Первая кровь в снегах

«Засвети же свечу на краю темноты. Я увидеть хочу то, что чувствуешь ты»

— Жаль, что твой брат попал на Гриффиндор, а ты с гадюками чахнешь в подвале, — беззлобно пролепетала Марлин, с опаской глянув на простирающиеся перед ними туманные просторы: обесцвеченные и безжизненные холмы, поля, реки, горы — все это можно было окинуть лишь одним взглядом с высоты Астрономической башни. Регулусу казалось, что они в действительности парили над облаками, и дело было вовсе не в башне. — Он поступил с тобой вопиюще бесчестно, — если из тона Марлин утренней росой иссох весь жгучий гнев, то голос Регулуса до сих пор прорезал хладный воздух сталью клинка. Юноша опустил руки к полу, накрыв влажные камни ладонями, дабы хоть немного остудить свой пыл. Они уже час сидели на стылом полу башни, болтая о различных пустяках. Безусловно, Регулус учтиво подложил свою мантию под Марлин, чтобы свести шансы того, что девица простынет, практически к нулю, но он уже начал сомневаться, что это хоть как-то поможет. Она то и дело чихала. — Мы ему хотя бы уже отомстили, — на выдохе произнесла Марлин и подтянула острые коленки к себе, уложив на них подбородок. Из-за повышенной влажности ее локоны еще больше завились и забавно торчали в разные стороны. Регулусу едва ли в жизни удавалось чувствовать странное и чуждое для его семьи умиление простым и человеческим вещам. До того момента, как он оказался на вокзале, ожидая Хогвартс-Экспресс, обещающий увезти юного волшебника, по сути еще совсем мальчишку, ему думалось, что в его семье царит настоящая и непоколебимая любовь. Безразличие и сдержанность отца по отношению к матушке, детям принимались, как эталон, обыденное поведение. Скупость на похвалу, лишь одобрительные кивки — горькая пилюля, после которой начинаешь работать и стараться еще усерднее. Регулус с Сириусом считали, что подобная атмосфера витает в каждом доме. Братья разделяли одну точку зрения, пока Сириус не уехал в Хогвартс и не нашел себе своего, как он говорил, потерянного брата в лице Джеймса. Регулусу тогда все детское нутро скручивало от обиды, невыносимой досады. Но Сириус продолжал предпринимать попытки и развенчивать идеализированную картинку их семейства, что невольно сложилась в голове младшего братца, точнее ему вдолбили столь искаженное представление о семейной жизни. В то утро, стоя на краю платформы номер девять и три четверти, Регулус единодушно присоединился к Сириусу в немом согласии: все может быть по-другому, лучше и теплее. Ему тогда хотелось воскликнуть, что такого не бывает! Родители расцеловывали лица своих детей, радостные отцы катали любимых сыновей и дочек на плечах, а мамочки утирали платками слезы детишек. Эти дети не хотели уезжать из дома, покидать родных. С какой же нежностью щебетали взрослые с малышами, обнимали их и говорили, что будут до конца своих дней гордиться этой славной минутой. Регулус же обернулся к Вальбурге, которая кротко бросила: «Только Слизерин. Не подведи семью». В ту же секунду он понял, что ему нет никакой разницы: дома ли он находится или покидает его. Везде пустота, никакого участия. Он будет заточен в этом ржавом плену всю свою жизнь, и его потомки тоже. Не жить, а существовать — вот, что значит быть истинным и достойным Блэком. Теперь к этому еще добавилось убивать не чистокровных волшебников и волшебниц. — Что ты намереваешься делать на рождественские каникулы? — Своим вопросом Марлин протянула ему спасительную ветвь из омута горестных мыслей. — Год еще только начался, а ты уже о Рождестве переживаешь, — покачал головой Регулус. — Поеду домой, чтобы повидать семью. Ложь сама слетела с языка. Правда стыдливо спряталась в самый дальний уголок его души. Он ни за что не скажет Марлин, что намеревается принять метку. Она не станет слушать, что того требует мнимый долг, его семья. У него есть еще в запасе пропитанный спокойствием месяц, что остался до дня рождения Вальбурги, когда он может так беззаботно разговаривать с Марлин, неловко пересекаться с ней взглядами. Вскоре пожиратели встанут между ними непробиваемой стеной. Эта осень — подарок себе будущему. Светлые и невинные воспоминания, что однозначно будут греть душу в самые промозглые дни. — Из одного подземелья в другое? — Марлин не подразумевала обидеть или уколоть Регулуса этим риторическим вопросом, и он это знал, но ей удалось попасть в самое яблочко, центр мишени средоточия его боли. — Я тоже собираюсь домой. Мама уже связала рождественский свитер и красный колпак с белым помпончиком Цезарю. Жду не дождусь, когда