Танец со смертью

Федя мучился от кошмара. В нем отец кричит на мать, бьет самого Федю, говорит по телефону про деньги и отвечает, что готов отдать сына взамен на долг. Федя просыпается, в ужасе вытирая холодный пот с лица. Сердце бешено стучит в висках, а в голове набатом слышится предсмертный голос матери «сбегайте». В тайне от отца мать положила на счет Пети крупную сумму. Она хотела лишь одного – чтобы дети сбежали от домашнего тирана. К сожалению, все вместе они не могли этого сделать – у матери был порок сердца, и вскоре, когда Феде было восемь лет, она умерла. Отец же был бизнесменом, но, благо о Петином счете не знал. Они должны были сбежать, когда Пете исполнится восемнадцать, но случилось это на день раньше, когда Феде было всего девять лет. Отец, до этого задолжавший какому-то влиятельному человеку крупную сумму, пообещал по телефону, что продаст в обмен на это своего младшего сына в дом утех. Конечно, мальчик-омега, миловидный, такая редкость. Но этот разговор подслушал Петя, дождался, пока отец уйдет из дома, собрал ничего не понимающему Феде и себе сумки, выкинул телефон и отправился в бега. Весь тот день они провели в ближайшем лесу, благо, было лето, а искать их никто не стал в тот же день. Если отец вообще подключал полицию, догадываясь о причине побега. Следующим же утром Петя забрал все сбережения матери из банка, купил себе новый телефон, телефон Феде на случай, если с ним что-то случится, нашел человека, который делает отличные поддельные паспорта, благо, мать дала ему подсказку, где его искать, и стал разъезжать по стране, останавливаясь то тут, то там, стараясь нигде не светиться. К сожалению, однажды, спустя годы, когда Петр уже думал, что им не от чего больше бежать, они попались – люди отца нашли их в Иркутске. Петя сам не знал как, но это произошло. Он просто нашел в мотеле записку – не приведешь брата в назначенное место в назначенное время завтра же – ты труп, а твой брат будет отлично игрушкой для взрослых. Пришлось срочно сбегать ночью, благо, им это удалось. Но Петя понял лишь одно – их никогда не оставят в покое. Когда Федя достаточно подрос, то брат, наконец, рассказал ему, от чего они бегут, и тогда парень в немом шоке взирал на брата, прежде чем броситься ему в объятия, повторяя «спасибо, спасибо, спасибо…». Федя долго не мог поверить в то, на что его старший брат готов был пойти, чтобы спасти своего младшего, и он был ему бесконечно благодарен за всю ту заботу, что Петя ему дал. Феде даже удалось закончить школу, правда, с постоянными переездами, но удалось. Сейчас же Федя танцевал в клубе в одном корсете, почему-то прозрачном, явно на парня сшитым лифом, а также, стрингах, обрамленных рюшами и поясе с резинками для гольф в сеточку под какой-то ремикс и не мог понять одного – какого черта Иван Васильевич сидит прямо перед сценой, пьет виски и, не отводя взгляда, смотрит на танец Басманова. Ни на чей-то другой, а именно на его? Это проверка? Запах же жженой древесины лишь усилился. Тем не менее мужчина поманил Федю пальцем к себе, и обескураженный, раскрасневшийся от танцев Басманов медленной, кошачьей походкой, которой его научила Маша, подошел к начальнику. Тот же, в свою очередь, засунул пятитысячную купюру Феде в гольфы. Этим жестом Федя был полностью обескуражен. Что это вообще сейчас было? Басманов достал купюру и протянул ее назад начальнику. - Я достаточно зарабатываю у вас, чтобы получать подачки, - гордо сказал Басманов. - Надо же, котенок выпустил коготки, как интересно. А на что еще ты способен, извечно робкий и стеснительный Федор? Хотя, какой ты Федор, Федора ты самая настоящая, – усмехнулся Грозный, делая глоток виски. – Это не подачка, я просто дал тебе денег как клиент. Бери, пока дают. – Федю данный ответ не устроил, серьезно, ему не нужна эта милостыня от собственного начальника, поэтому Басманов с улыбкой смял купюру и засунул ее в бокал с виски. В прошлом он ни за что не сделал бы так, но сейчас, когда он на сцене, он чувствует, что может все, словно эта сцена – дверь в его второе «я». Иван же с восхищением смотрел на это, а затем выдал с усмешкой. – Теперь