Фарфор

Ночь была тихой, но Аэдре все никак не могла уснуть. От холода , что шел от сырой земли, ее шрамы саднили, а вид спящего у огня Уилла и вовсе вызывал у нее тошноту. Последние несколько дней она пыталась привыкнуть, но никакие извинения или грустные щенячьи глаза мужчины не заставили образы, так прочно врезавшиеся в ее память, исчезнуть. Все, что она видела, это был его мертвый каменный глаз, и все, что она чувствовала, это боль и ужас. Девушка надеялась, что однажды эта боль притупится, но сегодня она не могла оставаться с ним на одной территории. Аэдре решила пойти в лес. Она знала, что это опасно, но колдунья научилась лучше обращаться с заклинаниями, даже выучила несколько новых. Она была вынуждена учиться быстро, пробивать себе путь через крепость, полную гоблинов, было нелегко. Магия все еще казалась ей чем-то неизведанным, опьяняющим. Гейл сказал, что это чувство никогда не исчезнет. Астарион показал ей, куда нужно бить кинжалом, чтобы ослабить, ранить или убить врага. Она все еще чувствовала себя неловко рядом с ним. Эльфийка подозревала, что он болен, ибо ему становилось все хуже и хуже с каждым днем. Его щеки впали, под глазами залегли мрачные серые тени. Но при этом он никогда не жаловался, никогда не падал духом. Ей было не по себе из-за того, что она наговорила ему раньше, например, высказала свое предположение о том, как он потерял свое состояние. Возможно, он потерял его, пытаясь найти лекарство. На тропе, ведущей к старым руинам в лесу, лежало мертвое животное. Труп был еще теплым, но абсолютно бескровным. Аэдре вспомнила предупреждение Уилла о том, что гдето поблизости рыщет вампир. Она подумала, что сейчас лучше было бы вернуться в лагерь и разбудить остальных. Колдунья уже развернулась и собиралась возвратиться в лагерь, когда услышала странный шум. Она знала, что это была очень, очень плохая идея, но все же она последовала за звуком. Он доносился аккурат из руин. Это было похоже на… прихлебывание. Она посмотрела в окно разрушенного здания и замерла на месте. Внутри был Астарион, держащий у рта какое-то маленькое животное. Его белая макушка была безошибочно узнаваема в лунном свете. Аэдре слышала, как он глотает кровь. И Астарион услышал ее громоподобное сердцебиение невольного свидетеля его ночной трапезы. Он медленно поднял взгляд, встречаясь с ней взглядом. Эльф уронил обмякшую тушку животного на землю. — Черт, — сказал он едва шевеля своими окровавленными губами. Аэдре медленно попятилась назад, вытаскивая нож. Он был вампиром, поэтому так мало спал и ничего не ел. Он пил из животных, поэтому выглядел таким больным. Он голодал, это очевидно. И Аэдре была с ним наедине, далеко от лагеря. — Пожалуйста, — взмолился Астарион. — Я не причиню тебе вреда. Просто послушай. Пожалуйста. — Повторил он. Аэдре следовало бы сейчас бросить в него самое мощное заклинание, на которое она только была способна и бежать, спасая свою жизнь, громко взывая о помощи. Но к удивлению ее самой, она этого не сделала. Именно слово «пожалуйста» заставило ее замереть на месте. Ранее он бы ни за что не произнес его. Девушка вспомнила, сколько раз он спасал ее от стрел и опасных заклинаний их врагов. Простое чудовище не сделало бы этого, даже для того, чтобы сохранить свою будущую еду. — Я не монстр. Во всяком случае, не по своему выбору. — Поспешил оправдаться вампир. — Я питался животными, но в сейчас этого недостаточно, — тихо сказал он, угадывая ее мысли. — Не в нынешнем положении дел, когда нам каждый день приходится сражаться и подвергаться опасности. — Почему ты ничего не сказал? — Аэдре наконец удалось выдавить из себя пару слов. Ее жизнь катилась по наклонной в ужасную черную яму. Астарион был подозрительным, но для нее это было уже слишком. Вампир безрадостно фыркнул. — Я слышу биение твоего сердца, дорогая. Ты в ужасе. Остальные… Наверняка они кинутся на меня с кольями и вилами, когда узнают. Его выражение лица было грустным, даже страдальческим. Аэдре не знала, что сказать. Ей всегда говорили не выходить на улицу ночью, и одной из причин этого была большая вероятнасть встретить вампира. Лишенные разума звери, ведомые своей неутолимой жаждой крови, они рыскали по улицам Врат Балдура, чтобы охотиться на пьяных и беспечных. Астарион был одним из них, но он не был похож на неразумного зверя. Он мог бы выпотрошить