Истинное лицо

— Парни, парни, парни — хм, если я говорю сейчас с джентльменами, конечно, — я предлагаю вам сдаться сейчас же! — со всей должной торжественностью раздаётся раскатистый, раздражающе знакомый голос. Бен закрывает глаза, проводит рукой по лицу и глубоко стонет. Сила в её иронии. Фетт бросает на него взгляд. — Хэй… привет? - продолжает голос, который может принадлежать только Хондо Онаке, - Вы слышите меня? Я очень вежлив! Бен кашляет и берёт себя в руки. — Да, и мы оценили ваши манеры, но, видите ли, мы сами только что захватили это судно. — Мину-утчку, что-о? - Хондо растягивает слова. — Ладно, ладно, хватит, мне не нравится этот разговор через дверь, это очень невежливо. Я вхожу, не стреляйте в меня! — Не стреляйте в нас! — возражает Бен. Дверь со скрипом распахивается, и в щель просовывается вопиюще разукрашенная фигура пирата-виквая, с саблей в одной руке и бластером в другой. — Ага! Ах… вас только двое? - растерянно оглядывается он. — Трое, — коротко отвечает Фетт, и Бен бросает на него мрачный взгляд. Фетт приподнимает бровь и пожимает плечами. — И где прячется ваш напарник? — требует Хондо, а его команда входит в комнату за ним, ощетинившись бластерами и винтовками. Его взгляд падает на Оби-Вана, свернувшегося на полу. — Эй! Мальчик болен! — встревоженно кричит он, а затем наклоняется, чтобы взглянуть на падавана Бена. — Будь добр, держись от него подальше, если тебе не трудно, — мягко просит Бен, зажигая свой меч под тёмно-серым ухом Онаки. Виквай сужает глаза, глядя сквозь затемнённые очки на длинное лезвие. — Джедай? — холодно замечает он. — Теперь я понимаю, как вы захватили этот огромный корабль только втроем, — Хондо осторожно встаёт, остриё лезвия следует за ним, пока он не отступает назад, подальше от Оби-Вана, и Бен убирает меч, которым угрожал ему. — На самом деле только я и мой падаван джедаи. — Вот как? — Хондо покачивается на пятках и смотрит на Фетта, который недовольно смотрит на Бена из-за пирвлечённого внимания. — Тогда кто ты? Бен поднимает бровь и пожимает плечами. — Недавно освобождённый и собираюсь им оставаться, — прямо отвечает Джанго. Хондо немного отступает назад, покачивая головой из стороны в сторону, и замирает, когда видит клеймо раба на шее Фетта. — Хорошо. Хорошо. Да, конечно! — Хонда кивает и резко поворачивается. — Тогда остаётся только груз. — Неразумный груз, — вместе возражают Бен и Фетт. — Хондо Онака не торгует рабами! — резко огрызается Хондо, а затем встряхивается, возвращая расплывающуюся ухмылку на своё жёсткое лицо. — Да, конечно, неразумный груз. Видите ли, мы с моими людьми, ну, мы очень заинтересованы в нём, и, конечно, его многовато для вас двоих? - льстиво начинает он. — Спроси джедая, — фыркает Фетт, пряча бластер, как будто это делает его менее опасным. — Я просто хочу покинуть этот чёртов корабль. Все пираты поворачиваются к Бену, и тот сопротивляется желанию нахмуриться. Позади него Оби-Ван стонет во сне, и Бен смотрит на пепельно-бледное лицо мальчика. — Меня мало интересует ещё один бой сегодня, - вздыхает он, а затем смотрит на Джанго и Хондо. — На самом деле, я думаю, мы все можем прийти к… взаимовыгодному соглашению. — О, мастер-джедай! — Хондо улыбается, взмахивая рукой, держащей саблю. — Я вас внимательнейше слушаю. *** Оби-Ван открывает глаза и скулит, его голова раскалывается, а во рту неприятный привкус. — Мастер? — зовёт он. Чья-то рука прикасается к нему, и Оби-Ван вздрагивает. — Холодно, — бормочет он. — Разве мы… — Оби-Ван хмурится, глядя на бледно-голубой потолок. — Эм… что мы делали? — Отслеживали пропажу чандриланских медицинских грузов. Как много ты помнишь, падаван? — мягко спрашивает мастер Бен низким голосом, и за это Оби-Ван благодарен. — Да. Точно. Я упал… хм… я упал? — спрашивает он. — А потом… я думаю, мне нужно поблагодарить кого-то за спасение моей жизни. Несколько раз. Это были вы? — Это был не я, падаван, — слегка хихикает мастер Наасаде. — Но я поблагодарил его за тебя. — Всё было очень ярко и… и мне понравилось. Действительно понравилось. Но в то же время - нет? Кажется, меня вырвало, — перечисляет Оби-Ван, облизывая потрескавшиеся губы. — Да, тебя вырвало, — многострадально отвечает его учитель, — На меня. — О, — бормочет Оби-Ван, — Прошу прощения. Так что случилось? — Ну, после того, как ты наелся спайса, мы угнали фрегат у деваронцев, подверглись нападению пиратов, заключили с пиратами сделку, и теперь мы в медицинском пункте Чандрилы, без их потерянного груза, но со всей информацией, которая им понадобится, чтобы гарантировать отсутствие дальнейших