***
Франц поджидал его на аэродроме часов с пяти утра. Вся эта история с Гиммлером все перевернула с ног на голову. Он ничего не знал, единственное, что он понял из того, что ему объяснял солдат, который буквально влетел в их с Гретель кабинет, так это то, что нужно срочно звонить Августу. Он представлял, как Шарлотта огорчилась. Однако Августу не обязательно было ее везти с собой, она могла продолжить отдыхать. Франц смотрел на то, появляются первые лучи солнца и растягиваются по взлетно-посадочной полосе. Самолет заходил на посадку, Франц размял плечи и вышел из машины, чтобы встретить Августа и Шарлотту. — Доброе утро, надеюсь, вы отдохнули в полете, потому что отдохнуть вам сегодня явно не удастся. Вас требуют лично, — Франц открыл дверь Августу, когда они подошли к машине. Шарлотту завезут домой отдыхать, после того как они прибудут на работу. — Честно сказать, нет. Я всю ночь не мог уснуть, все думал, как это произошло и кто это такой и какие цели преследует, — Август сегодня был раздражительнее обычного. — Меня не вводили в курс дела, скорее всего вы будете работать с гестапо, а я по прежнему буду вашим секретарем. Ваши прежние обязанности лягут на меня, два направления вы не потяните. — Ладно, поедем, в любом случае первое важнее. Гиммлер не любит, когда опаздывают, — они сели в машину и Шарлотта наконец-то прилегла на плечо мужа. По правде говоря, она вполглаза спала и тоже чувствовала, что Август как на пороховой бочке. — Шарлотта, потерпи, скоро ты будешь дома, — Август погладил ее по волосам. — Да, конечно, — это было последнее, что успела произнеси она, прежде чем Август вышел из машины. Снова те же стены и снова те же лица. Необычной была только суматоха, но ее легко объяснить. Франц проводил его до кабинета, по дороге они беседовали о том, с кем же все-таки придется работать Августу и они оба посмеялись, что не с Вальтером Заксом. Но тут же смех закончился, как только они вошли в приемную, где их уже ждали. Люди в приемной глядели загнанно, как бешенные кролики. Он постучался и, получив разрешение, вошел в кабинет. — Август Шольц, — рейхсфюрер все так же сидел в кресле, только теперь выглядел немного уставшим и потрепанным. — Проходите, — он указал на стул и Август сел. Рядом с ним был Генрих Венгер. Август обрадовался, когда понял, что будет работать именно с ним. — Итак, господа, вы наверняка уже поняли, почему вас сюда вызвали? Я понимаю, Шольц, что ваш отдых был прерван, однако вы были нужны нам. Вчера мой автомобиль, к которому я направлялся из своего дома на работу, взорвался. К счастью, водитель быстро сориентировался и прикрыл меня собой, я отделался легким испугом. Однако то, что произошло, как считает господин Венгер, ничто иное, как нападение на меня, причем по неизвестным нам причинам. Август, я требую от вас раскрытия этого дела. Отдельно должен сказать спасибо за сотрудников, которых вы присылаете, они хорошо справляются с работой. — Да, конечно, господин рейхсфюрер, мы во всем разберёмся. А пока, могли бы вы не выезжать из офиса, только если по очень нужным делам и домой? — Вы понимаете, что говорите? — рейхсфюрер приподнял бровь. Генрих, который до того молчал, решил поддержать идею Августа. — Господин рейхсфюрер, Август в чем то прав, вам лучше сейчас не высовываться. пока мы не найдем хоть какие-то зацепки. Тем более не ездить просто так. Вы — публичный человек, и преступник наверняка знает практически о каждом вашем шаге. К тому же вы же не хотите, чтобы это повторилось. Я уверен, что он следит за вами. — К тому же, у вас большой штат и вы много кого можете отправить от своего лица, — Август откинулся на кресло закидывая ногу на ногу. — Ладно, согласен. Теперь идите и работайте. Преступник должен быть найден в ближайшие неделю-две, — они встали и вышли из кабинета, посмотрев друг на друга, они отправились за делом, которое только что составили. — Расскажите какие-то важные подробности, — Август шел вслед за Венгером. — Это было не случайное нападение, недоброжелатель либо многое знает о Гиммлере, либо долгое время следил за ним. — Но Гиммлер публичная личность, кто угодно может желать ему смерти. Разве мы можем за такое короткое время вычислить нападавшего? — Его цель не достигнута. Он еще проявит себя, — Венгер шел впереди, как бы давая понять, что он тут главный. Однако, заметив, что Август отстал, тоже остановился. — Может кто-нибудь из оппозиции так поступил? — Вы так думаете? Они обычно действуют тоньше. — Мне кажется что да, только такой человек мог знать его и знать о нем некоторые детали, например, как тот выходит из дома, в какое время едет на работу, эти детали непросто узнать, — Венгер приподнял бровь. — Можете запросить всех, кто когда-то либо контактировал с ним? -Я запрошу дела, сравним. В любом случае, он идиот, совершать такое. -Это не помешало бы. Могли бы вы еще запросить дело касаемо Артура? — Август встал рядом с Венгером облокотив руки в бока. -Думаете, мы тогда не всех убрали? А что произошло с Артуром? — Кто-то ударил его ночью по голове, однако дело забросили из-за недостаточного количества улик, однако оно может как-то связано. — Может наведаться к Вальтеру? Он наверняка все про всех знает, кто сейчас живой в оппозиции, — Генрих посмотрел выжидающе. — Вальтер …Он разве еще не умер? — Август удивился. — Нет, он еще жив. Боюсь, нам придется к нему наведаться. Возможно, он даст нам информацию и, если ваша теория подтвердится, боюсь, что это был ответ вам. Вопрос: почему он так долго ждал? И почему так близко подобрался? — Генрих призадумался и уплыл сознанием. — Он выжидал. Проявись он раньше, его наверняка бы нашли. К тому же какая-то нить должна быть не оторвана. Он скорее все это время сидел в тени и не высовывался, руководя процессом и участниками. Однако Артур никак не вписывается в эту картину, — Август бормотал себе под нос что-то — Артур… Может он случайно попался под руку или вор что-то искал в его квартире? Но тогда он должен был проявиться сейчас или хоть как-то появиться, чтобы узнать о вас, несмотря на то, что вы офицер, о вас не все можно узнать. А так как вы все-таки знакомы с Артуром, возможно, в его квартире он хотел что-то найти. Я не уверен что все так, — Венгер действительно стоял в тупике. — Либо он тоже из правительства, либо владеет крупными компаниями, которые сотрудничают с правительством. — Но таких единицы! Вспомните, может через вас кто-то проходит приближенный к нему? Он не мог никак не взаимодействовать с вами и с Гиммлером, — Генрих и Август выходили с документами и подходили к машине. — Хммм, — он задумался. — да, был Ральф Ульрих, он так себя представил. Он сказал, что он якобы друг Гиммлера на одной из публичных встреч. Я не знал всех его друзей, однако