Зелёные глаза напротив

– Да уж, Арс, у меня нет слов, – качает головой Позов, отпивая из своего стакана некрепкий коктейль жёлтого цвета. – Я, конечно, слышал про любовь с первого взгляда, но чтобы тебя… Да ещё вот так вот шандарахнуло… Раз и всё – с первой же встречи! – Да ты пойми, я сначала вообще подумал, что у меня крыша поехала! Весь день как на иголках. Только ближе к ночи успокоился и решил, что если больше не увижу его, то всё – не судьба. А он бац – и в школе появляется, – Арсений опустошает свой бокал с коньяком сразу. – Он ещё, знаешь, вошёл такой весь уверенный, крутой, а как меня увидел, так сразу побледнел. А у меня сердце сжалось, я тупо не знал, что делать. Впервые, Димон! Обнять его хотелось и не отпускать. Вот и всё, – мужчина делает бармену жест, чтобы тот повторил напиток, а затем продолжает. – А сегодня… видел бы ты, как он реагирует на меня. Честно, ты бы тоже не удержался. Он искренний такой, мне не верится даже… Сейчас таких нет. – Так тебя в нём искренность привлекла? – ведёт бровью Позов, смотря недоверчиво. – Да ну не знаю, Дим! Всё сразу и привлекло. Вот весь он. От и до. Полностью! – на последнем слове Арсений повышает голос, от чего получает лёгкий удар в бок. – Да не кричи, придурок. Понял я, – вздыхает Дима. – Ты мне пообещай только, что будешь осторожен. Что не станешь ему сразу вот так вот безоговорочно доверять. Какими бы мы милыми и хорошими не казались, у каждого есть свои тараканы. Кто знает, что он из себя представляет, – теперь уже Позов осушает свой бокал. – Ну а я пригляжусь к нему получше. На родителей на собрании гляну. Только не делай поспешных выводов, – предостерегает он, смотря на мужчину серьёзно и даже строго.       Арсений смеётся, делает вид, что вырывает из своей груди сердце, в театральной манере преувеличивая эмоции, и протягивает его воображаемому человеку, смотря на «него» преданными и счастливыми глазами: – Вот моё сердце – давай свою руку! – Об этом я и говорю, Арсений! – понарошку ругается Позов. – Вот этого – не надо! Сначала прощупаем почву, поймём, что он за человек, а потом уже можешь сердце своё отбитое доверять!       Оба смеются и наконец расслабляются. Давно они уже не выходили вместе развеяться, а нужно было и тому, и другому. Школьные будни поглотили их практически сразу, как только они пришли на работу около четырёх лет назад. И всё время нужно было куда-то бежать, что-то делать. Позов ещё и классное руководство получил, а тут дел выше крыши – с родителями общение, поддержка хорошей атмосферы в классе, вечные конфликты учеников между собой и с учителями тоже. Это сейчас он более-менее научился всё это делать одновременно, а сначала тяжело было.       Арсений привык быстрее. Он вообще легко ко всему приспосабливался – и школа не исключение. Дело в том, что Попов был почему-то очень уверен, что он прекрасный актёр, а это означало, что ему под силу абсолютно всё. Поэтому он и умел находить выходы даже из самых непонятных и сложных ситуаций, умел переводить всё в шутку и был душой компании везде, где бы ни появился.       В следующий раз Арсений увидел Антона на уроке русского языка и тот был сам не свой. Мальчик не смотрел на учителя от слова совсем. Даже взгляд не поднимал. Боялся, что эти синие океаны заглянут в его глаза и всё сразу поймут, прочитают как открытую книгу. И всё ещё боялся сам себе признаться в том, что влюблён в мужчину. Он видел в фильмах, читал в книгах об этом чувстве, но, когда столкнулся с ним в реальности, опешил и не знал, что делать дальше.       