Не люби меня

***

      Заснуть не получается. Устав пытаться, Винс резко садится, нащупывает на полу зимние ботинки, суёт в них босые ноги прямо так, без носков. Лениво поднимается с постели. Приглаживает пятернёй волосы на затылке — за осень они отросли и теперь, стоит на минуту уткнуться башкой в подушку, топорщатся, как у ребёнка.       В комнате тепло, но внизу настоящий дубак — пока бар закрыт, включать отопление на первом этаже нет смысла. Винс подхватывает со стула фланелевую рубашку, натягивает её прямо на футболку, наспех застёгивает пуговицы. Бросает взгляд на сотовый в изголовье кровати, но решает, что после полуночи ему уж точно никто не позвонит. Его теперь редко беспокоят. Некому. Честная жизнь, блядь.       Он приехал во Флёдстен ещё днём — практически налегке, с одной дорожной сумкой. Смысла заселяться в гостиницу не видел — раз уж ввязался, то хавать дерьмо лучше с порога. В том, что хавать по-любому придётся, Винс ни капли не сомневается.       Сорок шесть лет назад родной городок вышвырнул отца пинком под зад из-за ерунды: по сравнению с собственным послужным списком все отцовские проступки — милые детские шалости. Потом на свет появился он, случайный ребёнок, не нужный даже родной матери, много где бедовал и куролесил, а теперь взял и поставил Флёдстен раком — не хотели терпеть Адама Бека, получите его сына. Надо быть полным болваном, чтобы после такой наглости не ждать ответки. Винс — не болван.       На самом деле всё могло закончиться гораздо хуже — для него. Например, тюрьмой. Или могилой. Как ни крути, такие перспективы обычно ни у кого восторга не вызывают. В свои сорок пять с копейками Винс не раз бывал на волосок от смерти и достаточно на неё насмотрелся, чтобы уяснить простую истину: он так сильно хочет жить, что готов пробиваться к свету как сорняк — сквозь асфальт. Поэтому при всём уважении к добропорядочным горожанам ебал он во всех позах этот город и его правила. Он здесь, чтобы устанавливать свои.       По-хорошему, стоило притащить задницу во Флёдстен ещё в юности, когда впервые услышал про дядю и его семью, по глупости решив, что он и есть его родной отец. Может, набитых морд здесь стало бы на порядок больше, но и Беков — тоже. Винс уверен: торчи он с детства во Флёдстене рядом с семьёй, дядю с кузеном могли бы спасти. А теперь живых Беков на пальцах одной руки пересчитать можно.       Винс гасит свет, захлопывает дверь и на ощупь бредёт к лестнице.       В том, чтобы жить прямо над баром, есть свои преимущества. Во-первых, никаких пробок и заморочек с парковкой. Во-вторых, жратва и выпивка всегда под боком, можно даже куртку не надевать. А ещё здесь есть настоящий бильярдный стол.       Винс замирает на последней ступеньке в полумраке, щёлкает выключателем. Вместо привычного треска люминесцентных ламп — тишина, утыканные в стены симпатичные бра загораются бесшумно, укутывая зал мягким желтоватым светом.       Ещё год назад Винс закатил бы крутую вечеринку в честь приезда, собрав и отымев на бархатном зелёном сукне всех местных шлюх. И парочку на деревянной стойке рядышком — чисто для разнообразия в качестве десерта. Сейчас он не то чтобы отказывается от клёвого траха в теории, но на практике не готов тащить мусор в дом. А этот бар, как бы странно ни звучало, теперь его дом. Единственный и, если отбросить условности, почти родной.       В том, как бы закончился его загул год назад, никакой интриги. Пьяный беспокойный сон, повезёт — без кошмаров. Тяжёлое похмелье, похудевшая пачка наличных, мутный недовольный взгляд в отражении и ещё более мутные перспективы. Сегодня Винс спит спокойно и точно знает, ради кого он здесь собирается рвать жопу, доказывая каждому, кто усомнится, — он тоже Бек и достоин носить эту фамилию.       