Во мне нет ничего настоящего,
я всего лишь продукт чужого безумия…
Бесконечный, тихий и такой невероятно спокойный лес быстро проносился за окном: исполинские сосны и ели, запорошённые от верхушки до земли снегом, время от времени мелькали холмы и опушки, раз в несколько часов, дальше и ближе, горели жёлтыми мотыльками маленькие и большие деревеньки. Всё это тихо тонуло в сумерках, а затем непроглядной ночи. Снег шёл почти всё время. Мужчине даже стало казаться, что нет ни земли, ни неба — только бесконечная белая крупа. Шёл он не спеша, и лишь в потоках воздуха у бортов вагона метался испуганной мошкарой. Чонгук кутался в красный огромный шарф, и никак не мог приспособиться к опускающейся даже внутри купе температуре. Всю свою жизнь он прожил на юге, где столбик термометра не опускался ниже минус пяти, а вода в море с ранней весны и до поздней осени оставалась пригодной для купания. И сейчас, буквально дрожал, несмотря на пару тёплых свитеров. На малой родине своих родителей — в городке у самого края земли, ни он, ни его сестра никогда не были. Родители имели по этому вопросу принципиальную позицию и необъяснимое непоколебимое мнение. Лишь двоюродная бабушка со стороны отца частенько их навещала. Воспоминания о ней всегда были тёплыми и ассоциировались с ароматами леса: грибов и брусники, которые ребятня каждый раз без исключения находила в её сумке с гостинцами. С самого детства Чонгук мечтал съездить в тот сказочный лесной городок, но, как и все молодые люди, вечно в делах и заботах, он так и не исполнил своё желание. Теперь же, повод его такого долгожданного путешествия был далеко нерадостным. Раз за разом всю последнюю неделю он вспоминал тот последний бабулин звонок. — Гуки, дорогой! Это ты? — спросонья мужчина не понял, как сильно дрожал её голос. — Да, ба. Что такое? Почему так поздно звонишь? — он прищурился, взглянув на светящийся дисплей.4:00 1 февраля
— Ох, прости, родной. Я снова забыла про часовые пояса. — Да ничего. Человек рядом заворочался, а затем пихнул его в бок. — Да сколько можно, я ни одну ночь не могу выспаться нормально! То с работы названивают, то бабка твоя ненормальная! — голос девушки был грубым спросонья. Чонгук выбрался из постели и быстро вышел в коридор, аккуратно прикрыв дверь. — Она мне не нравится, — бабуля фыркнула. — Не начинай, тебе ни одна из моих девушек не нравилась. — Помяни моё слово, не встретил ты ещё того самого человека. Чонгук улыбнулся и взглянул в окно — снова идёт дождь. — С моей работой, это меня мало кто будет терпеть. Так, что случилось? Наступила недолгая тишина. — Запомни то, что я тебе сейчас скажу, милый. Ничего не случилось, не стоит переживать, но если я вдруг умру… я, ведь старая такая, сам понимаешь… не вздумай сюда приезжать, а главное сестрёнку свою сюда не пущай! Ясно? — Ба… Потерев переносицу, мужчина закатил глаза: почему старики так любят себя хоронить? — Чонгук, я серьёзно. Мой дом — развалина развалиной, прах найдется, кому похоронить. Не нужно вам сюда. Хорошо? — Бабушка, не говори такие вещи. Ты весной собиралась к нам в гости. — Если собиралась, приеду! Так, ты обещаешь? Мужчина удивлённо замер, не решаясь произнести такие серьёзные слова. — Обещаешь? — голос бабули задрожал. — Окей, окей! Не переживай только! Через неделю после их разговора телефон снова зазвонил и снова в четыре утра: — Ваша бабушка, Чон Ха На скончалась. Вам необходимо приехать для организации церемонии погребения и для принятия наследства. «Тук-тук». В купе заглянула проводник — милая темноволосая девушка. — Господин Чон, через полчаса станция Кемь. — Спасибо, — он улыбнулся в ответ, отмечая, как