Зелёные глаза напротив

      Всю неделю Антона чуть ли не рвёт на части. Он не знает, что делать, пока вдруг ясно не понимает свои чувства. Ответ словно появляется у него прямо перед глазами, отказываясь стираться до того момента, пока парень не озвучит его вслух.       Но Антон, наконец, понимает. Наконец, признаётся сам себе, в том, что действительно влюблён в Арсения Сергеевича. И осознание этого, словно даёт ему неиссякаемый запас сил и энергии. Шастун вдохновлён и чувствует, что готов на всё. А то, что Арсений ещё и не оттолкнул его во время прогулки, был рядом, когда Антон потерял сознание, накормил его и вообще смотрел не так, как другие смотрят – даёт надежду. Надежду на будущее, на нечто большее, чем просто взаимоотношения ученика и учителя.       Антон понимает это поздно ночью, когда, по своей обыкновенной привычке, слушает музыку, перебирая в голове различные воспоминания, связанные с Арсением Сергеевичем, и сразу же решается – он сообщит это учителю утром, перед уроком литературы. Придёт в школу пораньше, забежит в кабинет Попова и всё скажет ему сразу, напрямую. А что уж дальше будет, пусть учитель сам и решает. В случае чего, сегодня пятница – последний учебный день, а потому выходные он сможет спокойненько пересидеть дома, не попадаясь на глаза Арсения. А там, может быть, и уляжется.       Оттолкнёт – Антон готов (сам себя убеждает он). Ведь всем иногда отказывают, ничего страшного в этом нет. А если не оттолкнёт, если скажет, что тоже что-то чувствует – тогда вообще замечательно! Они будут вместе и всё будет хорошо. Конечно, глубоко внутри Антона сковывает холодящий душу страх (хотя он и не признаётся в этом себе) – он боится решения Арсения Сергеевича, боится увидеть в синих глазах не взаимность, а пустоту и безразличие. Но парень быстро прогоняет эти мысли, настраивая себя позитивно.       Когда Антон прибегает в школу, класс оказывается закрыт. Он думает, что Арсений Сергеевич задерживается, а потому спокойно – если его внутреннее состояние можно так назвать – ждёт учителя. Со временем к кабинету подходят оставшиеся одноклассники, звенит звонок на урок. Антон думает, что, когда учитель всё же придёт, он не будет ждать конца урока, а просто попросит его отойти на пару минут и признается в своих чувствах.       Медлить нельзя – он уверен в этом. Нет, Шастун не боится передумать или вдруг разлюбить Арсения Сергеевича, просто хочет поскорее уже дать волю словам, признаться, выплеснуть всё то, что накопилось у него внутри.       Проходит пять минут. Десять. Пятнадцать. Класс ликует, радуясь отсутствию Попова, радуясь тому, что урока, скорее всего, не будет; все стараются быть тихими, чтобы никто не заметил их и не поставил на замену другого учителя.       Антон не разделяет всеобщей радости. Все знают о педантичности Арсения Сергеевича, а потому его отсутствие может означать лишь одно – что-то случилось. Шастун не может усидеть на месте, его руки сводит мелкая дрожь, но он абсолютно уверен в том, что всё будет хорошо.       «Ну не пришёл на урок, подумаешь! Ничего. Просто… Может быть, он алкоголик, напился и не может встать. Или вообще банально проспал, – успокаивает себя парень. – Я ведь не так хорошо его знаю. С ним всё в порядке. Скоро придёт, рассмеётся, извинится и всё будет хорошо!»       Но Попов не приходит даже тогда, когда слышится звонок уже с урока. Антон срывается с места и бежит в учительскую, но результатов это не даёт. Никто не знает, где Арсений. Ни одна душа. Даже Дмитрий Темурович. Вдохновлённый своим невысказанным признанием, Шастун решает досидеть уроки в школе, а затем бежать прямо к учителю домой. Так даже лучше – в спокойной обстановке он всё ему расскажет, не будет посторонних ушей и не будет этой границы учителя и ученика, как в школе, а будет так же, как и тогда, на улице, когда они гуляли в парке.       Отсидеть оставшиеся уроки оказывается очень сложно. Внутри парня, словно находится взведённая пружина, не дающая ему спокойно учиться, спокойно сидеть за партой и вести обычный образ жизни. Антон то и дело ёрзает, трясёт чёрной ручкой, иногда ударяя ей по парте, и постоянно прокручивает в голове то, что он скажет Арсению Сергеевичу, когда придёт к нему домой, что будет делать, какие эмоции показывать. Кажется, к концу учебного дня Шастун продумал все варианты развития событий до самых мелких деталей. Он готов ко всему – он уверен в этом.       