***
Обычный день, обычный вечер самой обычной жизни. Приветливая жена, ждущая его дома после насыщенного рабочего дня. Идеальная картина, к которой он стремился всю жизнь, пытаясь оживить детские воспоминания о семье. Почему же тогда так тоскливо, что хочется удавиться?.. Успешный бизнесмен Григорий Измайлов сидел напротив своей супруги за накрытым столом и без аппетита жевал мясо, приготовленное в точном соответствии с его вкусами. В последнее время он чувствовал, что скатывается в глубокую депрессию. Пока они путешествовали по Европе, постоянный поток новых впечатлений заглушал сосущее чувство неудовлетворённости, ощущение разочарования. Но возвращение в Москву обнажило тот зыбучий песок, на котором он пытался построить свой брак. Нет, Алена была всем, что заявлено на этикетке — милая, умная, тактичная, красивая, любящая… Не ее вина, что по ночам, засыпая, он все еще видел янтарные глаза другой… Не ее вина, что ему не хватало ведьминого сарказма и прямоты и надёжного плеча рядом. Не ее вина… Гришу вырвало из задумчивости прикосновение к руке, в которой он все еще сжимал вилку. — Ты же не голоден, не мучай себя, — устало вздохнула Алена. Он тяжело выдохнул. Аппетита и правда не было. Последний раз он наслаждался едой еще, наверное, перед свадьбой. Кажется, это была шавуха, которую они с Рыбкиной заточили по пути в отдел. — Гриша, что происходит? — умоляюще спросила его жена. — После возвращения в Москву ты осунулся, похудел, спишь плохо. Поговори со мной… Что случилось?!. Гриша немного удивленно пожал плечами. — Ничего… А ведь на самом деле ничего и не случилось. Ровным счетом ни-че-го. Спокойная жизнь, даже наполненная бизнес-сделками, переговорами и сотней других неважных дел, чувствовалась болотом, зыбкой трясиной, в которой он терял остатки себя. — Но что-то же не так, я чувствую… — не оставила тему Алена. — Ты несчастлив. Какие-то проблемы с бизнесом? — Да нет, все ровно, — снова пожал плечами Гриша. — Может нужно к врачу, пройти обследование… Это же не шутки, — продолжила суетиться молодая женщина. — Ален. Спокойно. Я здоров, — прервал ее Измайлов. — Ты на себя в зеркало давно смотрел?! — вдруг разозлилась Алена. — Ты не ешь, не спишь, такое чувство, что ты за год постарел лет на десять! Поговори со мной, Гриша! Объясни, что не так? Гриша внимательно посмотрел на неё. На красивом лице читалась искренняя тревога. Может, и правда пришла пора выложить все карты на стол? — Пожалуйста, пойми, что меньше всего на свете я хотел и хочу причинить тебе боль. То, что я могу тебе рассказать… Это все изменит. — Говори, как есть, — протянула руку жена и дотронулась до его сжатого кулака. — Ты сам всегда утверждал, что отношения должны строиться на правде. — Да… Ты помнишь тот вечер? Когда мы впервые серьезно поссорились? Алена кивнула. Она не жалела о своих словах тогда и не жалела сейчас. Как, впрочем, и он. Они оба сказали правду. Пусть болезненную, но необходимую. — Наверное, все началось тогда. Или на несколько дней раньше… Нет. Все началось, когда погибли мои родители. Алена удивленно подняла на него глаза. Это она готова была услышать меньше всего. — Я никогда не задумывался, что произошло с семьями… исполнителей, — продолжил Гриша отстранённо. — Я даже не думал, что у них остались семьи. Но оказалось, что у одного из них была дочь. Когда его посадили, ей было пятнадцать. У нее никого больше не было, и она попала в детдом. Жена слушала его, не перебивая, хоть и видно было, что она не понимает, к чему он клонит. — Директором там в то время был тот еще уебок, девочка была красивая… В общем, ее поставили перед выбором: переспать с этой мразью или отбиваться от несовершеннолетних отморозков, которых он на нее натравил. Ее прессовали так плотно, что она боялась не дожить до шестнадцати. Ее просто загнали в угол. — Гриша… — потрясенно прошептала Алена. Глаза ее