ты должен мне новый виски. - Вычтете из зарплаты, милый Иван Васильевич, - сказал Федя, посылая мужчине воздушный поцелуй и, развернувшись на каблуках, крутанул задницей, удаляясь со сцены. За ее пределами он тут же побежал в свою гримерку, где схватился за волосы и взвыл. Возможно, Грозному он тоже нравится, а Федя так старательно портит их отношения. Какой же он дурак, зачем он это сделал? Он работает тут уже два месяца, и Грозный иногда приходил посмотреть на его выступления, но не так близко и, естественно, не давал ему денег. Было до слез обидно, поэтому парень принялся яростно скидывать с себя то, что с натяжкой можно было назвать одеждой, и смывать яркий макияж. На сегодня он отработал и собирался идти домой, как вдруг столкнулся с Анной Алексеевной Колтовской. Это была красивая снаружи, но уродливая внутри девушка тридцати лет. Когда Федя с ней только познакомился, она окинула его презрительным взглядом, да выдала, что парни-омеги – выродки. А еще всему коллективу, включая Федю, было известно, что она давно хочет переспать с Грозным, но тот не обращает на нее никакого внимания, что Анну знатно злило. Только ее тут не хватало, у Феди и так настроения нет, а когда он встречается с Колтовской, то жди от нее одни только гадости и колкости. - И что это сейчас было, Плещеев? – процедила она сквозь зубы. - Не понимаю о чем ты, я спешу домой, - попытался отделаться от нее Федя. - Ты заигрывал с Иваном Васильевичем, ошибка природы, - прошипела она. - Ничего я не заигрывал, я вообще ему его деньги вернул. Должна была видеть, раз подглядывала, - проворчал Федя, устало потирая переносицу и огибая девушку, выходя в зал, по направлению к выходу, но его запястье тут же сжали мертвой хваткой. - Я это запомню, выродок! – сказала Анна, а затем, развернувшись, удалилась в свою гримерку. Федя потер несчастное запястье, в которое вжались длинные, острые когти Колтовской. Может, она ведьма? А что, дрянной характер есть, когти есть, в свои тридцать выглядит на двадцать, интересно, мажется ли она кровью девственниц и растает ли, если на нее вылить воды? Даже фамилия у нее какая-то колдовская. Но Федины подозрения касательно причастности Колтовской к нечистым силам прервала как всегда радостная Маша, которая перехватила Басманова на лету. - Федя, тебя ждут на привате! – радостно заявила она. Только этого еще не хватало, мало того, что настроение испорчено, так теперь еще и разбираться с посетителем, которому, по всей видимости, не доложили, что Феде приват запрещен, о чем он и возвестил Марию. – Ты не понимаешь ничегошеньки! Федя, тебя ждут и все тут, иди в третью комнату, - сказала она, ведя его к этой самой третьей комнате за руку, как непослушного ребенка. Маша стала для Феди не только хорошей подругой, но он также видел в ней образ старшей сестры, которая обычно оберегала его от той же Колтовской, но сейчас Федя искренне хотел вырваться и убежать домой. Но разве Маше можно отказать? Доведя Басманова до комнаты, Маша, хихикая, удалилась, не забыв напоследок подмигнуть Феде и зачем-то пожелать удачи. Усталый и разбитый Федя готов был уже разразиться злостной тирадой гостю о том, что он не танцует приват, не положено, нельзя, приказ свыше, но обомлел, когда увидел кто сидит на удобном, обитом красной кожей диванчике. Там расположился Иван, широко расставив ноги, он, как всегда был со стаканом виски. Сильно пахло жженой древесиной. Мужчина перевел взгляд на вошедшего, встал, подошел к двери и, не дав Феде и слова поперек вставить, закрыл дверь на ключ, предусмотрительно спрятав его в карман брюк. А Басманов так и стоял, разинув рот, ловя им воздух, словно рыба на суше, не зная, что сказать, а тем более делать. - И снова робкий и стеснительный Федя в собственной красе. Мне все хочется узнать, какой же ты на самом деле: хороший пай-мальчик, или та еще развратная стерва, которую ты показываешь на сцене. Какой ты, Федя? - Я… - Федя и рад был бы ответить на этот вопрос, да только сам не знал на него ответа. – Просто на сцене я могу ни в чем себя не ограничивать, а в жизни я привык быть просто никем. Самым непримечательным человеком