И ведь это не просто любовь, а запрещённая любовь – так её называл Антон у себя в голове, когда думал об однополых отношениях. К тому же, здесь ещё и речь об его собственном учителе. У них априори ничего не может быть. Да, Арсений Сергеевич чертовски красивый и сексуальный, да, очень самоуверен и ведёт себя немного странно, но Шастун готов спорить, что тогда учитель взял его за подбородок просто так, забавы ради, что прогуливался с ним он тоже просто так, чтобы себя поразвлечь – и ничего больше.       В общем, до лучших времён Антон решает смотреть на Арсения только издалека, любоваться, но не подходить близко, не разговаривать и не смотреть в его глаза. Мало ли к чему это может привести.       Арсений не знал, но на ногах мальчишки появились новые порезы, не знал он и то, что родители Шастуна всё ещё не устроились на работу, а его мама сегодня вернулась домой только часов в пять утра. Антон ломался изнутри на маленькие осколки, не зная, что делать ему дальше. Он пытался достучаться до мамы, объяснить, что если у них не будет денег, то им скоро будет нечего есть, что их могут выгнать из квартиры или отключить электричество и воду. Тогда она достала кошелёк и положила перед ним пару пятитысячных купюр. Антон не знал, откуда они. И знать, если честно, не хотел.       В свободное время мальчик решает раздавать листовки на улице – самое подходящее место работы для школьников, которым нужны деньги. А пока погода хорошая, это занятие даже приносит немного удовольствия. Антон улыбается прохожим и, как думает сам, дарит им, тем самым, немного своего тепла и радости. Заработанные деньги он не тратит, откладывает на всякий случай.       Сегодня Антон еле держится на ногах – он не ел практически ничего второй день. Он не был сопливой девчонкой, которая изнуряла себя диетами. Просто не хотел. Вот и всё. Но ему становится сильно нехорошо после третьего урока, и он всё же решает сходить в столовую, недалеко от школы. Есть не хотелось и сейчас, тошнило невероятно сильно, а в голове всё плыло, но Шастун прекрасно понимал, что это из-за голода, что если он не поест, то ему станет только хуже.       Парень медленно идёт по уже знакомым коридорам школы, останавливаясь около кабинета их классного руководителя – Дмитрия Темуровича. Сейчас он зайдёт внутрь и отпросится прогулять один урок, потому что, по официальной версии, ему с родителями нужно по каким-то важным делам. Позов в его глазах выглядел очень понимающим и добрым, а потому Шастун искренне надеялся на удачный исход разговора. Правда, когда после слабого стука в дверь, Антон прошёл внутрь кабинета, он оказался решительно не готов увидеть там Арсения Сергеевича. Решительно не готов был он и врать, глядя в синие океаны глаз учителя.       Сердце мальчишки начинает стучать так сильно, что отдаётся неприятным звоном в ушах, а голова идёт кругом. Антон, не успев ничего сказать, пытается схватиться за стенку, когда его качает в сторону и глаза застилает белая пелена, не давая рассмотреть происходящее вокруг.       Попов сразу же оказывается рядом, не давая мальчику упасть на пол окончательно. – Ар..сен..ный… С-с… – еле-еле выговаривает Шастун, чувствуя на себе чьи-то руки, и отключается. – Твою мать! – ругается Арсений громче, чем следовало бы, оглядывая комнату в поиске какой-либо поверхности, на которой можно было бы разместить Антона. Кстати оказался небольшой диванчик, стоящий около такого же небольшого столика. Мужчина быстро подхватывает ученика на руки, отмечая у себя в голове его необычайную лёгкость для такого возраста, и укладывает его на диван.       Позов уже успевает извлечь из шкафчика небольшую аптечку и достать из неё нашатырный спирт, которым сейчас смачивает ватку. Арсений, чтобы не мешать, садится прямо на низкий столик, не желая отходить дальше, чем на метр. В следующее мгновение Дима подносит ватку к носу Антона, плавно водя ею перед ним.       