Серебряные пули

      Они пошли так быстро, насколько позволяла заболоченная местность и разбросанные кругом аномалии. Через пару метров от стоянки Петр выломал им обоим по длинному шесту, которым они пробовали дорогу перед собой, но как понял Бункер — он знал безопасные тропы и за час ходьбы они, особо не напрягаясь, ушли довольно далеко. Швед как мог, отмечал на карте в ПДА дорогу. Места, где они шли, ещё были мало изведаны на юге и, понятно, доступная в сети карта Зоны не показывала ничего, кроме болот и перелесков.       — Брось ты эту чёртову карту! Потом поотмечаешь, если дойдем. — Окликнул его Петр и прибавил шагу. Бункер убрал наладонник, поспешил следом.       Что это были за духи леса, если они чуть ли не бежали прочь от места, где те их могли обнаружить? Он хотел спросить, но не хотел сбиваться с дыхания, поэтому молча шел след в след за проводником.       — За лесом остатки заброшенной деревни, там постоянно находят пули. Нужно дойти туда засветло, набрать и уйти. Ночью там лучше не оставаться. — Отрывисто проговорил Петр. — Если никто не увяжется за нами, то успеем.       — Понял. — Коротко ответил Бункер.       Достаточно быстрым темпом они прошли ещё с километр, потом Бункер резко схватил попутчика за капюшон, заставляя остановиться.       — Стой! — Петр даже вздрогнул от его окрика, настолько голос шведа изменился. Скорее рычание какое-то, чем человеческая речь. — Что там? — Они стояли на краю широкой поляны, которая была относительно сухой и проходимой.       — Нитьего хорошего. Пошли в обход. — Шумно выдохнув, ответил швед, указывая влево от нее — еле заметная в старых бурьянах, там виднелась звериная тропа. Поляна же впереди была слишком ровной и привлекательной, что было подозрительно. У Бункера от одного взгляда на нее под ребрами все скрутило в комок, а когда он все же сделал пару шагов вперёд — горло перехватило напряжением так, что он не смог вздохнуть. Отшатнулся назад, отступил и едва не налетел на Петра.       — Не пройдем? — Направление, куда указывал Бункер, тоже было ненадежным: небольшой слой рыхлой почвы под ногами мог проломиться под их весом и тогда они оба окажутся в топкой жирной грязи, которая обычно находится в таких местах под слоем торфа и дерна. Петр не хотел туда идти.       — Нэй. Лутьйше обойти. Я впереди пойду.       — Нет. — Проводник по реакции шведа понял, что у того чуйка на аномалии, но болота он не знал, поэтому и не стал пускать его впереди. — Лучше подстрахуй и останови, если что.       — Bra. Тьфу. Хорошо. — Петр был прав: болота на юге Зоны, где жил Бункер, были лужей грязи по сравнению с этими. В них утопиться могла разве что слепая собака, поэтому он не стал рисковать и строить из себя супермена, а согласился с ролью по силам.       Петр сказал Бункеру, чтобы он шел шагах в пяти позади и не ступал след в след, потому как хлипкий слой грунта мог не выдержать веса двух человек. После первых же шагов тот понял, в чем дело: их следы, оставшиеся на земле, быстро заполнялись черной водой снизу, и если еще раз наступить на то же место — раскисший грунт провалится.       Идти приходилось медленно и осторожно: под ногами чавкало и хлюпало, то тут, то там торчали поваленные стволы чахлых и невообразимо корявых деревьев, чтобы не сходить с намеченной тропы их приходилось переступать, обламывая руками часть гнилых веток. Несколько раз попадались слабые гравитационные аномалии — жадинки или что-то на подобие. На твердой поверхности незаметные, в хлябкой болотной земле они оставляли солидные вмятины, поэтому их было далеко видно.       Черепашьим шагом они прошли метров восемь, остановились оглядеться. Впереди тропа разделялась: одна уводила с болота в перелесок, другая шла прямо в обход поляны, дальше по болоту. Лесок доверия не внушал: чахлые деревья там тянулись черными мазками в мутное небо, по земле между ними и еще голыми кустами стлался туман, но ни движения ни открытой воды видно не было. Недалеко от тропы, если идти прямо, земля была сильно вмята и ветки кустов вокруг того места обломаны. А вот это уже аномалия посильнее — от движения грунта под их ногами она вполне может активизироваться, и возмущение ее гравитационных полей может провалить слой грунта в радиусе до пяти метров.       Бункер привлек внимание Петра к тому месту, проводник тихо ответил «Вижу», забрал ещё чуть влево и пошел в сторону леса, обшаривая землю впереди себя шестом. Из другой руки он не выпускал автомата, Бункер тоже.       