***
Это случилось вскоре после того, как молодой господин Вэй подрался с наследником Цзинь и покинул Облачные Глубины, а Цзян Чэн остался завершать обучение в одиночку. Поначалу Лань Цижэнь радовался, что больше никто не будет отвлекать учеников, но вскоре он с удивлением заметил, что успеваемость некоторых заметно снизилась. Среди таковых оказались Не Хуайсан (что было совсем не удивительно: младший Не и так звёзд с неба не хватал и был откровенно ленив в учении, а теперь ещё и списывать было не у кого — в отличие от шисюна, наследник Цзян поблажек не давал) и, неожиданно, Цзян Чэн. Последнее стало сюрпризом для Сичэня. Как и дядя, он был уверен, что Ваньинь, как только шебутной Вэй Усянь перестанет его отвлекать, напротив, станет одним из самых успешных учеников в классе. Нельзя сказать, что он не старался вовсе, нет — он прикладывал не меньше усилий, чем раньше, даже больше, просто сейчас они словно бы пропадали втуне, не принося должного результата. Сичэнь наблюдал за ним, ломая голову над этой загадкой, а потом вдруг понял. Цзян Чэн слишком привык сравнивать себя с более успешным братом. Он всю жизнь соревновался с ним, пытаясь превзойти, а сейчас, когда впервые за многие годы Вэй Усяня не было рядом, он как будто потерял ориентир и больше не знал, к чему стремиться. Вкладывал в учёбу больше сил, но не мог их толком направить… Этими мыслями Сичэнь поделился с Не Минцзюэ. Глава Не прибыл в Облачные Глубины, чтобы навестить друга, а заодно проверить, как идут дела с учёбой у Не Хуайсана, а Лань Хуань, смущённый и растерянный своим недавним открытием, сам не заметил, как почти всё время только и рассказывал о наследнике Цзян, как они сблизились и как интересно проводить с ним время, как Сичэнь беспокоится за его успехи, и как сильно, похоже, Цзян Чэну теперь одиноко. Глава Не слушал внимательно, не перебивая, а потом вдруг спросил: — И где он сейчас? Лань Сичэнь удивлённо моргнул, глядя на хитрый прищур друга, и осторожно пожал плечами. — Занятия недавно закончились, так что, вероятно, он нашёл какое-нибудь уединённое место, чтобы поупражняться с мечом. — А ты действительно хорошо его узнал, — насмешливо фыркнул Минцзюэ и ворчливо добавил: — Хуайсану стоило бы брать с него пример. Так где обычно в это время Цзян Ваньинь? Я бы тоже был не прочь размяться. Лань Хуань вздохнул, покачав головой, и с лёгкой укоризной напомнил: — В Облачных Глубинах запрещено драться. — А ещё запрещено упускать возможность узнать что-то новое! — выкрутился Минцзюэ. — Я ещё помню ваши правила, старик Лань слишком часто заставлял меня их переписывать. Ладно, если ты так переживаешь, давай пригласим его немного прогуляться. Или… Глава Не прищурился, хитрым взглядом изучая Лань Хуаня, и тому невольно стало немного не по себе. — Или ты беспокоишься о мальчишке? Брось, Сичэнь, не покалечу же я его! Всего лишь хочу понять, действительно ли он настолько хорош, как ты говоришь, не более того. И, может, дать ему пару советов… Лань Сичэнь вздохнул и сдался, поддаваясь на уговоры Минцзюэ — он всегда на них поддавался. Не прошло и часа, как все трое устроились на какой-то лужайке недалеко от Облачных Глубин, за пределами бдительного надзора Лань Цижэня. Цзян Чэн был очень напряжён, то и дело подозрительно косился на главу Не, но молчал, лишь коротко отвечая на адресованные ему вопросы. — Господин Цзян, Сичэнь говорил, что ты неплохо управляешься с мечом, — лениво протянул Не Минцзюэ, кладя огромную ладонь на рукоять верной сабли. — Окажешь честь? Цзян Чэн изогнул бровь и вопросительно посмотрел на Лань Сичэня. — Я думал, в Облачных Глубинах запрещено драться. — Мы не в Облачных Глубинах, Ваньинь, — мягко сказал Лань Хуань, и, хотя тон его был ровен, сам он чувствовал, как жар смущения тронул щёки. Он ищет лазейки в правилах собственного клана, да ещё и подбивает приглашённых учеников… Дядю бы удар хватил. — К тому же, это будет не драка, а небольшой тренировочный бой. Никаких серьёзных выпадов и до первой царапины — я надеюсь на ваше