из всех возможных. - Длинноногий брюнет с длинными кудрявыми волосами, ярко-голубыми глазами, красивой фигурой, бледной кожей и пухлыми розовыми губами? Да к тому же парень-омега, хоть это может учуять не каждый, но все же. Мы сейчас точно о тебе говорим? Непримечательным? Что ж, у тебя это плохо получается, Федор Алексеевич Басманов, – первой мыслю было попытаться достать ключи и сбежать с этого клуба, этого города, этого округа. Но поток мыслей прервал Иван. – Итак, парень, что пытается не выделяться и пользуется подавляющими, скрывая, что он омега, меняет города и страны, имена и фамилии, возможно, менял даже внешность, не удивлюсь, если так, явно от чего-то убегает, появляется у меня в клубе под ненастоящим именем, и что я должен с этим делать? - Когда… как Давно вы узнали? – на выдохе спросил Федя. Увиливать больше не было смысла. - С того самого дня, как ты начал на меня работать. Мне в тот же день принесли все бумаги на тебя и твоего брата, включая все ваши прошлые личности. Встретишься с Афоней Вяземским – передашь ему спасибо. - Но почему вы не выгнали меня? – все еще находясь в состоянии шока, спросил Федя. - А к чему мне это? Ты хорошо справляешься с работой, клиентов все устраивает, а раз их все устраивает, то и меня тоже. Но после сегодняшнего твоего представления, и я вовсе не о танце, я хочу узнать тебя получше. От чего ты бежишь? – Феде было сложно рассказывать историю про продажу ребенка в дом удовольствий, поэтому он решил выдать план матери. - Я бегу от отца – он был деспотом. Наша мама болела пороком сердца, он ее избивал, избивал и нас с братом, а у мамы сердце однажды просто не выдержало. Она и сказала «сбегайте». Мы сбежали, как только Пете исполнилось восемнадцать, - выдал полуправду Федя. - И что же, отец до сих пор за вами гонится? – спросил Грозный, присаживаясь назад на диван. Слушал он, тем не менее, внимательно. - Не поверите, но да, гонится, - Федя сжал руки в кулаки. - Верю, но что-то ты да утаиваешь, но вот что – сказать не могу. Но, раз утаиваешь, то дело твое, - заключил мужчина. - Вы не станете никому рассказывать об этом? – с мольбой голосе спросил Федя. - Конечно, сейчас я всем побегу рассказывать, кто ты такой на самом деле, начну с Маши. Нет, конечно, не будь дураком, это останется между нами. Но единственное, чего я так и не понял – какой же ты. Не зря же я тебя сюда позвал. Хочу с глазу на глаз посмотреть на это. - Как? – не понял Федя. - Станцуй для меня, - просто сказал Иван, отпивая виски. - Но вы же запретили мне танцевать приват, - осторожно начал Федя. - Ты будешь танцевать приват для меня и только для меня, - усмехнулся Грозный. - Но почему? – не понял Басманов. - Потому что я хочу увидеть настоящего тебя. А я уверен, что именно передо мной ты раскроешься полностью. Так что начинай, можешь раздеваться, - Грозный включил на пульте музыку. Она была мягкой и плавной, под такую Федя еще ни разу не танцевал – только под взрывные ремиксы, где отдавался по полной. Федя все еще не придя в себя начал медленно снимать с себя кеды, затем стянул толстовку через голову, покачивая бедрами в такт музыки, затем последовали футболка и джинсы. Федя был рад, что не носил носки летом, потому что, черт, было бы неловко стоять в одних носках и нижнем белье. Одежду он снимал неспешно, какой неспешной была и музыка. Он двигался плавно, эластично, не отрывая взгляда от Ивановых глаз. Здесь, в небольшой комнате с приглушенным светом смотреть на Грозного было сродни пытке, но прерывать зрительный контакт Федя не собирался – он не проиграет в эту игру. Кажется, именно этого Грозный от него и хочет. Тем временем Федя забрался на шест у дивана, стал на нем плавно крутиться, обвив его ногами и одной рукой, прогибаясь в спине, присел на колени, согнувшись в спине, задом перед Грозным, который за всем этим наблюдал с ухмылкой, на что Федя ответил смущенной улыбкой, глядя на мужчину вполоборота, и, аккурат когда музыка закончилась, Федя прогнулся в спине назад, плавно поворачиваясь на коленях по кругу, глядя Грозному прямо в глаза. Он разогнул колени, сев на подставку для шеста, свесил с нее ноги и