Подходя к лесу, они поняли, что он не был мертвым: оттуда слышались разноголосые птичьи крики — кроме ворон на болотах водилось еще много кого, шлепание, будто кто-то широкими лапами шагает по жидкой грязи, и что-то непонятное, похожее на лошадиный храп. Что это было, Бункер не знал и не хотел спрашивать. А ещё меньше хотел видеть тех, кто эти звуки издает. Молча следуя за Петром, он боковым зрением вдруг заметил по ту сторону зловредной поляны смутную тень, мелькнувшую под деревьями, обернулся — она юркнула в заросли. Хотел сказать Петру, но осекся, горло перехватило и сильно потянуло в груди, как бывает рядом с аномалиями. Открыл было рот окликнуть, но не успел. Сделав ещё пару шагов, проводник вдруг охнул, выронил автомат и палку из рук, и схватился за голову. Выматерился и крикнул на шведа, едва тот попытался подойти ближе.       — Нет! Стой, где стоишь! Я выйду… — И, крепко зажмурившись, схватился обратно за палку обеими руками, перераспределяя вес тела на три точки. Невидимая пси-аномалия, которая пристроилась где-то рядом с тропой, была мощной.       Она захватывала ее самым своим краем, но уже ощутимо действовала на мозги. Обычно нормальный человек при приближении к такой слышит писк в ушах или звон, физические ощущения появляются, только если проигнорировать первые предвестники и идти дальше. Эта не предупреждала. Или то из-за птичьего гвалта Петр не заметил ничего? В голове сразу будто взорвалась граната, в глазах все поплыло и подернулось красной плотной пеленой так, что он перестал различать предметы перед собой. Первой мыслью было бежать, но этого делать было нельзя. Дезориентированный человек в таком случае в девяноста процентах случаев влетает прямиком в центр аномалии и оттуда уже выходит с соплями вместо мозгов. Поэтому он глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Зажмурил глаза, от которых не было толку, поправил повисший на шее автомат.       — Ты есть живой? — Голос шведа за спиной прозвучал как из бочки. — Идти можешь? — Он, кажется понял, что случилось.       — Да. Сейчас. Дай мне еще полминуты. — Ответил и удивился, что и собственный голос звучал так же.       «Странно, а ему, похоже, ничего. Не действуют они на него, что ли?» — Подумал Петр о Бункере и снова вздохнул, не открывая глаз. Раз, другой… Он старался переключить восприятие со зрительного на тактильное и отстраниться от боли, разрывающей голову. Сейчас не важно, сколько так придется идти. Главное слушать ощущения тела, оно покажет дорогу под ногами.       — Нье больше! А то я не выбраться. — Бункер поторопил, потому что одна нога у него уже почти по щиколотку загрузла в земле.       Петр не отреагировал. Молча пошел, прислушиваясь, как боль в голове то усиливается, то утихает. Пару раз открывал глаза, но кроме красного марева не видел ничего. Медленно, осторожно прошел несколько метров. На миг испугался, что зрение уже не восстановится, но толком не успел осознать этот испуг.       — Коряга впереди! — Окликнул сзади Бункер.       — Снорки бы ее сожрали. — Пробормотал он в ответ и стал обходить. Бункер направлял его, подсказывая, где меньше растопыренных во все стороны веток и где вообще она кончается. Хотел было снова подойти и провести, самостоятельно обломав ветки, но Петр его остановил.       — Не подходи, швед. Я не хочу из-за твоей нетерплячки провалиться по горло в болото. — Голос его прозвучал странно и недобро. Бункер остановился, тяжело выдохнул. Ему хотелось поскорее отойти от чертовой ловушки, потому что от нахождения рядом с ней у него до боли свело напряжением мышцы на спине и груди.       Петр, опираясь на палку, и, хватаясь рукой за ветки, тяжело перебрался через корягу, осторожно ощупал землю под ногами и встал ровно. Потоптался на месте, пробуя прочность грунта, потыкал палкой, и, только, убедившись, что место относительно надёжное, прошел ещё несколько шагов.       Бункер прошел следом, внимательно осматривая окрестности. Тень, мелькавшая среди деревьев, не шла из головы — что ещё за дрянь шастает под боком? Пройдя ещё метра три, Петр вдруг резко остановился и судорожно вздохнул, выпрямляясь и запрокидывая голову — они вышли из поля действия аномалии и давление на мозги резко прекратилось. Бункер тоже это ощутил и облегченно вздохнул, повел плечами — спина ныла.       — Кажется, вышли. — Проговорил Петр, вытирая нос ладонью. Бункер заметил кровь у того на руке и усах.       — Йа. Я не тьйувствовать ее больше.       Постояв ещё немного, они передохнули, Петр выпил воды и спросил шведа, почему он не воспринимает пси-аномалии аномалии. Тот ответил, что из-за артефакта под кожей не восприимчив к их прямому действию, но чувствует его на другом уровне. Объяснять на каком он уже не стал, ибо сам себе даже не мог объяснить, как это работает. Сменил тему и спросил о тени, которую успел заметить.       — Здесь их много. — Ответил Петр, снова двигаясь с места в дорогу — первые деревья леса уже были совсем близко. — Они все разные. Если повезёт — они пройдут мимо, и мы с ними близко не пообщаемся.       — А если нет повезет?       — Тогда придется тратить кучу патронов, чтобы отбиться. — Идя впереди, он вдруг оглянулся на шведа. — Подходи ближе, здесь уже не зыбко.       Бункер только недоуменно почесал бороду. Как можно тратить патроны на тени?       Углубившись в лес, они поняли, что он только в начале казался чахлым и редким. Чем дальше они уходили, тем гуще становились заросли и больше деревья. Кое-где попадались небольшие буреломы, местами Бункер улавливал или замечал аномалии. Минут через двадцать ходьбы счётчик Гейгера у него на поясе стал тревожно потрескивать.       — Здесь фонить? — Спросил негромко, но ответа услышать не успел.        Впереди в шагах десяти от Петра вдруг что-то хрустнуло, и в следующий момент с треском поперек их дороги стал повалился ствол длинной сгнившей осины — они оба отскочили назад, хватаясь за автоматы. От шума и треска разлетающихся сухих веток с окружающих деревьев вспорхнули с криком птицы и… посыпались жабы. Они заквакали на все лады, разлетаясь в стороны, как осколки от гранаты. Одна угодила Петру в лицо, он отмахнулся от нее и рефлекторно присел, уклоняясь от еще одной.        Бункер не успел ничего понять — длинной толстой веткой его ударило в спину, и он кубарем полетел вперёд, в подлесок, не успев выставить руки. Петр обернулся в сторону, откуда пришелся удар и выстрелил. Бункер откатился дальше, в заросли орешника и тут же вскочил и увидел, куда тот стрелял. Ему показалось, что он видит злую версию Аска или Эмблы, из которых Один с братьями сотворил первых людей*1…       Живое, определённо органическое, это было похоже на страшно корявое, в наростах дерево с голыми, перекрученными ветвями и свисающими во все стороны воздушными корнями. За долю секунды он успел заметить, что поверхность его не твердая, как у дерева, а скорее напоминает грубую кожу, окрашенную в текстуру древесной коры, потом Петр с силой рванул его в сторону. Существо это приблизившись, размахнулось корнями на одной из ветвей, и, как плетью, ударило туда, где только что находился Бункер.       — Стреляй, твою мать! — Гаркнул проводник, сам уклоняясь от удара. На узкой тропе, где они остановились, было не развернуться, в обе стороны от нее уходили заросли низких спутанных кустов, среди которых валялись обломки веток и пней, оставшихся от старого бурелома, гудела какая-то аномалия. Соваться туда не хотелось, но выбора не было, и он отступил, укрываясь за растопыренной корягой, дал короткую очередь по мутанту. Пули попали в «ствол» жуткого дерева, в стороны полетели черные брызги, тварь пошатнулась, но не издала ни звука. Передвигаясь, как амёба на ложноножках, снова двинулась, на обидчика и замахнулась. Бункер вскинул автомат, но выстрелить не успел — сзади прилетел неожиданный хлесткий удар.       Он судорожно втянул голову в плечи и спрятал кисти рук — корни, или что оно там было, распороли капюшон куртки на голове, но к телу не добрались. Он чуть не упал, но удержал равновесие и развернулся — ещё одна образина вычленилась откуда-то из бурелома за спиной и подобралась на расстояние удара. И выстрела.       Петр отбивался короткими очередями, но Бункер не стал жалеть патронов. Длинной он перечеркнул существо снизу вверх по стволу, надеясь, что так сможет задеть что-то жизненно-важное у него внутри и эта стратегия сработала. Тварь отбросило назад, она запуталась своими корнями и ветками в подлеске, с треском завалилась на бок. За спиной грохнула ещё одна очередь — Петр отбивался от первого мутанта. Бункер обернулся, прицелился и тоже выстрелил по твари, которая пыталась достать укрывшегося за поваленным деревом проводника. Она зашаталась, но не упала, видимо, была посильнее той, что он только что уложил.       Ещё очередь — у Бункера кончились патроны. Он выругался — укрыться толком было негде, быстро выхватил новый рожок из кармана, перезарядил автомат и снова выстрелил. Сзади тварь была покрыта наростами больше, чем спереди и от попадания разрывных пуль — он в спешке выхватил рожок с ними, они разлетались в клочья, но, это, казалось, не давало никакого эффекта. Прав был проводник — их хер завалишь.       Но, в конце концов, существо под перекрестным огнем таки рухнуло. Бункер не успел обрадоваться, как тело его развернуло его самого назад, едва звук текучих, непохожих на другие шагов, достиг слуха. Ещё один, уже поменьше подобрался почти незаметно откуда-то из-за деревьев — рефлексы и инстинкты охотника который раз уже спасли его от смерти.       