проблем. Суд будет преследовать контрабандистов в пределах своих полномочий, а остальное — не наша проблема. — Почему мы не вернули груз? — спрашивает Оби-Ван. — Я видел его. Я думаю. Мастер, у меня болит голова. — Это потому, что у тебя абстинентный синдром, — его учитель проводит рукой по его лбу и по волосам, и Оби-Ван тянется к прикосновению. — А груз мы не вернули, потому что там были пираты, падаван мой, и мне не хотелось с ними сражаться. - Ох. Звучит логично. У нас проблемы? Потому что груз у пиратов? — спрашивает Оби-Ван и вздрагивает. — Я облажался, не так ли? Это моя вина, и совет скажет, что я не должен быть падаваном и… — Оби-Ван, — его учитель рукой прикрывает ему рот и, наклоняясь, смотрит в глаза. Оби-Ван моргает, маленькие белые огоньки танцуют на лице его учителя. — Никто не отнимет тебя у меня. Вы не «облажались». Это был несчастный случай, и довольно удачный, кстати. Мы успешно остановили незаконную торговлю контрабандой, освободили несколько десятков рабов, и ни один из нас не пострадал необратимо. Возможно, у нас даже появился друг или два. Время покажет. — Значит… это была хорошая миссия? — спрашивает Оби-Ван, ища ясности и уверенности. — Да, я бы сказал так. А сейчас, — улыбается мастер, — переживем ли мы встречу с целителями по возвращении, это уже другая история. - Учитель, нет, — стонет Оби-Ван, отворачиваясь, чтобы зарыться лицом в подушку — Целительница Ни Хиэлла меня пугает,— изнутри он купается в тихом облегчении от обещания своего учителя. Никто не отнимет тебя у меня. Откинувшись на подушку, он улыбается. — Это чувство я вполне понимаю, — тянет мастер, взъерошивая ему волосы, прежде чем резко замирает. — Всё ещё жирные? — приглушённо бормочет Оби-Ван в подушку. — Ага, — мастер Бен морщится, а Оби-Ван хихикает. *** Джанго Фетт выходит из транспорта и смотрит на горизонт Корусанта с необычным трепетом. Он оставался с Онакой и его командой в течение нескольких циклов, восстанавливая силы, заново изучая галактику и проворачивая с ними несколько дел. Наигранное поведение Хондо временами раздражало, но он был на удивление порядочным тактиком и талантливым лидером. У него также, по-видимому, был железный желудок, иронично думал Джанго, потому что никто не предупредил его, что их зелёный эль способен вырубить сарлакка. В общем, из него мог бы получится неплохой друг, но Джанго всё ещё временами вздрагивал при одной мысли об этом. Когда он отработал свое содержание, а затем и кое-что ещё, их пути с Хондой разошлись, успешно избежав грандиозной прощальной вечеринки, которую предлагал Хондо, и Джанго отправился на Галидраан, недовольный и злой, - за отмщением. Но то, что губернатор, жалкий и плачущий у его ног, умолял о сохранении его жизни, не принесло ему никакого удовлетворения, и Джанго сдержал свою чёрную ярость, напоминая себе, что в этой казни не будет ничего почётного. Всё, чего он хотел, это его бескар'гам, который хут'уун забрал у него в качестве трофея, когда Джанго держали у него в плену. У губернатора его не было. Джанго заставил его выплевывать зубы, кровь текла по его лицу, а у него, блядь, его не было . — Какой-то человек пришёл за ним несколько месяцев назад! — хныкал губернатор. — И велел сообщать всем, кто придет искать, что его взял Никто. Пожалуйста. П-пожалуйста . Никто. Наасаде. Чего Джанго не понимал, так это почему. Наасаде забрал его доспехи за несколько недель до того, как встретил Джанго на том фрегате спайса, и тогда он ничего не сказал. Вместо этого он попрощался со словами: «Я знаю, кто ты, Джанго Фетт. Когда и ты вспомнишь, ты знаешь, где меня найти." Долбаный ублюдок и объебос. Итак, Фетт добрался до Корусанта, хотя чёрт его знает, как он должен был разговаривать с этим человеком. На руках у Джанго лежали смерти шести джедаев. Он не приблизится к Храму. Чувствуя себя безмерно раздражённым, Джанго заходит в один из тысяч центров для туристов на Корусанте и находит терминал Голонета с открытым каналом связи, по которому любой мог связаться с Храмом. Из соображений безопасности не существовало списка тех, кто проживает в Храме, но там была форма, где любой мог отправить личное письмо для определённого джедая, хотя, разумеется, сначала его фильтровала система ИИ. В противном случае джедаи потратили бы всю свою жизнь на бесполезный спам. Вот и я, нашёл тебя - дарук сур'хааий шабуир , - посылает он, и находит забегаловку, где можно поесть чего-нибудь не переработанного или консервированного. Он оставляет собственный канал связи и ждёт. Кареглазый ублюдок, серьёзно? Ответ приходит меньше чем через час, что