След Ледяного Бога (18+)

      9:00 27 февраля, вскр.       Чимин с досадой посмотрел на ручные часы, и широко зевнул. В голове стояла омерзительная боль от недосыпа, а тело изо всех сил противилось нести его на дополнительные занятия по английскому. Небо было удивительно ясным, солнечные лучи из-за лесных опушек уверенно теснили молочную дымку к западу, а температура градус за градусом поднималась. В воздухе словно витал неуловимый запах приближающейся оттепели.       Стянув с себя шарф и грубо запихнув его в портфель, парень все же глубоко вздохнул и шагнул к трёхэтажному школьному зданию. Однако, звонок телефона снова заставил его остановиться. Лисий взгляд изумленно застыл на дисплее:       — Да!       — Привет, извини, что так рано. У меня есть хорошая новость! Могли бы мы сегодня встретиться? — глубокий чуть хриплый голос отправил сердце Чимина вскачь.       — Я и сейчас могу, — парень старался изо всех сил не выдать своего волнения. — Я у школы…       — Так рано?       — У нас должен был быть факультатив, но… — Чимин взглянул на окна своей аудитории, в тот же миг ночное освещение погасло, — … отменили в последний момент.       — Хорошо, я подойду через пару минут к Школьному скверу, подождешь?       — Конечно, — живот от волнения скрутило.       Сквер, о котором Намджун упомянул, находился на заднем дворе школы и плавно перетекал в лесопарк, другую сторону которого венчала больница. Летом и осенью вся округа разрывалась от воплей подростков, оккупировавших уютные газоны и тропинки, и даже больные, лежавшие в стационаре, часто жаловались на полное отсутствие покоя. Сейчас же, и парк, и сквер пустовали — выходной день и морозный ветер сделали пространство похожим на сюрреалистичную картину Сальвадора Дали.       За последний год Намджун позвонил ему впервые, и Чимина не переставало трясти от волнения. Он был влюблен в своего доктора столько, сколько помнил себя. Еще до того, как осознал это чувство, и уж тем более свою ориентацию.       В детстве мужчина казался Паку волшебником из сказки: он был огромным и очень добрым. Родители держали их с братом в строгости: спорт, учеба, куча факультативов. Отец семейства был военным офицером, а мать содержала в одиночку целую фабрику — у пары не было времени на нежности.       С малых лет парень выучил, что ласку и жалось можно получить лишь в случае падения: вот такой он и рос — маленький манипулятор. А уж когда в их поликлинику устроился молодой и добрый врач, Чимин и вовсе потерял любой инстинкт самосохранения. Доктор Пак всегда набивал карманы малыша конфетами и печеньками, нежно трепал по голове и рассказывал нереальные приключенческие истории, пока осторожно и совсем не больно осматривал ушибы и вывихи. Именно он постепенно вложил в юную голову мысль о том, что главное беречь себя: не потому что так мальчика ждёт потрясающая карьера фигуриста, а потому что его доктор очень сильно беспокоился о каждом визите. Постепенно Намджун понял стратегию мальца, и стал работать на опережение — сам навещал их детскую группу в Ледовом дворце. Осматривал малышей для профилактики, он в тайне умудрялся пичкать Чимина самыми вкусными конфетами.       Тоска по тем чудесным дням вдруг охватила сердце. Пережив смерть родителей, переехав в другой город, Чимин давно потерял то волшебное чувство отрочества. Парень почти позабыл свою привязанность к старшему, пока не вернулся и снова не оказался на коричневой, обтянутой дешёвым кожзамом, кушетке. Намджун тогда, глубоко вздохнув, присел и осторожно закатал штанину. Молча, он ощупал белоснежную голень, а затем нахмурился и поднял взгляд на спортсмена.       — За четыре года ты напрочь позабыл, как меня расстраивают твои травмы, Чимин?       — Я-я… — парень с ужасом осознал, как загораются щеки.       Ощутив в тот момент эмоции, подстёршегося из памяти прошлого, он едва не расплакался. Оказалось, мальчик сильно соскучился, и слёзы сами по себе покатились по щекам. Намджун обнял его так же как и в прошлом, как маленького ребенка, он улыбался, но глаза влажно блестели.       — Я так соболезную тебе, ребенок. Но я рад, что снова могу тебя лечить!       — Чимин? — из воспоминаний парня вырвала рука, тронувшая за плечо.       — П-привет, — голос немного охрип.       — Что-то случилось?       — Нет… Я рад видеть тебя, — пухлые губы растянулись в искреннюю и такую ослепительную улыбку.       Ошарашено застыв, Намджун натужно вспоминал, когда последний раз видел подобные эмоции на этом кукольном лице. Тиски волнения о Чимине немного расслабились в его груди. О чем же думал этот ребенок за минуту до того, как доктор его окликнул.       — Как дела?       — Неплохо, — Чимин решил выбросить из головы состоявшуюся накануне летучку у Чонгука. Ему не хотелось перекладывать все подозрения на Намджуна сейчас, когда он впервые за долгое время сам пошёл навстречу, — Что ты хотел?       — У меня отличная новость, — глаза мужчины сверкали, словно он подготовил для мальчика невероятный сюрприз. — По работе я уже долгое время общаюсь с одним спортивным доктором, он уроженец этих краев, но сейчас занимается известными фигуристами в столице. Уровень кубка мира и олимпиады! Может полгода назад я просил показать твои выступления кому-то из них. И вчера он ответил мне… Твои выступления понравились Чха Джунвану! — о радости Намджун хлопнул в ладоши.       — Он хотел бы видеть тебя в своем весеннем лагере на две недели. Ни о чем не переживай: квартиру оплачу тебе я, школа — билеты, с твоим братом утром я поговорил, он заверил, что выделит деньги на содержание без проблем. Потренируешься там, посмотришь на ребят, себя покажешь, может что-то и получится!       Всё еще улыбаясь, Чимин отчаянно боролся с собственными эмоциями. Разочарование мешалось с блёклой радостью от сбывшейся, но уже давно невостребованной им самим, мечты. Всего две недели, но его сердце уже сжалось от грядущей тоски — его с таким трудом воздвигнутое душевное равновесие опасно накренилось.       — И… когда?       — С девятого по двадцать третье марта, — Намджун кивнул, словно самому себе. — Это такой шанс, Чимин!       Бах.       Дата «двадцатое марта» вспыхнуло в голове алым пламенем. Как интересно совпало, однако, что именно в эту дату его быть в городе уже или еще не должно. В горле образовался ком.       — Как тебе? — доктор немного нервничал, не понимая паузы. — Я знаю, что твоя любовь к спорту немного угасла после травмирующих событий, но не позволяй этому блестящему шансу просто исчезнуть. Этот лагерь — не обязательство. Просто попробуй…       Импульсивно Чимин подался вперед и крепко обнял мужчину, уткнувшись в чужую шею холодным носом. Намджун был горячим, несмотря на царившую вокруг изморозь, от него приятно пахло бергамотом и какими-то медицинскими антисептиками.       — Спасибо! — спохватившись, фигурист не дал ситуации принять двусмысленный характер. — Это было моей мечтой, поэтому я не вправе отказаться.       Сердцу было так больно.       Но первый раз со дня его глупого признания доктор Ким ответил на объятие. Огромные руки практически оторвали фигурку Пака от снежной тропы. Ему, наверное, показалось, что доверие между ними восстановлено…       Намджун искренне улыбался, когда уходил прочь.       Достав телефон, Чимин глубоко вздохнул и набрал номер Чонгука.       Не найдя в себе сил встать как обычно в восемь, Чон Чонгук отчаянно пытался доспать еще целых пять часов, то резко просыпаясь, то так же резко засыпая. Его режим было сложно сбить единственным недосыпом, однако самочувствие всё равно оставляло желать лучшего. Умывшись и одевшись, он, насупился и уселся за стол. Чай и бутерброды, коими он завтракал почти целую неделю, немного бесили, однако дикий голод не давал шанса добраться до кафе.       Без удовольствия умяв завтрак, по времени уже бывший полдником, он быстренько пересмотрел новости в браузере ноутбука и едва не подавился, обнаружив на почте письмо от Лили — его девушки.       «Не то чтобы я волнуюсь, но ты уже несколько дней не давал о себе знать, меня немного мучает совесть. Телефон недоступен».       Живот вдруг скрутило. Он и сам не вспоминал о ней ровно с того момента, как сел две недели назад в поезд. Познакомившись около пары месяцев как, они и статус «в отношениях» подтвердить не успели. Ему казалось, что девушка действительно ему подходит: была эксцентричной, яркой, умной и довольно пробивной — собственно таких Чонгук всегда и выбирал.       Вдруг в памяти шевельнулось что-то совсем свежее, и в еще не окрепшее от беспокойной ночи сознание обрушились воспоминания о вечернем инциденте. Бутерброд, не достигший рта, печально шлепнулся на старую клеенку сыром вниз.       «Ты возбудился от голоса лучшего друга?»       «Я?»       «Ты!»       «Какого черта?»       «Ты у меня спрашиваешь?»       В голове образовался вакуум.       «Нет, ну в принципе… Тэхен был влюблен в тебя еще в универе, он, сто процентов, на тебя тоже дрочил. Вы квиты!»       — Какие к черту квиты?! — Чонгук обхватил пылающие щёки и едва не заплакал от стыда.       