самых близких всегда. Они бывали дома и дарили его детям подарки, поэтому — вряд ли, будь он в числе близких людей, я бы его не забыл. — Ладно, едем к Вальтеру, он единственный выживший из них всех. Посмотрим, что он скажет на это все. По крайней мере, если пообещаем ему сладкий пряник, например, скостить пару лет, он поведется, — Венгер сел за руль. — А Ева? — Август помнил эту соучастницу, она тоже могла быть им полезна. — Месяц назад скончалась от воспаления легких, — Август злобно дернул ручку на себя, это действительно все пахло подставой, он надеялся, что Вальтер скажет хоть что-то. Или он убьет его собственноручно. В камере для встреч стоял ужасный плесневелый запах, Августа передернуло от него. Он вспоминал не самые приятные вещи о тюрьме. И вот, дверь открывается, и входит мужчина — немного сутулившийся, с большими синяками под глазами. Если бы Август не знал, что он встречается с Вальтером, он едва бы узнал в нем своего теперь уже бывшего врага. Кривая спина, гнилые зубы желтого цвета, худощавость, которая подкосила его, а еще несобранность и нервозность, которая выдавалась в каждом движении. Мужчина все время смотрел в пол. Подняв глаза, он ахнул. — Ну здравствуй, Вальтер Закс. — Что?! — глаза мужчины расширились то ли от ужаса, то ли от волнения. Мужчина минут пять стоял и смотрел и на Августа, и на Генриха. В его взгляде было полно непонятностей. Ощущение как будто он не мог их узнать. В один миг он, раскрыв широко глаза, произнес: — Это ты! — он сказал это с некой ненавистью и Генрих уже думал позвать охрану, или держать пистолет наготове, однако по взгляду Августа понял, что он безопасен и они могут обойтись и обычными словами. — Да, это я, Вальтер, — Август сел на стул, который стоял рядом со столом. — Как поживаешь? По тебе и не скажешь, что когда-то ты был офицером. — Зачем ты пришел, ведь не просто так? — было видно, что он не расположен к беседе, однако хамить было теперь точно ему не на руку. Он понимал, что сейчас он пешка и соответственно нужно сделать все, как они скажут, и они уйдут. — Да, это правда, я пришел не просто так. Видишь ли, недавно… Август посмотрел на Генриха и тот продолжил: — Недавно на рейхсфюрера было совершенно покушение, незнакомец подложил взрывчатку под автомобиль. К счастью, никто не пострадал, — Генрих открыл его папку с документами, и указал на фото автомобиля. — А я тут при чем? — он раздраженно сказал это, взглянув на фото. — Видите ли, мы думаем, что вы могли бы знать, кто за этим стоит. К тому же если это один из недоброжелателей Гиммлера, то вы должны его знать. Мы предпологаем, что вы действовали все вместе или хотя бы были знакомы, — Генрих внимательно смотрел на то, как Вальтер смотрит на это все, потом отводит взгляд, вздыхает, смотрит в окно за которым была жизнь. — По правде говоря… Я не знаю, о ком вы говорите Я тут ни при чем, я помню, как развернувшись, я обнаружил записку, которая каким-то образом попала ко мне в руки. — И что за записка? — в разговор вмешался Август, который сейчас был крайне любопытен, он так и думал, что все это не просто так. — Там было написано про то, что незнакомец хочет избавиться от Августа точно так же, как и мы с Фридрихом, однако никто он, ни почему он не писал, говорил только, что это знать нам не обязательно. Я не придал тогда этому значения, по причине того, что думал, что это человек Фридриха. Или как-то связан с ним. Если вы говорите про Гиммлера, то про него и слова не было. Может, это два разных человека. — Какой человек Фридриха? — Генрих пододвинулся ближе. — Вы солгали тогда в суде, сказав что вы — все, кто причастен к этому делу, то есть двое убийц точно могут быть на свободе еще и пытаться убить Рейхсфюрера, и теперь не только его, вы понимаете, что вы натворили? Вы знаете, какие цели преследовал Фридрих и почему? — Генрих был возмущен, он знал, что Вальтер дурак, но чтобы еще и безответственный … он вздохнул и потер глаза. Да, дело куда глубже и тянется аж от прошлых лет. — Нет. Во-первых, я не солгал, потому что, чтобы я сказал в суде? Во-вторых, я ничего не знал о нем и не хотел заводить себя еще в большую яму, если бы вы ничего не нашли бы, то повесили бы на меня и меня упекли бы еще на больший срок. И последнее, я не знал: два это человека или один. Я ничего не знал о намерениях Фридриха, я предполагал, что за ним стоит кто-то еще, однако он никогда не говорил о нем и не рассказывал. Я просто понимал, что его вечная отговорка: «я завидую Августу», — была только лишь отговоркой, — Вальтер наклонил голову. — В любом случае, вы не сказали о нем, как вы думаете, кто он? У вас наверняка были какие-то мысли, поделитесь. — Зачем? Я сказал вам все, что я знаю, к тому же я теперь заключенный, а не один из офицеров. — Вы ведь понимаете, что за укрывательство вы можете сесть еще на больший срок? — Август нагнулся и навис над ним. — Если бы меня можно было этим напугать, Август Шольц. Я все еще ненавижу тебя за смерть Лины и понимаю, что это моя вина, но если бы не ты, всего бы этого не было. Твои враги еще не кончились, а значит тебе предстоит самый главный бой, где тебе будет предоставлен шанс показать истинную твою душу. — В любом случае, это не имеет отношения к главному вопросу о том, каким образом все связано. Ладно, хорошо, вы знали, что у Фридриха был племянник? — Да, я как-то раз слушал об этом. Он вскользь сказал об этом, однако я не стал узнавать подробности. — Недавно на него совершено нападение, — Генрих развернул протокол и Вальтер посмотрел. — Думаете, это он? — Да, мы уверены в этом, однако… — Я думаю, что это один и тот же человек, возможно, Артур что-то знает и он решил его убить, но это лишь мои предположения. — Спасибо вам за информацию, — Генрих и Август попрощались с Вальтером и вышли, настроение у всех было скверным. Тучи собирались и должен был быть дождь, солнце в облаках садилось, и становилось холодно. Август закурил, на душе было скверно, он боялся, что Вальтер был прав, он не совсем разобрался, к тому же если ему придется столкнуться со своими демонами, будь они душевные или примут облик людей, будет ли он уверен, что справится с ними, однако он поймал себя на мысли, что один человек может, дать еще одну информацию. — Август, все нормально? — Генрих беспокоился за него, были видно, что ему давалось это нелегко. — Да, я просто немного устал. Я думаю, что есть еще один человек, который может нам помочь. Вальтер прав, если самоубийство Фридриха и нападения на Артура как-то связаны, то возможно нам стоит направиться ко второму. Однако вопрос: что мог знать Артур такого, чтобы убивать за это еще и через такое время? — Думаю, возможно, он не знал о его существовании или думал, что, раз вы не общаетесь, то и угрозы никакой нет. — Или же хотел переманить Артура на свою сторону. Однако, когда тот отказался, проник в его комнату и решил его убить. Нужно ехать. — Думаете, он может что-то знать? — мужчина недоверчиво посмотрел на него. — Если нет, то он может показать нам где он жил, мы можем что-нибудь да обнаружить там, — Август качнул головой в знак согласия, дело надо было двигать, им завтра нести отчет Гиммлеру. А пока у них только доводы заключенного, который мало похож на нормального. — Тоже верно, я думаю, что все скоро прояснится.***