начал ими болтать. Грозный, неожиданно для Феди, погладил того по бедру, поднимая руку вверх, пройдясь по гладкому животу, задел чувствительный соски, отчего Федя тихо выдохнул, рука же Грозного поднималась все выше, к шее, а затем остановилась на лице. Мужчина огладил нежную кожу щеки, провел большим пальцем по губам, а затем внезапно прикоснулся к уху Басманова. - Тебе надо проколоть уши. Думаю, тебе пойдет, - нарушил Грозный тишину. Федя, опьяненный горячими руками Ивана на своем теле, лишь слабо кивнул. – Теперь я понял, какой ты. Ты чувственный, чувствительный, можешь быть дерзким, но дерзость эта – твой защитный механизм. А еще ты можешь быть просто хорошим мальчиком. Как сейчас. - Вы все это поняли по одному танцу? – хриплым голосом спросил Федя. - Я слегка слукавил. Не только по танцу, я изучал тебя. Но да, танец тоже во многом помог. Ты смотрел на меня, не отрывая взгляда. Значит, стеснительность твоя может пройти, если ты захочешь стать решительным. Захотел – смотрел на меня не отрываясь. Ты интересный мальчик, Федора Басманов. - Пожалуйста, не зовите меня Федорой, - поморщился Федя, на что Иван гортанно рассмеялся. - Если мой мальчик того просит, то так тому и быть, - хмыкнул он. - Ваш мальчик? – уточнил Федя. - Я не слепой, я вижу, какими влюбленными глазами ты на меня смотришь с первой встречи. Мне ты тоже нравишься, ничего серьезного, просто это не значит, что я бы тебя не трахнул, - хмыкнул Грозный. Федя же подавился воздухом. Не на такие отношения он рассчитывал, но если Ивану так больше нравится, то Федя, трижды девственник, в принципе согласен провести свою первую ночь с таким мужчиной, как Иван Васильевич Грозный. - Начнем мы с того, пожалуй, что я трахну твой рот. В наказание за то, что ты ослушался и пришел на приват, – усмехнулся Грозный. - Но вы же сказали, что приват возможен только с вами! – возмутился Басманов. - Уже после того, как ты пришел, так что не считается. Так ты не против? - Я… Я никогда не сосал никому, - признался Федя, стараясь говорить так, чтобы голос его не дрожал. - Это мы сейчас и исправим, - сказал мужчина, расслабляя пряжку ремня, расстегивая брюки и приспуская их вместе с нижним бельем, демонстрируя поистине большой член, сочащийся смазкой из покрасневшей головки. – Ты точно не против? – Федя отрицательно помотал головой. – Хороший мальчик. Спускайся ко мне, проведи рукой по нему, себе же ты хотя бы дрочил? Вот и умничка, тогда знаешь, как это делается, потом бери в рот и соси. И следи за зубами. Федя неуверенно обхватил чужой член своими ледяными руками, пустил по нему слюну, чтобы не дрочить по сухому члену, размазал слюну по всему стволу, несколько раз провел рукой вдоль всей длины, а затем, высунув язык, вобрал плоть в свой горячий, влажный рот, двигаясь сначала нарочито медленно, иногда посасывая головку, а иногда ускорял темп. Ему помогал Грозный, схвативший парня за волосы и насаживая его рот на свой член, а так же подаваясь вперед бедрами. Федя и сам почувствовал, как встает его член от одной только мысли, что сейчас он делает минет мужчине, после снов о котором вся задница всегда была в смазке. Басманов не удержался, и стал надрачивать себе, на получил поглаживание по голове от мужчины. Дышал тот тяжело, иногда стонал сквозь стиснутые зубы. Федя сосал мокро и грязно, он не знал как, но у него определенно хорошо получалось для первого раза, судя по тому, как задергался член Грозного, уткнувшись в горло Басманова, а затем рот юноши наполнился спермой, которую тот тут же проглотил. Спустя еще мгновение, Федя кончил и сам, чувствуя горячую сперму в руке и смазку, стекающую по бедрам. - Ты точно не врал, когда сказал, что никогда до этого не сосал? Потому что вышло у тебя это ахерительно, – усмехнулся Грозный, застегивая брюки. - Точно, - заверил Басманов, доставая из рюкзака, который принес с собой, салфетки, и вытирая о них руки от спермы. - Надеюсь, трахаешься ты так же, как и сосешь. Ничего, у нас еще будет время узнать. У нас еще полно времени впереди, - хмыкнул мужчина. Феде хотелось верить, что это время, что они проведут вместе, продлится как можно дольше.