На телефон вдруг пришло смс:       «Я буду свободен после шести, адрес знаешь».       — Тэхен, черт тебя побери, ты как будто чувствуешь, когда нужно о себе напомнить…       Закрыв окошко с тревожащим его диалогом, Чон обнаружил пару сообщений и несколько пропущенных вызовов от Чимина.       — Привет…       — Чонгук, — молчание. — Доктор Ким как-то причастен ко всему этому.       Мужчина повалился на кровать, прогоняя ненужные воспоминания. Он ожидал, что Чимин что-то подобное ему скажет рано или поздно, но не думал что так скоро.       — С чего ты взял?       — Сегодня он предложил мне уехать в лагерь на две недели.       — И эти две недели включают двадцатое марта?       — Да…       — Я предполагал. Знаешь, столько раз я работал с судмедэкспертами, однако крайне редко встречал среди них травматологов или хирургов, вот так просто отказавшихся от карьеры и возможности помогать людям. Это были либо люди с травмой, те, кто не смог пережить смерть пациента на операционном столе, либо те, кто не имел к лечению живых людей никакого таланта или интереса. Намджун не похож ни на первую, ни на вторую категорию.       — С чего ты взял?       — Я расспросил о нем охранника в больнице. Она же, кстати, и рассказала мне о его «неожиданном» назначении. Судмедэксперт, что занимал эту должность раньше, был не из местных, его распределили сюда на работу, и он сбежал раньше, чем пришёл его срок отработки.       Молчание в трубке нарушилось тихим всхлипом.       — Он хороший человек, Чонгук, я…       — Никто его не обвиняет. Чимин, помни мой совет, не гони лошадей. Твоя голова должна оставаться ясной в любой ситуации.       — Да!       — И что ты ему ответил?       — Я сделал вид, что рад, и согласился на поездку. До нее больше недели, можно будет что-то придумать.       — Умница! А теперь успокойся, еще рано делать какие-то выводы…       Время тянулось ужасно медленно, однако мысли в голове бушевали, словно море в шторм. Признание Тэ и собственная реакция на это не давали мужчине сосредоточиться на делах. Почти за десять лет, прошедших с момента их знакомства, никогда Чонгук не думал о Тэхене в подобном плане. Смог бы он встречаться с парнем? Этот вопрос казался неподъемно сложным. Какой будет реакция родителей, сестры, коллег, знакомых? Он работал в серьёзной структуре, и в его окружении отсутствовали люди с нетрадиционной ориентацией. Всё, что он знал о подобном, оставалось в далёких иностранных сериалах, и хотя не вызывало антипатии, на себе примерить эту рубаху казалось чем-то невообразимым.       Солнце уже почти зашло, когда Чон, наконец-то, выполз из дома. Со стороны мужчина напоминал нахохлившегося воробья, даже волосы стояли в разные стороны. Дом семьи Ким вырос перед ним как-то слишком быстро: красивые башенки мерцали ночным светом, а ворота были плотно закрыты. Остановившись перед каменой громадиной, Чонгук нерешительно замер, разглядывая особняк. Его никогда не интересовала архитектура, но мысль о том, что после вчерашнего разговора, им придётся оказаться наедине в закрытом помещении, пугала до чёртиков.       Вдруг калитка скрипнула, заставив сердце мужчины практически остановиться. Невысокая блондинка изящно выпорхнула на тротуар: густые волосы, срезанные по плечам, кремовое пальто с чёрной опушкой и маленькая сумочка с лейбочкой известного бренда. Чонгук узнал в ней Милк — такую очаровательную красоту было сложно не узнать. За ней к низкой иномарке шагнул Тэхен, он искренне улыбался, слушая ее безостановочное щебетание.       В груди вспыхнуло раздражение, Чонгук обиженно разглядывал красивое лицо друга: разве не в него влюблён Тэхен? Тогда, почему же, его искренняя улыбка доставалась какой-то девушке так просто?       Адвокат Ким открыл дверь машины, предлагая гостье, наконец, сесть за руль, но та, вдруг, эмоционально всплеснув руками, обняла мужчину. Даже будучи на высоких каблуках, ей пришлось подняться на цыпочки, а мужчина галантно придержал её за спину.       Чонгук не знал, куда деться: внутри жгло раздражение. Он сделал шаг вперед, как вдруг из калитки вывалился высокий светловолосый парень, за шиворот волоча свою копию, чуть уменьшенную в размерах. Только когда второй паренек выпрямился, стала ясна разница между ними. Младший, напоминал маленького зверька — волосы лежали пышными волнами надо лбом и заканчивались аккуратным маллетом, парень был худеньким, невысоким и ужасно вертлявым. Его глаза и губы то и дело растягивались в улыбке, придавая лицу юношеское очарование, однако стоило эмоции растаять, как черты приобретали строгое и надменное выражение.       