His own philosophy

Сонхва сладко потянулся и наконец перевернулся на бок. Он всю ночь проспал на спине, потому что чьё-то тёплое тельце устроилось у него на груди и не давало пошевелиться. Но сейчас оно, как и лежавшее с другого бока, исчезло, будто их и не было вовсе. Парень, медленно возвращающийся в реальность из мира дрёмы, даже подумал, не пригрезилась ли ему ночёвка в обнимку с Уёном и Саном, однако он всё ещё был в своём уме, пусть накануне и сильно напился. К слову, об этом: сейчас Сонхва совсем не чувствовал похмелья. Видимо, лекарство, которое ему дал Сан, и правда было каким-то волшебным. Позволив себе ещё пару минут поваляться в кровати и собраться с мыслями, Сонхва встал и первым делом отправился в ванную умыться. Даже оттуда он мог слышать смех, разговоры соседей и дивный запах домашней еды, доносящиеся с кухни. Живот, не принимавший пищу после стольких часов (а действительно, скольких?), предательски заурчал, и парень, недолго думая, отправился прямиком на кухню в чём был — импровизированной пижаме, состоящей из его домашних штанов, но явно не его оверсайз футболки. — Добрый вечер, соня! — поздоровался Уён, не отрываясь от помешивания чего-то бурлящего и вкусно пахнущего в сотейнике. — Как долго я спал? — осовело моргая глазами, поинтересовался Сонхва. Даже умывание пока не помогло ему полностью согнать остатки сна. Уён бросил взгляд на висящие на стене часы. Сонхва и сам глянул на циферблат: было около шести вечера. — Учитывая, что мы снова улеглись спать в восемь утра, выходит, часов десять. Как себя чувствуешь? Старший ещё раз прислушался к своему телу и с облегчением вздохнул: кажется, таблетка и сон помогли ему прийти в норму. — Лучше, спасибо. Давно вы встали? Устроившийся на подоконнике Сан размял шею, сладко зевнул, после ответил: — Часа два назад. Но ты так сладко дрыхнул, что мы решили тебя не будить. Уён хмыкнул. — Ты только что запорол милое приветствие этим своим «дрыхнул», в курсе? Сан спрыгнул на пол, подкрался к Уёну сзади, после чего повернул к себе передом и ехидно прошептал: — Кто вообще говорил, что я хотел быть милым? Однако младшего таким было не пронять: он ухмыльнулся и парировал. — Я. И я говорю это тому, кто всё время ноет, когда я называю его эгьё ужасным. — Ты позарился на святое! — Сан даже схватился за сердце, всем своим видом показывая, что уязвлён до глубины души, и театрально грохнулся на стул. — Как же я скучал по вашим разборкам, — признался Сонхва. Отчасти это было подколкой, но отчасти — правдой: ему действительно не хватало этих шуточных препирательств и подколок, в которые Усаны зачастую вовлекали и его самого. Это было частью их ритуала во время приёма пищи, хотя со стороны могло показаться довольно странным. — Сделаю вид, что не слышал сарказма в голосе, — усмехнулся Уён. Закончив с помешиванием еды в сотейнике, он выключил плиту и принялся раскладывать блюдо по тарелкам. Затем он кивнул головой на привычное место Сонхва, предлагая устроиться за столом. — Садись, я снизошёл до приготовления ужина. — Парни, я много о чём думал, — старший сел на своё место, устроился поудобнее и вперился взглядом в тарелку, из которой шёл пар. Сейчас им предстоял довольно непростой разговор, который, к тому же, грозил затянуться, и сил смотреть в глаза соседям во время беседы у парня не было. — Я действительно не помню, что говорил вам вчера, так что… извините если что, ладно? Уён щёлкнул палочками и фыркнул. — Ты ещё будешь извиняться после такого? — Вот именно, — прибавил Сан. — Кому действительно стоит извиниться, так это нам. Было глупо выражать наши чувства так прямо. — Какие чувства? Наверное, Сонхва погорячился: заводить такой разговор спросонья с утра (точнее уж, с вечера) было не самой лучшей идеей. Если честно, он всё ещё плохо понимал, о каких чувствах может идти речь после того, что произошло между ними. — Ты иногда такой дурак, хён, — самый младший не удержался от фейспалма, что окончательно смутило и запутало Сонхва. Сан от подобных жестов неодобрения воздержался, лишь как-то устало вздохнул и ответил: — Я не врал, когда говорил, что ты нам нравишься. Это чистая правда. Знаю, это может показаться странным… — Н-нет, это не странно, — попытался оправдаться старший. Он и сам не до конца понял, сказал ли это в знак поддержки Усанов или же в утешение самому себе. — Просто… неожиданно. Мне стоило догадаться об этом раньше. — Для нас это тоже было не так-то просто понять, но пока постарайся хотя бы принять это, ладно? То, что ты для нас больше, чем просто друг. Мы не будем на тебя давить или к чему-то принуждать, но нам хочется верить, что есть хоть какой-то шанс, что ты больше не отвернёшься от нас? Сонхва сухо сглотнул и впервые за время беседы поднял глаза от стола. — Я… я не отвернусь. Мне только… нужно ещё подумать. Повисла какая-то нездоровая тишина. Хотя, может, старший просто накручивал себя. Переглянувшиеся соседи не выглядели ни шокированными, ни расстроенными. Оба лишь понимающе улыбнулись и закивали головами, принимая условия Сонхва. Это радовало. — Ладно, — Уён первым решил прервать затягивающуюся паузу. — Хватит болтать, а то рагу остынет. И молитесь, чтобы оно не было пересолено. — Это ещё почему? — поинтересовался старший, также стараясь абстрагироваться от не самых веселых мыслей. Он вдохнул запах и осторожно пробовал рагу на вкус. — Потому что я люблю вас, идиотов. Уён поставил сотейник обратно на плиту и чмокнул Сана в макушку, после чего приблизился было к Сонхва, но остановился и вопросительно посмотрел на старшего, будто прося разрешения. Тот, недолго поколебавшись, подставил макушку, после чего Уён неуверенно приложился к ней губами и уселся на стул, подмяв ноги под себя. — Бон аппети! Некоторое время они ели молча. Сонхва готов был признать: за эти несколько недель он успел соскучиться по готовке Уёна. В общаге, на общей с Юнги кухне, не было желания готовить что-либо утончённое, поэтому он обходился либо столовской едой, либо лапшой быстрого приготовления. А сейчас, уплетая за обе щёки божественное рагу (которое, впрочем, было немного пересолённым), парень готов был благословить Уёна звездой Мишлен. — Это было очень вкусно, спасибо! — сказал Сонхва, поднявшись из-за стола и оставив пустую тарелку в раковине, не упустив при этом возможности подколоть повара. — Но соли реально многовато. — Хэй, — возмутился Уён, — я же сказал, что это от большой любви. Когда рядом со мной двое прекрасных мужчин, могу я думать о том, сколько соли кладу? Сонхва сглотнул. Ему кажется, или теперь Уён выражает свои чувства чересчур очевидно? Что же он вчера наговорил им с Саном? Пожалуй, это всё же ещё предстояло выяснить...