ее, Шедоухарт и вообще всю их компанию в первую же ночь, но не сделал этого. Ему, должно быть, понадобилась вся его сила воли, чтобы не напасть на них, черт возьми. Аэдре шла прямо перед ним с окровавленной ногой в день их встречи. Но он ничего не сделал. Она не верила, что он держит их как скот, только для того, чтоб потом съесть. И она не верила, что все, что он сделал для них, было игрой. Может быть, она могла бы сделать что-то и для него тоже? — Полагаю, тогда мы должны найти кровь для тебя, — слова вырвались у нее из уст прежде, чем она успела подумать. Во что превратилась ее жизнь? Астарион удивленно поднял взгляд. Его глаза ркруглились от удивления, и он выглядел менее опасным, чем был на самом деле. — Может быть…. ты могла бы довериться мне еще чуточку... больше? — осторожно спросил Астарион. Кровь прильнула к ее лицу. — Просто немного крови. Я уверен, ты даже и не заметишь этой потери, — сказал Астарион, подходя ближе. — Ты хочешь меня укусить ? — спросила Аэдре, ошеломленная. Он поступала иногда и странно, иногда даже ужасно, но никто никогда не просил выпить ее крови. — Если тебе это кажется слишком интимным, я мог бы сделать небольшой надрез своим ножом, — застенчиво предложил Астарион. — Но… разве я не умру? Или превращусь в вампира? — Она даже не знала, какой из этих двух вариантов хуже. — Нет, нет, я всего лишь вампирское отродье, — быстро пояснил Астарион. — Раб повелителя вампиров. Я могу объяснить подробно позже, но вкратце - это означает, что я не могу никого обратить. У меня есть вампирский голод, но не так много сил как у настоящего вампира, — вздохнул он. — Мне бы только немного. Только попробовать, обещаю. — Я никогда не стану твоей шлюхой, — резко ответила Аэдре. Лицо Астариона поникло. — Я покончила с этой жизнью. Но я могу сделать тебе подарок, — добавила она. — Ты точно больше ничего не хочешь, кроме… укуса? — Она бы не участвовала ни в каких кровавых оргиях, это уж точно. — Нет, конечно, нет, — убедительно ответил Астарион. — Отлично, — сказала Аэдре, не совсем веря в то, что она собиралась сделать. — Один маленький укус, не убивая, не обращая меня и не трахаясь. Понятно? — Она поставила ему условия, точно как поставила бы клиенту. Вампир просиял. — Да, — воскликнул он радостно. — Хочешь устроиться поудобнее? — Как, например? — Спросила Аэдре, подозрительно глядя на него. — Может быть, сесть? Бывшая куртизанка присела на траву, не сводя с него взгляда. Астарион сел позади нее. Она вздрогнула, когда его холодная рука убрала ее волосы с плеча и отодвинула рубашку. Она сосредоточилась, попыталась уйти мыслями в то место, куда всегда уходила будучи со своими клиентами. На этот раз это было бесполезно, все это было слишком ново для нее. Она почувствовала холодное дыхание на своей коже и ждала боли. Вместо этого она получила мягкий поцелуй. — Астарион, — предупредила она. — Продолжай. — Ты не запрещала поцелуи, - сказал он, и девушка явно почувствовала похоть в его голосе. Она была готова вскочить на ноги и убежать. Его рука тем временем нежно обняла ее шею. Эльфийка почувствовала, как кончики его пальцев коснулись ее пульсирующей вены. Ей все же следовало попросить плату, подумала она. Аэдре снова почувствовала его губы, а затем пронзительную, жгучую боль там, где его губы коснулись шее. Она немного сопротивлялась, но его хватка была крепкой. Боль вскоре утихла, и ее сменило странное чувство блаженства и удовольствия. Тело расслабилось, разгорячилось, ощущения рук Астариона на ее коже вызывали непривычные для нее чувства. Это было что-то что, она явно не испытывала раньше. — Астарион, — прошептала она, хватая его за руку. — Хватит. — М-м-м? — Эльф что-то пробормотал ей в шею, но вынул зубы из ее плоти. Он слизал последние капли крови с раны. Соски Аэдре затвердели. — Ладно, хватит! — Взорвалась она и попыталась встать. В голове стало совсем пусто, а ноги подкосились. Астарион подхватил ее. — Осторожно, — сказал он. Эльф выглядел значительно лучше. Его глаза засияли, кожа светилась, а его руки, держащие Аэдре, согрелись. — Спасибо, — промурлыкал он. — Я этого не забуду. — Спасибо, что не убил меня, — с горечью сказала Аэдре. Что, черт возьми, произошло с ее телом? Она возбудившись от укуса? Выражение лица Астариона помрачнело. — Ты можешь доверять мне, Аэдре. У меня нет желания причинять тебе