Парень не заставляет себя долго ждать и почти сразу заходится кашлем, пустым и потерянным взглядом осматривая человека перед собой. Дмитрий Темурович несильно хлопает его по щеке и улыбается: – Жить будешь, гарантирую.       Арсений его радости не разделяет. Он пересаживается на диван, нагло отодвигая Позова и заставляя Антона немного потесниться. – Что с тобой? – в синих глазах буря, парень видит это и, боясь захлебнуться под одной из волн, отводит взгляд в сторону. – Всё хорошо. Я просто хотел… хотел отпроситься с одного урока, – произносит он несмело, пытаясь отыскать в кабинете Дмитрия Темуровича, который, как по волшебству, вдруг испарился. – С одного… – эхом недовольно вторит Арсений. – Тебя со всех отправить надо. Что с тобой случилось? – Ничего. Просто потерял сознание, наверное… – парень всё ещё упрямо избегает смотреть в глаза учителя. – Я, конечно, допускаю, что я сногсшибательно выгляжу, но не настолько же, Тош, – слегка усмехается Попов, не отводя взгляда с мальчишки, которого опять пробивает дрожь от того, как учитель произносит его имя. – Просто так в обморок не падают. Ты когда ел последний раз?       Арсений Сергеевич так быстро отыскивает причину потери сознания, что Антон невольно переводит на него взгляд, полный удивления. Неужели у него на лице всё так прямо написано? – Ура! Наконец-то ты смотришь мне в глаза! Маленькая победа, я считаю, – смеётся мужчина, по-детски хлопая в ладоши. – А то вечно избегаешь меня почему-то. Да-да, я всё вижу, – наигранно обиженно произносит он.       «Я уже совсем соскучился по твоим зелёным глазам» – добавляет мысленно. – Я… утром ел, – быстро, но не совсем уверенно врёт Шастун. – Да-а?! И что же ты ел сегодня?       В голове Антона тут же складывается мелодия со словами «Что-то срочно надо выдумать такое». Этой небольшой заминки Арсению хватает, чтобы распознать, что – да, ни черта он не ел сегодня. И кто ещё знает сколько дней тоже. – Сейчас ты собираешься и мы идём тебя кормить. А потом ты рассказываешь мне всё по порядку, ага? – Арсений, всё ещё сидя на диване рядом с учеником, машинально приземляет свою ладонь на ногу мальчика, нечаянно задевая новые царапины.       Антон вздрагивает, дёргается руками к источнику боли и, сжимая зубы, тихонько шипит.       Учитель сразу же убирает руку, невидящим взглядом, смотря на Антона. Пытается сложить факты у себя в голове, но не может поверить. Он хочет спросить напрямую, но что-то останавливает его. – Ты ходить можешь? – негромко спрашивает Арсений, и Антон кивает, – Тогда я жду тебя около главного входа в школу, – он встаёт с дивана и уходит из кабинета.       Антон думает, что всё испортил. Никто не захочет общаться с таким возом психологических проблем. Особенно такой, как Арсений Сергеевич. Ему нужен кто-то здоровый, оптимистичный, весёлый и радостный, полный энергии, такой же, как и сам учитель. Кто-то, кто точно не Антон.       Ещё Антон думает, что сейчас он наконец сможет поесть. И не просто поесть, а с самим Арсением Сергеевичем. Он судорожно вспоминает сколько денег у него есть с собой, а потом вдруг думает, что возможно учитель передумал идти с ним после того, как понял, из-за чего Антону стало больно в ноге. В голове проскакивает множество вариантов развития дальнейших событий, а в душе теплится надежда, что мужчина всё же ничего не понял, и всё обойдётся.       