Монстр ударил без размаха, так, что уклониться не удалось — удар пришелся по плечу и спине, защищённой рюкзаком и разгрузкой, вымоченной в расплаве артефактов. Тела не достиг, но с ног опять сбил, поэтому следующую очередь он дал из положения лёжа, снизу вверх и снова откатился в сторону. Услышал, как оно завалилось, но не замерло, как коротко треснул автомат Петра и захлебнулся. Плохо.       Когда кончились патроны, он не успел перезарядиться. Ещё одно существо, больше других отделилось от массы поваленных деревьев сбоку, двинулось на него и замахнулось веткой, но вместо удара спутало ему ноги толстым, лохматым корнем, рвануло на себя. Он упал навзничь, ударившись головой о корягу, выронил автомат, на миг выпал из реальности, но тут же очнулся и успел заслонить голову руками от занесенного удара.       Длинный и тонкий корень, покрытый мелкими шипами, разорвал ткань куртки и свитер под ней, намотался на предплечье левой руки и впился в кожу. Ещё один со страшной силой стянул ноги, но они были защищены ботинками и прорезиненными штанами. Руку обожгло, он забился, поняв, что сейчас дух леса, тот самый, о котором он говорил шведу, оприходует его самого, а остальные потом и до Бункера доберутся, закричал.       Швед рванулся на крик, обдираясь об ветки, вывалился на место потасовки и увидел, что тварь нагнулась над проводником и уже тянула к нему все свои отростки, какие были. На миг замер, не решаясь стрелять — мог ранить Петра, уловил краем глаза движение в кустах — недобитая тварь за спиной зашевелилась активнее, выхватил нож из ножен на ноге и в три прыжка оказался рядом с монстром, спутывавшим пойманную жертву.       С четвертым с размаху, сверху вниз, как когда-то с контролером, всадил клинок в один из бугристых наростов на «спине» порождения Зоны, и, приземляясь, рванул его вниз. Раздался чавкающий треск — наружные покровы существа оказались прочнее, чем он думал, но все же мягче древесины. Оно дернулось назад, бросая уже начатую добычу и попыталось схватить нападавшего.       — Стреляй! — Заорал швед, уворачиваясь от «лап» духа леса. Проводника долго ждать не пришлось.       Он выхватил пистолет и, сев, высадил всю обойму в близко стоящего мутанта, Бункер добавил перекрестной очередью из-за сломанного пополам дерева. Тварь повалилась на землю, задергалась, размахивая во все стороны ветвями, и вдруг застыла корягой. Бункер кинулся было разделаться с тем, что остался сзади, но оглянувшись, не увидел движения.       — Где еще один? Явлар, добить… — Зная по своему опыту, что раненый мутант — худшее, что можно оставить у себя за спиной, он чуть не кинулся бежать в догонку, но Петр остановил.       — Он сдох, стой! Носитель сдох и эти с ним. — Хрипло каркнул не своим голосом и тяжело поднялся на ноги. Согнулся, упершись рукой в колено, переводя дыхание.       — Тьего? — Швед не понял, что тот имел в виду.       — Это…духи леса. Они колония. Коллективный разум, симбиоз…черт его пойми. Части одного организма. Нужно убить носителя, он отвечает за их жизнедеятельность, остальные сдохнут вместе с ним. — Шумно выдохнув, проводник разогнулся и, содрав с пояса фляжку, вдруг стал жадно пить воду.       — Ты есть живой? — Бункер внимательно присмотрелся к нему — руки дрожат, рукав куртки разодран, но крови не видно.       — Да. Пошли. Быстро. На открытое пространство. — Подобрав автомат, Петр перезарядил его и поднял оброненную палку.       — Оно тьебя ранить?       — Пошли, потом разберемся. — Он не дал Бункеру осмотреть себя, переступил через мутанта, что валялся на дороге, и пошел вперед. Бункер поспешил следом — ему не хотелось оставаться рядом с этими тварями, пусть даже дохлыми.       Они пошли быстро, Петр снова повел Бункера какими-то звериными тропами к открытому месту, где по его словам духам леса делать было нечего. За неимением возможности замаскироваться под окружающие деревья, они редко появлялись на болотах и равнинах.       Бункера начинала выводить из себя эта беготня по грязи без карты, без точного знания точки назначения и вообще хоть каких-либо ориентиров. Ему бы и хотелось верить в опыт проводника и его знание местности, но он уже раз так доверился, придя в Зону. Чем все кончилось?       К тому же он боялся. Тошнотворный, удушливый страх перехватывал горло, сковывал движения, и ему приходилось прилагать изрядные усилия, чтобы просто продолжать двигаться за идущим впереди человеком, а не рвануть, куда глаза глядят. Он снова чувствовал себя тем потерянным туристом, который только-только попал в открытую Зону и увидел ее уродливых обитателей.       