"Шутки шутками, а я влюбился."

***

Вот так оно и бывает. Утром героиня, разоблачившая преступный синдикат, а вечером простой кадет, которому было приказано подготовить лошадь для Шадиса. Раз приказано, значит будет выполнено. Повязав белую косынку, с двумя ведрами воды в руках, Адэна с тяжким вздохом отворила ворота конюшни. В ответ ей раздалось негромкое ржание потревоженных лошадей. Оставив ведра стоять на полу, Адэна вывела из стойла вороного жеребца, любимчика инструктора. Приговаривая лошади ласковые слова, Адэна самозабвенно хлопала ту по загривку. Конь отвечал кадету спокойными и размеренными покачиваниями большой головы. — Привет, — скрип отворившихся ворот и знакомый голос заставил Адэну развернуться по направлению к источнику звука. В конюшню неуверенно вошёл Жан, остановившись на пороге он стеснительно переминался с ноги на ногу. От Адэны не ускользнула столь странная перемена в его поведении. Вечно на взводе, недовольный и острый на язык парень сейчас казался каким-то по домашнему спокойный и уютным, — Имир подсказала мне, что ты здесь? — Привет, — Адэна расплылась в мягкой улыбке, — ну, как видишь всевидящая и вездесущая Имир не ошиблась. Ты что-то хотел? — Да… точнее нет. Просто пришел навестить. Надеюсь, ты не против? — Жан присел на какой то ящик, стоявший напротив стоил. — Не-а. Знаешь, обожаю лошадей… — девушка все так же самозабвенно с нескрываемой любовью во взгляде гладила коня по длинной изящной шее. — Тогда у меня есть шансы, — гоготнул Жан, когда на него с укором в глазах обернулась Адэна. — Они такие… такие… — Свободные. — Словно мысли читаешь. Они живут тем, что несутся куда-то без оглядки. Бегут в закат, не сожалея, что покинули место своей прошлой стоянки. Наверное, если запереть лошадь, лишить ее свободы движения, то она просто зачахнет. Заболеет от горя и отчаяния. Лишённая единственного, что у нее есть — свободы, она более не видит смысла существовать. А человек… Одни рвутся разорвать границы дозволенного, вырваться наконец на свободу, а другие… — Гниют внутри стен, боясь высунуть нос, — закончил за девушку Жан. Повисло молчание, Кирштайн наблюдал за тем, как девушка крупной щеткой чистит блестящую шерсть лошади. Потом в такой же тишине кадеты подковали передние копыта жеребца. Каждый думал о своем, изредка улыбаясь своим мыслям, наслаждаясь простым присутствием рядом с друг другом. — Ты когда нибудь любила по-настоящему? По-настоящему, чужого человека, не как брата или друга… — Жан первый выдумал тему для разговора, прерывая затянувшееся молчание. — Не думаю… Это мир и так чересчур сумасшедший, не хватало мне ещё и любовных интриг, — пренебрежительно фыркнула девушка, — а ты.? — Вряд-ли… Не думаю, что со мной случалось что-то подобно… — ответил Жан, прибивая стальную подкову к корыту жеребца, который лишь сонно мотал головой. — А Микаса? — озадаченно переспросила Адэны, отрываясь от своего занятия. — Вряд-ли это была настоящая любовь… Скорее простая юношеская потребность любить и быть любимым. Как видишь, ни там, ни там я не преуспел, — горестно вздохнул Кирштайн. — Да ладно тебе… У тебя ещё вся жизнь впереди. Так ведь? — Так… — все так же тяжко ответил Жан. Внезапно по ту сторону прикрытых ворот конюшни послышался чей-то возбуждённый голос. Прежде чем кадеты успели понять, кому он принадлежит, послышался звон металла, щелчок и удар чего-то увесистого об деревянную дверь наконец. — Дверь! — воскликнула девушка, догадавшись, что звон металла был ни чем иным, как поворотом ключа в замке ворот. Глаза Кирштайна округлились и тот бросился к двери, со всей силы дёрнув ее на себя. — Не поддается! — крикнул он Адэне. — Эй вы, придурки, откройте! — подбежавшая девушка с размаху сткнула по двери каблуком сапогов. — Вы там что, совсем мозги пропили?! Проверять помещения не учили?! — неистовал Жан, всем телом навалившись на дубовую дверь. — Да замолчи ты, крикун! — Адэна прижалась ухом к воротам, пытаясь расслышать хоть кого-то кроме Жана, — поздно. Они ушли, — констатировала рыжая, поняв, что единственные голоса людей, способных