Шастун идёт как на иголках, но немного расслабляется, увидев у входа Арсения Сергеевича. Как и обещал. Стоит и ждёт. Весь такой из себя красивый. Как с обложки какого-то модного журнала. Антон любуется им и боится подходить ближе, боится его испортить, испачкать собой. Мальчик думает, что учителю безумно идут эти очки и синий пиджак, надетый поверх обычной белой футболки с чёрными надписями, думает, что он красивый в любом виде – даже тогда, в первую их встречу, во всём домашнем и немного растрёпанный, он был великолепен.       Арсений Сергеевич кивает, когда Шастун подходит к нему, и они начинают неспешно идти по тротуару. Обоим легко и приятно идти рядом друг с другом, тишина не давит и кажется, что всё хорошо. – А ты знаешь, чем поребрик от бордюра отличается? – вдруг спрашивает Попов, переводя улыбающийся взгляд на Антона. – Да, – пожимает плечами Антон. – Бордюр – это когда бордюрный камень находится на таком же уровне, как и брусчатка или газон. А поребрик, кхм, когда бордюрный камень выше. – То есть вот это..? – Арсений кивает в сторону дороги. – Это поребрик. – Уважаю, – гордо произносит мужчина и улыбается во весь рот, протягивая Антону свою ладонь. Парнишка с радостью пожимает руку.       «Я ЗНАЛ, ЧТО ЭТО КОГДА-ТО МНЕ ПРИГОДИТСЯ!» – кричит подсознание Шастуна, и парень чуть ли не подпрыгивает от счастья.       Антон также рад и тому, что Попов ничего не сказал о порезах. Ну или просто не понял. В любом случае, пока что всё хорошо и можно немного успокоиться.       Когда они проходят мимо столовой, Антон недоумевает, поворачиваясь к учителю: – А мы… куда? – В кафе, – просто отвечает Арсений, – Не думал же ты, что я буду кормить тебя в столовке. В конце концов, там слишком много глаз, а я бы хотел более… уединённой обстановки. – Вы..? Кормить меня..? – буря эмоций пробегает по лицу Шастуна, мысли путаются, и он не понимает, что вообще делать в такой ситуации. – Не с ложечки, конечно, – улыбается учитель, наслаждаясь поведением мальчишки. – Просто свожу в кафе и прослежу, чтобы ты всё съел. Или ты хочешь, чтобы я кормил тебя в прямом смысле этого слова?       Антон отрицательно мотает головой, хотя думает, что это предложение звучит очень заманчиво. Подсознание подкидывает интересные картинки, от которых мурашки бегут под кожей большущими толпами. – Я потом переведу деньги, – смущённо произнёс ученик, опуская взгляд на тротуар, под самые ноги. – Только попробуй, – спокойно отозвался Арсений. – Я против. – Почему? – Потому что я просто хочу тебя угостить. – Почему? – никак не унимается Антон. – Ты почемучка. До ужаса невыносимый. Ты знал? – по-доброму усмехается учитель. – Много будешь знать – скоро состаришься, – он подмигивает парню, но тот уже не видит этого.       Антон думает, что ему больно от этих слов. В голове автоматом проносится мысль о лезвии – это стало уже привычкой, а потому подобное желание он не контролирует. Оно просто появляется и не исчезает, пока его не удовлетворят. Парень иногда думает, что это уже похоже на зависимость, но ничего поделать с собой не может. Да и не хочет. – Я, кстати, всё ещё жду, – невзначай напоминает Арсений Сергеевич о том, что Шастун должен разобраться в своих чувствах относительно учителя.       Антона чуть не сковывает дрожь. Вся ситуация ему начинает казаться угнетающей, давящей. Ему хочется сбежать, несмотря на то, что сейчас он вместе с учителем идёт в кафе – мальчик и мечтать не мог об этом. Но это реальность. Его разрывает на части в противоречивых чувствах. Хочется спрятаться куда-нибудь. Куда угодно. Он уходит в себя, полностью закрываясь.       