он это примерит. — Она сама вяжет? Без магии? — Это ее успокаивает, — уголками губ улыбнулась Марлин. — Мы редко используем заклинания в стенах дома. Как бы ты и твоя семья не любили маглов, но они частенько захаживают к нам в гости. Отец обожает рок-музыку и в молодости был музыкантом. Так что, когда приходят его друзья, с которыми у них была не очень популярная, но своя, группа, никому не до сна. — У тебя было бурное детство, да? — Мягко поинтересовался Регулус, а сердце все сильнее щемило. Хотя бы из рассказов он способен узнать, что же это такое... иметь семью. — Еще бы! — Всплеснула руками Марлин и вытянула ноги перед собой. — Если тебе надоест напыщенное общество чистокровных, то можешь прийти к нам. Мы всегда накрываем дополнительное место для незваного гостя. Каждый год может найтись бедолага, которому некуда пойти в столь важный праздник. В этот раз я накрою место уже званного гостя именно для тебя. — Я по-настоящему удивлен и поражен, — улыбка изломала его гранатовые уста. — Неужели я получил приглашение от тебя? — Конечно, а на что это еще похоже? — Марлин поднялась, и после нее осталась смятая мантия. Все, к чему она прикасалась, теряло идеальность, безупречность, к которым стремились Блэки, и которые желал, но не мог ненавидеть сам Регулус. — Я уверена, ты никогда не слышал Led Zeppelin. Марлин широко развела руки, бегая пальцами по воздуху. Регулус не сразу понял, что воображение юной волшебницы живо нарисовало перед ней образ гитары. Марлин мурлыкала под нос мелодии, и пусть Регулус не слышал произведения музыкантов, которыми явно восхищалась девица перед ним, но она очевидно не попадала ни в одну ноту. Регулус бы тоже прикрыл глаза, отдаваясь всецело фантазиям, однако не решился отнять у себя столь сладостные мгновения. Он с несвойственной жадностью улавливал каждое движение Марлин, каждый звук, ибо скоро эта встреча сама превратится в фантазию, сон, что будет терзать его ночами, когда ему все же удастся заснуть. Встреча на Астрономической башне обратится в прах, развеянный с ее же высоты. — И все же... придешь на Рождество? Регулус не заметил, что Марлин уже окончила свое представление, театр одного актера, спектакль которого увлекал с первой же секунды. Блэк тоже поднялся с нагретого места. Порыв воющего ветра чуть не унес мантию слизеринца, но Регулус успел наступить на ее край. — Матушка собирается устроить званый ужин для чистокровных волшебников. Хотя бы один из сыновей должен присутствовать во главе стола. — Ясно, — поникла Марлин, и, казалось, весь мир замолк. — Тебе же не доставляет удовольствие такая жизнь, верно? Ходить по струнке, говорить заученными фразами чистокровных индюков. Речи МакКиннон полосовали заточенными кинжалами по самому ранимому и незащищенному, по тому, что Регулус отчаянно пытался отрицать. Но глядя на счастье Сириуса, на то, как он может быть самим собой и нравится близким, младший Блэк ожесточался сильнее и сильнее. Однако внешне, но не внутренне. Регулус неоднозначно повел плечами, не отыскав достойный ответ. Он не имел права открыться Марлин, тогда бы ей стало его жаль, а это заставит ее попытаться спасти никудышного пожирателя смерти. Подобное будет стоить жизни МакКиннон. Но и отвергать ее было невыносимо, особенно когда она здесь, говорит с ним без ехидства и прикрас, когда она честна и глядит на него без презрения. Регулус с детства привык лгать, скрывать намерения и думы, быть удобным и покорным. Покориться решил и сейчас. Настоящий потомок дома Блэк. — Тебя проводить до вашей шумной гостиной? — Вопросил Регулус. Под ребрами царапалась слабая надежда, что Марлин согласится или же попросит его задержаться еще ненадолго. — Нет, еще немного побуду здесь, — покачала головой МакКиннон, потупив взор. Она прикусила губу, видимо, скрывая разочарование. Что ж, теперь Регулус был хоть чем-то похож на старшего брата: оба кого-то разочаровали. — Хорошего тебе вечера, Регулус. — Хорошего вечера, — повторил за ней Блэк, поднимая мантию. Он отряхнул ее от пыли, двинулся в сторону волшебницы, дабы накинуть ей на плечи, спасая от холода, но Марлин отступила. Регулус не стал настаивать. Волшебство и непринужденность, царящие между ними на Астрономической башне, развеялись, словно ничего и не было. С каждым шагом по винтовой лестнице ноги Регулуса наливались свинцом, и он бы точно ушел на дно, окажись он на лодке посреди озера. Однако его ждала участь куда хуже: переступить последнюю ступеньку и вновь играть ненавистную роль чистокровного волшебника, будущего пожирателя смерти.