Уже через двадцать минут после уроков, Антон проскакивает в подъезд дома, мысленно благодаря людей, которые вышли из него и придержали ему дверь открытой. Парень и подумать не мог, что на двери стоит электронный замок и проблема войти в дом вполне имела место быть. На этот нюанс он не обратил внимания и тогда, когда пришёл с родителями в этот дом впервые. Тогда кто-то тоже выходил из подъезда, открывая дверь, но у родителей даже мысли не возникло, что ключа от домофона у них нет, а значит уже что-то не так.       Одиннадцатый этаж он помнит прекрасно – ещё в то утро он успел в подробностях рассмотреть лестничную площадку, пытаясь спрятать взгляд от неловкости возникшей ситуации. Сейчас, спустя полтора месяца, он стоит здесь же, но теперь уже не прячет взгляд – полон решительности и сил. Дверь 169-ой квартиры похожа на самого Арсения – она чёрная, стильная, неприступная, но кажется такой родной. Возможно потому, что парень подхватывает ностальгию, стоя здесь и сейчас, мысленно удивляясь тому, как же всё-таки быстро летит время.       Антон стучит в дверь очень громко и уверенно. И ждёт. Проходит минута.       Он стучит второй раз, уже громче, почему-то уверенный, что Арсений там. Но никто не открывает. – Арсений Сергеевич! Это я! Откройте, – в третий раз он уже не просто стучит, он ударяет в дверь кулаком с большой силой. – Это Антон! Шастун!       Неприятный страх забирается в сердце парня, холодными цепями сковывая всё его тело. Стучать дальше нет смысла: не открыли до сих пор – не откроют и дальше. Без доли надежды, Антон берётся за ручку, и дверь неожиданно поддаётся, открывая вход в квартиру.       Парень медлит. Что-то не так. Руки сводит тремор, который мальчик не может унять. – Арсений… Сергеевич? Вы тут?       Ни звука в ответ.       Антон проходит в прихожую, а сам мысленно молится, чтобы квартира оказалась пуста. Ну подумаешь, забыл запереть дверь! Со всеми же бывает...       «Со всеми, кроме Арсения, мать его, Сергеевича. Он же идеален во всём. Он не может просто так что-то забыть», – эхом проносится в голове Шастуна.       В глаза бросается идеальная чистота – ни пылинки, нет ничего лишнего, всё на своих местах, всё аккуратно, но не лишено жизни, со вкусом.       Но мёртвая тишина давит слишком сильно.       Парень закрывает за собой дверь. Делает шаг и заглядывает в первую попавшуюся дверь, за которой оказывается туалет. Пустой. – Ну хотя бы вены не вскрыл – уже хорошо, верно? – неумело шутит он, пытаясь себя хоть как-нибудь подбодрить, и идёт дальше. По правую сторону кухня, гостиная – тоже пустые. В левой стороне ещё одна комната, последняя. Туда Антон боится заходить. Всё его существо напрягается, но он всё же берётся за ручку и отворяет дверь.       Арсений Сергеевич сидит на кровати, ногами касаясь пола. Пустым взглядом он смотрит перед собой. На его коленях в неестественной позе лежит серый кот, которого учитель заезженным движением неустанно гладит. Кот не нравится Антону сразу – именно с ним что-то не так.       Шастун шумно выдыхает, сразу расслабляясь. «Живой!» Всё остальное решаемо. – Арсений Сер… – зовёт мальчик, но тут же обрывает фразу, когда учитель вздрагивает, переводя взгляд на Антона.       Антон не может поверить. Синие глаза поблекли, став теперь светло-серыми, похожими на лёд – такими же пустыми и холодными, безжизненными. – Антон? – растерянно произносит мужчина, а затем переводит взгляд на кота. – Ти-Рекс, смотри, это Антон. Я на днях тебе говорил о нём, – Арсений поднимает кота и направляет его мордочку в сторону мальчика, на котором уже лица нет.       Антон понял, что не так с котом. Кот мёртв. Его небольшое тельце в руках учителя уже закоченело и сейчас совсем не двигалось. – Он хороший, правда. Он понравится тебе, – с пустой усмешкой произносит Арсений и поднимает взгляд на мальчика. – Хочешь погладить Ти-Рекса?       