им помочь, становились все тише и тише, свидетельствуя о том, что люди двигаются в направлении против конюшни. Конь, почуяв неладное, мотнул головой, заржав. Капельки его слюны разлетелись по всему помещению, чудом миновав друзей, которые стояли в негодовании у двери. — Ну что ж… Сегодня мы не вернемся в наши теплые кровати! — Жан хлопнул себя по бокам ладонями, фыркая. — Спасибо, обнадежил! — вспылила Адэна, сползая вниз по стенке, — мне надо во что бы то ни стало вернутся в казарму… — Ну и как ты планируешь это сделать? Рубить дыру в стене? — Кирштайн держался лучше своей подруги. — Да хоть так! Ты представляешь, что будет, если Шадис увидит нас здесь в полном одиночестве утром?! Что он может надумать?! — девушка свернулась в клубок, уткнувшись лбом в колени, впадая в отчаяние. — Да не больше, чем обстоят дела на самом деле! Нас заперли его тупоголовые помощнички, вот и сидим тут вдвоем. И не в полном одиночестве, между прочим, вот, у нас есть пятеро друзей, — парень обвел рукой стойла, в каждом из которых стояла лошадка. Ну же, вставай, у нас целая ночь впереди, — Жан озорно подмигнул подруге, всеми силами вытягивая ее из пучины отчания и безысходности. Быстро закончив с подготовкой лошади, друзья присели в углу конюшни. От каменного пола веяло холодком, тело Адэны то и дело пробирала неприятная дрожь, доходящая до костей. Кажется, двое уже смирились с тем, что проведут ночь в окружении лошадей на стоге сена, вдыхая спертый воздух. Время пришлось определять по внутренним ощущениям, и, вроде бы, было уже около половины двенадцатого ночи. Самое время для задушевных разговоров о жизни и ее смысле. — Зачем ты живёшь? — задал двусмысленный вопрос Жан. — Звучит как укор, — прыснула от смеха Адэна, поднося сжатую в кулаке ладонь к лицу. — Черт, я не это сказать хотел, — Жан хихикнув в ответ, потер переносицу, думая, как же правильнее сформулировать мысль, — я имел ввиду, какая твоя жизненная цель? Что ты хочешь сделать такого, чтобы в последние минуты подумать «это все было не зря». — Ты помнишь, Армин чуть ли не каждый день болтает о бескрайнем солёном озере? Как его… , — Адэна нахмурилась, пытаясь вспомнить слово, которое крутило кульбиты у нее на языке, отказываясь приходить в ум, — море… Кажется, так он его звал, — произнесла рыжая с долей сомнения, — если я доживу до тех дней, когда моему взору откроется мир по ту сторону стен, и я увижу то самое море, зная, что в том, что мы сейчас смотрим на его гладь, есть и моя заслуга, что я принесла хоть толику пользы человечеству… То тогда я приму смерть спокойно, без сожалений, — Адэна, выпалив пламенную речь на одном дыхании, многозначно умолкла, насыщая лёгкие затхлым воздухом конюшен, — а ты? Ради чего живёшь ты? — девушка с любопытством взягнула на друга. — Право, я без понятия, — Кирштайн лишь развел руками, не зная, что и сказать. — А как же дорогая выпивка в кругу уважаемых гостей, бренчание орденов на груди, безопасная жизнь за внутренними воротами в кругу красавиц-дам? Разве не в этом ты видел жизнь? — Адэна изумлённо приподняла бровь. Сколько бы Жан не болтал, все его рассказы были лишь об одном: о его желании и рьяном стремлении стать частью военной полиции. — Я больше ничего не знаю… Чего я хочу, и кто я такой вообще, — на вечно жизнерадостном лице Кирштайна промелькнула тень разочарования во всем: в самом себе, в мире, в военной полиции, — хоть Йегер и сволочь отборная, но речи толкает он красивые. — Угу, из Йегера вышел бы превосходный оратор, — утвердительно хмыкнув вставила свои пять копеек Адэна. — Жить, зная, что хоть ты и в безопасности на внутренних территориях, но твоя жизнь тебе не принадлежит… Это существование, а не жизнь, — продолжил философские рассуждения парень, — никакие пиры и женщины не стоят хоть доли свободы. Я тоже хочу быть… свободным. Я жил идеей, дышал ради того, чтобы попасть в военную полицию. Но сегодня я уже ни в чем не уверен. Стоит ли безопасная жизнь вечного заточения и лишения… — Кирштайн тяжело выдохнул. Повисла гнетущая тишина, каждый размышлял о правильности