Он не слышит, когда Арсений что-то говорит ему, когда обращается к нему. Точнее слышит, но до него это доходит словно через какой-то купол, через туман – эхом, спустя некоторое время, очень заторможено. Он даже не сразу замечает, когда мужчина берёт его за руку, заводя в тёмную безлюдную подворотню, приходя в себя лишь тогда, когда в нескольких сантиметрах от его носа оказывается лицо Арсения Сергеевича, тревожные глаза которого внимательно осматривают Антона. – Ты слышишь? Антон! Слышишь меня? Что случилось? Антон? – взволнованно спрашивает он, сжимая плечи Шастуна своими руками. – М-м-м? А… Да, я слышу, – произносит он, всё ещё немного находясь в тумане. – Да.. – О чём ты думаешь? – Что? – Живо говори, что сейчас у тебя в голове. – Я… Арсений Сергеевич… – Шастун!       Антон не знает, куда себя девать, у него опять ужасно ноют запястья. А мужчина стоит слишком близко и требует от него ответа. Он, чёрт возьми, какими-то непонятными силами заставляет подчиняться ему. Взгляд Арсения Сергеевича прямой и немного пугающий своей решительностью и целеустремлённостью. – Мне больно… – практически одними губами произносит мальчик. – Голова опять кружится? – Нет… внутри… – он чуть трёт запястья. – Я устал… Я не могу так… Я плохой… Я… «невыносимый», – мальчик поднимает блестящие зелёные глаза на учителя. – Даже вы это поняли. Но я стараюсь… Я правда стараюсь быть хорошим…       Арсений Сергеевич поддаётся вперёд и крепко обнимает всхлипывающего Антона ещё до того, как он успевает договорить. Не отпускает, сжимает сильнее, давая почувствовать, что мальчик не один, что он теперь будет рядом и не даст обидеть. Весь мир останавливается для этих двоих. Арсений бережно поглаживает школьника по спине, пытаясь немного успокоить, запускает свою вторую руку в волосы Антона, неспешно перебирая их.       Мужчина уже полностью уверен в том, что вот, мальчик успокоился, всё сейчас наладилось, когда Антон вдруг резко отстраняется. – Зачем? ЗАЧЕМ, я не понимаю!? – чуть ли не кричит он. – Что, зачем, Антош? – Вы со мной вот это вот делаете! Чуть не целуете, ведёте сейчас в кафе и при этом говорите, что я невыносимый! – сердце Шастуна бьётся так сильно, что он думает, что оно скоро вырвется из его груди и упадёт где-то рядом. Например, к ногам Арсения Сергеевича. – Антон. – Да что Антон?! Что!? Вы сами определитесь, чего хотите! То не видите меня в упор в школе, то… – он не успевает закончить, потому что его хватают за грудки толстовки, со скоростью вжимая в стену. От такого резкого толчка, парень по инерции слегка ударяется затылком о шершавую стену дома, и сжимает зубы, немного приходя в себя. – Успокойся, – Попов просто смотрит, и Антон удивляется, как одним лишь взглядом синих глаз можно так убеждать, так приказывать, заставляя подчиниться. Мальчик сглатывает ком в горле, опуская глаза в пол, и кивает. – Хорошо. А теперь послушай меня. Всё, что ты сейчас наговорил – бред. Ясно? – Но я… – Антон, нет. Тебе сейчас нужно просто поверить мне, – взгляд Арсения меняется, за одну секунду становясь понимающим и сочувствующим, который абсолютно никак не сочетался с доминантным, бывшим всего один момент назад. – Ты веришь мне?       Антон тяжело вздыхает. Он в прямом смысле чувствует, как им управляют, но не может сделать ничего. – Да, но… – Без «но», Тош. Ты веришь мне. И я это очень ценю. Правда, – мужчина, наконец, отпускает толстовку парня, сам машинально одёргивает её вниз, поправляя его внешний вид. – «Невыносимым» я назвал тебя в хорошем смысле. Если честно, это твоё поведение даже немного нравится мне. Это, как будто, понимаешь, придаёт тебе некую изюминку. Делает особенным, отличающимся от других. Понимаешь?       Антон кивает и мысленно удивляется. Именно этого эффекта он и хотел добиться, когда присылал домашнюю работу раньше всех. Он тратил на это много сил, а оказалось, что его особенностью стало то, что и так уже есть в нём. Его характер, само его поведение. Ему не нужно лезть из кожи вон, чтобы быть особенным. Он становится особенным в глазах Арсения Сергеевича, когда просто бывает…самим собой.       