tomorrow and together

- Ужасный день. Ливень барабанил где-то далеко снаружи, донося до жителей дома только осторожный шелест. Молнии мелькали в небе редкими всполохами – Минхо едва вздрагивает, прикусывая обожженный краем нагретой кастрюли палец. - Если завтра будет такая же погода, то к черту – я остаюсь дома. Шуршащая тень приближается со спины едва слышными шагами. Чуть вытягиваясь вверх, подбородок утыкается в черную футболку – Минхо любил носить дома вещи своего парня, пропахшие странным парфюмом, глубоким и одновременно ненавязчивым, со специями и нотами свежей груши – Чан тянется через плечо, втягивая носом аромат закипающего рагу. - Если ты и завтра приготовишь кимчи-чиге, то я тоже остаюсь. – Ласковый сонный смешок щекочет ухо и Минхо едва улыбается, дует прежде чем подать Чану в ложке немного бульона с кусочком свинины. Тот боязливо морщится и пробует, припухшие глаза вдруг проясняются и едва вопросительно хлопают. - Я положил меньше перцовой пасты… - Минхо с головой на плече тянется к доске, неторопливо режет кубиками мягкий тофу. – Ты же плохо переносишь острое, так что я решил вместо этого воспользоваться парой пакетиков с рамена. Широкие кисти переступают вдоль ребер пальцами, Чан обнимает Минхо смакующе, как самую мягкую плюшевую игрушку в мире. - Ты лучший, знаешь об этом? Тофу медленно тает в насыщенном коралловом бульоне. - Знаю, но ты и твоя гиря вместо головы мне мешаете. И от тебя несет пиздец просто. Снова сидел до утра за работой? Лучше бы в душ пошел, лишь бы тебе пожрать… Минхо прекращает ворчать при первых подступах щекотки, смеется почти истерично, еле успевая отбросить ложку в пиалу, пока та не полетела на пол. Чан просыпается окончательно, щипая под тканью мягкий живот. Минхо угрем извивается в его руках. - Это я тут люблю поесть? – Чан резко разворачивает его, поднимает за ноги и выдувает у пупка воздух из надутых щек. - Хва-хватит! Я еще готовлю! Минхо дергается, мышцы от смеха сводит до боли. Чан держит его недолго, потому что спустя пять лет Минхо больше не был тем худым пареньком, которого он встретил на первом курсе. Он окреп, раздался в плечах, едва уступая теперь ему самому. И все равно для Чана, который изменился с тех пор разве что чистыми ногтями без лака – и то, только на время деловых встреч – и парой новых татуировок, он все еще был самой хрупкой прекрасной фарфоровой куклой. Он опускает Минхо на землю и тут же убегает. Убегает, потому что тюбик с перцовой пастой зажат недвусмысленно в руке любимого. Как дети они носятся по квартире, Чан перепрыгивает через диван, держась за живот от одного вида намагниченных одуванчиком волос Минхо. А Минхо задыхается, потому что неумытый Чан в длинной черной кофте походит на облезлую ворону. Рагу со свининой на брошенной плите недовольно шипит, лопаясь на поверхности крупными пузырями. «Минхо.» «Это мама.» «У тебя… все хорошо?» Минхо откладывает телефон в сторону, задумчиво отправляя ложку в рот. - Ответишь? – Чан отрывается от еды, скрещивая руки на столе. Он проходит взглядом по едва заметным свежим царапинам на дереве и смущенно опускает глаза. Кажется, они пару дней назад сильно перестарались. - Не знаю. Может быть. - Понятно. Они не обсуждали родителей Минхо после случая на выпуске, хотя сам Минхо – пусть и не говорил этого вслух - в глубине души был до сих пор безмерно благодарен Чану. Букет цветов яркий, обернутый в нежно-персиковую бумагу с тонкой золотистой лентой, хлестает хуже старой тряпки из уборной, оставляя на вытянутых для защиты рук красные следы с мелкими царапинами. - ЧТО ВЫ ТВОРИТЕ?! – Чан в парадной мантии бросается во двор университетского кампуса, сдергивая