либо впечатляет, либо означает, что Наасаде вообще не получает писем. В нём также есть дата и время для встречи на Храмовой площади и Джанго хмурится, потому что не хочет, чтобы его застрелил какой-нибудь ревностный страж Храма, независимо от того, призывает ли Кодекс джедая избегать мести. Споря сам с собой и злясь на своё решение, он уходит. Он хочет свой бескар'гам. Он его заслужил . Это ранний утренний цикл. Мучительно рано, но в результате даже Храмовая площадь практически безлюдна, за исключением вездесущих каров на ближайших линиях и нескольких случайных ночных гуляк, а в остальном это настолько уединённо, насколько возможно так близко к Храму. Когда Джанго приближается, сохраняя осторожность и лениво отмечая точки входа и выхода, хотя, по общему признанию, их немного — Стражи Храма знают своё дело, а это здание — крепость, — он видит, что мастер Наасаде и его падаван уже там. Они выполняют какие-то ката открытыми ладонями, и их движения медленные и вдумчивые, предназначенными для напряжения мышц и проверки выносливости. Наасаде прерывается, когда Джанго оказывается достаточно близко, и говорит своему падавану продолжать, потом поднимает свёрток, отложенный в сторону, и перекидывает его через плечо. Джанго останавливается и ждёт, пока к нему подойдет Наасаде. Мужчина одет в светло-красное с нежно-оранжевым, замечает Джанго. Эти же цвета он носил несколько месяцев назад, и Джанго смотрит на них с новым пониманием. Цвета имели значение, когда их носили на доспехах, а Наасаде - мандалорец или раньше был им. Чистый красный означал честь, тёмно-красный — победу, но этот оттенок — упорство. Оранжевый же был страстью, жаждой жизни, а жёлтый — верностью. Этот мягкий оранжевый цвет, смешанный из них, означал долг. Долг и упорство. Очень джедайские ценности. Очень мандалорские тоже. Джанго окидывает взглядом и падавана, в одеждах от чёрного к белому, и прикусывает язык. Белый для новых начинаний, для молодости, для возможности; чёрный для справедливости; сланцево-серый для памяти; и серебро – серебро означало в основном правду. Но также целостность, чистоту, а вкупе с белым – невинность. Джанго отводит взгляд, когда к нему приближается Наасаде, и вместо этого сосредотачивается на учителе мальчика. Наасаде протягивает ему сверток, и Джанго вырывает его у него из рук, желая поскорее вернуть. Он поднимает верхнюю ткань и хмурится, глядя на ободранный металл и новое голубое сияние на нижней стороне. — Он перекрасил его, — объясняет Наасаде, — Плохо. Поэтому я стёр всё до голого железа. — А это? — спрашивает Джанго и берёт перчатку, чтобы показать синеватую изнанку. — Кортозисный сплав. Джанго вздрагивает, недоверчиво вскинув голову. У джедаев такого не было... и все же металл имел правильный блеск, правильный вид. — Хочешь, я проверю? — спрашивает Наасаде, его сине-зелёно-серый взгляд, кажется, вонзается в душу. Джанго бросает ему вызов. Наасаде принимает его и достаёт меч, зажигая его лезвием вниз. Оно проникает до сплава и выключается, силовое поле уходит на перезагрузку. - Также рассеивает бластерные заряды. — Стоит чёртову тонну, — бормочет Джанго. Наасаде не кивает и не качает головой, лезет в сумку под доспехами и достаёт из неё предмет, который веками хранили джедаи в хранилищах. Тёмный меч. Он держит его. Джанго рычит на него, отшатываясь. — Почему?!.. — … са сарад куюир готал де питат, руни куюир готал де акаан, — бормочет Наасаде, и Джанго вздрагивает от неожиданно поэтического припева из «Надгробия Первого мандалорца». Как цветы растут под дождем, так и душа растет от войны. Наасаде выжидающе наблюдает за ним, и Джанго облизывает губы, продолжая, мышцы дрожат от боя, которого он не получит. — От страдания исходит сострадание, от жестокости - милосердие от насилия - мир. Мы не рождаемся, когда приходим в этот мир. Мы рождаемся, когда узнаем, кто мы есть, и мы можем учиться, только проходя испытания. Невзгоды — горнило, честь — путь, а просветление — награда, — Джанго заканчивает оду, думая, что из-за перевода смысл теряется. Слова болят в его груди, в его костях, за всё, что его народ потерял из своей истории, из своей истинной сущности. — Это не ответ, — бормочет Джанго, напуганный и злой. Он всегда зол. — Почему? — требует он снова, наполовину умоляя собеседника. Наасаде вздыхает и оглядывается на своего падавана, который не дрогнул от отсутствия внимания своего учителя. — Потому что ты Манд'алор и последний Истинный мандалорец, — говорит он, поворачиваясь назад и пригвоздив Джанго своим горящим сине-зелёно-серым взглядом. — И ты нужен нашему народу.