Кровососы, снорки, всевозможные гибриды и уроды человеческого и животного происхождения были ему уже привычны. В южной части Зоны чего он только не видел за время жизни, но деревья… Это уже выходило за любые рамки объяснимого. В голове упрямо вертелась мысль — Такого не бывает. Не может быть. Но, что бы он себе не думал, оно было. Оно существовало и несколько минут назад чуть не посносило им обоим головы своими корнями.       Вдох-выдох — он шел, стараясь успокоить взбесившееся сердце — оно билось быстрее и быстрее. Он шел, стараясь не задевать никаких деревьев, вздрагивал, если ветки цепляли на нем одежду и злился на себя за то, что боится, как последний новичок. Больше и больше, с каждым шагом он чувствовал, как эта злость растет в нем и вытесняет страх. Пускай, так даже лучше. Злость и ярость дают силы. Но когда Петр вдруг остановился и попросил у него воды, он не выдержал и взорвался.       — Какого радиоактивного хрена мы здьесь лазить без карты и хоть какой дороги? Ты таскать мей, как Сусанин ваш, тьйтобы я заблудиться? Если ты думать, тьйто я буду искать ваш тьйертов поселений — он мне нахер не задался, мне нужны пули. Сколько тебе надо за дорогу к ним? Я достану, принесу! — Он хотел ещё что-то выкрикнуть, но Петр перебил.       — Попить дай. — Попросил не громко, но отчётливо, глянул на шведа усталыми и страшно ввалившимися глазами. Тот осекся от неожиданности и недоумевающе присмотрелся к проводнику. Странный какой-то, не реагирует на его нападки, даже не пытается огрызаться. Может, он не человек все-таки?       — Я покажу тебе карту, и место, куда мы идём. Тут недалеко осталось. Давай только свалим подальше от леса, и я тебе все покажу. — Снова тихо проговорил Петр и протянул руку за фляжкой. Бункер не шелохнулся. Продолжал смотреть на стоящего перед ним человека, будто пытаясь увидеть в нем что-то противоестественное.       «Может, он тоже порождение Зоны вроде тех духов?» — от этой мысли его по спине продрало морозом. Помня Шухова, он понимал, что если такой что-то решит с тобой сотворить, ты уже от этого не спасешься. «Прям анекдот какой-то про Черного Сталкера в палатке» — проскочила еще одна идиотская мысль. Дашь воды — наберется сил, заведет куда-то и бросит подыхать, не дашь — прибьет на месте.       — Тьфу ты! — Швед зло выругался себе под нос, и все же протянул фляжку. Потом стоял, глядя, как его попутчик, допивает из нее последнее, и еще раз выругался.       — Дойдем до стоянки, я наберу тебе новой. Фильтры есть, воды тут хватает. — Он пнул ногой мокрую землю. — Пойдем.       И пошел. Бункеру ничего не оставалось, кроме как идти снова следом, но Петр не обманул. Примерно через полчаса ходьбы они вышли на открытое пространство — лес расступился, снова открылась холмистая местность, уже осточертевшие кочки и озерца с водой. Ещё спустя минут двадцать они пришли в низину между двумя большими холмами.       Там, возле невесть кем сваленных гнилых бревен остановились — место было обжитым. Петр быстро раскопал яму для костра, заваленную ветками и дерном, из просветов между брёвнами достал сухих веток и хвои, быстро развел огонь.       — Мать моя аномалия! — Проворчал швед, наблюдая за его действиями. — У тебя нычки по всему лесу?       Тот не ответил. Достал из рюкзака фильтр для воды, с какого-то из бревен снял большую жестяную банку, достал ещё дров и вдруг, возвращаясь к костру, споткнулся и упал на колени, уронив ровно нарубленные чурки.       — Эй, ты чего? — Бункер кинулся помочь, неловко подставил руку, чтобы тот схватился, но Петр не стал вставать. Наоборот, сел, откинулся на выпрямленную руку, тяжело дыша, проговорил.       — Сходи набери воды побольше. Сейчас все сделаем. — И показал ему на связки пустых стеклянных бутылок, лежащию в большой щели между бревен. — Только далеко не уходи. Мало ли, что.       — Пошли вдвоем, быстрее будьет.       — Ладно… пошли. — Не сразу, будто собираясь с силами, ответил Петр, с трудом поднялся.       Бункер видел, что с ним что-то не в порядке, но не мог понять, что. Присматривался, но не видел. Крови не было нигде, вроде не ранен, но выглядит так, будто с креста сняли. Может, энергетики, которые он пил там еще, на стоянке, дают такой откат? Он спросил, но проводник ему опять ничего не ответил. Молча подобрал одну связку бутылок и пошел к ближайшему окну с водой.       Вдвоем они действительно быстро справились. Набрали и притащили десять литровых бутылок, в каких раньше продавали молоко. Вода была грязная, Бункер стал сливать ее в большую банку, подвешенную над костром. Петр возился с фильтрами и ещё одной банкой для сбора чистой воды, начал было объяснять Бункеру как этим пользоваться, но тот и так знал все. Даже поменял его фильтр на свой, в котором были русалочьи слезы — он был эффективнее.       