Стуча в двери он и не думал, что Артур откроет или уж тем более, что будет говорить на такую тему, но все равно стоило попытаться. — Август? — Артур, открыв двери, даже не сразу понял, что перед ним стоит он. Сегодня у него был выходной и у них с Агнет собрались гости, впрочем теперь это не имело никакого значения. — Это Генрих Венгер. Мы расследуем дело, если помнишь, о рейхсфюрере, — Август взглядом указал на Генриха. Тот стоял позади немного, не зная как себя вести. -А, здравствуйте. Проходите, — Артур позволил гостям войти. — Дорогая, Август пришел вместе с Генрихом узнать по делу о рейхсфюрере. — Здравствуйте, — она протянула руку и вернулась в гостиную, где они вместе с Шарлоттой играли в карты и пили вино. — Итак, зачем вы пришли? — Артур снова перевел взгляд на двоих, стоявших в коридоре. — Мы пришли спросить тебя вот о чем … Знал ли ты, где твой дядя живет? — Август аккуратно отвел его в сторону. — Знал, правда в последнее время и при последней нашей встрече он все хотел продать квартиру, но я не знаю, действительно ли он сделал это. — А почему вы перестали общаться? — Генрих понял, что сказал лишнего и закусил нижнюю губу. — Дядя сам прекратил общение. Как-то раз, я хотел встретиться с ним, однако он отказался наотрез и с тех пор мы не общаемся. Если вы, — он посмотрел на Августа. — по поводу того преступления, я ничего не знаю, я могу дать вам лишь адрес его старой квартиры. И все, больше я ничего о нем не знаю. — Скажи, Артур, ты запомнил лицо того, кто тебя ударил по голове или хотя бы что-то? — Август выжидающе посмотрел на него. — Я запомнил только, что он сказал последнее… «и ты предатель, как твой дядя». — Ясно, спасибо большое, передавай Шарлотте привет и приглядывай за ней. — Хорошо, — они попрощались с Артуром, и, только переступив порог квартиры, Генрих сразу задал вопрос волнующий его. — Он связан, как думаете? — Генрих ждал ответа, однако Август не спешил — Кто-то в одну из ночей пробрался в дом к нему и ударил сильно по голове чем-то тяжелым, а позже скрылся и, судя по тому, что сказал преступник, это один и тот же человек. Я думаю что да, это связано, причем напрямую, — Артур смотрел на него, однако было видно, что в его глазах читалось понимание, и это действительно было именно глубокое осознание ситуации. — Я запрошу разрешение на обыск еще раз его кабинета, а вы езжайте в квартиру, я приеду позже. — Думаете, что там что-то осталось? Столько времени прошло, к тому же удивлен, что кабинет до сих пор пустует. — Должно, кабинет пустовал по приказу Гиммлера. Ни кабинет Вальтера, ни его никто не занимал, причины я не знаю, если его не прибирали, то должно остаться. Хотя вряд ли бы он хранил бы что-то там, скорее всего у него дома много чего. — Однако все равно стоит проверить, — на этом они оба распрощались. На Августа накатывала злость и некая загадка в том, кто это мог быть. Неужели это и есть Ральф? Однако это было бы слишком опрометчиво, может, в деле есть еще некие лица, которые стоят еще дальше? Однако, сидя в танке, Август понимал, что на этот раз он не должен совершить оплошность, он не может еще раз повернуть все не в свою пользу, а именно этого и добивался тот, кто хотел его убрать. Его так это разозлило, что его холодный взгляд мог убить сейчас кого угодно. Он влетел в дом, словно торнадо, ища в нем хоть что-нибудь. Он не собирался церемониться, однако, как только вошел, сразу умерил свой пыл, понимая что не должен тут ничего ломать. Он прошел из коридора который весь был завален коробками. Он еле выбрался в гостиную. Интерьер был беден: ободранные стены, и стол, и стул, причем не самого лучшего качества Август обошел и, подойдя к нему, на столе не заметил ничего подозрительного. Он стал открывать ящики: слева в них была разная документация, вроде старых отчетов и счетов из банка на достаточно небольшие суммы, однако отправитель, он был крайне странен. — Вильгельм? — Август удивился, кому в голову могло прийти так назвать ребенка или же это был псевдоним, он посмотрел другие счета и на всех был точно такой же отправитель. Заинтересовала его и дата счетов, они отправлялись аж с 1932 года, когда погиб отец Августа. И деньги были отправлены со счета их семьи, но почему? Он стал рыться в других шкафах, пытаясь найти хоть что-то, и в последнем обнаружил папку. Открыв ее, он ужаснулся, это была информация о нем, его фотография из детства, где он служил и какие награды и звания получал, и где находится ныне. Он начал размышлять: зачем это понадобилось Фридриху? Или же это понадобилось тому человеку, который стоит за всем этим. Теперь понятно, но какое отношение имел к нему Фридрих, и что их связывало, и причем тут Вальтер? Среди прочего хлама в шкафах он обнаружил карты работы и расписания Гиммлера и его обычный день, также план его дома, улицы, и много разных планов с подземной канализацией. Его размышления прервал Генрих, который, войдя в квартиру, даже немного напугал Августа. — Ну что, есть что-нибудь? — Да, есть, — Генрих, пройдя в квартиру, заметил, что Август нарыл гораздо больше, чем он, однако, он это и предполагал, — Смотри, в его кабинете мы нашли письмо, — он развернул его перед Августом, на нем посередине было написано: «Либо ты его убьешь, либо я». — Это речь шла про меня, — Август посмотреть хотел на дату, однако ее не оказалось. — Но это еще не все, — Артур достал еще одно письмо, где так же посередине красовалось: «Либо он, либо ты. Денег больше не дам», — Артур смотрел на то, что лежит на столе. — Подожди, так вот почему у Фридриха эти счета, — Августа осенило. — Какие счета? — Генрих внимательно посмотрел туда, куда ему указали. — Это то, что нашел я, смотри, — он протянул папку с делом. — Они собирали о вас информацию, причем достаточно много, — Генрих посмотрел и полистал. — Тут почти все о вас. Также есть и о рейхсфюрере, — он посмотрел на план, Генрих наклонился и стал рыться в ящиках с другой стороны, и обнаружил дневник. — Интересно, — он протер его рукой от пыли и открыл первую попавшую страницу. «Господи, когда это закончится? Я ненавижу это все. Приходить в дом к Шольцам это просто кошмар для меня, смотреть на это богатство и понимать, что половина из этого принадлежит по праву тебе. Ну ничего, когда-нибудь я отомщу вам всем, я всех вас перестреляю. 