Второй же, явно старший, едва ли был ниже Тэхена. Красивые глаза феникса делали выражение лица спокойным, как и чуть сжатые губы. Он словно отец что-то строго сказал рядом стоящему и закатил глаза. Младший повис на Тэ, заголосив про безжалостность «старшего братика», и, тут же о нем позабыв, втиснулся на пассажирское сидение.       — Ой, стойте!!! — белобрысая макушка высунулась из окна и уставилась немигающим взглядом иссиня-голубых глаз на Чонгука. — Это же тот самый Чонгук?       Все присутствующие уставились на гостя, заставляя того вновь покрыться алыми пятнами. Тэхен кивнул и снова взглянул на мужчину, сложно было сказать, о чем он думал в этот момент:       — Ты чего там стоишь?       — Не хотел нарушать идиллию, — злой ответ вырвался сам собой, но ему никто не придал значения, кроме Кима, вопросительно вздернувшего бровь.       — Привет, — старший блондин протянул руку. — Я Хёнджин, друг детства Тэхена.       — А я Феликс — парень Хёнджина! — Чонгук и сам не понял, чем конкретно подавился, но тут же задохнулся кашлем.       — Ты чего? — паренёк рассмеялся, а затем обратился к Киму. — Он гомофоб?       — Не был… Хотя, теперь не знаю, — Тэ улыбался, не менее удивленный реакцией Чона.       — Теперь? — Феликс прищурился, переводя взгляд на мужчину, почти багрового от кашля.       — Нет! — Чон замахал руками. — Я не гомофоб! Просто подавился!       — Ты когда-нибудь прекратишь выкидывать подобные штуки? — Хёнджин закатил глаза.       — Нет! Ладно, нам пора домой, я спать хочу… — светловолосая голова снова скрылась в машине.       — Рады были знакомству, — старший блондин кивнул и сдержанно улыбнулся.       Милк тоже помахала Чону и завела мотор. Миг, и машина скрылась за поворотом.       Всё еще алея, словно мак на ветру, Чонгук кивнул другу и, не смотря тому в глаза, прошмыгнул во двор. Теперь в глаза бросились украшения на входной двери уже в новом амплуа — он чётко разглядел в самой середине родовой знак семьи Ким: кольцо, оплетенное лозами.       Гостиная была просторной и довольно минималистичной по сравнению с внешним убранством: серая размашистая мебель, светлые столы и полки, портреты и фотографии в строгих рамках, камин и широкая лестница наверх. На стеклянном столике стояли высокие бокалы, а в середине — корзинка с остатками снеков.       — Поднимайся наверх. Вторая дверь справа, она открыта, не перепутаешь. Может, хочешь что-то перекусить? Есть лазанья…       — Нет, — Чонгук оборвал мужчину, чувствуя в животе узел из паники и страха. Вряд ли в него что-то могло бы влезть сегодня, — если есть — баночку колы.       — Есть, — Тэхен усмехнулся и направился к столу, собирая посуду на поднос.       Воспользовавшись отсутствием внимания к своей персоне, Чон взлетел наверх и в нерешительности остановился на пороге. Изнутри доносилась ненавязчивая музыка. Тысячу раз Тэхен был в его квартире, но сам Чонгук первый раз собирался шагнуть в мир человека, которого когда-то так хорошо знал.       Спальня была просторной, с высоким потолком и огромными окнами, застекленными толстым стеклопакетом. Прямо перед густыми воланами тюли монолитно располагался огромный стол с моноблоком на почти чёрной столешнице и кучей сваленных на него бумаг. Справа целую стену и часть входной занимала библиотека, уставленная от низа и до верха самой разнообразной литературой. А перед ней на невысоком постаменте громоздилось фортепьяно. Огромное черное лакированное фортепиано.       Чонгук даже потёр глаза, неужели кто-то держит дома подобные вещи.       По левую сторону от стола находилась просторная кровать, застеленная серым пушистым пледом, большое светлое кресло и небольшой дубовый уголок-столик. Его захламляли всевозможные побрякушки, связь между которыми Чонгуком не усматривалась от слова совсем: плюшевый мишка, пара пустых рамок, огромный ловец снов, сделанный явно из дорогой кожи, пластиковый конверт, пара газет и тонкая книжка в накопителе для бумаг. Куча альбомов и разнообразных художественных принадлежностей были рассованы в поистине творческом беспорядке. Но больше фортепиано его удивил невесомый пепельный полог, падающий через всю спальную зону на пол. Он словно облако был крепко прикреплен к потолку, ломая пространство так, что кружилась голова.       — По детски? — Тэхен вошёл в комнату тихо, словно тень.       — Нет…жутко как-то, но и красиво, — Чон сразу исправился. — Хотя кто бы говорил, у меня пол стены плакатами марвел обклеены.       — Да… кто бы говорил, — Тэ поставил баночку колы на столик и уселся на кровать, подобрав под себя ноги.       Он был одет легко, как всегда, в тонкую серую пижаму. Рассыпанные и немного взлохмаченные волосы делали вид, до скрежета зубов, уютный. Не смотря на то, что в доме было относительно тепло, окно стояло на продувку, поэтому мужчина подтянул плед и укутал им ноги.       — Там в кресле есть еще один, возьми.       — Почему не закроешь окно?       — Не могу с закрытыми окнами ни спать, ни работать — мысли начинают путаться. Но если ты замерз…       — Нет, нет, все хорошо, — парка Чона осталась внизу на вешалке, поэтому он спокойно уселся в мягкое подобие лежака и с удовольствием накинул бордовое покрывало на себя.       Оно сладко пахло духами Тэхена.       Неформальная обстановка между ними нравилась Чону. Еще накануне, он бы с присущей ему наглостью тоже залез на кровать, но после собственных действий предыдущим вечером, его бубнящая совесть не позволила бы.       — Почему тебя заинтересовали наши предания? — Тэхен взял в руки огромную старинную книгу, прятавшуюся ранее под пледом.       — Ну, это интересно. Я всегда любил подобные вещи, ты же знаешь, — Чонгук понятия не имел, что нужно было сказать, чтобы Тэ поверил.       Он проучился с Кимом четыре года и никогда не интересовался мифами его народа, еще в детстве отдав свое сердце богам Древнего Египта. Не говорить же истинную причину его внезапного ночного звонка.       — Как дела с похоронами?       — Заказал зал на конец следующей недели. Прошвырнулся по соседям, они подсказали, кого пригласить.       — И все? Этим ты занимался целую неделю?       — Ну, строго говоря, у меня отпуск. Поэтому я и не тороплюсь, мне нравятся эти места. Знаешь, я подумываю, не продавать дом бабули. Летом тут можно охотиться и рыбачить. По-моему, отличная дача может получиться.       Тэхен скептически уставился на мужчину. В приглушенном свете ламп его глаза казались темными и поблескивали каждый раз, когда он моргал.       — А к Еши вас с Паком зачем понесло? Если ты, как говоришь, в отпуске.       — Ну… от скуки, наверное. Если полиция не хочет заниматься делом Ли Ян, почему бы нам с Ёндже не попробовать.       — Ты же даже не знаешь Ульсена, с чего ты взял, что это не может быть он?       — Ты помнишь его лицо, когда он стянул с тела брезент?       Красивое лицо адвоката чуть дернулось, а ресницы низко опустились.       — Он смотрел на неё, как человек, потерявший собственную жизнь. Я встречал разных преступников, но никогда не видел, чтобы боль так естественно изображали. Человек, потерявший в один миг и любимую и нерожденного ребенка — такое не сыграешь, — Чонгук почувствовал, как перехватывает горло.       Тэхен снова поднял взгляд на Чона и, наклонив голову, вдруг улыбнулся:       — Завидую тебе, мне бы подобную веру в людей.       Он взял со столика небольшую флешку и кинул в руки мужчины.       — Что это? — Чон удивленно рассматривал носитель.       — Ты был прав, Ульсен действительно её не убивал, — Тэхен покачал головой, словно признавая поражение. — Я подробно расспросил его о том дне и прошёлся тем же маршрутом. Мне повезло, пара секунд с видеорегистратора в те самые минуты, когда мы слышали выстрел, обнаружились на машине работника банка. Ульсен был в другой части города, к счастью.       — Правда? — Чон сжал флешку в руке, даже тело в кресле непроизвольно выпрямилось. — Вау! Это же круто!       — Кинул пару часов назад на почту Отдела, утром завезу носитель и оформлю под протокол.       — Тэхен!       — Что! — мужчина повторил радостную интонацию Чона. — Ты так удивлен… думал, я самый большой злодей в этом городе?       Вопрос ударил по больному. Чонгук едва удержал выражение лица под контролем.       — Я никогда так не думал.       — Не хочешь возобновить разговор о моих родителях, например? — Тэхен понимал, что на корню разрубил всю атмосферу, что так хрупко витала между ними.       Чонгук вздрогнул:       — Если ты не против, то я…       — Нет, — Тэхен вздохнул и открыл книгу. — Сегодня будешь слушать сказки.       Чонгук кивнул, не отрывая взгляд от чужого лица. На нем словно проступили синие печати скорби.       — Садись сюда, тут много иллюстраций, так будет интереснее, — мужчина подвинулся, освобождая место, что занимал пару мгновений ранее.       Чонгук нерешительно замер.       — Что? — Тэхен, кажется, снова взял себя в руки и тут же улыбнулся. — Если ты переживаешь насчет вчерашнего, то не стоит. Я очень давно воспринимаю все свои чувства, как что-то несущественное. По крайней мере, точно не съем тебя.       «Ты, конечно, не сделаешь это, а вот я…» — Чон едва не влепил себе пощёчину и, не давая новым мыслям возникнуть в голове, взобрался на мягкую кровать.       Он думал, что будет неловко, всё же, они оба повзрослели, их жизни изменились, они изменились, но сидеть вот так — бок обок казалось таким правильным и привычным.       Книга внутри оказалась ничуть не менее внушительной — ни букв, ни надписей — только символы и рисунки. Каждый лист раскладывался в два раза, образуя некое подобие бесконечной временной шкалы. Каждый знаменательный момент обыгрывался небольшой сценкой: маленькие черные человечки, проходящие этапы поклонения зиме, весне, лету и осени, гибель божеств и духов, болезни и голод, лютая стужа, появление Ледяного духа в миру и его грусть о собственной глупости. Люди были прорисованы на выделанных кожаных страницах неясно, словно тени, а вот Ледяной бог, отнюдь, казался чересчур реалистичным, даже на его поясе угадывались мельчайшие узоры и амулеты.       — Красиво, — Чонгук восхищенно рассматривал золотистые и серебристые узоры, алые и белые пятна, черные росчерки.       От книги веяло стариной и изысканностью, её создатель был невероятно талантливым человеком.       — А это что за сцена? — ладонью мужчина остановил падающую страницу.       — Тот день, когда Ледяной бог даровал людям собственное дитя. Я рассказывал тебе вчера, — красивым тонким пальцем Тэхен вёл от одного края рисунка к другому.       Огромный мужчина с рогатым черепом вместо головы, будто с нежностью, опускал маленький сверток на снег. Белоснежные волосы и глаза-звёздочки ребенка сияли на тёмной коже. Весь он был окутан волшебной дымкой. Следующая картинка уже повествовала о шамане, нашедшего младенца: черные штрихообразные человечки радостно плясали вокруг единственного белого пятна, а огни вокруг разгорались сильнее и сильнее, перетекая в солнечный диск.       — Ты не думал, что этот ребенок…       — Просто был альбиносом? — Тэхен кивнул. — Скорее всего, он родился у женщины из ближайших племен, испугавшись, она просто оставила ребенка в лесу, так и родилась эта легенда.       — Так странно… в наше время почти все сказки можно объяснить с точки зрения науки, однако все равно остаются люди, искренне почитающие пережитки прошлого.       Серые глаза внимательно смотрели на него. С такого близкого расстояния Чон вдруг отчетливо разглядел тёмные глубокие круги под ними, тени на скулах и бледность пухлых губ. Их уголок вдруг изогнулся:       — Я думаю, не все могут принять то, в чем их годами убеждали. Сколько доступному интернету лет? Даже наши родители жили во времена, когда только книгам могли доверять. А в таких местах, — Тэхен снова погладил страницы, — и вовсе история принимала грустный оборот. Даже что-то прекрасное в этом болоте еще долго и долго будет дурно пахнуть, и небольшого ветерка цивилизации явно не хватит, чтобы этот смрад разогнать.       — Ты слишком категоричен. В религии нет ничего плохого, если из-за нее не гибнут люди. Многим страшно осознавать, что после смерти нас ничего там не ждет, они боятся, и от страха хватаются за любую возможность эту правду изменить. Самообман ведь никогда не бывает добровольным, это способ сознания защититься от чего-то травмирующего.       — Далеко не все можно оправдать тем, что у людей есть проблемы с ментальным здоровьем, — Тэхен раздражённо мотнул головой.       — Да, оправдать нельзя, но попытаться понять можно попробовать.       — А жертвоприношения тоже можно понять?       Удивленно Чон смотрел на следующий разворот: алые пятна заливали каждое из времен года. Алтарь и пляж в форме полумесяца были набросаны схематично, но мужчина сразу их узнал. В каждой картинке угадывалось высоко стоящее солнце.       — Знаешь, как оправдывали мои предки убийство невинного человека? — красивое лицо хозяина дома стало еще белее. — Нашествие бешенных животных, ранняя оттепель или буран, неурожай, болезнь, и еще целая куча глупых причин. Постепенно такие жертвоприношения стали сезонными, даже беспричинными. Люди, боясь еще даже не наступившей эфемерной угрозы, спешили пролить чужую кровь. Не считаю это страхом, это алчность и эгоизм.       — Ты судишь людей, живших сотни лет назад, Тэхен, — Чонгук перехватил чужую ладонь, чуть дрожащую от злости. — Не надо переживать из-за этого сейчас. Мы в теплой, современной комнате, у тебя на крутом компе играет попсовая бессмысленная песенка, вокруг куча ламп и гаджетов. Всё в порядке.       