Увидев, что швед понимает, что нужно делать, Петр оставил его. Перебрался в тень, к куче бревен и наконец осмотрел себя. Рука пострадала меньше, чем он думал, но оставлять все как есть было небезопасно. Он снял куртку, срезал лохмотья, что остались от рукава свитера с руки, вытащил из рюкзака медпак, бинты и бутылку водки, вымыл ею руки и принялся себя чинить.       Бункер долго возился с водой. Она стекала через фильтр медленно, наливать ее туда нужно было осторожно, чтобы грязная не мешалась с чистой, а до этого еще нужно было дождаться, пока вода закипит в банке, а потом немного остынет, чтобы можно было схватиться… Долгая песня.       Дров было достаточно, костер горел хорошо и он за время работы успел согреться и обсохнуть. Время от времени он оглядывался на Петра — тот перебрался к куче бревен и начал возиться с рукой, перевязывался — значит-таки та тварь задела его. Вспомнив о духах леса, он передернулся — дрянь какая. Но за делом в голове для страха не осталось места, и он спокойно продолжил работу.       — Тебе помотьй? — В какой-то момент все же окликнул Петра, снова уловив в тени его движение.       — Нет, не нужно. Справлюсь. — Глухо отозвался тот, и снова притих.       Бункер вылил ещё три бутылки воды в банку, закинул на костер закипать, а сам подошёл к попутчику.       Тот сидел раздетый до футболки, упёршись спиной в бревна сзади и положив предплечье левой руки на согнутое колено. Дрожа и тяжело дыша сквозь сжатые зубы, правой рукой он очень осторожно затягивал хитрый шов на ране, которая тянулась почти от локтя до запястья.       Увидев все, Бункер препогано выругался, швырнул об землю пустую консервную банку, которую взял для нового фильтра и кинулся к своему рюкзаку, стал в нем лихорадочно копаться.       — Придурок! Псих! — Рычал он на Петра. — Ты знать, тьйто дэто хер заживать у тьебя? В таких условий, такими нитками ты занести только заразу в рану.       — Иначе я загнусь от кровотечения. — Хрипло ответил тот, делая ещё один стежок.       — Эти твари высасывают все жидкости из человека. Мы для них ценное удобрение…       — Завязав узел, он скривился, скаля крепкие зубы, — Когда жидкостный баланс в тканях восстановится, рана начнёт сильно кровить…нужно зашить сейчас, потом не удастся.       Но Бункер его не слушал. Сердито сопя, он выгреб из рюкзака пластиковую банку с бледно-желтым студенистым составом, бинты и перекись, медпак и кусок прорезиненной ткани. Отнес это все к Петру, свалил возле его ног, сам пошел к костру и вымыл руки еще горячей чистой водой, вернулся обратно. Проводник к тому времени успел сделать еще два стежка.       — Твою мать аномалий! Бросай дэто! — Опять выругался и плеснул на руки водки из открытой бутылки.       — Да чего ты…взбесился? — Кривясь, Петр глянул на него чумными глазами.       — Того. Не лезь больше. Сейтьйяс. — Бункер достал из медпака шприц-тюбик с обезболом, свинтил крышку. — Ты тьйем-то закинулся уже?       — Нет. — Ошарашенный проводник посмотрел на шведа округлившимися глазами. Тот выругался на родном языке, казалось в три этажа, и в несколько приемов обколол ему руку анальгетиком. Через пару минут все от локтя до кончиков пальцев онемело. За это время Бункер успел распаковать бинт, отмотать приличный кусок и сунуть его в банку с полупрозрачным гелем.       — Что это у тебя? — После укола Петр немного оживился, заглянул в банку, которую Бункер держал в руках. Тот не ответил. Отставил банку и цепко схватил его за запястье раненой руки. Присмотрелся. Рана выглядела очень странно: широко разошедшийся длинный порез, но крови не было, кожа вокруг была очень сухой и сморщенной, как у старика.       — Дэто оно…тобой натьйять кормиться?       — Да. — Петр вяло кивнул и вздрогнул, увидев, что игла, которой он работал, сползает с нитки подхватил ее. — Вот собака…       — Давай. — Бункер взял у него из руки иглу и продолжил шов.       Петр больше не чувствовал ничего. В голове от анальгетика повис мягкий гул, зрение немного затуманилось. Он посмотрел, как швед ловко накладывает швы и пробормотал:       — У тебя отлично получается…       — Утьйителя хорошие. — Коротко буркнул тот и, завязав последний узел почти у локтя, обрезал нитку. Потом достал из банки кусок бинта, пропитанный тем самым студнем, и стал быстро перевязывать ему руку.       — Что это за гадость? — Петр принюхался. У непонятного студня был сильный химозный запах.       — Лекарство из артефактов. — Коротко ответил швед, туго завязал края повязки на запястье и достал из аптечки еще какую-то непонятную вещь — широкую полоску темной грубой ткани. Повертел ее в руках, будто примеряясь, какой стороной прикладывать, затем прижал ему к запястью и легко обернул вокруг всего предплечья. Петр не успел понять, что произошло, но когда Бункер сделал последний виток и материал кончился — вроде бы мягкая ткань плотно обхватила руку, и когда он сунулся потрогать, оказалась на ощупь похожей на металлическую пластину.       — Теперь пришла моя очередь удивляться. — Усмехнувшись, медленно проговорил Петр. Анальгетики подействовали на него не хуже хорошей поллитры. — Что это за штука? Что это все у тебя такое?       Бункер не вдаваясь в подробности, объяснил. Раньше он и сам мог на себе зашить очередную рану, если было нужно, но зачастую они воспалялись и плохо заживали. Потом приспособился таскать с собой для таких случаев битумные лапти, лечебные артефакты, но они фонили. А потом появилась Сулема, и от нее и Доктора он узнал, как делать вытяжки из загадок Зоны, чтобы сохранить их свойства и избавиться от сильного излучения. Но у Петра, видимо, если и были какие-то лечебные арты — он потратил их все на его, Бункера, ногу, и теперь самому себе помочь было не чем.       — Завтра, когда заживет, сможешь вытащить нитки. — Проворчал, собирая обратно свои вещи, потом встал и вернулся к костру. Подбросил дров и продолжил возиться с водой.       Петр посидел еще немного, собираясь с силами и глядя на шаманящего над банками шведа, подумал. Любопытно стало узнать побольше, что он за человек такой, но приставать с вопросами он не любил, а сам швед, видимо, не любил рассказывать. Поэтому идея была бесплодной и он, отогнав ее, все-таки поднялся и сам подошел к костру.       Время перевалило далеко за полдень, весеннее солнце медленно ползло к горизонту. Он огляделся.       — Мы еще успеем дойти до деревни. — Сказал негромко, наклонился и подобрал бутылки с грязной водой. Поднес к костру с банкой.       — Нэй! — Бункер оторвался от банок и зло глянул на Петра. — Никуда мы сегодня не идти. Ты быть ранен, у нас нет воды, и если мы сейтьйяс выйти, то нотьйевать будем там.       — Здесь много пауков. — Попытался возразить Петр.       — У тьебя есть твой пищалка. Разгоним.       Петр вздохнул, но ничего не ответил. Швед был прав.       В итоге, закончив с водой, они стали обустраиваться на ночлег. Петр опять едва ли не на ровном месте разложил возле горы бревен навес, достал еще одну большую жестяную банку и в ней сварили стандартной похлебки из крупы и тушенки. Молча поели. Когда стемнело, Бункер снова спросил Петра о карте и тот показал ему ее. Достал старого образца ПДА, подсел ближе к шведу и показал всю местность от Припяти до того места, куда они должны были прийти. В отличие от карты в его собственном ПДА, у Петра она вся была утыкана различными метками. Кое-какие значки были схожими с его, но их значение у каждого сталкера обычно разное. Каждый по-разному у себя отмечает тайники, стоянки и аномалии.       Идти до места назначения, оставалось километра три, не больше, но опять по болоту или лесу. Туда Бункер больше не хотел заходить. А еще он обратил внимание, на то, что Петр старательно не показывал карту Зоны дальше, чем за хутором, где находили серебряные пули. Не хотел, чтобы кто-то хотя бы случайно увидел дороги к их поселению? Скорее всего. Когда сталкерня с юга пошла сюда — им, наверное, хлопот добавилось. Лазят, ищут что-то, тащат все, что плохо лежит…       — У нас связи нет никакой. — Убирая наладонник за пазуху, сказал Петр. — Потому от ПДА ваших толку здесь не больше, чем от записной книжки. — Хлопнул себя рукой по колену и прямо глянул на Бункера. Тот тоже поднял взгляд, посмотрел ему в глаза — они были темно-карими. Бункер смотрел спокойно, не пытаясь пересилить или заставить отвернуться. Петр тоже не отводил взгляда. Несколько секунд они смотрели друг на друга так, равные по силе, но каждый в своей стихии, потом Петр усмехнулся и проговорил.       — Ну, хорош таращиться на меня. Давай спать ложиться. Завтра день трудный.       — Йа. — Коротко ответил Бункер. — Иди. Я покараулю. Только дай мне свой пищало. Вдруг дэтот…пауки прийти.       Петр достал из кармана на груди маленькую деревянную свистульку и подал Бункеру.       — Смотри, не потеряй. — Подобрал автомат с земли и пошел под навес к куче бревен, где до этого уже развернул свой спальник.       Бункер остался сидеть у костра. Чтобы скоротать время, он наполнил пустые рожки патронами из коробки, рассовал по карманам разгрузки, еще раз вычистил автомат, перебрал и промыл засорившийся фильтр для воды. Когда дела кончились, какое-то время просто сидел, глядя на пламя костра, и думал. Насколько они разные все-таки. Сколько бы не было у него, Бункера, опыта, чему бы он ни учился у Доктора и ученых, долгарей и анархистов, все равно ему не быть таким, как этот странный человек. Петр. Ведь он даже не сталкер. Сталкеры — чужаки в Зоне. Все пришлые, как и он сам. Пусть и долго он здесь уже, но он чужой. И Зона для него враждебная среда, которую он волей-неволей отвергает и боится.       