благоразумие. Цзян Чэн лишь понимающе хмыкнул и обнажил меч, вставая против Минцзюэ, словно только и ждал разрешения. Лань Сичэнь на всякий случай отступил подальше и, убедившись, что оба противника заняли позицию, дал знак начинать. То, что было дальше, меньше всего было похоже на поединок. Это был полноценный диалог — просто без слов. Лань Сичэнь видел, как эти двое изучают друг друга, прощупывают, проверяют: а достоин ли оппонент… доверия? Таким людям, как Минцзюэ и Ваньинь, всегда сложно прямо говорить о своих мыслях и чувствах, и сейчас они нашли свой способ узнать друг друга получше и договориться. И от этого зрелища захватывало дух… Два прекрасных хищника, что настороженно изучали друг друга, принюхивались — пока не друзья, но кто знает, во что выльется их знакомство? Возможно, в нечто куда большее, чем просто дружба… Сичэнь видел это. Сичэнь понимал это. Они подходят друг другу, даже если сами этого ещё не осознают, они готовы дать друг другу шанс, пусть и не понимают, на что именно. Бой закончился, Минцзюэ что-то говорил Цзян Чэну, а Сичэнь всё ещё пытался перевести дух, оглушённый пониманием. Он искал ответ, а тот сам предстал перед ним… Да, всё придёт не сразу. Да, предстоит много работы. Пройдёт немало времени, прежде чем эти двое достаточно сблизятся и смогут друг другу открыться, но это не важно. Сичэнь им поможет. Он умеет ждать.Лань Сичэнь
4 июля 2022 г. в 18:18
Если спросить у любого из троих: «Когда всё началось?» — вы получите три совершенно разных ответа.
Лань Сичэнь бы сказал, что для него всё началось много лет назад, когда он сам не был Цзэу-цзюнем, Не Минцзюэ только принял пост главы клана и осваивался с новыми обязанностями, а молодой господин Цзян со своим шисюном прибыли на обучение в Облачные Глубины.
Между Лань Сичэнем и Не Минцзюэ на тот момент уже сложилась крепкая дружба. Не раз и не два они вместе ходили на ночные охоты, устраивали дружеские тренировочные бои и другими способами демонстрировали друг другу свою удаль, постоянно соревнуясь. Никогда раньше Лань Хуань не стремился к превосходству над другими («Будь скромен, не стремись к пустой славе», — правила, въевшиеся в подкорку с детства), но Не Минцзюэ невообразимым образом с лёгкостью умудрялся будить в нём скрытый азарт, раз за разом находя крючки в его душе и с лёгкостью цепляя за них.
Злые языки говорили, что молодой глава Не совершенно не умеет разбираться в людях, но это было в корне не верно — без этого навыка на посту главы клана делать нечего. Вот и в Лань Сичэне он видел больше, чем тот привык показывать. Он сумел разглядеть ту его часть, что желала бунтовать и нарушать правила. Дурачиться и громко смеяться, несмотря на запреты, соревноваться и хвастаться навыками. С Не Минцзюэ Лань Хуаню не нужно было быть идеальным — напротив, он мог быть самим собой. С ним было… легко. Так легко, как ни с кем другим.
Со временем Лань Сичэнь стал замечать за собой, что смотрит на Минцзюэ отнюдь не как на друга. Не было никакого шокирующего осознания, момента прозрения — нет, всё происходило постепенно. Когда они были в разлуке, хотелось оказаться рядом, когда вместе — ещё ближе. Ненароком коснуться руки, обнять, положить голову на плечо… В груди разливалась тёплая щемящая нежность, которую уже язык не поворачивался назвать дружбой, на губах невольно расцветала улыбка, стоило лишь в воображении появиться родному образу, а когда Не Минцзюэ был рядом — сердце пело, а пальцы немного подрагивали от радостного возбуждения. Сичэнь с детства привык следить за собой, а потому довольно быстро заметил эти проявления новых, доселе неведомых чувств. Чем больше таких проявлений он замечал, чем чаще задумывался об их природе, и постепенно пришло понимание, а вместе с ним — принятие. Даже какая-то лёгкость и бунтарское веселье: вот он, Лань Сичэнь, будущий глава клана, один из Двух Нефритов, и он любит мужчину, другого главу клана. Не так уж он идеален…
А потом на обучение в Облачные Глубины прибыл наследник Цзян — и всё встало с ног на голову.