колпак с головы. Воздух едва треплет закрепленные лаком витки черных волос. Сжимая тисками занесенную руку, он отшвыривает мужчину в сторону, закрывая собой Минхо. Подоспевшие за ним Чанбин, Хенджин и Чонин останавливаются в паре метров от них, на уровне с другими наблюдающими. - Ты… - Глаза мужчины средних лет смотрят на Чана с лютой ненавистью. Женщина позади него робко трогает за плечо, пытается утянуть его, потому что все вокруг смотрят с неприязнью, почти брезгливо оборачиваясь на посторонний шум. – Тот больной, что отнял моего сына! - Я больной?! - Этот хмырь его отец? – Чонин облизывает зубы и громко цокает. - Я ничего не слышал о родителях Минхо, но этот похоже тот еще гандон, - Чанбин хмыкает, почесывая шею. – А ведь Минхо один из лучших выпускников на факультете… Блять, повезло что мама Чана сейчас за границей – она за «малыша-Минни» так бы огрела, родная бабка не узнает! - Чан, подожди! – Минхо быстро моргает, дрожащими руками перехватывая жилистую кисть. Мягкие карие глаза оборачиваются назад, Чан морщится, видит как Минхо впервые за долгое время трясет как лист на ветру и сжимает свободную руку в кулак. Он поворачивается спиной к плевкам злобы, осторожно касается лбом вьющихся мягких волос. - Все хорошо, милый. – Они дышат вместе, Минхо слушает дыхание Чана и успокаивается, переплетая их пальцы. Чан шепчет тихо, настойчиво заглядывая в глаза. – Позволишь мне? Я пойму если ты не хочешь, но мне правда есть что сказать твоим родителям. Минхо едва кивает и отпускает. Отец Минхо делает несколько шагов к так же вышедшему к нему навстречу Чану и делает замах грубой рукой. Чан принимает пощечину смиренно, делая знак Минхо оставаться на месте. - Гребаный гомик! Да как ты посмел! ПОЗОРИТЬ! МОЮ! СЕМЬЮ! - Мужчина бьет снова и снова, мама Минхо скрывает такие похожие с сыном красивые глаза за простеньким платком. Громкие охи вокруг множатся скорым темпом, как и недовольство. – Верни мне его, пока не испоганил жизнь! - Он пьян? - Это что, родитель?! - Господи, - женщина преклонного вида фыркает одновременно с Чонином и Хенджин едва держится, тихо хихикает в макушку Чанбину. Бабуля рядом трясет пальцем. – Позор не его сыну, а ему. Еще одна пощечина и мужчина кривит губы, отступает на шаг. - Смотрите, - Чан трет алеющую щеку и обводит рукой собравшуюся вокруг них толпу выпускников и родителей. – Никому вокруг за нас с Минхо не стыдно. Им нет до нас дела. Это вы вызываете у них отвращение. Вы позорите себя сами. Он останавливается, переводя дух. Толпа вокруг молчит, только экраны телефонов мелькают редкими вспышками. - Да, может это тяжело – принять что-то, что понять трудно. Но ваша семья выбрала ненависть - к тому, кто должен быть вам дороже всего на свете. И этого понять я не смогу. Минхо со мной не против своей воли, я никогда не удерживал его. Но сейчас, видя как вы….на церемонии гребаного выпуска, на которую вы даже не купили ему парадную одежду… хлестаете его МОИМ букетом... Бейте сколько хотите, но я не отдам его, не сделаю ничего, чтобы у вас появился повод забрать его у меня. Потому что в отличие от вас я защищаю и берегу то, что люблю. - Ууу… - Чанбин тихо свистит. – Пахнет разъебом. - Какой же Чан крутой… Чанбин недолго таращится на Хенджина, прежде чем выпалить. - А знаешь, я типо был влюблен в него в старшей школе. - ЧТО?! В ЭТОГО ГОТА С РЫЦАРСКИМИ ЗАМАШКАМИ?! Чанбин, довольный своей выходкой, коротко хохотнул, чувствуя, что блондин ближайший час, сгорая от ревности, будет смотреть только на него. В толпе не хлопают, только одобрительный шепот пробегает между фигур. Женщина оббегает застывшего мужчину и боязливо вытягивает к сыну руки. Чан молча