1931, зима» — Это личный дневник преступника, — Август перевернул страниц восемь и наткнулся на запись. » Я знаю, как его уничтожу: я подставлю его. Да, я набрал уже людей для этого. Эти идиоты даже не знают, во что вляпались! Глупцы, вы сами рухнете в эту яму, ослепленные своей жаждой власти и мести. 1934. » Я знаю, кого уберу. Теперь, раз мне не получилось засадить его, то я убью еще одного своего врага — Гиммлера. О, этот дурак занял такой пост, и я всегда оставался в его тени, какая жалость, что он умрет. Помню, как раньше было хорошо, мы были хорошими друзьями или что-то вроде этого, гуляли и всегда ели шоколад, проходя мимо бранденбургских ворот. Да, прекрасное было время, мы много чем делились. А особенно наши ночные прогулки в воскресенья каждой недели. Я до сих пор помню их. Жалко, что все это в прошлом. 1936» — Почему дневник у Фридриха? Хотя писал явно не он. Да и чернила свежие. Возможно, сюда приходит убийца. — Но это еще не все, — Генрих взглянул на чеки, которые поднес Август к его глазам. — Подождите, а почему они с вашего счета? — И мне непонятно, к тому же, посмотри, они присылались аж с 32 года, года, когда умер отец по непонятным причинам. — Я думаю, Август, его, как и вас, шантажировали, к тому же совершенно понятно, что самоубийство Фридриха Леманна было вовсе не самоубийство, а убийство. К тому же, я думаю, что и смерть вашего отца была не просто так, — Артур заключил это и стал собирать все, что они нашли. Август еле стоял на ногах. От количества информации, которая открылась ему плыло перед глазами, однако Генрих, вовремя оказавшийся рядом, подхватил под локоть и вывел из квартиры его, отправив домой.***
— Господин Рейхсфюрер, — Генрих стоял и отчитывался за них обоих. — в кабинете Фридриха мы нашли эти письма, которые были адресованы ему, и речь шла про Августа. Также мы нашли дневник, где упомянули вас. — Да, я вижу, — он поправил очки. — Также мы обнаружили счета, которые присылались со счета его семьи, — Генрих также протянул их. — Подождите, а разве на счетах семьи Шольц есть деньги? Август, вы об этом знали? — Гиммлер взглянул на Августа. — Нет, я абсолютно ничего не знал. Я думал, что у нас нет денег, или что счета заморожены и все пошло на уплату долгов. Но и это еще не все, меня удивило то, что деньги присылались с тридцать второго года, тогда и умер мой отец, однако, каким образом он имел доступ к деньгам, я не знаю. Господин рейхсфюрер, также мы готовы выдвинуть предположение, что нападения на вас и подстава Августа была сделана одним человеком. — Также мы обнаружили папку с документами, к которой была собрана информация об Августе на период его задержания. — Вы были у Вальтера? — оба мгновенно отреагировали и кивнули. Гиммлер откинулся на спинку кресла и призадумался. За окном по стеклу били ветки, только этот звук разряжал тишину, которая уже минуты две висела в кабинете. — Он что-нибудь говорит? — Нет, говорит только, что ему тоже приходили такие письма, однако, он отговаривается тем, — Генрих медленно согнул голову в бок. — что не знал, кто это, и был ли он один или их двое, мы в этом не уверены тоже. Также он поддерживает мысль о том, что нападение на Артура Леманна и нападение на вас сделаны одним человеком, как и убийства в лагере. — Не много ли вы хотите повесить на одного человека? Он не влиял на действия Фридриха и Вальтера, не успел. Вы хотите сказать что-то еще? Генрих молча посмотрел в пол, поднял голову, до этого слегка опущенную, и сказал: — Мы думаем, что Фридриха Леманна убили, как и отца Августа, уж слишком скользко все сделано. — Вы уверены? Ну ладно, я могу согласиться, что Фридриха убили, но отец Августа? Это случилось слишком давно. Еще и нападение на Артура… Они мало связаны. Август, а вы что думаете? — Август сидел и ни одна мысль в этот момент не прошла у него в голове: он снова окунался в тот вечер, когда пошел с Йенсом на это встречу, и как, возвращаясь домой, так ничего и не понял. — Извините, я… думаю, что Артур непричастен. Возможно, его пытались склонить к сотрудничеству, угрожали, а может быть он что-то знает, — Август потупил взгляд в пол. — В любом случае, господа, у вас еще есть время. И прошу, еще раз проверьте все, если это и правда дела семьи Шольц, то я не хочу становиться еще раз жертвой, — Гиммлер прошипел, однако все и так все поняли, и поэтому, выйдя из кабинета, Август прислонился к стене. Воспоминания волнами на него нахлынули. — Август, с вами все хорошо? — Генрих видел состояние мужчины. И потому встал, как бы загораживая его от любопытных взглядов. — Да со мной все хорошо. Почему ты не сказал мне версию про отца? — Август злобно на него посмотрел. — Потому что ты вот так отреагировал, и, возможно, выдвинул бы свои версии. Тяжело в такое поверить, но мне кажется наиболее логичным такой вариант произошедшего. В любом случае, идём мой кабинет, ты расскажешь мне, что случилось в тот вечер. — А если я многое не вспомню? — Генрих уже стал отходить. — О, не переживай, люди никогда не забывают перемены. Меньше всего забываются причины этих перемен, какими бы они ни были, — Генрих скрылся за поворотом. Август, жмурясь от бьющего в глаза солнца, последовал за ним. Генрих, по правде говоря, теперь хотел помочь Августу. Он питал к этому человеку дружескую симпатию, ведь он видел, каким он был при их первой встрече. Теперь от него исходила энергия и сила, которой Генрих мог позавидовать. Генрих восхищался им, мать воспитала его в понимании, что есть два вида зависти: та, что тебя опускает, и та, что тебя возвышает. Первая зависть — ужасный грех, ты становишься злым и опускаешься ниже и ниже, до тех пор пока все твое сознание и подсознание не превратиться в одну сплошную злость и ненависть, и не пожрет твою душу. Второй вид может дать тебе энергию, чтобы достичь таких же результатов, как и тот, у кого есть желаемое тобой. И ты не причиняешь зло и не завидуешь, а наоборот, совершенствуешься и работаешь, чтобы тоже получить это, или даже намного больше, чем ты мог себе представить. Генриха одолевало второе, он хотел так же смотреть, как Август, на жизненные преграды и никогда не унывать. И всегда знать, что у тебя есть поддержка. Однако Генрих также понимал, что его время для подвигов еще чуть-чуть и должно прийти. Он отворил двери, и они зашли с Августом в его кабинет. — Извините, у меня не так светло и много места, как у вас, — Генрих попытался было пошутить, но по выражению лица Августа понял, что это плохая идея и поэтому сразу перешел к делу. — Итак, вспомним, что было в тот день, — Август откинулся на спинку стула, еще раз, закрывая глаза, он погружался в тот день. — Я сидел на стуле