мило зарделись белые щёчки. Маленький населенный пункт лежал в удивительном месте, где густая изумрудная тайга, невысокие массивные горы и берег холодного северного моря смыкались воедино, словно в колыбели баюкая маленький город. С высоты он был продолговатым и охватывал бухту полосой, повсюду торчали стройные домики, и даже на каменных островках то там, то тут попадались постройки — иногда заброшенные и обветшалые, но все же рукотворные. Чонгук неспешно шёл по дороге, ведущей от станции к посёлку. Работница станции, удивленная, кажется, гостю, заверила, что ни общественного транспорта, ни такси здесь дожидаться нет смысла. Асфальт был ужасно старым, с выбоинами и ямами, и даже без привычных для провинции чёрных заплаток. Но вид, открывшийся через пару километров, стоил и времени, и сил. Высокие сосны закончились, и потянулся каменистый морской берег. Снег здесь почти не лежал, несмотря на то, что низкое небо все же моросило мокрой крупой. Невысокие волны шумели, разбиваясь о скалы, а из леса то и дело доносились призывные крики оленей. Близился сезон спаривания. Вдруг, позади раздался шум приближаются машины. Небольшой старый пикап просигналил путнику и притормозил. — Вас подвезти? — Было бы здорово! — Чонгук обрадовано втиснулся в салон. Красивые пейзажи, конечно, хорошо, но холод его уже успел доконать, пробравшись даже под мохнатые подштанники. Девушка за рулём рассмеялась, наблюдая, как пассажир прилип к печке. Только сейчас Чонгук смог рассмотреть водителя, и поразился. Он словно смотрел на собственную сестру — миндалевидные светло-голубые глаза, почти бесцветные светлые волосы, молочная кожа — девушка была альбиносом, как и его родственницы. — Какими судьбами в нашу глушь? — она вела уверенно, хоть и выглядела до комичности деловито. — Моя бабушка недавно умерла, нужно уладить дела. — Ха На? — выражение лица девушки не поменялось, однако льдистые глаза будто стали холоднее. — Вы знали её? — Мы здесь все знаем друг друга, так или иначе, — Чонгук заметил, как девушка рассматривала его, чуть косясь. — Мои соболезнования, она была замечательной женщиной. Но, кажется, у неё не было детей? — Двоюродная бабушка. Мой отец её племянник. — М… — девушка кивнула, будто приняв информацию к сведению. — Я подвезу Вас прямо до её дома, знаю, где он. — Чон Чонгук. — Бан Ли Ян. Дом бабули действительно был недалеко, почти на самой окраине посёлка. Одноэтажный, будто вросший в землю. Пушистый ярко-зеленый мох закрыл почти весь невысокий фундамент, протягивая свои наглые щупальца и на деревянные бревна торца. Дверь была закрыта лишь на щеколду, отворив её, мужчина удивлённо шагнул внутрь. Старое крыльцо приветливо скрипнуло, а в лицо пахнул аромат мяты и сушёной брусники. Сени были просторными, уставленными столами и увешенными полками. Повсюду на льняных полотенцах сушились лечебные травки и дикие ягоды, под потолком пылились неказистые веники сухостоя, а в высоких шкафах блестели тусклыми от старости боками баночки с закрутками. Большие окна украшали занавески, молочные, расшитые алыми и черными нитками. Ткань была, на удивление, светлой и чистой, словно их совсем недавно постирали и погладили. Вторая дверь была закрыта наглухо. Чонгук и сам не понимал, на что, собственно, рассчитывал. Он расстроено рухнул в старенькое кресло, застеленное расшитым покрывалом. К кому ему податься сейчас за ключами? Рабочий день был в разгаре, можно найти того следователя, что ему звонил. Он стал судорожно искать в телефоне номер, и, едва нажав на кнопку вызова, услышал прямо за дверью пронзительную трель. Дверь отворилась, и в проёме выросла высокая фигура