Антон шумно сглатывает. Он был готов ко всему. Ко всему, кроме этого. – Арсений Сергеевич… – начинает он несмело. – Ну чего ты боишься, Тош? Подходи, он не кусается, – мужчина улыбается, располагая кота у себя на коленках, снова начиная гладить.       Антон медленно подходит. – Арсений Сергеевич… он не кусается, потому что умер… – еле слышным шёпотом произносит мальчик. – Несмешная шутка. – Это не шутка, – парень садится рядом на кровать, неотрывно смотря на Арсения. – Антон. – голос учителя становится строгим, обжигая сильнее огня.       Шастун осторожно берёт кота в руки, а затем откладывает его мёртвое тельце в сторону; сжимает крепко обе холодные ладошки Арсения. Он смотрит ему в глаза, дожидаясь ответного взгляда. Мужчина кажется ему сейчас ужасно хрупким и беспомощным, таким, которого нужно защищать и беречь, несмотря ни на что. Он похож на хрустальную вазу, которая из-за одного неправильного движения может разлететься на такие мелкие кусочки так, что потом не собрать никогда. Антон не знает, сколько мужчина просидел так на кровати, и сколько ещё мог просидеть, но уверен, что сейчас должен быть рядом именно он сам, а не кто-то другой. – Арсений Сергеевич, мне очень жаль. Но он правда умер, – голос Антона непривычно хрипит, а слова даются еле-еле. Он впервые в такой ситуации, не знает, что делать и что говорить, как помочь. Но отступать и бросать учителя одного он точно не собирается. – Я знаю, – вдруг раздаётся шёпот, и Антон видит, как глаза напротив наполняются слезами. – Знаю, Тош… Но он такой хороший… Мы с ним и огонь, и воду, и медные трубы… Он мой самый лучший друг в Москве. Он рядом всегда был, – голос Арсения Сергеевича дрожит так болезненно, что сердце мальчика рвётся на части. – Я когда с работы уставший приходил… Он на грудь ложился и мурлыкал… И пальцы на руках лизал… И мне легче становилось… Он царапался, когда мы играли… – мужчина доказательство демонстрирует множество маленьких царапин на своих руках. – Но это он любя делал. Я знаю ведь. – Мне жаль… Давайте его похороним? – Нет, – Арсений вдруг вскакивает с кровати, смотря то на кота, то на Антона. – Нет! Он со мной будет! – по щекам катятся слезы. – Я не брошу его одного в земле! Не отдам, слышишь?! Он мой, мой маленький котёнок. Ему там холодно будет. Он там совсем один будет, так нельзя! Он.. Он ведь… – мужчина кажется задыхается от потока слов, он закрывает лицо руками, пытаясь сдерживать всхлипы, но это получается слишком плохо.       Антон резко встаёт с кровати, тут же заключая Арсения в свои крепкие объятия. Мужчина весь напряжён, он касается ученика своими руками, шмыгает носом и едва ли сдерживается, чтобы не разрыдаться в голос. Арсений жмётся к мальчишке, ища в этих объятиях такого необходимого для него спасения, поддержки. Сейчас он хочет просто спрятаться. От этого мира. От боли. От всего. – Тише, тише… – рука Антона медленно проходится по спине учителя в утешающем жесте. – Всё будет хорошо, Арсений Сергеевич. Всё хорошо. Я рядом, – шепчет он тихо, обнимая мужчину сильнее, тем самым показывая, что он действительно сейчас рядом, что он поддержит и поможет, сделает для него всё, что будет необходимо. – Я не оставлю вас одного. Я буду рядом, – у самого Антона голос становится немного уверенней, но видеть учителя таким оказывается всё-таки очень не просто для него.       Арсений не отвечает, потому что просто не может произнести и слова – в горле стоит большой горький ком, мешающий даже дышать, не то, что говорить что-либо. Он благодарен Антону за объятия, но прийти в себя всё ещё никак не может.       Попова вообще редко можно увидеть выведенным из строя – всё время он полон энергии, прыгает и скачет, предлагает новые идеи и никогда, никогда не унывает. О таком человеке сложно сказать, что он вообще знает, что такое грусть. А сейчас... сейчас из него исходит такое отчаяние, что оно невольно передаётся Антону, заставляя хотя бы немного почувствовать всю его боль.       