отходит в сторону. - Милый, - Минхо смотрит равнодушно из-под опущенных век. – Давай вернемся? Отец, он…он исправляется…он исправится… - А ведь ты всегда все видела. – Минхо бросает жалостливый взгляд на разорванный прекрасный букет, который Чан подарил ему, разметанный по асфальту. – Я блять так хочу ненавидеть вас обоих. Но почему-то не могу…я еле отговорил Чана подать на этого человека… - Он твой отец, Минхо. - …заявление, а сейчас хочу только одного. Быть от вас подальше. От него и от тебя мам. Я вас не ненавижу, но пожалуйста, исчезните из моей жизни. У меня теперь есть настоящая семья. Хрупкая фигура остается смотреть вслед Минхо, быстро удаляющемуся прочь. Чан делает короткий вежливый поклон и идет за ним следом, оборачивается только раз – в до боли одинаковых миндалевидных глазах в самых краях стояли слезы. - Ты все сложил? - Вроде-бы все. Они расположились на диване в той же самой позе, что и всегда. Минхо по-хозяйски переключает каналы, а Чан лежит на нем, неугомонно елозит щекой по коленям, уткнувшись глазами в мерцающий экран. Ливень все еще шел за окном, не предвещая доброй погоды на их переезд завтра в новую квартиру. - Чонин спрашивает: сколько бутылок тащить на новоселье? - Ящик точно. – Минхо качает головой. – Он же просто бездонный. - Так ему и передам. Короткий глухой стук в стену. Чан поднимается на локтях, смотрит куда-то за телевизор, легкий холодок пробегает между позвонками. - Все в порядке? - Да, - Чан смотрит еще мгновение, расслабляется, отбрасывая телефон в сторону, и укладывается обратно. – Показалось просто. - Может мне и правда стоит начать ходить в зал? - Минхо продолжал увлеченно мять рукой тренированные предплечья и торс. – Ты такой идеальный, а я блять скоро в пончик превращусь. Чан пожимает плечами, неторопливо гладит широкие бедра. - Ты любой красивый, - осторожно забирается под шорты и сжимает узловатыми пальцами мягкую кожу. – Правда звуки теперь такие громкие, что мне каждый раз башню сносит… - Какие звуки? Чан едва ухмыляется и задирает ткань, проходится несколько раз звонкими шлепками и Минхо понимает, краснеет до кончиков ушей, закрываясь руками. Чан седлает его и улыбается сотней ямочек, целует каждый сантиметр лица напротив, прежде чем заключить в объятия. Легкий цветочный флер тут же наполняет легкие.

Он так и не нашел ничего прекраснее запаха тела Минхо.

- Любовь моя. Минхо обнимает его в ответ, сплетая пальцы за спиной. - Господи, ты все еще говоришь эти стариковские слова… - Но тебе же нравится. Глаза Минхо блестят в полумраке, смотрят пристально. Чан замирает, слышит прежде, чем с аккуратных губ наверно лишь третий раз за все их время вместе слетает. - Я тоже люблю тебя. Чан с последним звуком прижимается вплотную, целует сладко, неторопливо и Минхо млеет, вслепую тянется пальцами к пульту, поднимая громкость фильма на полную для соседей. Потому что тихо у них никогда не получалось. Минхо, примостившись спиной к изголовью кровати, читает «Маленького принца» Экзюпери, укрывая собой Чана от пробивающегося сквозь кустистые облака рассвета. Тот спросонья утыкается носом ему в бок и брюнет вдруг вспоминает то самое утро после их первой ночи. Минхо едва прикусывает губу, чтобы счастливая улыбка не порвала своей широтой лицо, когда карие глаза внизу медленно открываются. - Доброе утро. – Как и тогда, Чан с растрепанной шевелюрой только что вылупившимся цыпленком хмурится от ярких лучей, а затем пропадает где-то под белым покрывалом. – Еще пять минут, ладно? Минхо возвращается к чтению, убаюкивающе хлопая по спине рядом с собой. Они все еще шли рука об руку, встречая новый - на удивление солнечный - день. Вместе.