Фазовый переход

      Вечерний замок в лучах закатного солнца выглядел еще больше, чем Блейз привык. Не то чтобы он часто до этого просто останавливался на холме, что вел к хижине Хагрида и осматривал величественный Хогвартс за своей спиной. На его памяти это был первый раз. К тому же и последний. С заднего двора слышался смех выпускников, которые тоже ненадолго покинули замок. По внешнему виду снаружи сложно было сказать, что сегодня Хогвартс праздновал очередной закончившийся год.              Проводив взглядом маятник часов, что беспрерывно шли уже много веков, Блейз все-таки отправился туда, куда и шел — к Луне. Он не сомневался, что последние часы в Хогвартсе девушка проведет там, где и всегда. На опушке Запретного леса, недалеко от немного покосившейся хижины.              Впервые за день ему удалось увидеть ее не в обязательной для вручения дипломов черной мантии. В белом летящем платье с цветочным узором и с распущенными светлыми волосами, которые украшал золотой ободок, Луна будто никогда и не принадлежала обычному миру, как лесная жительница, что вышла из Запретного Леса, но никогда не переставала Ему принадлежать.              — Как мавка, — вырвалось у него, что и привлекло внимание девушки, когда она повернула голову в его сторону.              Где-то сверху послышалось звучное «Каррр», которое сопровождало почти каждый их разговор в этом месте.              — Тебе не нравиться моя спина?              Блейз недоуменно нахмурился. В довольно глубоком вырезе платья сзади была видна молочная кожа и хрупкие лопатки, в которые, по правде говоря, Блейз был бы не прочь впиться зубами, настолько ему они нравились.              На его растерянный взгляд, Луна объяснила:              — У мавок нет спины — только хребет. Да и к тому же, они мертвы. Не очень приятные существа, знаешь ли.              — Ты определенно самое приятное существо, уверяю. И мне очень нравится твоя спина, — усмехнулся он, подходя ближе, чтобы все-таки прикоснуться к ней костяшками пальцев.              Луна прильнула к его груди спиной, выглядя совсем невеселой даже после этой легкой и почти шуточной беседы.              — Банкет скоро начнется, — предупредил он, но не сделал ни единого движения, чтобы поторопить девушку. — Хочешь, можем не идти.              — Я тут уже закончила, — Луна приподняла выше руки, чтобы доказать, что они уже были пусты, лишь влажно поблескивали от остатков мяса.              Она сама сделала первый шаг прочь от леса, впившись пальцами в его запястье, а Блейз почти почувствовал тот разрыв внутри нее, когда Луна бросила последний взгляда на деревья, в потом на ворона, который проводил их еще одним звучным «Каррр».              Луна вполне объяснимо грустила: ей нравилось учиться, а еще больше ей нравилось проводить время со своими животными, и даже перспектива попутешествовать по всему миру не могла затмить этого неприятного чувства.              — Ты всегда можешь вернуться, Луна, — все же сказал он. — Уверен, Макгонагалл будет не против, если ты решишь, скажем, провести исследование Запретного леса когда-нибудь.              — Я так и не посмотрела на танцы лунтелят!              — Действительно, что может быть лучше прогулки по Лесу в полнолуние.              За этот смешок Луна шлепнула его по плечу, но, по крайней мере, стала выглядеть немного повеселее. Уже у замка, к которому они добрались в уютном молчании, переплетя пальцы в их, с недавних времен, постоянной игре под названием «кто-зажмет-палец», которая часто перерастала в настоящие бои за первенство, Блейз на секунду остановился.              — Ты вся в земле, — взглянув на ее туфли, заметил Блейз, остановив ее у дубовых дверей входа, когда они миновали мост.              — Я волшебница, Блейз! — объяснила она ему, будто он об этом и не знал.              Луна вытащила палочку и параллельно толкнув тяжелые двери прошептала Очищающее, ступив на древний камень замка уже совсем в чистом виде: любые следы пребывания в Лесу исчезли, небольшое пятно от мяса на рукаве тоже. Блейз не переставал удивляться возможностям ее чар!              — Вот вы где! — прервал его восхищение голос Пэнси.              Паркинсон заставила его замереть, стоило ему лишь взглянуть на нее. Точнее на то, во что она была одета. В длинное вечернее платье, которое до этого она скрывала за черной мантией, как и все они на вручении. Именно этот элемент одежды возродил в его памяти воспоминание — видение — которое успело вылететь из его головы: как он сжимал это платье в руках, пока успокаивал девушку, после того как ее родители отреклись от нее. Перед глазами тут же встала картинка с ее изувеченными волдырями руками. Блейз перевел взгляд на ее тонкие пальцы — все еще целые; семейный перстень на указательном, где он находился уже много лет.              Луна по левую руку от него замерла, проследив примерно тот же путь глазами, пока до Блейза не дошло, что она тоже видела это видение в его сознании. На самом первом сеансе Легилименции. И в отличие от Блейза она выглядела намного больше шокированной.              — Мы… — протянул Блейз, прерывая затянувшееся молчание, но понятия не имея что же можно было бы сказать.              — Знать не хочу, чем вы там вдвоем занимались, — фыркнула Пэнси, тряхнув слегка завитыми волосами. Она была на удивление в хорошем настроении и от этого Блейза еще больше замутило. — Если вы все еще хотите сидеть не возле входа, то стоит поторопиться. Макгонагалл толкнула уже вторую речь…              Пэнси направилась в сторону Большого зала все еще продолжая что-то рассказывать и Блейзу пришлось слегка подтолкнуть застывшую Луну.              — Странно впервые видеть это в реальности, не так ли? — тихо спросил он. — Не покидает чувство дежавю?              Блейз не мог оторвать взгляда от Пэнси, что шагала впереди, стуча каблучками, пока в его голове набатом билось «сегодня, сегодня, сегодня». Уже почти привычным спутником на задворках сознания мелькнула вина, пока он перебирал в памяти детали, которые смог вспомнить.              В Большом зале было прекрасно, хотя Блейз мало обращал внимание на убранство. Разнообразие блюд впечатляло, а взволнованные выпускники продолжали говорить и говорить, даже не прерываясь ради еды. В этот вечер не существовало факультетов, а благодаря новым как дружеским, так и романтическим союзам привычная Блейзу компания расширилась почти втрое: Гермиона не пожелала разделять старых и новых друзей и привела с собой большую часть гриффиндорцев, но, стоит отдать ей должное, уделяла внимание не только им.              Когда после того как исчезли основные блюда, МакГонагалл поднялась, чтобы сказать уже третью по счету речь даже самые терпеливые из разномастной компании не сумели сдержать закатывания глаз. Лишь Грейнджер была полностью довольной.              Блейз же пропустил все слова мимо ушей, он едва смог запихнуть в себя несколько кусков пищи, все время взглядом возвращаясь к Пэнси. К тому времени, как подали десерт, кажется, все поняли, что он в ужасном расположении духа. Луна все еще молчала, иногда с настороженностью поглядывая на него. Даже Драко подтолкнул его колено своим и вопросительно выгнул бровь, пытаясь молчаливо вернуть его в реальность.              Этот вечер должен был быть хорошим, отметил про себя Блейз. Правда хорошим. Они окончили школу, большинство даже с отличными оценками, жизнь ведь только начиналась, но Блейз слабо представлял, что ему следовало делать дальше с ней.              Как бы иронично это ни звучало, он понятия не имел, что ждало его в будущем. Все видения смешивались в совершенно бесформенную кучу, из которой он не мог выделить даже каплю вероятной реальности. Его сердцебиение подскочило, а дыхание участилось от одних только мыслей.              Изменчиво. Вот как бы он охарактеризовал все это. Чертова русская рулетка, безызвестность, теория вероятности, в конце концов, о которой он и сам недавно узнал от Грейнджер.              — Блейз… — Луна накрыла его руку своей, сжимая достаточно сильно, чтобы это привлекло его внимание. — Ты обещал мне танец.              Он точно ей этого не обещал. Но прямой взгляд и глубокий вдох, который она сделала специально чтобы Блейз обратил на него внимание, сработали. Он молча протянул ей руку и вывел на середину зала, где под медленную музыку уже кружились первые пары. По правде сказать, момент, когда банкет перешел в танцы, тоже прошел мимо его сознания.              Он все еще ощущал, как колотилось сердце, когда его зрение заметно затуманилось. Блейз слишком поздно осознал, что проваливался куда-то вглубь себя, так что единственное, что ему оставалось — это надеяться, что он не свалится посреди Большего зала.              — … я не знаю где искать. Мы с тобой перерыли здесь все много лет назад. Вряд ли за это время хоть что-то могло измениться, — устало прохрипел Блейз, потирая щетину.              Он облокотился о кресло и подпер голову кулаком, продолжая листать талмуд, который и так зачитал уже до дыр.              — Изменчивость, — припомнив вдруг, хмыкнула Лукреция. — Ты твердил об этом столько лет, а тут вдруг хочешь перечеркнуть все свои знания и теории, просто потому что… они тебе не подходят?              — Ты должна быть на моей стороне! — возмутился Блейз.              — Я всегда на твоей стороне.              Он попытался подавить раздражение.              — Да. Меня не устраивают все мои предыдущие теории, ясно? Потому что, если следовать им, выходит, что сделать ничего невозможно.              — И в свое время ты смирился с этим, — поспешно перебила его Лукреция.              — Но не теперь. У Лу все намного хуже. Хотя она утверждает, что ей все подходит.              Он закатил глаза. Сколько же споров это вызывало в его семье. Особенно между ним и Луной.              — Ты должен поблагодарить свою жену за такое мировоззрение дочери, — не без ехидства сказала Лукреция.              — Вот сама ей свое почтение и выразишь. Меня в свою борьбу не ввязывайте.              — Она больше не посещает это поместье, и у вас… запретила появляться. Невозможная девчонка…              Блейз хмыкнул. Даже спустя столько лет Лукреция продолжала называть Луну так. Он перевернул очередную страницу, слушая бесконечное бормотание.              — … дерзости ей не занимать… придумала себе… подумать только…              — Прекращай, — бросил Блейз, не заинтересованный в продолжении этого детского лепета.              На долгие минуты в библиотеке воцарилась тишина, прерываемая лишь шуршанием пергамента и все еще немного недовольным сопением, которое в конце концов все же было вновь прервано ее голосом:              — Ты не сможешь отобрать у Лу то, что дано ей от природы. Как отрезать крылья бабочке… Невероятно, что теперь мне приходится объяснять это тебе, мы будто поменялись местами!              — Действительно, — огрызнулся Блейз, захлопывая книгу. Вся копившаяся усталость и злость вдруг взяли над ним верх, выливаясь ядом в голосе. — Ты ведь так много знаешь, каково это — видеть будущее, да?              Лукреция нахмурила брови, и ее невероятно молодое лицо на холсте сделалось до смешного похожим на детское.              — Как же я могу что-то знать? Я ведь всего лишь портрет, правда? — обиженно сказала она, вызывая в нем необъяснимую вину.              У Блейза вызывали странные отеческие чувства такие молодые портреты матери — на холсте в библиотеке поместья в Равенне она была изображена совсем юной. Намного младше Блейза, хотя в данный момент времени он фактически был старше всех ее портретов — мать жуть как не хотела, чтобы ее запомнили старой после смерти, поэтому все портреты были написаны до того, как ей стукнуло пятьдесят. Сейчас же в своем довольно солидном возрасте, Блейз годился девушке на портрете в дедушки, что сбивало его с толку.              — Ты не можешь злиться на правду, которую я тебе говорю, — без прежней злости, но с настойчивостью припечатал он.              — А ты не можешь отрицать очевидные вещи, которые говорю тебе я.              Блейз вздохнул, откинувшись в кресле, в какой-то мере признавая ее правоту.              Возвращаться назад было похоже на выныривание из-под толщи воды. У Блейза сильно заложило в ушах и немного крутилась голова, к тому же не отпускало чувство дезориентированности. Он осознал, что все еще посреди Большого зала, даже не в лежачем состоянии, как того ожидалось, а плавно и неспешно покачивался под музыку. Едва ли прошло больше минуты с того времени, как он перестал ощущать собственное тело — вон, даже песня не успела смениться. Похоже, и Луна, прижавшаяся к нему, не поняла, что с ним что-то не так.              Она не спешила говорить, скорее под видом танца, укачивала его словно ребёнка. И это понемногу работало, вкупе со все еще глубокими вдохами и выдохами, которые передались и Блейзу.              — Ты должен сказать ей, Блейз, — пробормотала она.              — Сказать? — все еще рассеяно переспросил он. Его мысли были заняты видением, так что ему пришлось приложить усилия, чтобы сосредоточиться на том, что она говорила. Блейз мог подумать об этом позже.              — Пэнси, — уточнила Луна. — Ей нужно узнать это от тебя, а не…              Пальцы девушки в его руке дрогнули и Блейз от того жуткого воспоминания тоже почувствовал фантомное неприятное покалывание. И как бы ему того не хотелось, Луна была права: ему совершенно точно нужно было поговорить с Пэнси.              Так что он не противился, когда девушка потянула его за руку, ведя за собой вглубь уплотнившейся толпы, в которой Блейз сперва заметил только макушку Тео. И только после того, как тот сделал очередной шаг в медленном танце, развернувшись боком из-за его плеч стало видно Паркинсон. Луна не собиралась даже придумывать непонятный повод, чтобы утащить Нотта с собой — девушка почти мило, но довольно резко растянула улыбку на лице и схватила Тео за запястье, оторвав его от оторопевшей Пэнси и уводя за собой.              Паркинсон недоуменно проводила их взглядом, до того широко распахнув глаза от удивления, что Блейза бы это позабавило не будь он так напряжен.              — Ты ей что, ноги отдавил? — взмахнула рукой она, указывая в сторону уже исчезнувших из поля зрения Тео и Луны.              — Типа того, — кивнул Блейз, протягивая руку, чтобы в этот раз пригласить на танец уже совсем другую девушку. — Обещаю, с тобой я буду аккуратнее.              Пэнси хмыкнула, насмешливо приподняв бровь:              — Если ты встанешь мне на ногу, я заставлю тебя отдраивать эти дорогущие туфли, — она выставила одну ногу из разреза платья, демонстрируя действительно хороший экземпляр обуви, купленный явно не в Косом переулке.              Блейзу так сильно не хотелось расстраивать ее, не хотелось, чтобы едва веселый блеск в ее глазах исчезал, что он чуть было не опустил руку и не сбежал из Большого зала, будто с места преступления. Но Пэнси сама его опередила, приняв протянутую руку и с многолетней выработанной привычкой становясь в нужную позицию для танца. Ее спина автоматически выпрямилась, левая рука вытянулась, а правую она положила точно на то место на его плече, где она и должна была находиться по всем танцевальным правилам.              — Если мы будем танцевать так, то твоим ногам точно не поздоровиться, — прокомментировал Блейз, немного тряхнув ее рукой, что он сжимал в своей, чтобы разбить эту бездушную неудобную позу и одновременно с тем притягивая ее ближе к себе, перенимая немного ее веса, подхватив под спину. — С Драко можешь тут хоть весь зал до трещин станцевать в вашем венском вальсе, а надо мной не стоит так издеваться.              Не то чтобы он был плохим танцором, правда. Просто вальс никогда не был его сильной стороной.              — Как скажешь, дорогой, — усмехнулась Пэнси, расслабляясь и становясь почти мягкой в его руках, если не брать в расчёт то, что Блейз чувствовал ее откровенно угловатое от худобы тело вместо обычного здорового.              