Эта мысль заставляет Антона выпасть из колеи, задуматься. И это происходит прямо сейчас, во время разговора. Арсений видит, как парень вдруг попадает в состояние какого-то замешательства, задумываясь и смотря перед собой невидящим взглядом. Мужчина не торопит его, даёт возможность всё обдумать, чего бы это не касалось. Он давно понял, что Антон – очень творческая личность, а с такими иногда происходят подобные всплески эмоций и последующие выпады из реальности. – Я в норме. Извините… был не прав, – произносит мальчик через несколько минут. – Не знаю, что на меня нашло. – Я понимаю, всё хорошо. Я же учитель, – Арсений улыбается так, словно ничего и не было. – Но мне интересно, кто так сильно забил, не в прямом смысле этого слова, конечно, твоё самомнение.       Антон пожимает плечами, и они вновь постепенно начинают идти в сторону кафе. – Ты не плохой, как ты говоришь. И тебе совсем не обязательно стараться, чтобы быть хорошим в чьих-то глазах, понимаешь? – участливо произносит Арсений так, словно объясняет маленькому несмышлёному ребёнку, как правильно держать ложку: просто и спокойно, с улыбкой и терпением. – Мир вообще не делится на плохих и хороших людей. Все разные. Границы у всех разные. И понятия о добре и зле, о хорошем и плохом – тоже разные, – мужчина поднимает указательный палец в воздух, словно вспомнив что-то. – Мастера и Маргариту помнишь? Ну разве Воланд плохой? А он, на секундочку, между прочим, дьявол! – Я слышал высказывание о том, что многим не нравится это произведение именно потому, что в нём зло не дьявол, а сами люди, – уже спокойно произносит Антон, перебирая кучу параллельных мыслей в своей голове. – Вы, получается, согласны с этим? – Думаю, да. Но, опять же, в людях всё тоже далеко не однозначно. Поэтому я прошу тебя пообещать мне больше не называть себя плохим. Ага? – Ага, – немного смущённо улыбается Антон и проходит в приоткрытую Арсением дверь кафе, к которому они уже успели дойти за время разговора.       Шастун невольно приоткрывает рот, оказавшись внутри. Это кафе не было похоже на обычное. Всё внутри него было как-то непонятно, но очень интересно. Стены были раскрашены в разные яркие цвета, находящие друг на друга, кое-где были интересные граффити и рисунки, иногда просто разноцветные кляксы, на одной из стен висела коллекция виниловых пластинок. Также в кафе стояло несколько небольших шкафчиков с многочисленными книгами, играла медленная приятная музыка и около окон, под самым потолком и по периметру пола светилась зелёная гирлянда. – Вау… С ума сойти… – парень замирает в проходе, кружась на месте, рассматривая помещение. – Мне тоже нравится, – хмыкает Арсений с гордостью и проходит вглубь зала, занимая столик у окна. – Оно отличается от других. Тут оригинально всё устроено, заметил? Я прям кайфую! – Теперь оно моё любимое, – со всей ответственностью заявляет Антон, усаживаясь в небольшое удобное креслице около стола. – Прежде чем мы сделаем заказ, – Арсений берёт из подставки ручку и листочек, которые тоже расположены прямо здесь, на столе, с подписью «Воспользуйтесь, чтобы не забыть, если к Вам придёт интересная идея прямо во время еды», и пишет свой номер телефона, протягивая Антону, – Запиши мой номер себе в телефон. Если что-то случится или тебя опять настигнут плохие мысли, ты позвонишь или напишешь, в первую очередь, мне. Понял?       Антону ничего не остаётся, кроме как кивнуть и, забрав листок, убрать его в карман толстовки. Ему кажется, что этот листочек тёплый и он греет его прямо сейчас не меньше, чем сам Арсений Сергеевич.