Усмехнувшись, Тэхен помедлил, а затем всё же кивнул. Он с трудом сдерживал гнев, но вдруг взгляд упал на свою белую руку в чужой смуглой лапе. Сердце вмиг перестало биться. Он попытался выдернуть её, но Чонгук не дал, вдруг сжав тонкие пальцы. Гость и сам опустил взгляд, он словно удивлялся собственной реакции.       Задушив поднявшееся в груди чувство, адвокат Ким снова попытался освободиться, книга соскользнула с его коленей и упала между ними, старинные страницы опасно загнулись.       — Ой, извини!       Чонгук разжал ладононь, а смуглые щеки залило краской. Пока Тэхен аккуратно складывал страницы, Чон вдруг заметил в складках пледа блеск. Он потянул за тонкую цепочку, и в его ладони оказалось украшение — серебряная подвеска в форме птицы, раскинувшей свои крылья в свободном падении. Всем её тельцем служил прозрачный синий августин. Словно кусочек озерного льда застыл на искусной металлической резьбе.       — Он выпал из книги, — Чонгук протянул находку хозяину.       — А, — Тэхен хотел забрать подвеску, но вдруг остановился. Его взгляд смягчился, а губы изогнулись в печальной ухмылке. — Она твоя.       — В смысле? — Чонгук удивленно переводил взгляд с украшения на мужчину и обратно.       — Я хотел подарить его на твой день рождения в тот год… но не получилось.       Чонгук затих и замер, не понимая, как реагировать. Тэхен всё же забрал из его рук украшение и, повернувшись к нему лицом, сел поближе. Расстегнув замок, он улыбнулся и потянулся к мужчине: застёжка едва слышно щелкнула, и холодный металл, провалившись в воротник рубашки, обжёг кожу. Сверху легла чужая рука, словно запечатывая подарок.       — Я тогда многое хотел тебе рассказать: про свои чувства, про родителей, про наши с Дженни отношения. Я так отчаянно нуждался в помощи, но не успел её попросить, — он вздохнул и запрокинул голову, будто не давая слезам пролиться. — В аварии был виноват я, и Дженни стала инвалидом из-за меня. Едва я узнал, о том, что она никогда не сможет больше ходить, уехал, потому что не смог бы больше посмотреть тебе в глаза. Никакой помощи я больше был недостоин, всё стало вдруг несущественным. В тот момент мне показалось, что авария — знак судьбы, и моё место в этом городе.       — Поэтому ты уехал, ничего не объяснив? — Чонгук чувствовал, как сжимается сердце. — Даже если ты был виноват в аварии, нужно было остаться и поговорить со мной. Мы же друг другу всё доверяли, неужели я бы не смог тебе помочь?       — С высоты прожитых лет, думаю, не смог бы, — Тэхен пожал плечами.       Прозрачная слеза все же скатилась по щеке.       — А сейчас? — Чонгук положил сверху чужой руки свою.       — А сейчас… я уже со всем справился, Гуки.       Он улыбнулся, но будто через сильную боль, уголки губ дрожали, а тонкие плечи опустились. Чонгук мог только догадываться, что так давило на мужчину. Что столько лет вынимало душу и не давало спать по ночам, но Чону так отчаянно хотелось помочь, что собственное горло перехватило слезами.       — Дженни смогла встать на ноги, она почти два года проходила тяжёлую реабилитацию, но у нее получилось, не вини себя хотя бы в этом.       — Правда? — Тэхен счастливо рассмеялся сквозь слёзы. — Я так рад!       Красивое лицо будто озарило солнце, зимнее, такое холодное, оно пахло хвоей и лесом. Недолго думая, Чонгук притянул мужчину к себе и впился в чужие влажные от слёз губы. Он целовал с таким удовольствием, с каким никогда не позволял себе целовать других. Вдруг, Чонгук понял, почему так часто слышал раньше, что поцелуй бывает вкусным.       Лежащий на нём Тэхен был мягким, а тяжесть тела приятной, и мужчина не мог насладиться прикосновениями к нему. Руки словно жили собственной жизнью, поглаживая спину, пальцы будто случайно скользнули по талии, рубашка на которой задралась непозволительно высоко.       Пытаясь разорвать поцелуй, Тэхен несколько раз поднимался на руках, а затем возвращался, не в силах себя заставить. Вся его железная воля, вся выдержка раз за разом посылались далеко и надолго. Он упирался руками в чужую грудь, но затем снова ладони тянулись к лицу и зарывались в густые темные вихры.       — Что ты делаешь, Гук… — он беспомощно смотрел в огромные чёрные глаза, чувствуя, как кружится голова от их глубины.       — Делаю то, что хочу, — сердце обоих замерло на миг. — Можно?       