боль и уж тем более убивать тебя. Он достал из кармана аккуратно сложенный носовой платок и нежно прижал его к ранкам от клыков на ее шее. — А теперь позволь мне проводить тебя обратно в лагерь, пока другие не проснулись. У тебя еще будет несколько часов помедитировать; ты выглядишь немного одурманенной. — Я не медитирую, — сказала Аэдре. — Я просто сплю. — Но медитация поможет тебе быстрее встать на ноги. Я медитировал, когда был... — Он замолчал на полуслове. — Я не умею медитировать, я никогда не училась, — поясняла Аэдре, пока они шли. — А вампиры спят? — Да. Если бы я был таким, как раньше, когда солнечный свет мог бы меня убить, мне пришлось бы спать где-нибудь в темноте днем. Теперь же я охотился большую часть своих ночей вместо того, чтобы спать. И я не могу спать днем, я хочу поймать каждый лучик солнца, который смогу. — Тогда тебе следует все же немного поспать, — сказала она. Девушка пришла к выводу, что его неуязвимость к солнечному свету как-то связана с действием иллитидской личинки, иначе Астарион превратился бы в груду пепла сразу после крушения корабля. — О нет, боюсь, мне пора поискать кого-то более сытного, чем ты. Мой голод не полностью утолен. Он остановился неподалеку от лагеря. — Сладких снов дорогуша. И давай пока оставим это между нами. *** Это было очень странное утро. Предыдущая ночь была похожа на лихорадочный сон, но когда Аэдре дотронулась до своей шеи, то почувствовала две маленькие колотые ранки. Она решительно подтянула свою рубашку повыше и застегнула ее на все пуговицы. Что, черт возьми, она скажет другим, если они это увидят? Дроу осторожно вышла на улицу. Никто больше не вставал, кроме Шэдоухарт, которая снова разжигал огонь, погасший за ночь. Аэдре взглянула на палатку Астариона и отчего-то покраснела. Шторка закрывала вход, его ботинки снаружи рядом с ней. Значит, он вернулся. — Мне нужно кое-что спросить, — сказала Шэдоухарт. — Я знаю, что прошлой ночью ты куда-то ходила с Астарионом. Я видела, как ты последовала за ним через некоторое время после того, как он ушел. Аэдре осторожно посмотрела на нее. Действительно ли они убьют Астариона, если узнают? — Послушай, тебе больше не нужно этого делать, только не здесь, — сказал жрица. — Я видела, как он давал тебе одежду и еду и был с тобой излишне дружелюбен. Даже слепой бы заметил, что он ухаживает за тобой. Ой. Так вот что подумала Шэдоухарт, что Астарион покупает ее… услуги. Бывший дворянин нашел свои удовольствия даже среди всех этих ужасов. В каком-то смысле это так и было. Колдунья была рада, что след от укуса вампира был скрыт под одеждой. — Мы просто разговаривали, — солгала Аэдре. — Я не могу спокойно спать с Уиллом в одном лагере. — Ну, если ты так говоришь… — сказала полукровка, пристально глядя на нее. — Но не позволяй ему заставить тебя делать то, чего ты не хочешь. — Голос у нее был резкий и серьезный. Аэдре чувствовала себя ребенком, которого отчитывают. Проблема была в том, что она как бы хотела этого, даже если сама пыталась это отрицать. *** — Как ты себя чувствуешь? — Аэдре чуть не подпрыгнула на месте и пролила на себя горячий чай. — Блядь! Я уже просила тебя, перестать подкрадываться к людям! Она думала, что была одна в лагере. Остальные отправились на разведку лагеря гоблинов и на охоту. Если бы ее спутники только знали о навыках Астариона , они могли бы просто предоставить всю эту работу ему. Девушка сказала им, что плохо себя чувствует, и они поверили, Гейл бросал на нее отвратительно сочувственные взгляды, провоцируя назревающий нервный срыв. Аэдре заварила себе чашку чая и расслабилась греясь на солнышкею. Все казалось немного менее ужасным. Теперь этот прекрасный момент был бесповоротно испорчен. — Следи за своим языком, дорогуша. Такие слова не идут твоим нежным губам, — сказал эльф. Если бы он только знал, какие слова ее нежные губы шептали своим клиентам годами. Но опять же, наверное, лучше бы он этого не знал. — Раз ты спросил, у меня следы от твоих зубов чешутся, и теперь я еще и обожглась, - фыркнула Аэдре. — И еще у нас не так много чая, так что я не люблю тратить его зря. — Хочешь, я лучше тебя поцелую? — Невинно спросил Астарион. Он присел рядом, грациозный, как кошка. Даже его движения, казалось, улучшились. Аэдре уставилась на него. — Почему ты здесь? Ты должен быть на охоте. — Охота делает