на балконе… — Нет, я не это имел ввиду, я имел ввиду смерть вашего отца и то, что после нее происходило, — Август понял, о чем он, и, промотав в голове весь свой день, начал вспоминать вечер. — Я возвращался домой и увидел машину с доктором. Я сразу побежал наверх, однако двери были закрыты. — То есть ты не был до доктора дома? — Нет, я не был. Йенс потащил меня на вечеринку, открытую встречу СС, думаешь, откуда бы я узнал про них. — Что было дальше? — Генрих подробно все записывал. — Дальше мы просидели в нервном ожидании примерно часа два, может, час, вышел доктор и сказал, что отца больше нет. — А по какой причине был вызван доктор? — Прислуга, которую я остановил, как только увидел, что произошло, сказала, что у него что-то с сердцем. — А твой отец страдал раньше чем-то таким? — Генрих смотрел на него выжидающе. — Да я бы не сказал… Когда я попросил мать объяснить, что произошло, то та только ответила, что они ужинали, и ему вдруг стало плохо. — Если я правильно все понял, в семье у вас был разлад? — Да, это правда. Мать притворялась, что любит отца, хотя это я осознал только после его смерти, — они молча смеряли друг друга взглядами. — Что произошло после смерти и после того, как тело увезли? — Хмм. Позвонила Мия и они с матерью о чем-то говорили, позже трубку передали мне, мы с сестрой как всегда говорили на возвышенных тонах, она говорила, что я никто, и что от наследства я должен отказаться, и что они с матерью всем завладеют. — И что ты ответил? — Да по сути ничего, я и так это понимал, а спорить я не хотел, да и сил у меня тогда не было, по правде говоря, поэтому я согласился. — Я так понимаю, что сестра приехала и вы…- Генрих не закончил, продолжил Август. — Она приехала. Но я неделю не выходил из своей комнаты. А позже, когда начались короткие суды, во время которых умерла мать, Мия сдала позиции и я, понимая, что воевать бессмысленно, просто сдался и уехал. — А от чего умерла мать? Слишком маленький промежуток получился между смертью отца и матери, такое чувство, что специально подстроенный. — Она умерла от язвы. По рассказам слуг она долго скрывала это, однако я не верил. Первое время я вообще думал, что ее убила Мия, чтобы не быть больше во власти матери. Но теперь я и в этом сомневаюсь. — Хорошо, скажите, а как вы обнаружили долги? — Генрих откинулся на стул и закурил. — Совершенно случайно, — Август посмотрел в окно, где по веткам перемещались птицы и стучали в окно. — Мия позвонила мне одним вечером и сказала приезжать к ней в поместье, якобы она что-то нашла. — И что там было? — Когда я приехал, она сидела вся не своя. У нее был муж, однако Мия вышла за него только потому, что хотела сбежать от родителей, позже я это осознал. Я читал, что муж сестры тоже был достаточно обеспеченным человеком, однако в том же тридцать втором году вдруг, по опять же неизвестным причинам, обанкротился. — Вот и мне было это не понятно. Август налил себе воды, у него пересохло горло. — К тому же, откуда у нас взялись эти долги? Причем, они появились в один момент, я не думаю, что мой отец, владеющий несколькими фабриками, перед своей смертью вот так вот взял и все потратил. — Но даже если это так, почему тогда они обнаружились только после его смерти? У него были большие суммы, они не могли быть вами не замечены. — К тому же, если так прикинуть, они появились все и сразу, этого просто не могло быть. — А скажите, Август, вы знаете, где сейчас ваше наследство? — Понятие не имею. Я даже не стал уточнять, у меня не было ни сил, ни времени, ни желания. Я недавно только выкупил некоторые вещи из своего старого дома, для квартиры, однако, где сам дом, я не знаю, он был у нас не один. — И что с теми домами, вы тоже не в курсе? — Нет, это наталкивает меня на мысль, что и моя сестра была в этом как-то замешана, она была с матерью заодно, но, может, имела и свои цели. — Я тоже об этом подумал. К тому же она не просто так ударилась в оппозицию, и не просто так сотрудничала с Вальтером и Фридрихом. Может у них у всех один заказчик? — Август вздохнул огромное количество волнения и смуты поднялось в его душе в этот момент. Он бросался от одной идеи к другой, от второй к третьей; и снова, и снова не мог представить себе целостную картину, что он с самого детства был в западне. Однако, может, он просто вовремя не смог взглянуть на это, а все бежал, и бежал, и бежал. От самого себя и от своей прежней жизни. Возможно, он был пленником всего, с чем когда-либо имел дело, может и он — один из механизмов этой системы? Он так увлекся этим, что не сразу заметил, как Генрих вышел, оставив его наедине со своими мыслями. Он снова и снова возвращался к прошлому себе и теперь, уже свысока прожитых дней и годов, понимал, как глуп и наивен он был, однако он не корил себя за это. Он понимал, что без этого опыта он, возможно, не был бы сейчас тем, кто он есть. — Итак — Генрих снова сел на свое место, чем вывел Августа из пелены мыслей. — Что вы принесли? — Папку с делом вашей сестры. Мне все не дает покоя, что она ударилась в оппозицию. Если вы говорите, что она была слаба без матери и вы быстро прекратили с ней суды, тогда почему она решила вас убить: ее, как и вас, лишили наследства? Денег нет, тогда в чем причина? Она женщина, а они вообще не лезут в подобные вещи. Предположим, даже если муж обанкротился, и ее спас Фридрих, вытащив ее за ваши же деньги, мог ли незнакомец и присылать их только для того, чтобы помочь Мии? — Личная неприязнь, — Август пододвинулся поближе. — Слишком мелко, чтобы пойти на убийство брата. Тут кто-то должен за этим стоять, причем явно человек который хорошо знает вашу семью, — Генрих стал рыться в документах. Август ничего не чувствовал, он снова окунулся в воспоминания о смерти сестры. — А это что еще такое? — он показал Августу фотографию с изображением почти всех членов семьи. — Тут только вас нет. — Мия совсем маленькая, тут еще жива бабушка, — Август внимательно посмотрел на лица. Он и забыл, как они все выглядели, у него не осталось ни одной семейной фотографии, даже отца, поэтому он смотрел с теплотой, ровно до того момента, пока не наткнулся на незнакомое лицо. — Где я его видел? — Август начал вспоминать, он явно был знаком с этим человеком. — Я вспомнил! — от осенившего воспоминания Август аж встал со стула. — Это Ральф Ульрих, приходивший к нам на свадьбу. — Едем к нему, он должен знать, причем многое, — они встали, собрали все, что у них имелось, и вышли. Сердце Августа колотилось бешено. Он должен узнать правду и покончить с этим. Оказалось, что Ульрих был владельцем нескольких кондитерских магазинов в городе, и, зайдя в один из них, где на втором этаже располагался сам хозяин, Генрих распорядился, чтобы его проводили. Августу же он