сказанного, о смысле жизни и своих целях. Адэна молча разглядывала свои коротко подстриженные ногти, с педантичной тщательностью изучая каждый изгиб ногтевой пластины. Словно от этого непременно зависит ее жизнь. Жан же закинул голову назад, облокотив ее об дубовую стену конюшни. Руки смиренно повисли на согнутых коленях. Прикрытые веки с длинными ресницами то и дело трепетали то ли от душевного волнения, то ли от дуновений прохладного ветерка. Он выглядел именно так, как в тот день, когда родилась их дружба. Рыжеволосая развернула голову по направлению к парню, будто ожидая от него новых речей. Занятая разглядыванием его тонкой шеи с выпирающим кадыком, она была внезапно потревожена, как обухом по голове, совершенно неожиданным вопросом. — Кстати о Эрене. Что у тебя… с ним? — неуверенно произнес Кирштайн, тут же покрываясь пунцой. Он упорно глядел в потолок не сводя глаз. Жан цеплялся за каждую проплешину между досками в крыше взглядом, лишь бы не видеть реакцию девушки, которая сидела с ним бок о бок. Кирштайн со всех сил зажмурил глаза, жалея о своей прямолинейности, когда перестал чувствовать тепло, излучаемое телом Адэны. Она изумлённо отпрянула от парня. — А что ты хочешь услышать? — ответила девушка вопросом на вопрос, чем ещё больше вогнала приятеля в краску. Парень колебался. Он знал, что стоит сказать, чтобы не отпугнуть ее ещё больше. — Что вы просто друзья… — выпалил Жан, поняв двусмысленность его фразы, которую подтвердил смешок Адэны, Кирштайн добавил, оправдываясь, — ну не может быть такая красавица с этим… чудиком, — Жан с трудом подобрал наиболее литературное слово, пришедшие ему на ум, когда он заметил, что рыжая изрядно нахмурилась, недовольная тем, что ее друга оскорбляет ее другой друг. — Радуйся, мы просто друзья. Жан воспрял, расслабленно выдохнул, словно не дышал вовсе, пока ждал ответа рыжеволосой, развернулся к Адэне полубоком, с любопытством ожидая от девушки продолжения истории. — Ну, я думаю, мы довольно близки, — Адэна снова принялась рассматривать свои ногти, расковыривая от переживаний кожу на пальцах, кое-где стали проступать крохотные капельки крови, — когда я только попала в кадетский корпус, он, Микаса и Армин были единственными, кто меня поддержали. Не знаю, чем была обоснована такая внезапная терпимость ко мне, в то время как они ко всем относились подозрительно, к тебе, например. Может это из-за того, что мы провели детство в одном том же районе — Шиганшине… — девушка оборвала рассказ, почувствовав как чужая потная теплая ладошка накрыла ее руки. Подняв на Жана смущённо- вопрошающий взгляд, она искала ответа на вопрос «зачем?». — Не вреди самой себе, это того не стоит, — вкрадчиво прошептал Жан, сжимая на редкость нежные ладони девушки своими огрубевшими от постоянных тренировок пальцами. Не давай ей возможность продолжить самобичевание, он спросил, — не знал, что вы с Эреном были соседями. Почему ты никогда не рассказывала про свое прошлое? — Не думаю, что это будет самая радостная история в твоей жизни… — девушка опустила затуманенный от нахлынувших беспокоящих воспоминаний взгляд на свои руки, Жан все так же властно, но бережно держал ее ладони в своих, даря ей уютное тепло, — но если ты хочешь, я могу рассказать… — Хочу, — без раздумий ответил парень, — хочу знать как можно больше о тебе, — Кирштайн быстро-быстро закивал головой, словно его слова прозвучали недостаточно правдиво, и Адэна, не поверив ему, высвободится из его хватки, развернется и уйдет. А меньше всего парню хотелось, чтобы она ушла. — Пока Эрен жил с родителями, я бродяжничала по улицам, — Адэна тяжко вздохнула, — с тех самых пор, как могу себя помнить, я провела в компании таких же бродяг- сирот, у которых не было ничего, кроме их самих. Не знаю, где мои родители, но ребята из компании постарше заменили мне их, — голос предательски дрогнул. Уловив чуть заметное колебание, Жан сжал ладони Адэны еще крепче, ещё заботливей. Рыжеволосая столкнулась взглядом с пронзительными светло-карими глазами, они выражали ни что иное, как «я рядом», — мы были сами