мужчины в синей утеплённой форме. — О! Мистер Чон? — Следователь Пак? — Да, здравствуйте, — мужчина расплылся в улыбке и протянул руку. — Зовите меня Ёндже. — А как Вы?.. — Ли Ян заехала ко мне в отделение, предупредила о Вашем приезде. Я ключ захватил от дома. — Вау, это мило! Чнгук был восхищен радушием местных жителей, в городе он редко встречал подобную участливость. Улыбчивый офицер, недолго провозившись с замком, наконец распахнул перед новым знакомым обшитую красным войлоком дверь. — Зайдёте? — Чонгук не решался войти в старый дом первым. — Да, конечно. Я захватил с собой документы, заодно все Вам расскажу. Внутри было темно, единственное огромное окно пряталось за ночными плотными шторами. — Я хорошо знал Бабулю. Когда мы с братом сюда переехали, почти три года жили у неё на квартире. Потом мне дали служебное жилье от Администрации, но я всё равно часто её навещал. От соседей слышал, что у неё есть племянник и внучка, но про внука узнал только после смерти. Она сама никогда о семье не говорила, будто и вовсе никого у неё нет. Офицер скинул куртку и теперь деловито кидал в печь дрова из стоящего рядом ящика. — С этой красоткой не сложно обращаться: закидываешь дрова, немного угля и пару газет, — Чонгук кивнул и, распахнув шторы, уселся на стул. — Особенно, внимательно к движку. Пока печка горит, он должен быть открыт, чтобы была тяга. Если закроете раньше, чем прогорит уголь — угорите, понятно? Как дрова и уголь прогорят, движок просто задвиньте внутрь, так тепло будет уходить медленнее и до утра можно спать спокойно. — А потом нужно растапливать по новой? — Чонгук удивлённо наблюдал за, кажется, привычным обрядом для деревенских жителей. — Пока Вы дома, можно и угольку подбросить, и дровишек, но когда уходите и возвращаетесь, да, нужно все делать по новой. — А отопление у кого-то в городе есть? Офицер рассмеялся. — Конечно, почти все дома подключены к центральной системе отопления, только такие маленькие на отшибе выпали из всеобщего прогресса. — Могу я, если что, звонить Вам? — Конечно… может на «ты»? Мы вроде ровесники. Ёндже показал ему колодец и туалет, которые находились в саду прямо за домом. Они принесли воды в пластиковых, на удивление новых, ведёрках. А затем на глазах изумленного гостя, офицер налил невероятно чистую и прозрачную воду в огромный электрический чайник и включил его. Рассмеявшись, Ёндже подмигнул: — Мы же не совсем дремучие аборигены! Когда был налит чай и даже найдены овсяные печенья, мужчины продолжили общение. Из плоского портфеля на стол перекочевали документы: дело с пометкой «закрыто в виду отсутствия состава преступления», фотографии, справки и выписки, необходимые для нотариуса. — Я долго сомневался, стоит ли тебе рассказывать… — Ёндже задумчиво жевал губу, — Но потом узнал, что ты тоже следователь и решился. Это дело не даёт мне покоя со дня, когда труп Бабули обнаружили. Накануне утром она звонила мне, просила отремонтировать лестницу на чердак, и навестить её заодно. Мы договорились на выходные, но брат решил сходить на следующий день после занятий, он её и обнаружил. Бабуля была совершенно здорова, ни на что не жаловалась, ну, знаешь, она же что-то вроде местной знахарки: травки-муравки, настойки разные, заговоры. К ней все соседи ходили за микстурами. Брат сказал, что она лежала в кровати, аккуратно одетая в пижаму, как всегда, ничего удивительного. Изначально думалось, что инфаркт или инсульт… Но оказалось асфиксия. Чонгук вопросительно выгнул бровь и бросил взгляд на штемпель о закрытии дела. — Как сказал эксперт, она просто перестала дышать. Не понятно почему: следов механической асфиксии