сказал остаться, причину не объяснил. Август все прекрасно понял: ему самому нужно разобрать с этим, а от Августа будет мало толку. Генриха действительно проводили в небольшой и душный кабинет, весь заваленный бумагами, в углу сидел хозяин. Он был среднего телосложения — мужчина лет пятидесяти — коротко стриженный с бородой и карими глазами. В каждом его движении читалось какая-то нервозность и неконтролируемые эмоции. Когда их оставили наедине, мужчина снял очки и, грозно посмотрев на Генриха, велел удалиться продавцу. — Чем обязан гестапо? — мужчина налил себе в стакан воду. — Генрих Венгер. Я хотел бы задать вам пару вопросов. — Я весь внимание — мужчина странно улыбнулся. — Как вы уже, наверное, знаете, недавно на рейхсфюрера было совершено нападение, — Генрих стал медленно подбираться. Просто так этого человека нельзя будет раскусить. — Да, я знаю. Как хорошо, что наш рейхсфюрер остался жив, как бы мы были без него, — мужчина произнес это с похвальным патриотизмом, однако Генриха это не обмануло, это был театр, он понял это сразу же, однако продолжал делать вид что ведется. — Не понимаю, при чем тут я. — Ну, мы предполагаем, что вы могли быть знакомы с преступником. — С чего вы взяли? — мужчина громко произнес это. — Видите ли, вы были знакомы с семьей Шольц, — Ральф сразу переменился в лице при упоминании этой фамилии. Он стал злой. — И мы подозреваем ее, и хотели бы, чтобы вы посодействовали в следствии.Ррасскажите все что знаете, — Он соврал, однако это была ложь во благо, мужчина, судя по его расслабленным плечам и небольшой и короткой улыбке, был рад. — Что я могу сказать, грязная семья, — он расставил руки в стороны. — Ужасно грязная, я был знаком лично, слышал, что это семья сделала бизнес на ядах, — мужчина повысил голос и отпил из стакана. — Скажите вы были знакомы с рейхсфюрером? — Мы были знакомы в детстве и потом, когда мне было лет пятнадцать. Потом он ушел в работу. — Хорошо. Скажите тогда, как вы объясните этот снимок? — Генрих достал из папки фотографию. — А, эту… она была сделана, когда глава семейства пригласил всех конкурентов к себе домой на новый год. В принципе, это было каждый год. Однако я не любил туда ходить — еще и получать от них после этого фотографии. — А можете показать фотографии с предыдущий годов. У вас они тоже должны были быть. — К сожалению, нет. У меня ни одной не сохранилось, — мужчина отвел взгляд в сторону. Значит врет, причем достаточно нагло. — А, простите, вы нашли что-нибудь на нее? — мужчина задал этот вопрос. — Пока что следствие в тупике, однако я думаю, что скоро все будет выяснено. Скажите, а вы кого-нибудь знаете из его семьи? — Нет, я знал отца, однако тот умер в тридцать втором году от сердечных проблем в своем поместье. — А откуда у вас такая точная информация? — он обязательно где-то да должен проколоться, не может все быть безупречно. — Это было известно всем, кто когда-либо работал или как-то сотрудничал с ними, в моем магазине продавались их изделия. — Но вы же говорите, что они работали с ядами. Как в магазине сладостей могли оказаться яды? — Они работали не только с опасными веществами, но и с красителями для леденцов. — Ясно, — вот он и прокололся. Август говорил, что его семья владела фабриками по производству лекарств, и более никакими. — Думаю, что есть еще один вопрос. Скажите, вы были близки с его детьми? — Нет, не был. Я видел их старшую дочь, Мия зовут, если мне не изменяет память. Больше ничего не знаю, ничем не могу помочь. — Тогда до свидания, — мужчина встал и протянул руку в знак прощания. Генрих пожал ее и вышел из кабинета. Август пил кофе, заметив Генриха, он оживился. Рядом с ним сидела девушка, он не был с ней знаком, поэтому при ее попытках привлечь его внимание, он не реагировал, поэтому только что прибывший Генрих был ему спасением. — Ну что, удалось что-нибудь выяснять? — Пока что я знаю, что виноват в происходящем он, и при том скорее всего тут даже не счеты с вами, а скорее с вашей семьей. Однако у нас нет прямых доказательств, только косвенные, нам нужно найти что-нибудь, хоть что-то, — мужчина метался взглядом, было видно, что он ищет опору, однако ее не было. — давайте поедем в офис, в любом случае, мы с вами ничего такого сейчас не сделаем, посидим и посмотрим, что к чему. — Да, давайте, вы правы, — они вышли из кафе и Август оглянулся и столкнулся взглядом с ним, его немного передернуло, он отвернулся, и они прошли к машине.***
— Ну, где ты была? — Ральф, держа пистолет в руках, смотрел на Луизу. — Какая вам разница? — та отвечала в том же тоне, что и он. — Ты вздумала мне дерзить? — он приблизился к ней в два шага. — А почему нет? К вам сегодня приходили следователи, вы правда думали, что никто ни о чем не узнает?! Не сегодня-завтра они раскроют вас. — Ты правда думаешь, что двое этих идиотов когда-нибудь обнаружат меня? — Ральф захохотал во весь голос, в нем был слышен крик безумия. — Они нашли ваших подчинённых, или как вы там их называете? — То были глупые людишки, которые повиновались мне из-за своих грехов. Впрочем, как и ты, — он отошёл на метр. Эта женщина была не просто бывшей прислугой в семье Шольц, она была свидетелем всех его опасных игр, и она могла в любую минуту пойти к ним. Он не собирался ее злить, если кто и может дать информацию и потопить его, так это она. — В любом случае, господин Ульрих, я не собираюсь больше молчать. Я была в заложниках у вас пять лет и пора покончить с этим! — с этими словами она кинулась к двери, он рванул за ней, но не успел, она выскользнула на улицу. Луиза — бывшая прислуга в доме Шольц — была девушкой скромной, но воспитанной. И она действительно намеревалась добежать до офиса, пока ее не нашли. Ральф погубил ради своего плана стольких людей и еще столько же втянул, и все это время она могла помочь, но молчала, и это молчание ее убивало. Все эти пять лет. Она бежала по площади и не видела ничего, только слезы, которые стояли у нее на глазах. Она видела тела погибших, как ей казалось, от ее вины, и слезы снова и снова падали градом. Она даже не поняла, что на входе ее остановила охрана. Она помнила, что просила привести Генриха, молодого паренька. Она бессильно рухнула возле охраны, когда Генрих все-таки пришел. — Кто это? — Генрих спросил. Он издалека слышал эти крики, но выйдя, понял, что это были не просто переговоры солдат. — Эта девушка вас звала, правда, непонятно- зачем. Может, позвать… — Я сам позову Шольца, не нужно паниковать. Пока отнесите девушку в мой кабинет. Генрих шел в архив, где были сложены часть судебных дел. Он намеревался отыскать все дела за тридцать второй год найти среди них дело семьи Шольц. Вообще, Венгеру все это напоминало семейную драму, где кому-то не доложили кусок