Винс медленно обходит зал, с любопытством по новой заглядывая в каждый угол. Конечно, он уже всё тут видел и не один раз: сегодня, когда приехал, и неделю назад, когда Норма привезла его показать, что к чему, прежде чем они подпишут документы. Надо отдать ей должное, для прожжённого адвоката с почти сорокалетним опытом Норма — сама щедрость. А может, всё дело в том, что она его адвокат, а не только хозяйка бара. Повезло, что в школьные годы отец из всех девчонок выбрал именно её, и за это действительно стоит благодарить судьбу. Винс у них обеих в неоплатном долгу. Хрена с два кто-нибудь ещё вручил бы ему, вору со стажем, ключи от бара, уговаривая поработать честно.       В итоге условия договора обзавидуешься: ценник в месяц, включая проживание, ниже плинтуса, в Видарсхавне за такие деньги бачок в сортире не снимешь. Аренда всего на полгода. Дальше Винс обязуется выкупить бар или свалить, поняв, что вся эта возня не для него. В данный момент его ставки на первый вариант.       Местечко отличное — на берегу Атабаски с красивым видом и никаких конкурентов в радиусе сорока километров. По утрам — кофе и оладьи, днём — обеды, вечером — смёрребрёды, пивко и кое-что покрепче за партией в бильярд. Один головняк: город может объявить ему бойкот и начать кататься сдуру в соседний Хильмерстад. Да и «Тоббис» с выпечкой рядышком. Тогда придётся заманивать водителей, благо шоссе поблизости. Надолго местных всё равно не хватит, бензин нынче не дешёвый. Повыпендриваются и прикатят обратно.       Винс уверен — чуйка никогда не подводит — проблем с клиентами не возникнет. А всем, кого не устроит его физиономия и захочется популярно объяснить, почему ему во Флёдстене ловить нечего, он впиздячит плату за вход. Пусть делают абонемент, тогда и приходят, высказывают, с него не убудет выслушать уёбков. Потом им это надоест. Поворчат, смирятся и заткнутся.       Винс возвращается к стойке. Шарохается по стенам в поисках выключателя. Тот обнаруживается внизу под стеллажом со стеклянными полками, на которых пылятся бутылки. На некоторых — даже паутина. Уборка здесь не помешает, последние полгода бар не работал. Но хорошему алкоголю время только на пользу.       Винс изучает этикетки, выбрать, слава богу, есть из чего. В конце концов взгляд останавливается на «Исабелле Алефельд». Не то чтобы его любимый бренд канадского аквавита, слишком мягкий и сладкий, по вкусу как ореховый пирог, но крепкий и вставляет отлично. Можно экономить на закуске, тем более из жрачки в пешей доступности — остатки пиццы.       Он достаёт с верхней полки над раковиной стакан, небрежно споласкивает, наливает в него на три пальца. Нажираться Винс не собирается, с утра — куча дел. Лёд тоже не нужен, спасибо февральским морозам.       Винс прислушивается. Снаружи по-прежнему воет метель, снег валит без перерыва с полудня. Фигово. Таким темпом завтра придётся откапывать машину из сугроба.       Пара глотков мигом прогоняют хандру и холод. Винс присаживается на столешницу, снова разглядывая бар. Ему нравится, как тут всё устроено. И удобная длинная стойка буквой L, и её расположение в углу так, что не надо бегать от края к краю. Где бы ты ни стоял, видно все столики, лестницу и входную дверь с верандой. Отделка зачётная — всё натуральное, камень, дерево, потолок. По стенам развешаны пейзажики с местными видами: горы, река, лес. Прикольная подсветка. Ничего лишнего, но со вкусом. Мебель тоже удобная — массивная, прочная, без дурацких марких диванчиков, которые заебёшься отмывать каждый вечер. В самом дальнем от входа углу — музыкальный аппарат, раритет. За стойкой — стереосистема.       Тот, кто всё это строил, делал на совесть. Норма рассказывала, что раньше бар принадлежал тётке Винса. Вернее, её семье, а уже потом перешёл по наследству к ней и мужу. Норма выкупила бар прошлым летом, когда после смерти второго мужа и старшего сына тётка выскочила замуж в третий раз и благополучно свалила из Флёдстена в Новую Галлию.       Младший сын предпочитает заниматься автомастерской, доставшейся от отца, и бар не жалует, а ещё один дядин сын, внебрачный, во Флёдстене недавно и на имущество Беков не претендует. Своего хватает, во всяком случае пока. Он вообще хороший парень, спас Винсу жизнь прошлым летом. И единственный, с кем из родственников у Винса получается поддерживать хоть какое-то подобие отношений. Второй кузен успешно делает вид, что Винса не существует в природе. Впрочем, на младшего брата его игнор тоже распространяется. Даже любопытно, что будет теперь, когда они оба живут с ним в одном городке.       