обнаружено не было, дыхательные пути чистые, ни частичек подушки, ничего. Никаких препаратов в крови тоже не обнаружено, только снотворное — то, что ей прописал доктор, и в допустимых пределах. Такое количество вещества не могло вызвать остановку дыхания. — Тогда, что именно показалось странным? Все эти несостыковки, такое бывает в нашей работе, это не странно… — Чонгук тянул, пока не понимая, может ли доверять этому человеку. — Моё руководство. Дело было сказано закрыть ещё до того, как мне пришли результаты экспертизы. Они замолчали. — Ты, кажется, не удивлён, — Ёндже нахмурился. — Удивлен, что дело закрыли, — Чонгук отставил глиняную кружку в сторону и ещё раз пробежался взглядом по экспертному заключению, — она мне звонила недели две назад, просила не приезжать, если вдруг умрёт. Брови офицера взлетели вверх. — Это показалось мне странным, но я, честно говоря, не придал этому звонку значения, — Чонгук почувствовал, как защипали глаза. — А когда через неделю ты позвонил мне, я решил, что ехать нужно. Чувствовал, что здесь что-то не так. — Ей могли угрожать, например, поэтому она тебе позвонила. Могла же мне рассказать! — Может и хотела, поэтому пригласила в гости. Лестница-то стоит целёхонькая, — мужчина кивнул за окно. Чонгук проводил офицера лишь через час, хоть они больше и не говорили почти ни о чем важном. — Можешь, ещё кое-чем помочь? — Да? — офицер обернулся у самой двери, кутаясь в большой клетчатый шарф, кажется, не предусмотренный формой. — У меня тут старый друг живёт, но я не знаю точный адрес. Только имя. — Тут? Старый друг? — Ёндже был безмерно удивлён. — Ты же сказал, что никогда не был в Кеми. — Мы учились вместе в университете в моём родном городе. Представляешь, какое совпадение, — Чонгук усмехнулся, он и сам помнил собственное удивление, когда впервые узнал, откуда родом парень его сестры. — Скинь имя в смс, я посмотрю по базе. — Спасибо. — Увидимся, отдохни с дороги и обдумай все, что я сказал. Утро нового дня приветствовало городок на краю земли ослепительным солнцем, отражавшимся почти отовсюду: от бескрайнего моря, снежных вершин, застекленных веранд высоких особняков. Чонгуку не верилось, что подобные дома вообще можно было здесь встретить. — Нужно перестать быть ханжой, — сказал он самому себе и вошёл на подворье одного из них. Три этажа, белоснежные стены, изумительные стильные витражи — все вокруг напоминало виллу какой-нибудь голливудской звезды. Огромная дверь была величественной, с изумительными отлитыми в холодной бронзе символами и письменами. Он нажал на широкий дисплей домофона. — Приветствую? — Доброе утро, я к Ким Тэхену, — мужчина почувствовал, как ток крови в теле ускорился. Они не виделись больше пяти лет. — Ваше имя? — Чон Чонгук, мы учились вместе. — Секунду. Очень скоро дверь отворилась, Чонгук подался вперед, и почти врезался в человека, шагнувшего навстречу. Солнце запуталось в белоснежных рассыпанных по плечам волосах и отразилось в серых пронзительных глазах. — Тэ! — Чонгук замер, чувствуя, как внутри поднимается чувство восторга от встречи. Не смотря на то, на какой ноте когда-то расстались, с этим человеком они были по-настоящему близки. — Ты… — глаза молодого мужчины распахнулись и вдруг заблестели. — Как ты тут… Он вдруг замолчал, во все глаза, рассматривая гостя. На красивом лице разлилась палитра эмоций — радость и испуг будто боролись между собой. Тэхен изменился — стильная короткая стрижка отросла так сильно, что прямые пряди падали до самых ключиц в разрезе кремовой рубашки. Он сильно похудел, будто истончился, что только подчёркивала светящаяся фарфоровая кожа. А ведь её когда-то