большого пирога под названием деньги. Он порылся и, не найдя ничего подходящего, вернулся. Девушка, добивавшаяся его аудиенции, явно была знаком судьбы. Генрих верил в то, что судьба всегда дает нам подсказки, однако мы не всегда их замечаем, что она нам говорит, и поэтому блуждаем по ложным путям годами. Он вернулся в кабинет, на пороге уже поджидал Август. На его вопрос, что за девушка к нему рвалась, Генрих промолчал. Он сам ничего не знал, и предпочитал молчать в таком случае. — Итак, миледи, вы уже пришли в себя? — Генрих посмотрел на девушку. Девушка, ничего не сказав, устремила свой взор к Августу и Артуру, который тоже был вызван в кабинет для дополнительных вопросов. — Господин Шольц, вы так изменились, — выдохнула она. — О чем вы? — оба переглянулись, Август сосредоточился, но не смог вспомнить ее. — Вы, верно, не помните меня. Луиза, я раньше работала в вашей доме, — девушка еще раз посмотрела в глаза Августа, в надежде, что тот ее узнает. — Луиза?! — мужчина искренне удивился. Это была его няня, после смерти отца куда-то бесследно исчезнувшая. — Что ты тут делаешь? — Я пришла рассказать вам об убийствах, совершенных Ральфом Ульрихом.***
Черт, как он мог упустить этот момент из виду? Нужно было запереть ее в подвале, а он позволил ей работать в магазине, черт, вот где она теперь? Ральф ехал с большой скоростью. Чёрт, похоже, придется еще одну убить, а ведь он не хотел больше растрачивать патроны просто так, он думал что точно сейчас убьет Августа. Он корил себя за это, однако пистолет, а точнее два, были нашпигованы патронами и сегодня он убьет их обоих. Он медленно проезжал улицы Берлина, ночь была самая подходящая для убийств, луна освещала сегодня ему дорогу. Проезжая мимо главного управления, он заметил ее. Она идет в компании тех троих людей, которые сегодня утром были у него. Идеальный момент. Глаза его заполонила пелена, а сам он двигался как под водой. Он подъехал, вышел из машины, и, целясь в Августа, выстрелил. Артур, увидев издалека незнакомца, закрыл Августа собой, первая пуля прилетела ему. Он безвольной куклой упал на асфальт. Вторая пуля врезалась в тело Луизы, а сразу за ней — третья. Август, подхватив Луизу на руки, только посмотрел на Ральфа, которого уложили солдаты. Генрих кричал, что нужно уходить, и они медленно ушли с открытого пространства. Девушку он постарался осторожно отнести в лазарет. Генрих же проводил Августа до врача, и помчался к убийце, которого вели в изолятор. — Пятнадцать ударов плетью, думаю, ему хватит, — Генрих отдал приказ. Хотя понимал, что Ральф и сам все скажет, Генрих не смог отказать себе в применении силы. Август сидел в абсолютной тишине. Врачи констатировали смерть Луизы. Он весь был в ее крови, точнее его китель. Артура еще пока спасали, пуля не задела сердце. Август чувствовал глубочайшую вину перед ней, она была единственным свидетелем, и так мало успела рассказать. Генрих не очень ей верил, поэтому быстро завершил беседу, однако она передала ему нечто важное. Последнюю семейную фотографию, сделанную в 1931 году на Новый год перед свадьбой Мии. Теперь он смотрел на него и не знал, кого винить: себя ли или же Ральфа, с которым ему теперь придется разбираться. Он не знал, у него тряслись руки, и он очень хотел к Шарлотте, однако его жена не знала этого. И рассказывать он не сильно ей хотел. Поэтому все, что ему оставалось, это просто представлять, как он будет выпытывать информацию у Ральфа. — Август, — Генрих подошел к нему и явно не просто так. Он встал и немедля привел себя в порядок. Надел новый китель со всеми наградами и придал своему лицу каменное выражение. — Идемте, мне не терпится начистить ему морду! — Генрих видел в этих глазах огонь. Ненависть к неожиданному врагу теперь требовала немедленной крови. Поэтому молча кивнул и пошел за ним. Они вошли в холодный подвал. Тут пахло сыростью и кровью, здесь пытали и не он был первым. Генрих приказал посветить на него и Августу открылась, как ему на миг показалось, прекрасная картина: куча крови, трясущиеся конечности. Он был подвешен на цепях и еле стоял. Да, плеть много чего творит. — Итак, тебе есть, что мне сказать? — Август поставил стул напротив и сел, он смотрел своими заледеневшими глазами в его, в глаза, где читалась ярость и ненависть. — А что говорить? Я ненавидел твою семью и тебя. Вас всех. — Это мы уже знаем. Давай начнём с главного, кто ты моей семье? — Я — друг твоего отца. — То же самое ты сказал на свадьбе, но я этому не верю. Я не помню тебя среди приглашенных на ежегодные праздники. К тому же, откуда ты знал Гиммлера? — Это потому, что мы поругались с твоим отцом еще до твоего появления. А про Гиммлера я отвечал твоему другу. — И что же вы не поделили? — Деньги, — он с жадностью сказал это. — Какие деньги? — А ты не догадываешься? Твой отец обманул меня! Мы начинали строить вместе с ним бизнес и компания у нас была тоже одна, но позже, в 1915, отец твой вывел меня из бизнеса, обвинил меня в краже, оболгал меня и я сел в тюрьму. А вышел пятнадцать лет спустя, когда вы жили себе припеваючи. Он все деньги присвоил себе, вот я и решил всю вашу семейку на тот свет сбагрить. — Предположим, что так, тогда причем тут мы все, и объясните счета в доме моей сестры. — А, ты про это. А ты не хочешь узнать, как я убил твоего отца? Он умер далеко не от сердца, — Август перевел взгляд. — мне пришлось задействовать мать твою, которая тоже хотела денег, как и я. Она подсыпала ему яд, когда дома никого не было, особенно тебя. Она бы и тебя убила, но я сказал ей не торопиться. — И? — Твоя мать оказалась той еще сучкой. Она решила разделить деньги пополам, поэтому вместе с Мией она решила уехать во Францию, а мне оставить небольшие накопления на ее счете, и поэтому я убил ее. — И каким же образом? — О, я просто пристрелил ее. Это увидела Луиза, которую мне пришлось брать как сообщницу, и твоя сестра, которая позже по удачным обстоятельствам залегла на дно. — Даже если так, причем тут я? Я никогда не претендовал на деньги и, если ты не знаешь, я уехал из поместья. — Я знаю. Ты вступил в СС, думая, что все будет хорошо, однако банкротство твоей семьи не просто так. — Муж Мии тоже умер из-за тебя? — Нет… он умер своей смертью, но это было мне только на руку. Я сделал поддельные документы, завладел вашими деньгами. И оставил долги своего магазина, который был переписан на имя твоего отца. — И что же было дальше? — Я нашел Фридриха. Этот мужик искал славы, и через него я связался с твоей сестрой, а также давал ей команды. Я не думал, что ты ее убьешь, ты очень даже крепким оказался. Вальтер… перейдем к нему, этот мужчина действовал сам по себе, и я не успел изучить его, но он действовал вместе с Фридрихом, поэтому пока все шло по плану. Они