаю лишь с одной из сторон и не могу знать наверняка, ударит он меня в следующий момент или же поцелует. Я перетягиваю волосы в тугой жгут, а сама все еще пытаюсь понять, что стану делать дальше. Нет, конечно, рассказывать Мэтту или еще кому из экипажа о случившемся – это глупость, так как устраивать скандалы мне охота меньше всего. Но находиться рядом с Рашем оставшиеся пару недель, слышать его голос, ощущать прикосновение руки даже когда он просто передает мне лист с вычислениями – неимоверная пытка. Мэтью зашел внутрь и отметил мой отчужденный вид, хотя, как парень умный, не стал заваливать меня кучей вопросов. Лишь вновь спросил о самочувствии. Я отвечаю ему, что очень скучаю по дому и плету что-то о далеком родном брате, чтобы только найти повод для объятий. Не знаю, зачем, но мне сейчас необходимо ощутить чью-то защиту, будь это хоть Мэтт, хоть полковник Янг – лишь бы кто-то пожалел. Сидя рядом с Мэтью я ощущаю себя подобно маленькому котенку, которого бросили посреди улицы. Мне больше не нужна ничья любовь с поцелуями – хватит. Я сильно обожглась со своей неопытностью, а Раш этим воспользовался с превеликим удовольствием. - Аманда?.. – слышу я осторожный голос Мэтта, и почему-то мне кажется, что он сильно напряжен. – Точно все хорошо? - Да, - отвечаю довольно отрывисто, понимая, что здесь любой различит дурно скрываемую ложь. – Что сказал Ник? - Он…- лейтенант колеблется, и я пытаюсь по его лицу распознать, что сейчас происходит в голове у Мэтта. – Он считает, что вам не стоит здесь больше находиться. Говорит, что выглядите вы плоховато, вот он и беспокоится за самочувствие…обеих. - Камилла, - я быстро догадалась, что он имеет ввиду, послушно кивая, но так и не отводя взгляда. - Профессор верит, что вы справитесь без меня? - Да, вполне. Прости, если доставили неудобства и… - Что ты, что ты, все в порядке, - штампованные фразы, формальные отношения. Держись, Мэнди, осталось совсем немного. Я изображаю улыбку, и все выходит как нельзя лучше. - Это огромная честь для меня – работать бок о бок с профессионалами своего дела. К тому же, я, впервые за долгое время, могу передвигаться без чьей-либо помощи. Ник дал мне второй шанс ощутить себя живой. “Никто не должен догадаться. Веди себя, как и прежде. Как прежде, Мэнди”. - А где ваша одежда? – этот вопрос звенит у меня в голове, как тревожный гонг. - Вы были в другой форме. Наверное, что-то случилось? Думаю…мы могли бы найти способ ее постирать. - Ах, нет, это я неловкая, - я улыбаюсь еще шире, стараясь сохранять спокойствие. – Один из блоков жизнеобеспечения надо было почистить, и я все перепачкала. Мне очень неловко перед мисс Рэй. - Ничего, кто-нибудь да найдет способ отмыть эти пятна. Но, понятное дело, я не стану доставать эти «обрывки», чтобы показать, что на самом деле здесь произошло. Приходится изворачиваться и придумывать множество отговорок, чтобы Мэтью ничего не заподозрил, и я уже думаю о том, что нужно переложить рваные одежды в другое место, как только он уйдет. Я с трудом смогла выпроводить его, и, как только с этим нудным разговором было покончено, немного пришла в себя. В конце концов, Раш меня не изнасиловал, хотя, я отделалась сильным испугом. Чем меньше я об этом думаю, тем меньше хочется плакать. Заверив Мэтью, что скоро выйду к остальным, я спустилась в сектор с воздушными душевыми кабинками и, основательно отмывшись от чувства чужих рук на теле, вернулась в главную рубку, где на этот раз было тише обычного. Еще не приблизившись, я слышу разговор Илая с Рашем, и оба чем-то сильно встревожены. - Это глупо, ведь всего лишь канальные камни…- я слышу обрывок слов Николаса и пытаюсь понять, к чему он относится. – Сознание не связано с телом настолько, насколько мы думаем. - Получается, им обоим не повезло? А вы точно видели, что она ударилась? – продолжает Илай, ближе склоняясь к профессору и понижая голос. Мне приходится быть осторожной, чтобы оставаться незамеченной и, притом, не упустить ни слова. - ТиДжей видела. Говорит, ничего страшного, но голову Мэнди могла разбить. Я боюсь, как бы чего доброго не случилось. Я узнал об этом после, когда уже совершил ошибку, - на словах об «ошибке» я почти перестала дышать, напрягаясь каждой клеточкой тела. У Раша собственная теория происходящего? - То есть, вы считаете ошибкой то, что…ну, поцеловали ее? - Я догадывался, что Аманда меня любит, но старался не акцентировать на этом внимания. Видимо, мое пренебрежение и сказалось на ее здоровье, - профессор глубоко вздыхает, выдерживая долгую паузу. – А что я мог поделать? Ответить взаимностью? - Если вы ее любите, а она любит вас, то тогда…- Илай нередко замолкал на полуслове, будто бы его придушат за любую из точек зрения. - Да, но!.. Илай. Это не так-то просто, - в этом голосе, ставшем теперь противным, отражался весь шквал чувств Раша. – Мне это ни к чему. Я живу иными ценностями. И мне этого достаточно. “Иные ценности, да? Развращенность и маразм”, - я стиснула зубы и резковато присела на место у главной панели управления, обращая на себя внимание сразу нескольких человек. - Мэнди! – Раш замечает меня, и желание вцепиться ему в глотку возрастает в геометрической прогрессии. – Как спалось? Тебе уже лучше? - О, да, на порядок лучше, - ни упрека, ни ненависти, ни радости. Я проявляю равнодушие, и это смотрится, как будто бы вместо малышки Мэнди с ним говорит статуя. - Быть может, сможешь подсказать нам, что не так в расчетах? А то одна из турбин сломалась, пока тебя не было, и наших умов здесь явно недостаточно, - Илай перешел к разговору о работе, и, хотя профессор осуждает столь резкий контраст, я, наоборот, рада смене темы. - С удовольствием. “Ничего, Николас, я найду на тебя управу. И у меня для этого еще полно времени”, - решила я, когда увидела, как быстро все позабыли о случае с «болезнью». Впервые я желаю подарить этому мужчине не любовь, а сильную боль, чтобы он страдал, как страдаю я, вспоминая о прошлом вечере.