Тэхену казалось, что он спит, голова кружилась, и то, как поступал Чонгук, только подтверждало предположение. Однако, что он точно не собирался делать, так это упускать подобный шанс. Стащив с гостя плед, он оседлал чужие бедра и снова приник к мягким губам. Теперь между ними практически не было пространства. Поцелуи возобновились, и они не были сладкими, а практически обжигали. Языки скользили вдоль друг друга, не давая взять кому-то верх. Чуть отстраняясь, чтобы увидеть пылающие щёки и алые от укусов губы, Тэхен снова возвращался, облизывая их и снова ныряя внутрь чужого рта.       Низ живота крутило от возбуждения, но оторваться от этой сладости Чонгук не мог. Он практически не дышал, в голову лезло столько мыслей, что он не мог сосредоточиться ни на одной. Осознание собственной влюбленности слишком сильно его оглушило, теперь он не понимал, чего хотел больше: утонуть в чужих объятиях или услышать наконец-то стон.       Вдруг, Тэхен поменял положение, практически сев на его член, давно вставший в просторных джинсах.       — Ах, — Чонгук почувствовал, как алые пятна поползли и по шее.       Серые глаза уставились на него заинтересованно, чужое бедро снова проехалось по причинному месту, а острые зубы сжали несчастную нижнюю губу. К собственному стыду Чон снова громко простонал.       — Ты так завелся от одного поцелуя? — Тэхен шептал в самые губы, вдруг перестав поддаваться.       Рукой он скользнул между их тел, оглаживая торс, умело он подцепил резинку брюк вместе с бельем. Чон судорожно вцепился в чужие бёдра пальцами, прекрасно осознавая, какие огромные синяки останутся на белой коже. Прохладная ладонь сжала уже пульсирующий член, а губы вдруг накрыли мочку уха.       — Тэхен… ах… — Чонгук и сам не знал, что именно хотел.       Движения на органе были медленными, дразнящими, а чужие губы снова захватили Чона в плен. Пытаясь не потеряться в пространстве, он стал самозабвенно отвечать на поцелуй. И всё же уступал, плавясь под напористыми ласками. Вдруг темп ускорился, а во рту растекся вкус крови, Тэхен то сжимал его орган до боли и звёзд в глазах, то давил на воспаленную головку ладонью. Чонгук практически не дышал, он был таким чувствительным сейчас. От подобного обращения он быстро увеличился, и, не выдержав даже пяти минут, вздрогнул, изливаясь в ладонь своего мучителя.       В эту же секунду из кармана джинс раздался звонок входящего вызова. Они все ещё лежали, тяжело дыша, и не в силах оторвать друг от друга взгляд. Светлая кожа адвоката Кима красиво покраснела на скулах и переносице, а выражение лица было немного не верящим.       — А ты… — Чонгук опустил взгляд, чувствуя животом чужое возбуждение.       Он непроизвольно двинул коленом, и Тэхен тут же согнулся, закусив губу. Он в мгновение ока поднялся, отпружинив от чужого пресса.       — Ответь, второй раз уже звонит.       Вся его фигура уже лучилась невозмутимостью, мужчина спокойно вышел в ванную и, судя по звуку, включил воду.       — Алло?       — Чонгук, ты где?       — Я в гостях. У Тэхена…       — А чего голос такой загнанный? Сначала показалось, что ты там от медведя убегаешь.       — По лестнице поднимался, — раздражение медленно разливалось в груди. — Что тебе понадобилось так внезапно?       — Еши повесился. А ещё в его вещах нашли самопал и две гильзы, криминалист сказал, что подобной была убита и Ли Ян. К тому же на почту начальника следственного отдела пришла запись от адвоката Кима, и того противного следака отстранили от дела! Назначили меня, представляешь! Похоже, у нас теперь есть шанс хоть как-то повлиять на расследование… Я попросил тебя в вольнонаемные консультанты, рассказал, что ты крутой следователь, генерал-лейтенант Ю дал добро, учитывая, что именно ты изначально дал наводку на Еши.       — Это круто! — Чон изо всех сил попытался изобразить энтузиазм.       Слова Ёндже бегущей строкой светились где-то на задворках сознания. Он прислушивался к звукам из ванной, но напор был слишком сильным.       — Сможешь подъехать сейчас к лодочной станции? И Кима с собой возьми.       Вызов оборвался.       В раздрае чувств Чонгук бессильно лупился в частые складки фатина над кроватью.       — Что он сказал? — щеки адвоката алели, но взгляд был уже спокойным и сосредоточенным.       Не понимая, как себя вести, Чон сел на кровати, морщась от противной липкости в штанах.       — Еши повесился, — Тэхен, скрывшийся в гардеробной пару секунд назад, молчал. — Ёндже просил нас приехать на станцию.       — Возьми, — в руки адвоката упала пара брюк и новые, не распакованные боксеры. — Иди, приведи себя в порядок, я пока оденусь, и поедем.       — Тэхен… — Чон встал, оказавшись так близко к мужчине, что снова почувствовал его запах.       — Иди, — Ким отвернулся и снова ушёл в гардеробную.