смело украшал ровный загар южного солнца. Несмотря на все эти, казалось бы, разительные изменения, как и прежде, его друг был невероятно красив. А в глазах, по-прежнему, плескалась тоска, только теперь не романтическая, а какая-то пронзительнная и отчаянная. Чонгук шагнул навстречу с намерением обнять, но Тэхен резко отшатнулся и толкнул мужчину в грудь. Он развернулся и быстро закрыл входную дверь, предварительно испуганно окинув холл взглядом. — Тэхен… — Что ты тут делаешь? — мужчина явно был зол, это сбило Чонгука с толку. Он замер, не понимая, как должен отреагировать на такой прохладный приём: — Моя бабушка… — Я знаю, но ТЫ! Что. Тут. Делаешь. Она же звонила тебе, просила не приезжать, — голос Тэхена стал тише. — Или нет? — Звонила. Ты… в курсе? — Чонгук замер, в голове быстро-быстро закрутились шестерёнки. — Не важно, — его стали подталкивать к калитке. — Просто уходи, уезжай отсюда, пожалуйста, Чонгук. — Ты дрожишь. Хозяин дома был легко одет — льняной кремовый костюм и пушистые тапочки, видимо внутри было очень тепло. Чонгук сомкнул ладони на тонких запястьях и повторил. — Ты очень сильно дрожишь. — Убирайся, Чон, — руки вырвали из захвата. — И никогда не возвращайся в этот город. Массивные двери захлопнулись. Все стало ещё менее понятно. Чонгук действительно хотел увидеть бывшего лучшего друга, но не ожидал, что даже здесь столкнётся с неясностью. Трясущимися руками Тэхен закрыл дверь и взлетел по широкой лестнице на второй этаж. Остановившись у большого окна, он замер, пристально вглядываясь в фигуру, укутанную в алый шарф. Тот самый шарф, который он своими руками вязал почти полгода. Мужчина не мог оторвать взгляд от тёмной макушки. Чонгук немного потоптался, видимо ошарашенный произошедшим, и неспешно побрел вверх по улице. Вцепившись руками в собственные плечи, Тэхен никак не мог унять дрожь. Он предполагал, где-то глубоко внутри даже ждал приезда этого человека, но страх за него был гораздо сильнее трепета от встречи. Тэхен выдохнул и, успокоившись, отвернулся от окна, теперь транслирующего лишь пустую улицу. — Ох, — он испуганно отстранился, второй раз за день чувствуя, как холодеет в груди. — Мама. — Кто-то приходил? — высокая женщина с длинными белоснежными волосами, волнами ниспадающими до пояса, не моргая, вглядывалась в лицо сына. — Нет, простой прохожий спрашивал дорогу к больнице. — Простой прохожий в этом городе? Разве здесь такие бывают? — она сложила руки перед животом, как всегда делала, когда была недовольна чем-то. Улыбка на её, чуть тронутом морщинками лице, словно застыла, а глаза лучились холодом. — Я тоже удивился, — Тэхен слишком часто врал родителям, чтобы вести себя неестественно. — У тебя занятия по фортепьяно через полчаса. — Я помню, мама, — в душе поднялось отчаяние. — Так иди, ни к чему слоняться по дому. Дорога домой была занята бесконечными мыслями, приглушенные временем воспоминания вспыхивали и гасли. - Тэхен! Ты выглядишь потрясающе! — Чонгук столкнулся с другом за кулисами университетского актового зала. Парень словно сошёл с обложки исторического журнала — белоснежная сорочка с пышными рукавами, рюшчатое жабо и такие же светлые классические брюки. Каждая деталь старинного наряда подчеркивала природную красоту молодого мужчины. Тэхен смутился и недоверчиво взглянул на друга из-под длинных ресниц. — Ты бы так сестру хвалил! — Дженни, путаясь в длинном подоле старинного платья, наконец-то взобралась по подмосткам и устало прислонилась к плечу Тэ. — Вау! — Сочон, в мыле пробегая мимо, остановился и в восторге оглядел пару ведущих актёров новогодней пьесы, которую так долго старшие курсы готовили