Петр же, если не врет, вырос здесь и другой жизни не знает. Ничто не тянет его назад, ему не о чем грустить и не за что ненавидеть Зону, как ему самому. Она не отнимала у него дом и родину, не отрывала от корней. Она ему как мать родная, поэтому он чувствует себя в ней как рыба в воде. И за все время жизни здесь он научился, как дети учатся считать и рисовать, тому, что ему, Бункеру, еще долго придется осваивать, если не подохнет раньше.       От этих мыслей стало кисло. Он взял свой наладонник и стал их записывать, чтобы освободить голову, параллельно прислушивался к движению жизни вокруг. Выползла луна, далеко в лесу орали жабы, где-то кричала ночная птица. Эти болота были не такими, как дома. Дома постоянно кто-то шастал вокруг, ухали снорки, вопили гнили или лаяли собаки. Иногда слышно было автоматные очереди. Тут все казалось естественным, на миг он даже поймал себя на мысли, что так же было дома у бати, в Финляндии, когда тот однажды взял его с собой на охоту.       Бункер даже вздрогнул от этой мысли. Откуда она взялась? Какая охота, какой дом? Раньше он с трудом мог вообще вспомнить, как выглядел его отец, а тут вдруг такое… Он нервно заерзал на месте, обнял автомат и продолжил писать.       Вспомнил о Сулеме. Она подарила ему варган, а через время после этого, он начал обрывками вспоминать прошлое. Странное дело. Он глянул на время в наладоннике — близилась полночь. Подбросил еще веток в огонь — Петр их много напрятал между бревнами в куче, и снова сел писать. Записывал все, что приходило в голову уже, чтобы не заснуть. Мысли, слова очередной песни. Он даже взбодрился немного, ловя эту пришедшую рифму, записывал и думал, что если удастся вернуться — он споет ее Сулеме. Потом снова вспомнил о погибших на базе Долга и настроение его сменилось. Он должен вернуться и принести артефакты. И неважно, что с ним случится по дороге, и в какую могилу придется для этого забраться. Потому, что если нет — люди будут продолжать травиться и в других местах. Нужно убрать источник загрязнения.       В какой-то момент сердце забилось тяжело и неровно, Бункер оторвался от наладонника, огляделся. Прислушался. Что-то едва слышно шкреботело за кругом света от костра. Не отдавая еще себе отчета, он сунул в рот пищалку, что дал ему Петр и изо всех сил свистнул. Пауки повскакивали вокруг совсем близко, перед ним и за ним, там, где спал проводник, заметушились.       Он свистел, не прерываясь на вдохи, еще дома научился этому фокусу, пауки барахтались и скрипели, не в состоянии быстро убраться.       — Дай им свалить! — Крикнул за спиной Петр. Бункер дернулся и замолчал. Оглянулся на проснувшегося аборигена, но увидел только четверых пауков, которые, натыкаясь друг на друга, рванули бежать от их стоянки в болото. — У этих тварей острый слух и высокие звуки их пугают и дезориентируют. Если долго свистеть, они не уберутся, а привыкнут и тогда уже их ничем не отгонишь.       Дождавшись, пока твари скроются в темноте, Петр подошел к Бункеру. Наклонился к бутылкам с водой, которые так и остались стоять возле костра, подобрал одну и стал пить большими глотками. Швед присмотрелся — кажется несколько часов сна, еда и артефактный состав пошли ему на пользу. Он больше не выглядел пугающе изможденным.       — Javla bögar!       — Чего? — Петр не понял, что сказал сталкер, вопросительно глянул на него.       — Пидорасы хуевы. Так понятнее? — Проворчал тот и усмехнулся открыто.       От деловитого голоса шведа, от вида его заячье-пьяной в улыбке физиономии Петр невольно расхохотался.       — Тьего? — Тот скривился, не поняв причину его веселья.       — Материшься ты без акцента, вот чего.       Бункер недовольно фыркнул, но ничего не сказал.       Петр, окончательно проснувшийся уже после всего, сменил его на карауле и отправил спать. Швед молча пошел под навес. Повозившись недолго в еще теплом спальнике, обнял автомат и провалился в чуткий сон.       Остаток ночи прошел спокойно. На утро, едва только рассвело, они наломали дров и спрятали взамен потраченных, доели похлебку, убрали все следы своего пребывания на месте. Перед самым выходом Бункер снял с руки попутчика хитрую монолитовскую повязку, пропитанные артефактным составом бинты и уже сам посмеялся, глядя, как у того лицо вытягивается при виде тонкой царапины, оставшейся на месте высохшего глубокого пореза. Снимать швы все-таки было рано, поэтому он еще раз перевязал его и они выдвинулись в дорогу.       Идти было недалеко, день обещал быть ясным, что в Зоне на юге было редкостью.