Вблизи было видно, что Пэнси выглядела все так же плохо, как и в последние пару месяцев. Даже под скрывающим эффектом макияжа на ее лице все равно выделялись темные круги под глазами, а губы сильно потрескались, от того что она их буквально грызла — плохая привычка, которую не смогли выбить никакие манеры высшего класса.              — Признайся честно, Лавгуд убежала от тебя, потому что ты чуть не убил ее этим хмурым взглядом? — съязвила она, неторопливо переставляя ноги, подстроившись под его темп.              — Что ты, она считает его откровенно горячим, — не остался в долгу он, зная, как это ее раздражает.              И правда, лицо Пэнси сморщилось в ярком выражении ее протеста, и девушка безоговорочно приняла правила игры, в которой ей запрещалось обсуждать Луну, пусть и косвенно.              — Завтра, когда мы сойдем с Хогвартс экспресса… — начал Блейз и замолчал. Он поджал губы и решил пойти с другой стороны. — Родители писали тебе?              Мышцы на спине Пэнси под его рукой тут же напряглись, хотя она и безуспешно попыталась сдержать лицо.              — Они… не очень обрадовались моему письму, — неуверенно сказала девушка. — Написали, что нас ждет разговор. Уже представляю себе это.              Она вздрогнула, и эта дрожь передалась Блейзу. До чего же ужасная ситуация: родители Пэнси, чтобы надавить на ее решение, отрекутся от нее на кануне того самого разговора.              — Почему ты спрашиваешь? — насторожилась Пэнси, видимо все-таки заметив его выражение лица.              Блейз вместо ответа зацепился взглядом за их сцепленные левые руки: своей кожей он ощущал металл кольца Пэнси, что вновь вернуло ужасающие картинки в его сознание.              — Я… Видел кое-что… В будущем, — неуверенно признался он. — Ты знаешь, что происходит с семейными перстнями после отречения? — кивнул на их руки Блейз. Он сам носил свое уже так давно и никогда раньше не ожидал, что оно могло бы его обжечь. После долгих лет Блейз его почти не замечал, по правде говоря.              Пэнси побледнела и замедлилась.              — Они наказывают… — совсем тихо ответила она после долгой паузы.              Блейзу больше и не нужно было ей ничего объяснять. Он видел тень осознания в глазах девушки, хотя даже сквозь него Пэнси все еще пыталась отрицать.              — Быть не может, — покачала головой она, хотя в ее голосе вместо неверия звучало горькое смирение, будто она пыталась убедить в этом саму себя.              В них врезалась соседняя пара, и только после этого Блейз осознал, что они уже какое-то время стояли в полумраке зала совершенно без движения. Пэнси, видимо, пришла к тому же умозаключению, так что дернулась, пытаясь сбежать, но Блейз лишь сильнее прижал ее к себе. Он сжал ее хрупкую руку в своей, скорее всего причиняя тем самым боль, но чувствуя необъяснимую решимость в том, что ему следовало сделать.              — Расслабь, — постарался спокойно сказать он, видя, как в глазах Пэнси собирались слезы. Она все еще напрягала руку, мешая ему беспрепятственно снять перстень с пальца. — Поверь мне, ты не хочешь остаться с изувеченными руками, — с его стороны было почти жестоко давить на нее таким способом. — И они это сделают. Сегодня.              С очевидным болезненным стоном, после недолгой безмолвной борьбы, она все-таки позволила стянуть украшение, после чего Блейзу все же пришлось отпустить ее. По правде говоря, он ожидал, что девушка сразу же сбежит, но она задержалась. Пэнси замерла, а после толкнула его в грудь. Один раз, второй, третий. Ее сил не хватало даже для того, чтобы сдвинуть его с места, поэтому Блейз с очередным толчком прижал ее к себе в удушающих объятья, дожидаясь пока она не утихомирится. Хотя за басами окружающие этого и не заметили, но зато ему было очень слышно, как девушка расплакалась.              — Я могу и ошибаться, — тихо прошептал он, когда Пэнси перестала отбиваться, и вместо этого сама зарылось лицом ему куда-то в грудь. — Мы проверим утром. Тебе нужно будет лишь слегка прикоснуться к нему, чтобы понять жжет оно тебя или нет. Если да… ты просто поедешь со мной. Начнем совместное лето пораньше…              Блейз все говорил и говорил, пока дыхание Пэнси не пришло в норму. Он даже не осознавал, что именно вылетало с его рта, сфокусировавшись взглядом на одной из счастливых парочек этого вечера, наблюдая за тем как они кружат в танце и смеются.              — Я хочу уйти.              — Хорошо. Пойдем.              — Одна, — припечатала Пэнси. — Отпусти, пожалуйста.              Блейз слишком нехотя разжал руки. Паркинсон, оставшись в одиночестве, очевидно, собиралась достать одну из своих заначек, он по глазам это видел. Но ее стальной взгляд, которым она пригвоздила его к полу, не дал двинуться ему следом.              Блейз проводил ее взглядом, ощущая тяжесть чужого кольца в сжатом кулаке. И на самом-то деле, ощутил невероятное облегчение.              Тому видению не сбыться. Даже если родители Пэнси и намеревались внезапно отречься от нее — в чем на самом деле Блейз не сомневался — он, по крайней мере, сумел предотвратить насилие, которое сопровождало этот поступок. Конечно, вряд ли это помогало Пэнси с ее ситуацией. Ей предстояло решить много, очень много проблем, но, с видениями или без, Блейз был намерен ей в этом помочь.              Все-таки, как и говорила Луна, в чем они были хороши — нельзя было отрицать их полезность в похожих ситуациях, как бы пагубно это ни влияло на него самого.              Блейз обвел взглядом Большой зал, наполненный подростками, но не чувствовал себя их частью. Он должен был повеселиться сегодня вечером. Напоследок, так сказать, а не решать очередные проблемы, возникшие против его воли. Наверное, раньше он ощущал бы злость и разочарование от того, как все сложилось, но после предотвращения катастрофы, которой бы могла закончиться сегодняшняя ночь, его не покидало ощущение некоторого… облегчения. Под призмой сравнения его выпускной выглядел намного лучше.              Он нашел в толпе взглядом платиновые волосы Драко, который во всю развлекал Гермиону, даже не подозревая, что только что произошло, а после двинулся на выход, сумев разглядеть в дальнем углу Луну, которая объясняла что-то Тео. Блейз поймал ее взгляд, но лишь кивнул, не желая сейчас ни с кем разговаривать.              Уже на улице ему удалось нормально вдохнуть. Голова гудела от мыслей. Пэнси, это новое видение, в котором он ощущал себя усталым стариком, хотя, черт возьми, он ведь только что окончил школу. Но даже за шумом этих беспрерывных мыслей Блейз вспомнил еще одно правило, которому с недавнего времени поклялся следовать — одна проблема за раз.              Хогвартс — последний учебный год и люди, которые его тут окружали — научил его этому. За долгий год в замке Блейз все же успел сделать много выводов. Оглядываясь назад, он признавал, что в начале года приехал сюда совсем другим человеком. Эта мысль отрезвляла и дарила надежду на что-то лучше.       Казалось, вся жизнь состояла из эфемерных эпизодов его видений — хороших и плохих.              Каждый раз, просыпаясь от первых, он чувствовал, как внутри утрамбовывалось тёплое ощущение чего-то родного, а в голове рождалась мысль: «Хочу, чтобы это сбылось». Но после пробуждения от вторых, он ощущал горечь и бессилие первые несколько десятков минут. Проснувшись окончательно или — что чаще — поразмыслив об этом подольше, он, в конце концов, всегда принимал решение изменить то, что его не устраивало.              Это утомляло, это делало его грубым и раздражительным от головных болей и отстраняло от близких людей, но с течением времени все-таки работало.              И пока что… пока что Блейз был готов продолжать пытаться. Особенно если это значило, что он все же мог что-то изменить.              Блейз сжал в руке чужой перстень, как в доказательство этому, и отправился обратно в замок, чтобы отыскать друзей и вернуться в подземелье, чтобы все таки найти Пэнси.