блестели от слез сострадания к этой незнакомой девушке, которой столько пришлось пережить. — Но девчонка оказалась просто кремень, — размеренно говорил ее муж. — Когда этот урод попытался ее изнасиловать, она практически откусила ему болт. Подростки перестали ее трогать после того, как одному из них она чуть не воткнула в горло ножницы, пытаясь защититься. Естественно, два таких случая подряд, с одним и тем же ребенком, не могли остаться без внимания. Началось расследование, виновных наказали, персонал уволили… Получилось так, что именно в этот детдом я и пришел. — Я знал об этой ситуации только со слов Тамары Михайловны, — все так же монотонно продолжал Измайлов. — Я до последнего не понимал, что жертва той попытки изнасилования, из-за которой посадили предыдущего директора — это… она. Когда туда назначили Тамару, когда я стал финансировать детдом, там все изменилось. Стало хоть немного, но лучше. И вот представь себе, Алён, эта девочка поклялась найти человека, который, как она считала, спас ей жизнь, и… отблагодарить его. Хоть как-нибудь. Она много лет по крупицам собирала информацию обо мне. Из-за меня пошла работать в полицию. Уже там она узнала, что моих родителей убил ее отец… Алена прикрыла глаза. Многие нестыковки начали собираться в единое целое. — Думаю, ты уже догадалась, что девочку эту зовут Алиса. Алиса Рыбкина. Она поменяла фамилию… — Я не знал ничего этого, когда она перевелась к нам в отдел. Она вела себя странно, клеилась ко мне, откровенно приставала… Но буквально в первый же месяц знакомства заслонила меня собой от пули. Тогда я узнал часть правды… Что она — воспитанница того самого детдома, что она мне благодарна, что я ей… нравлюсь… — Он безрадостно улыбнулся. — Но у меня была ты, и я… сдержался. Я дал слово. А потом мы с тобой разошлись. Твои слова тогда… Они заставили меня сомневаться во всем, сомневаться в себе… Погано мне было, в общем. У нее тоже что-то случилось, она не сказала, что, но, думаю, это было связано с ее отцом. И в один из самых хреновых моментов в моей жизни я понял, что у меня есть друзья. Настоящие. Крис, Ник, Муха… Те, кто рядом всегда. Они поддержали меня, вытащили из ямы, в которую я сам себя закопал. И я подумал, а кто поддерживает Алису? Он сглотнул ком в горле, мешавший говорить. — Прости, что говорю тебе это. Да, мы переспали. И… Мне было хорошо с ней. Не только во время секса. А утром пришла Ника. И рассказала всю правду… Гриша до крови закусил губу, пытаясь не сорваться на вой раненого животного. Кровоточащая дыра в сердце, откуда он вырвал Рыбкину, так и не заросла. — Я думал, это пройдет. Думал, я смогу остаться с ней хотя бы друзьями. А потом до нее все-таки добралась сестра. У Алены изумленно округлились глаза. — То похищение. Когда тебя ранили. Гриша молча кивнул. — Тогда я понял, что мне придется сделать окончательный выбор. Да, собственно, о каком выборе речь?.. Ника бы не простила. Родители бы не простили. Каждый раз, когда я смотрел на нее, когда я улыбался ей, я чувствовал, что предаю все, ради чего жил все эти годы. Прости меня. Мне жаль, что я втянул тебя в этот гребаный ад. Я правда думал, что со временем станет легче, что я смогу ее забыть. Я же люблю тебя, правда, люблю… Алена прижала руку к губам. — Господи… Когда мы помирились тогда… Ты просто ожил. Ты как будто отбросил всю ту шелуху, за которой вечно прятался. В тебе пропала та постоянная злость, ты стал меньше язвить… Ты не боялся радоваться жизни… Я думала, ты решил прислушаться ко мне. Но дело же не в этом, так? Измайлов покачал головой. — Боже мой, Гриша, разве ты не видишь?! Она делает тебя лучше. Она делает тебя счастливым. Не я… И то, что ты бросил работу в полиции… — Я не мог продолжать с ней работать. Даже перевод в другой отдел не спас бы, сам образ жизни у меня теперь ассоциируется только с ней. Думал, если все изменить, станет