До той поры они толком не пересекались, лишь были представлены и пару раз видели друг друга издалека, поэтому Лань Сичэнь и подумать не мог, что однажды заинтересуется в нём. Он хотел бы сказать, что Ваньинь ворвался в его жизнь, подобно молнии, или подобрать ещё какой-нибудь красивый эпитет, но это было бы неправдой. Правда была в том, что, как и в случае с Минцзюэ, осознание пришло постепенно и спокойно, хотя и довольно скоро — наверное, просто такой он был человек. Более того, инициатором их общения стал скорее он сам.
Началось всё, как ни странно (ничуть не странно, на самом деле), с Вэй Усяня. Молодой господин Вэй, похоже, нашёл очень занятным дразнить Лань Цижэня, Ванцзи и нарушать правила, нередко доводя достопочтенного учителя Лань до белого каления. Но, что ещё важнее, Ванцзи начал оживать и реагировать на неугомонную натуру первого ученика Цзян. Как Сичэнь тогда радовался за брата! Что нашёлся тот, кто сделает для него то же, что когда-то Минцзюэ для самого Лань Хуаня: покажет, что существует жизнь за границами правил.
Но Цзян Чэн, в отличие от старшего Нефрита, совершенно не одобрял действий брата. Он практически ни на шаг не отходил от Вэй Усяня, стараясь следить за ним, постоянно извинялся за его выходки перед Лань Сичэнем (чего сам Вэй Ин, кажется, не сделал ни разу — по крайней мере, искренне) и стремился как можно быстрее утащить шисюна прочь, а это совершенно не входило в планы Лань Хуаня. Поэтому, когда Ваньинь в очередной раз склонился в поклоне, Сичэнь с мягкой улыбкой аккуратно перевёл тему, а затем и вовсе под благовидным предлогом увёл наследника Цзян, наверняка спасая Вэй Усяня от неминуемой расплаты (а заодно обрекая брата на его общество).
Это стало своеобразной игрой, где всё всегда текло примерно по одному и тому же сценарию с незначительными отличиями: Лань Ванцзи искал уединения, Вэй Усянь находил Лань Ванцзи, Цзян Чэн находил Вэй Усяня и пытался увести его, а Лань Сичэнь уводил Цзян Чэна. А потом они долго бродили по тропам Облачных Глубинах, разговаривая обо всём на свете…
Поначалу Ваньинь явно смущался от такого внимания к своей персоне и не понимал, чем оно вызвано, но постепенно успокоился, стал более открытым — и оказался на удивление интересным собеседником. Сичэню хотелось разговаривать с ним, и вскоре он уже искал встречи не ради брата, но ради себя. Они могли гулять так часами, но Лань Хуаню этого казалось мало. Они могли разговаривать или молчать — с Цзян Чэном всё было комфортно. Было довольно забавно наблюдать, как он успокаивается, прячет свои иголки… Даже порой улыбается. Сичэню было немного стыдно признаваться в этом самому себе, но ему льстило, что именно ему так открывается вечно взвинченный наследник Цзян — и в то же время хотелось ещё большего. Хотелось обнять, хотелось коснуться губами виска, хотелось поддержать, сказать, что у него всё получится, что ему вовсе не обязательно постоянно с кем-то соревноваться, что он и без того самый лучший…
И вот тогда Лань Сичэню стало страшно. Ещё недавно он собирался открыться в своих чувствах Минцзюэ, а теперь был ни в чём не уверен. В какой-то момент он даже невольно подумал, не ищет ли в Цзян Чэне замены тому, по кому тоскует в долгой разлуке — это было бы бесчестно по отношению к обоим. Но эту мысль он отмёл почти сразу же: они были совершенно не похожи, и перепутать их он не смог бы даже с завязанными глазами. Его тянуло не к чужому призрачному образу, а именно к Ваньиню. Не так, как Минцзюэ, не сильнее и не слабее, а просто… иначе.
Сичэнь совершенно не знал, что ему теперь делать. Самому признать свои чувства — это одно, но совершенно другое — признаться тому, к кому их испытываешь. А уж тем более, когда их двое… Даже одному из них он робел рассказать, а что говорить теперь? «Знаешь, кажется, я тебя люблю, но не только тебя»?
Сичэнь провёл не одну бессонную ночь в поисках ответа, но вскоре судьба сама милостиво подсказала ему путь.