для первачков. В руках их друга был сценарий, а в ухе наушник — вылитый сериальный режиссер. — Дженни, вы с Тэ на брата и сестру больше похожи, чем с этим идиотом! Чонгук рассмеялся, взглянув на парня своей сестры, но улыбка того в секунду погасла. Он вдруг неловко отпрял от девушки, и отошёл в сторону, доставая телефон. Дженни расстроенно пожала плечами в ответ на вопросительный взгляд брата, она давно привыкла к перепадам в его настроени, а затем стала ещё раз перечитывать длинный сценарий. — Все хорошо? — Чонгук отошел к другу. — Да, ничего… Я просто волнуюсь. Ну, знаешь, перед выступлением, — на красивом лице снова появилась квадратная улыбка. — Да брось, — Тэхен хлопнул по плечу друга, — Все окей. Прекрасное лицо, в мгновение ока покрывшееся сетью необъяснимого отвращения, надолго осталось в голове Чонгука. Как и свершившиеся вскоре события, изменившее многое и в их отношениях, и в жизни его семьи. — Пожалуйста, пожалуйста, давай все это прекратим! — рыдающий женский голос заставил мужчину вернуться в реальность. В переулке, недалеко от главной улицы, по которой сновали редкие прохожие ссорились мужчина и женщина. Чонгук собирался просто пройти мимо, не узрев никакой опасности для симпатичной блондинки, но вдруг узнал Ли Ян. Она плакала, размазывая тёмную тушь по светлой коже, а её собеседник нервно расхаживал из стороны в сторону. Молодой парень, лет двадцати, темноволосый и смуглый — он разительно отличался от большей части местного населения. — Это какой-то бред, Яна, мы живём в двадцать первом веке, что за безумие ты городишь! — Я не могу этого изменить, никто из нас не может ничего здесь изменить, — девушка отчаянно схватилась за голову и снова зарыдала. — Если я тебе настолько не нужен, хорошо, я прекращу наши отношения, — мужчина стащил с пальца кольцо и вложил в руку девушки. — Ты могла изменить свою жизнь, Яна, ты могла бороться за нас, но ты предпочла отказаться от всего. Я очень устал. Он ушёл быстро, не обратив никакого внимания на невольного зрителя этой драмы. Ли Ян осела на снег и уткнулась лицом в колени, она даже не дернулась, когда её подняли за плечи и отвели в ближайшую кафешку, больше напоминающую столовую прошлого века. — Здесь успокоительное, — Чонгук протянул пластиковый стаканчик, резко пахнущий настойкой валерьяны. — Спасибо, но мне нельзя, — нос и глаза девушки ужасно покраснели. — Ох, тогда вот, — на столе появилась бутылочка воды. — Спасибо, — она улыбнулась и осушила ёмкость в один присест. — Даже не спросите в чем дело? — она немного заикалась, пытаясь подавить подступающие рыдания. — Я не люблю лезть не в свои дела, если это не по работе, — он усмехнулся, — мне, и так, слишком часто приходится рыться в чужом белье. — А Вы?.. — Я следователь уголовного розыска. — Ого, — девушка, кажется, была под впечатлением. — Понятно, — она замолчала, видимо пытаясь себя успокоить. — Если Вы позволите… — Чонгук накинул шарф и улыбнулся знакомой. — Да, конечно, немного посижу здесь, а потом вернусь к работе, — она снова улыбнулась, но это выглядело жутко вкупе с безжизненным взглядом водянистых глаз. Покинув кафе, Чон замер, разглядывая ничем не примечательную улицу, а затем достал из кармана смартфон. Несколько гудков тянулись вечностью. — Чонгук? — офицер будто уже знал его ответ. — Я в деле, интуиция подсказывает, что ты прав. Всё это странно, и, как минимум, мы можем попытаться. — Отлично! — Я хотел бы поговорить с твоим братом, ты сказал, он первый нашёл бабушку. — Да, он сейчас на катке. Можешь зайти к нему, я предупрежу. Ледовая арена в центре посёлка, недалеко от отделения. — Найду, как его зовут? — Чимин.