Мужчина не знает, сколько они так стоят, но со временем его немного отпускает, становится легче дышать, и он чувствует, что может говорить. Арсений Сергеевич медленно отстраняется и смотрит в зелёные глаза напротив. – Спасибо, – слышится еле различимый хрип, а затем его обладатель виновато прячет глаза, опуская их в пол. Видеть его таким мучительно непривычно. – Не переживайте об этом. Всё хорошо, – уверяет Антон, не в силах отвести от мужчины глаз, и вдруг ловит себя на мысли, что хочет поцеловать его. Нежно, осторожно, с любовью, но тут же отгоняет эти мысли – сейчас Арсению Сергеевичу не до этого. – Я никому не расскажу. Давайте похороним его. Я знаю автобус, который идёт за город. А там лес есть. Тут не очень далеко, – начинает тут же тараторить парень, а затем осекается. – Если вы хотите, конечно. – Можно на машине, – тихо выдавливает из себя Арсений. – У вас есть машина? – в ответ Антон видит кивок. – А почему вы тогда в школу пешком ходите?       «Невероятный почемучка» – мысленно отмечает Арсений, сравнивая мальчика с лучиком солнышка в этот момент. Несмотря на всю ситуацию, с ним становится теплее и спокойнее. – Тут недалеко ведь. А мне нравится гулять, – произносит он уже немного громче. – Помогает мысли привести в порядок, подумать. – А-а-а-а, – тянет Антон. – Теперь понятно. Помочь чем-нибудь?       Арсений чуть улыбается и отрицательно мотает головой, а затем идёт собираться.       Ти-Рекса погружают в коробку для обуви и везут за город.       Антон думает, что даже в тишине в машине Арсения Сергеевича ему очень комфортно.       А Арсений уверен, что уже никогда больше не сможет разлюбить Антона. Даже если Позов будет настаивать на этом. Даже если все вокруг будут против. Он всё равно будет любить его.

***

      Возвращаются в квартиру Попова они уже ближе к девяти вечера. Арсений кажется Антону неживым, пустой тенью, привидением – настолько он сейчас разбит и сломан. В его синих поблекших глазах нет бури или шторма, там тишина и тупая ноющая боль.       Они молча проходят вглубь квартиры, а Антон самовольно устремляется на кухню, бросив в спину мужчины: «Я сделаю чай».       Арсений не хочет ни есть, ни пить. Он идёт в спальню и падает на кровать, пустыми глазами смотря в стену.       Шастун приходит в комнату с чашкой чая, присаживаясь на корточки около большой двуспальной кровати и ставит кружку на тумбочку рядом. – Арсений Сергеевич, чай, – произносит он шёпотом, касаясь плеча учителя, заглядывая в синие глаза, надеясь увидеть там хотя бы одну эмоцию, но вновь не видит абсолютно ничего. – Выпейте пожалуйста, – просит он еле слышно.       Арсений отрицательно кивает, закрывая глаза. – Пожалуйста… Я сделаю всё, что попросите, – тихо умоляет мальчик, не отрывая взгляда от мужчины, который вдруг распахивает глаза и садится на кровати. Он сжимает свои руки в замок и устремляет взгляд на Антона. – Я знаю, что это слишком и… И что ты откажешься… Но я... Боюсь. Я не хочу оставаться здесь один сегодня... Тош, – Арсений набирает в грудь побольше воздуха, касаясь руки мальчика своими прохладными пальцами. – Пожалуйста, останься… Побудь со мной, – просит он шёпотом, вглядываясь в зелёные глаза мальчика.       Антон не верит своим ушам. В голове пробегает уйма отрывков мыслей, не позволяя ему зацепиться хотя бы за одну и додумать её до конца. Он медлит несколько секунд, а затем кивает, вкладывая в руки Арсения кружку с горячим сладким чаем с кусочком лимона, который он нашёл на столешнице уже нарезанным. – Спасибо, – мужчина слабо улыбается, и Антон уже счастлив – даже такая улыбка для него является маленькой победой. Даже ради неё он готов на всё, что угодно. Сейчас он старается даже не думать о том, что сделает с ним отчим, когда узнает, что дома он не ночевал.       Арсений Сергеевич выпивает всё, как и обещал, а затем вновь ложится в кровать прямо так, в одежде, и двигается к противоположному краю, оставляя место для мальчишки.       Антон уносит кружку на кухню, а затем возвращается, тоже укладываясь в кровать. Прямо в одежде.       Арсений, смотря куда то вниз, тянется к Антону, а затем берёт его за руку, прикрывая глаза. Свою вторую руку Антон кладёт поверх, немного улыбаясь. Минут через пять он слышит, как дыхание учителя становится более глубоким и медленным, пододвигается чуть ближе и вскоре засыпает сам, благодаря всех богов на свете за эту ночь.       Антону хорошо и спокойно. Впрочем, как и всегда рядом с Арсением Сергеевичем.