легче. Да только ни хрена это не помогло. Эти два года — как растянутая во времени попытка самоубийства… Он уронил голову на руки. — Я правда не могу так больше, Ален… Это не жизнь. Я сдохнуть хочу каждый день… Это несправедливо, тащить за собой еще и тебя… Я правда не знаю, что мне делать, как это все разрулить… Алена сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула. Вылила в свой бокал остатки вина из бутылки и выпила залпом. Господи, как до этого дошло… Она всегда гордилась тем, что с ней было легко. Легко общаться, легко дружить, легко любить… И вот оказывается, что самый важный для нее человек вступил с ней в брак от безысходности. В попытке сбежать от себя. Нет, первый год они были счастливы. Гриша улыбался ей, смеялся с ней, приносил ей цветы по вечерам — просто так… С энтузиазмом взялся раскручивать новый бизнес… Но со временем он как будто сдулся. Как будто и правда потерял интерес и волю к жизни… Она решительно закусила губу, не позволяя себе заплакать. Когда-то Гриша спас ее от большой ошибки — брака с человеком, который ее не любил и не уважал. На их ситуацию это не слишком походило: в том, что они уважают друг друга и любят — как минимум по-дружески — она была уверена на все сто. Но так же была уверена в том, что их брак был ошибкой. В прошлый раз Гриша с деликатностью танка вторгся в ее жизнь, чтобы открыть ей глаза на правду. В этот раз ей придётся быть сильной за них обоих. — Вот, что мы сделаем. Завтра мы с тобой поедем в ЗАГС и по-тихому разведемся. Ты прав. Это несправедливо по отношению к нам обоим. Только, Гриш… — Она протянула руку и сжала его безвольно лежащую ладонь. — Пожалуйста, не думай, что я делаю это из злости или ревности. Я люблю тебя. Но мы несчастны, когда мы вместе. И поверь, когда я говорю, что я все еще твой друг и навсегда останусь твоим другом. Просто семья из нас… не получилась. Я знаю, что ты бы не пошел на развод, поэтому предлагаю сама. Я отпускаю тебя, Гриш… Мы оба заслуживаем счастья. Пусть и не вместе. Она встала из-за стола и начала медленно убирать нетронутый ужин. — С разделом имущества проблем не будет, я не претендую на твою собственность. Квартиру я свою тоже сохранила. Единственная моя просьба — ты ведь все равно будешь избавляться от бизнеса… Продай его мне. Измайлов поднял голову и неверяще глянул на Алену. — Блин, ты серьезно думаешь, что я возьму с тебя деньги?! Завтра же перепишу его на тебя, безо всяких претензий. — Гриш. Нет. Так нельзя. Ты столько денег вбухал в раскрутку… — Ален, не обсуждается. Максимум, что я возьму с тебя за этот головняк — бутылку вискаря. Ну, еще, может быть, обещание не исчезать из моей жизни окончательно. Мы же еще друзья? — неуверенно спросил он. Алена улыбнулась сквозь слезы и целомудренно обняла его. — Глупый… Конечно, друзья. Он стоял в ее объятиях, вдыхая знакомый тонкий аромат ее духов и чувствуя, как с плеч падает здоровенная глыба, которую он так привык таскать, что даже уже не замечал. Впервые за два года он вздохнул свободно. Алена смущенно прокашлялась и отступила от него. — Так… Ладно. Попробуй поспать. Мне нужно еще кое-что сделать. Гриша очень нежно поцеловал ее в лоб. — Ален… Спасибо тебе. Она снова улыбнулась. — Иди уже спать, Измайлов. Завтра будет тяжелый день. Дождавшись, когда в их квартире стихнет шум, она закрылась на кухне и дала, наконец, волю слезам. Проплакавшись, взяла телефон и нашла в списке контактов номер Вероники. Через несколько гудков в трубке раздался сонный голос сестры ее почти уже бывшего мужа. — Офелия? Вот это сюрприз! Че случилось? — Здравствуй, Вероника, — с принужденным спокойствием ответила Алена. — Слушай… Я знаю, что у нас с тобой не те отношения, чтобы звонить по ночам без повода, но мне и правда очень нужно с тобой поговорить. Желательно лично, срочно и так, чтобы об этом никто не узнал. — Ого… — иронично протянула та. — Ну, давай встретимся у тебя в кафешке через час. Кофе хоть угостишь? — Если доберешься раньше, я тебя даже ужином накормлю, — нервно засмеялась Алена.***