за себя: один за всех и все за одного, жили по правилам улицы, воровали еду, облизывали крошки с пола. Делали все, лишь бы не помереть от голода, — Адэна прикрыла глаза, стараясь снова не утонуть в те зыбучие пески воспоминаний, которые она все эти годы так тщательно обходила. А потом случилось то, о чём мы все прекрасно знаем. Нагрянул Колоссальный, стены были проломлены, жизнь всей Шиганшины рухнула в один миг, начался хаос и экстренная эвакуация. Мы были тот миг все вместе, но меня схватили солдаты гарнизона, утащили на спасательную шлюпку. До сих пор помню тот застывший ужас в глазах моих друзей, — Адэна замерла в немом исступление. — Адэна… Если это тебя тревожит, то давай прекратим, — попросил Жан, испугавшись за подругу. — Нет… Рано или поздно стоило это кому-то рассказать. Уж лучше это будешь ты. Я правда благодарна тому солдату за спасенную жизнь, что теперь сижу здесь цела и невредима. Но я понятия малейшего не имею, что и где сейчас мои товарищи. Я даже не уверена, живы ли они вообще, — Адэна сначала вытянула затёкшие ноги, позже скрутила их в неизвестную доселе человечеству позу, чем-то смахивающую на позу лотоса. Устроившись напротив Жана, она продолжила душераздирающее повествование, — я была бы счастлива разыскать их сейчас и сказать им банальное «спасибо» за годы вместе, за то, что не дали сдохнуть, как собака, на улице. Но боюсь, они либо давно погибли, либо сейчас вспалывают земли, отчего и скончаются совсем скоро. Вот такая вот история моей жизни. — наигранно весело выдала Адэна, с натянутой улыбкой глядя на Жана. — Черт… Адэна… Мне действительно жаль, — личико Жана исказила неподдельная гримаса ужаса и сожаления. Сердце кровью обливалось от осознания того, что вечно веселая девушка, находящая во всем повод посмеяться, прожила, нет, выжила, такое детство, — ты этого не заслуживаешь… — Видимо, все-таки заслуживаю, раз судьба распорядилась так. — Можно… Тебя обнять.? Мне просто очень хочется хоть как-то тебя поддержать… — Жан замялся, краснея не впервые за вечер. Девушка лишь грустно улыбнулась в ответ, одобрительно кивая. Жан дружелюбно раскинул руки в разные стороны, приглашая Адэну обняться. Рыжеволосая с кряхтением уткнулась носом в широкую грудь парня, не без смущения признавая: он чудесно пахнет. Кажется, бергамот, мускус и оттенки меда смешались, образуя эферию запаха. Не ожидая такого быстро ответа на приглашение обняться, Жан неловко шурудил руками в воздухе, пытаясь сообразить, куда же их лучше пристроить. Но подмога пришла оттуда, откуда не ждали. — Да обними ты меня нормально, не сломаюсь, — недовольно проворчала Адэна, будто у нее были глаза на затылке, и она видела тщетные попытки Кирштайна не переступить грань приличия. Неловко хихикнув, Жан самозабвенно уложил свои крупные ладони куда-то между лопаток и линией талии, со всей силы сжимая ее в мертвой хватке. — Нет… Кажется, все же сломаюсь… Полегче, — хрипло выдавила из себя Адэна, понимая, что имеет все шансы задохнуться. — Прости… — засмеялся Жан, — не рассчитал чутка. — А какая драма была у тебя в детстве? — все ещё зажатая Кирштайном, с долей иронии поинтересовалась Адэна. — Знаешь, у меня было настолько спокойное детство, что выслушивая подобные истории о выживании, мне становится стыдно. — Ну-ка, расскажи, каково это быть любимым ребенком? — Мама готовила мне рисовый омлет. А на улице я был посмешищем, бегал домой, плакал маме в жителку, наедался омлетом, и так по кругу, — Жан внезапно прервался, косясь вниз на свою грудь, к которой прижималась рыжеволосая, — ну и что тебя расмешило? — Жан с поджатыми губами наблюдал за девушкой, которая тряслась от смеха. — Ты просто очень смешно дребежишь! — расхохоталась Адэна. — Чего?! Какое дребезжишь?! Я тебе про детство, а ты «дребежишь» — Кирштайн попытался изобразить обиду, но все попытки с крахом провалились, стоило ему только взглянуть на девушку, как он расплывался в нежной улыбке. — Ну вот знаешь… Как объяснить то, боже… Ну когда парни с низким голосом говорят, то они очень смешно гудят, объяснить сложно, надо попробовать