преследовали свои планы, я — свои. После неудачной попытки твоего убийства… — Ты отправил ему письмо с угрозами, и тот, не выдержав, стрельнул себе в голову. — Нет. Я зашел с черного хода, притворяясь солдатом, незамеченным пересек все здание и пристрелил его так, будто он сделал это сам. — А что касается взрыва машины? Ты так далеко зашел в своих играх, что не видел ничего перед собой. — Я думал, что там поедешь ты, но просчитался, моя ошибка. Однако это не все. — Ты устроил это все ради денег? — Август сидел с ненавистью на лице, его трясло от ярости и понимания того, что деньги — черное и ужасное изобретение человека, которое только и приносит страдания людям. — А ты думаешь, что оно не стоит того? — Конечно — нет! Ты поглощен своим несуществующим миром. Ты жалок. Знаешь, что я тебе скажу, деньги — это грязь и мрак. — А вот и нет, это свет, который может помочь тебе в чем угодно. — По тебе видно, как они тебе помогли. Нет, ты не понял, почему это мрак. Ты никогда не имел денег в больших количествах и не знаешь, что это такое. Я вырос в роскоши и обеспеченности, но это не помогло мне. Каждую ночь я рыдал в подушку, потому что дети богатых родителей всегда должны держать планку. Мы не имеем права жаловаться на то, как сильно мы, бывает, устаем от всего этого. Твое детство наверняка проходило весело как и детство Генриха, Артура и Шарлотты. Вы шли после школы и гуляли, бегали по улицам и абсолютно ни о чем не думали, а знаешь, что делал я? Я шел домой, точнее, меня отвозил водитель, он же и забирал. И у меня шли дополнительные занятия. Я не играл в детстве. Что такое детство, я не знаю. Я знаю только, что после школы я приходил домой и целая вереница людей учила-учила-учила меня. Я не помню, как гулял с другими детьми, я ничего не помню. Я помню, как зубрил языки и менял пансионаты, а еще учился играть на инструментах. А потом ложился в кровать и рыдал во все горло, — Генрих и рядом стоящий солдат переглянулись. Им, всем здесь присутствующим, открывалась вся правда о том, как нелегко приходится детям богатых родителей. — Как все детство я провел в одиночестве, месяцами не видевший своего единственного друга Йенса. Как сильно я завидовал ему, когда он мог спокойно носиться по улицам и делать, что душе была угодно, когда он мог улыбаться во весь рот, а ты был вынужден скрывать все, потому что ты же наследник, ты же ребенок богатых родителей, на что тебе жаловаться! Запомни, у всех есть минусы и, если ты думаешь, что у богатых людей их нет, ты ошибаешься! Это чувство одиночества, когда ты сползаешь по стенке ночью и закрываешь двери, когда снимаешь с себя маски и даже пожаловаться некому, потому что никто тебя не поймет, все будут говорить: «у тебя же есть деньги, что тебе жаловаться». Возможно, нам не приходится думать, что поесть и чего купить. Однако вы имеете свободу и право выбора — то, чего мы — дети богатых родителей — лишены во веки веков. У нас нет права выбора ни в чем. Ни в предпочтениях, ни в одежде, ни в любви — все решают за тебя! Спросишь, почему же мы не можем сказать нет? А ты попробуй! Слабо? Мы не трусы, мы заложники и рабы денег, как и вы, и, единственное, что у нас остается, это читать и мечтать, и еще рисовать. У обычных людей нет на это времени. Вы слишком заняты делами насущными. Когда твоя жизнь расписана, все становится для тебя бременем, ты понимаешь, что все, абсолютно все, идет по кругу и так будет длиться годами, — Август встал со стула и вплотную подошел к нему. — Запомни, деньги — не бинты, к сердцу не приложишь, когда оно будет убито одиночеством. — Надеюсь, твоя жена дома, потому что сейчас он взорвется, — произнес до того спокойно сносивший речи Августа Ральф и улыбнулся, как настоящий псих. — Я не мог не устроить праздник. — О господи! — Август побежал к телефону и начал звонить. Трубку никто не брал, и Ральф продолжал содрогаться от смеха как самый настоящий сумасшедший. Август, не выдержав этого, вынул пистолет и, прицелившись, выстрелил в него. А потом еще и еще, и еще, пока патроны не кончились, а убийца не повис, как тряпичная кукла. Он бросил пистолет и побежал наверх по направлению к своему дому, расталкивая всех на своем пути, думая только об одном, только бы успеть. Вокруг текла вполне мирная жизнь. Он побежал в сторону своего дома и, заметив Шарлотту, издалека начал ей кричать. Девушка, шедшая неспеша, сначала даже не разобрала, что ей кричит ее муж, и потому остановилась. — Шарлотта! — Август подбежал к ней и только успел пригнуть ее к земле, как за их спинами раздался грохот и стекла посыпались. Первые минут десять девушка была в состоянии шока и аффекта, Август что-то кричал ей, осматривал ее, а она только и могла, что кивать. Он же крепко-крепко ее обнимал и понимал, что все поправимо, только лишь бы все были живы. К счастью, так оно и было. Все закончилось. — Август, что это было? — Девушка была не в состоянии соображать. — Все будет хорошо, я наконец-то со всем разобрался. — Правда?! — девушка начала плакать. — Правда. А за квартиру не переживай, нам есть где жить — он крепко ее обнял и поцеловал в лоб.***
Август сидел на балконе своего поместья на окраине Берлина. Он, выкупив его и все, что в нем осталось, теперь сидел, глядя вдаль, думал о будущем. Недавно его жизненный путь был сложным, но он наконец-то смог раскрыть тайну своего прошлого и теперь мог спокойно жить. Он вспоминал, как в 1932 летом он так же сидел и был беспечен и молод. Он думал о словах отца, когда тот твердил о том, что им крышка, и проводил параллель с тем, как теперь изменилась его жизнь. Он много чего перенес, но не сдался. Он больше не тот мальчик, который верит в добро. Но он верит в справедливость, которая не всегда встает на его сторону. Он оставил того себя — совсем юного — где-то там, на пороге комиссии в СС, он оставил себя прежнего где-то далеко, за туманами будних дней. И все же он был счастлив, он понимал, что у него все впереди. Все вокруг твердят о надвигающейся на мир войне и о том, что Германия захватит мир, однако Август вовсе не хочет ничего выбирать, и участвовать в войне. Он был доволен, что теперь он может спокойно жить и не бояться ничего, считая это занятием бестолковым. Тем более, что, если это случится, он примет этот бой. Зло сделало его сильным, убийства закалили его выдержку, но это не значит, что жизнь стала для него разменной монетой. Этим можно гордиться. Поэтому он будет нести зло как оружие против еще большего зла, и нести в себе добро и понимание к миру. Внизу собирались гости, поэтому Август как полноправный хозяин не мог опаздывать. К тому же им было что отметить: рождение их с Шарлоттой первенца и свадьбу Агнет и Артура. На душе было хорошо, он затушил сигарету и спустился вниз.