меня голодным, — сказал Астарион. — И я не могу оставить тебя одну, лес кишит дикими зверями и разбойниками, которые могут украсть тебя в любой момент. — И вампирами, — добавила Аэдре. — Да, но я схвачу тебя, только если ты попросишь, — сказал Астарион с пугающей ухмылкой. Дроу вздохнула. — Не знаю, что ты придумал себе прошлой ночью, но этого не произойдет. Я не сплю ни с тобой, ни с кем-либо еще, если уж на то пошло. Секс теряет привлекательность, когда ты делаешь это тысячу раз. — Так она думала, но прикосновения Астариона что-то с ней сделали. Он даже приснился ей за те несколько часов, что она проспала, и проснулась она вся потная и влажная между ног. — Тогда ты делала что-то не так, — самодовольно сказал Астарион. — Вы говоришь самой желанной куртизанке во всех Вратах Балдура, что она плоха в постели? — Аэдре прищурила глаза. — Я не говорю, что ты плоха. Я уверен, что твоя техника на высшем уровне. Я говорю, что, вероятно, тебе не хватало чувств: страсти, любви, опасности, всего, что тебя заводит. — Пояснил он, напряженно глядя на нее. Аэдре хотелось задушить его за такую наглость. Не потому, что он был отвратительным и невыносимым, а потому, что он был прав. Девушка была на высшем уровне, но никаких чувств это у нее никогда не вызывало. Шлюхи иногда влюблялись в своих покровителей и наоборот. Она была уверена, что многие влюблялись и в нее. Но вот у нее самой никогда не было даже малейших романтических чувств к кому бы то ни было, какими бы красивыми или добрыми они ни были, какими бы хорошими любовниками они ни были. Но прошлой ночью... Черт возьми, в ней словно что-то сломалось. Она решила, что это угроза для нее. Угроза — не то слово, которое она использовала бы для описания своей жизни до продажи души и до похищения пожирателями разума. После того инцидента с ней всегда был телохранитель, ее мадам приставила его к своей лучшей шлюхе. Он выбрасывали ее клиентов при малейшей провинности. Теперь рядом не было телохранителей, только она и чересчур любвеобильный вампир. — Я шлюха, я могу заставить тебя думать и чувствовать то, что я захочу, — сказала Аэдре. — Сердцебиение не лжет, — сказал Астарион. — Как и кровь, когда она приливает к… местам, — промурлыкал он. Теперь кровь прилила к шее, лицу и ушам эльфийки. — Вот видишь? — ухмыльнулся вампир, опираясь на руки и закрыв глаза, греясь на солнышке. Аэдре взглянула на чайник, испытывая дикое желание выплеснуть кипящее содержимое на него. Она сдержалась, такая жестокость не была ей присуща. Астарион прямо-таки вытягивал все ее злое наследие дроу наружу своим поведением. Иногда ей хотелось, избить его или заехать ему по яйцам, короче говоря - показать ему его место. Она посмотрела на ухмылку, которая все еще играла на его губах. Если бы он мог прочесть ее мысли, то такие вещи, вероятно, только возбудили бы его. — Что ты имел в виду, когда сказал, что ты раб? — Вместо этого спросила она. Астарион открыл глаза и сел. — Я сказал тебе только часть правды, я действительно был судьей во Вратах Балдура. Двести лет назад, — сказал вампир. На его челюсти дернулся мускул. — Я принял решение, которое не понравилось некоторым партиям. На меня напали и избили до полусмерти. Дело в том, что я умер не так, как хотелось бы. Лорд-вампир нашел меня, его зовут Казадор Сарр. Может быть, ты слышала о нем? Аэдре покачала головой. Имя не показалось ей знакомым. Эльф продолжил: — Он спас меня, тем самым привязав к вечной ночи, привязав к себе. Видишь ли, отродье вампира — не что иное, как ожившее тело, действующее по воле своего хозяина. Дроу не знала, что сказать. Это звучало ужасно. — Мне очень жаль, сказала она. — Мне не нужна твоя жалость, — прошипел Астарион. — Я свободен, вот что важно. Я хожу при свете солнца. Он не может заполучить меня сейчас. — Что он заставил тебя делать? — прошептала Аэдре. Его ситуация чем-то напоминала ее. За исключением того, что ее мадам не контролировала ее тело и разум с помощью проклятий или магии, а только извращенной любовью, верностью и страхом. Взгляд Астариона остановился на ней. — О, я не знаю, — ощетинился эльф, — он заставлял меня охотиться и убивать для него. Он пытал меня и позволял есть только крыс, жуков и все такое, — сказал он с ужасно фальшивым весельем в голосе, обнажив свои клыки. Он встал на ноги, резко развернулся и ушел куда-то в лес.