самому. — Хорошо, завтра пойду обниматься с Райнером, попробую тебя понять, — расхохотался Жан низким утробным смехом. — Ага, если вылезем отсюда вообще, — отшутилась девушка, расплываясь в млеющую довольную лужицу от очередного раската смеха Жана, который многократно резонировал у него в груди, доставляя Адэне неподдельное удовольствие. — Но я был действительно счастлив. Я премного благодарен маме за то, что она смогла защитить маленького и беззащитного меня от нападков озлобленного мира, — Жан пару раз похлопал девушку по спине, — думаю, ты бы ей понравилась. Она всегда мечтала о такой невестке, как ты. — Уверена, ты найдешь рано или поздно кого-то в тысячу раз лучше меня, — отшутилась Адэна, не понимая, к чему сейчас было такого рода замечание Жана, — вот тогда твоя мама восторжествует. Будет выбирать ей платюшки, раз ты, родившись в платье, лишил ее такой возможности в детстве. Жан в платье… Я бы посмотрела на такое! — девушка заливисто расмеялась. «Счастье» — Нервы — Эй! — парень, хихикая, легонько толкнул девушку в плечо, — ты хочешь спать? — Жан заметил, как рыжеволосая зевает, еле удерживая глаза распахнутыми. — Да… Было бы неплохо, уложиться где-нибудь… — хриплым от усталости голосом ответила Адэна. — Встань. — Чего? — девушка опешила, она ему о том, как хочет спать, а он ей «встань». — Встань, говорю, — приказным тоном скомандовал парень. — Ты совсем что-ли уже… — девушка поднявшись на ватные ноги, принялась бранить парня, который согнал ее с насиженного места. Жан же молча стянул с себя форменную куртку, кажется, готовясь ко сну, — с чего ты вообще взял, что можешь мной кома… — Теперь садись, — Жан прервал недовольный и оскорбленный бубнеж девушки, указывая подле себя на расстеленную по полу куртку. — Ты серьезно.? — щеки Адэны запылали от осознания того, что парня она бранила зря, плюхнувшись на пол, который уже не казался таким противно холодным из-за куртки Жана, Адэна выдавила из себя, — спасибо… — Да не за что, — смущённо ответил Жан, кладя левую руку на плечо девушки, подтягивая ее корпус к себе таким образом, чтобы рыжая голова Адэны могла покоиться у него на плече. — Тебе удобно? — поинтересовалась девушка, сконфуженно приобнимая заботливого парня за поясницу. — Главное, чтобы было удобно тебе… — прошептал Кирштайн, — спокойной ночи, рыжая… Двое узников конюшни замерли в причудливом положении, в полной тишине слушая редкое ржание лошадей. Девушка, чья голова лежала на не по годам мускулистом плече парня, пыталась куда-то деть свою вторую руку, которая не покоилась на пояснице парня. Жан, одной рукой приобнимая хрупкие плечики Адэны, иступлено смотрел в потолок, краснея от одной мысли, что обнимает девушку. — Жан… — девушка внезапно прервала нависшую тишину, — пообещай мне одну вещь… — Для тебя все что угодно, — Жан, склонив голову, разглядывал рыжую макушку девушки. — Если я не умру раньше, то лет через десять давай встретимся ещё раз… Так же будем говорить обо всем и ни о чем… Познакомишь меня с девочкой, которая понравилась бы твоей маме… — Адэна выпалила слова на одном дыхании, сама дивясь тому, что нашла в себе силы и смелость сказать это. — Поклялись мне в кое-чем в ответ. Пообещай, что не умрёшь раньше срока, — Жан горестно поджал губы. — Обещаю… — глаза Адэны наполнились слезами, поэтому в попытке скрыть свои слабости, она ещё больше уткнулась парню в плечо, вдыхая будоражащий сознание запах. Он привязался, что бы ни внушал сам себе. Да и она пустила его к себе в душу слишком глубоко, чтобы выпустить его. Они будут скучать по друг другу. По отдельности будет невыносимо скучно, одиноко и холодно. Он сделает все возможное, чтобы не дать ей уйти, а она постарается его не упустить. «Ты и так натерпелась в этой жизни. С тебя хватит. Ты будешь жить спокойно, я обещаю. Я защищу тебя во что бы то не стало, даже если придется пожертвовать всем. Как это сделала моя мама для меня…» Только что он нашел смысл своей жизни — уберечь беззащитную девушку с тяжёлым прошлым от нападков жестокой судьбы. «На моем плече засыпает мое счастье.»