— Так че случилось-то? — сыто откинулась на спинку удобного кресла Вероника. Алена замялась. Конечно, не ей бы сообщать сестре мужа (практически бывшего) такие новости, но Гришу надо было спасать и срочно. Сам он вряд ли бы обратился за поддержкой хоть к кому-нибудь, предпочитая держать все в себе. Исключение составляла все та же Рыбкина, но Алена точно знала, что общались они с Гришей последний раз еще до свадьбы. Она набрала полные легкие воздуха. — Ну, в общем, мы разводимся. Ника изумленно приподняла бровь. — Вау… Не знаю даже, что сказать… Я б тебе посочувствовала, но ты вроде не выглядишь слишком уж расстроенной. Посрались? — Да не то что бы, — замялась Алена. — И кто кого бросил? — не дала ей договорить Ника. — Так. Никто никого не бросал. Просто… Ты вообще давно Гришу видела? Не переписывалась с ним или созванивалась, а виделась лично? Та задумалась. — Да ты знаешь… Давненько. Уже несколько месяцев как. Он какой-то смурной был… — А, — понимающе протянула Алена. — Значит, это он еще держался… — В смысле? — Он несчастен, Ник. Со мной несчастен. Нашей свадьбы не должно было случиться. Он практически перестал есть, он не спит, он потерял интерес к жизни. Он сам сказал мне сегодня, что последние два года для него — это затянувшаяся попытка самоубийства. — Но… — поперхнулась та кофе, — почему? Он же реально любит тебя! Алена мягко, не желая ее спугнуть, улыбнулась. — Я думаю, мы с тобой обе знаем, что это не совсем так. Вероника шумно вздохнула и уронила лицо в ладони. — Сука… Мало я тогда этой стерве настучала, надо было грохнуть ее, и пофиг на последствия… Алёна поднялась на ноги. Обошла небольшой столик рядом с подсобкой, заставленный кофе и закусками, и несильно сжала плечо девушки. — Ты что, Ник… Это же не ты. — Тебе-то откуда знать?! — вяло огрызнулась она. Алена подавила улыбку. — Я знаю, что девочка, которая когда-то пообещала своему брату, что всегда будет за него, не лишит его одним выстрелом единственного родного человека и любимой женщины. Он же не переживет, Ник… А сейчас, когда он реально в любую минуту может сорваться, тем более. Ника яростно вытирала слезы. Остатки туши размазались по щекам. — Блядь, ты даже говоришь, как она! Там, в подвале… она умоляла ее не убивать, обещала, что никто ничего не узнает… Я думала, зассала, тварь. А она мне говорит: «Тебя найдут и посадят, а Гриша этого не переживет…» — Вот видишь, — вздохнула Алена. — Она любит его. Он любит ее. И любит тебя. Он не смог разорваться и принес себя в жертву. И теперь каждый день медленно умирает. И, Ника… Подумай еще вот о чем. Ты сама теперь мать. Как бы ты себя чувствовала, если бы знала, что твоему сыну через пятнадцать-двадцать лет придут мстить за твои ошибки? — Вот Гришку сюда не приплетай! Я умом прекрасно это все понимаю, да и не желаю я ей смерти… Гормоны в голову ударили, с Костиком разосрались, а тут еще эта… Натворила я дел, Гриня до сих пор меня простить не может… Немного помолчав, она добавила: — Спасибо, что рассказала. Гриня вряд ли бы выложил, что его гнетет, вечно все в себе держит… И… если он реально так любит ее, я не буду им мешать. Она на самом-то деле неплохая девчонка, и столько раз жизнь ему спасала… Они даже похожи чем-то… Она поднялась с места. Алена встала следом за ней, чтобы проводить к выходу. — Ну, поеду. Мелкий скоро проснется, — сказала Вероника прощаясь. Затем резко, чтобы не передумать, обернулась и крепко обняла Алену. — А ты классная баба, Офелия. Респектую. Не каждая будет так переживать о почти бывшем муже. Не теряйся, ладно? И спасибо, что мозги мне на место вставила. Алена растроганно улыбнулась, запирая за ней двери кафе. Эти Измайловы когда-нибудь сведут ее с ума…