Винс не переживает — им всем нужно время привыкнуть. Ему первому, так что игнор отлично подходит на первых порах. Может даже мордобой устроить, предъявляя за прошлое и воровство, лишь бы не лез в душу. Это до сих пор недопустимая роскошь, её Винс не позволяет даже себе.       Он делает ещё глоток, идёт к бильярдному столу. Сна всё равно ни в одном глазу, хоть развлечётся, гоняя шары.       Взгляд выхватывает припаркованный у бара чёрный хэтчбек. Кажется, «Вольво V40». Винс не уверен — темнота и сыплющиеся с неба хлопья снега мешают рассмотреть в деталях. Но фары включены, двигатель работает, а Винс не то чтобы ждёт сейчас гостей.       Несколько минут он терпеливо наблюдает. Может, Норма попросила кого-нибудь из знакомых заехать убедиться, что её протеже не вынес из бара всё ценное в первый же вечер? Или он теперь местная знаменитость, на которую можно глазеть бесплатно?       Винс со стуком опускает стакан на бортик, делает шаг к двери. Неожиданности ему ни к чему, неприятности — тоже.       У того, кто сидит в машине, Винс как на ладони. Значит, кто бы это ни был, он должен понять, что его засекли, и поскорее убраться. Но ничего не меняется, даже когда Винс отпирает замки и распахивает дверь настежь. В лицо тут же обрушивается колючий ветер.       Выходить на веранду бессмысленно, только если он собирается дойти аж до «Вольво». Винс не собирается, потому что топать по сугробам в одной рубашке, джинсах и ботинках на босу ногу вообще не упёрлось. Вот же блядство. Очень хуёво будет, если на второй день после приезда он сляжет с воспалением лёгких в сраном баре на берегу сраной реки в сраном Флёдстене и даже до аптеки не сможет доехать, потому что его машину засыпет ебучим снегом.       Винс чувствует, как начинает заводиться, и уже готов показать водителю средний палец, запереть бар и продолжить банкет. Ну хочется кому-то на него поглазеть, пусть глазеет. Может даже подрочить, если припёрло.       Двигатель глохнет, фары гаснут, дверца «Вольво» распахивается. Всё это одновременно и пиздец как неожиданно. Винс подбирается, жалея, что в новой жизни не таскает с собой огнестрел для таких вот грёбаных неожиданностей. Хорошая была привычка, полезная. Часто спасала шкуру.       — Привет! — У ночного сталкера приятный женский голос и фигура тоже женская, которая совсем не спешит идти Винсу навстречу, а зачем-то обходит машину и открывает заднюю дверцу с другой стороны.       Мелькает мысль, что он совсем не удивится, если девица достанет с сиденья винтовку и всадит в него парочку разрывных пуль. Вместо этого она натягивает на голову капюшон и выпрямляется. В одной руке держит детскую переноску. В другой — бумажный пакет.       Винс, недоумевая, молча наблюдает, как девица шагает к бару, осторожно, но торопливо поднимается по заснеженным ступенькам и протискивается бочком внутрь. Ему ничего не остаётся, как войти следом и захлопнуть дверь, оставляя за спиной ветер и снег.       — Извини, что побеспокоила. — Вблизи Винс узнаёт голос — он принадлежит бывшей девушке погибшего кузена. Она, не оборачиваясь, спешит к стойке. — Проезжала мимо, увидела свет, вот и остановилась. Но пока я решала, стоит ли мне заходить, ты меня заметил.       — И давно ты там сидишь? — спрашивает Винс, наблюдая, как она опускает на стойку сначала пакет, а следом переноску с младенцем в ярко-жёлтом комбинезоне. Суетливо возится над ним, поправляя соску и укутывая в одеяло. Младенец кряхтит, причмокивает, но не просыпается.       — Не очень, — она разворачивается к Винсу, сдёргивает капюшон. Смущённо улыбается, представляясь: — Стефф Юль. Я…       — Я знаю, кто ты, — перебивает Винс. Вот уж кого он точно не ждал в гости. Теперь из-за неё у него так много вопросов, что ни один не получается озвучить. Поэтому он стоит, как мудак, и щёлкает клювом.       — Это для тебя, — Стефф отмирает первой. Подхватывает пакет и протягивает ему. — Здесь лазанья и тыквенный пирог. Можно подогреть в микроволновке, — она оглядывается в сторону кухни, неловко переступает с ноги на ногу. — Или так… Ещё тёплое.       Винс машинально забирает у неё пакет.       — Ясно. — Нихуя ему не ясно. — Спасибо. Не надо было.       — Прости, — снова извиняется она. — Не хотела вот так врываться. Но моя дочь... — Стефф снова бросает взгляд назад. Виновато смотрит на Винса, сбивчиво объясняет, хотя он ни о чём не спрашивает: — Она лучше всего засыпает в машине. Поэтому иногда, когда её совсем не успокоить, я катаюсь с ней по городу. Чтобы дома никому не мешать.       — Ясно. Твой муж знает, что ты сейчас здесь?       — Нет, — Стефф мотает головой.       Охуенно. Вот он обрадуется, когда узнает. И, конечно, крайним сделают его, Винса. Ебучее «везение» в действии. Лучше не бывает — сцепиться с местным федералом и другом ленсмана из-за племянницы Нормы. А ведь так хотелось обойтись без проблем хотя бы в начале. Хер там был.       — Я здесь из-за него. Косвенно…       Винсу кажется, что после её вторжения удивить его сильнее нереально в принципе, но у Стефф получается.       — В смысле?..       Она окончательно смущается. Щёки пылают, глазищи сверкают. Хрупкая, тоненькая даже в пуховике. Симпатичная. За три с половиной года почти не изменилась, хотя успела выскочить замуж и родить троих: близнецов-Беков и дочь от мужа. С последним у Винса долгая и сложная история, ворошить которую он если и собирался, то когда-нибудь потом, а ещё лучше никогда. Абсолютно точно не в первую ночь во Флёдстене.       — Я хотела тебя поблагодарить. Ты… — Стефф осекается. Несколько секунд молча смотрит Винсу в глаза, будто собирается с духом. У неё получается, потому что голос звучит гораздо увереннее. Она больше не мямлит. — Я должна была сделать это сразу же. И я собиралась. Честное слово. Но когда приехала в больницу, тебя уже не было.       Ага, не было. Надели браслеты и увезли в участок так быстро, как только разрешили врачи. Небось жопу припекало, не могли дождаться, пока закончится переливание. Утро он уже встречал в камере. Не то чтобы в тот момент Винс сильно завидовал мужу Стефф, угодившему в реанимацию с распизженной на куски почкой, и мечтал поменяться с ним местами.       — Это, конечно, меня ни разу не извиняет. Я должна была найти способ сделать это позже. Ты ведь согласился стать донором Тома. Но всё так… Сообразила только позвонить Норме. А потом откладывала, думала…       Она продолжает оправдываться, но Винс не слушает. Хмурится, перебивает:       — Так это ты рассказала Норме про меня?       Стефф замолкает, подтверждает догадку кивком.       Ну супер. Норма никогда не посвящала в подробности, откуда она узнала про его арест в Новой Дании и в принципе существование. Он не настаивал. Хватало, что она свалилась к нему на башку так удачно, прилетела с другого конца Канады и взялась защищать бесплатно только потому, что когда-то встречалась с его отцом. Видимо, не только поэтому.       — Значит, мы в расчёте. Я помог тебе. Ты — мне.       Интересно, как много Стефф про него знает? Сейчас он не готов это выяснять.       — Тебе лучше вернуться. Уже поздно.       Звучит резко и так, будто он выставляет её за дверь. Винс недовольно морщится. На хер! Пусть лучше он будет в её глазах последним мудаком, чем весь офис ленсмана окажется здесь через минуту.       — Спасибо за еду, — Винс приподнимает в руке её пакет. — И что пришла тоже.       — Спасибо, что спас жизнь моему мужу. — Она аккуратно подхватывает со стойки переноску с дочкой, идёт к двери, но останавливается около него. Обводит глазами зал, встречается взглядом с Винсом. — Я правда рада, что ты приехал. И что этот бар снова откроется. Мне его не хватало. Уже решил, как назовёшь?       Винс пожимает плечами.       — Пока оставлю как было. «Чёрный клён». А там посмотрим.       — Мудро. Но не поможет. — Она с улыбкой мотает головой. — Продолжат называть «У Беков».       «У Беков» его тоже устраивает.       — Добро пожаловать во Флёдстен, Винс.