Зелёные глаза напротив

      Антон ещё никогда не просыпался в таком охуенном настроении. Никогда он не был настолько полон сил и энергии, как сейчас. Он абсолютно счастлив – Арсений рядом, всё ещё спит. В голове Шастуна проносится мысль, что мужчина, наверное, устал после такой бурной ночи, а поэтому не стоит его будить и мешать ему.       Антон смотрит на учителя несколько минут, ёрзает на кровати, не зная, чем занять себя, а затем всё же немного тревожит мужчину – приподнимает его руку и залезает под неё, пристраиваясь к торсу Арсения своей спиной. Получаются импровизированные объятия, в которых, Антон, наконец, успокаивается, потому что находит самое удобное положение в кровати. Он прикрывает глаза и вдыхает поглубже, расплываясь в улыбке. Что может быть лучше, чем утро в объятиях самого охуенного человека на свете? – Ничего, – шёпотом произносит Арсений, обнимая мальчика сильнее уже сам. – Ой, я что, это вслух сказал? – вдруг ошарашенно спрашивает Антон и чувствует подтверждающее мычание мужчины.       У Антона мурашки по спине бегут от тёплого дыхания на его шее. Всё ещё. Даже спустя несколько месяцев общения. – А вообще! Многое может быть лучше, – философски произносит Антон. – Например…       Арсений грубо прерывает его, сжимая в объятиях так сильно, что можно задохнуться. – Не может. Цитирую! Я – «самый охуенный человек на свете», – Антон не видит лицо брюнета, но представляет его хитрую, однако чертовски сексуальную улыбку, в которой сейчас мужчина и расплывается. – Не знаю как тебе, Арсений Сергеич, но мне кажется, что я плохо на тебя влияю. Матом вон ругаешься в который раз. Ай-яй-яй! Не порядок! – Это ты сейчас мягко намекаешь, что меня нужно наказать за это? – Арсений шепчет так интимно, специально делая голос ниже и глубже, и чуть прикусывает парня за мочку ушка.       Антон вдруг что-то вспоминает, резко поворачивается к мужчине и садится на кровати рядом, смотря на него сверху. – О, кстати, Арс! Об этом… – Ммм, ну-ка! Удиви, – мужчина с интересом в синих глазах смотрит на парнишку – Помнишь, когда я ночевал у тебя после... ситуации с отчимом, – Антон немного смущается, отводя взгляд на свои кольца. – Ну и ты... Ты меня ещё там на руки поднял, помнишь? А я вырывался. И ты… – И я шлёпнул тебя. – Кхм… Да. Да, я об этом, – Антон непоправимо краснеет. – Мне… ну… – Тебе понравилось? – в глазах Арсения зажигается азарт и появляются уже знакомые Шастуну чертята.       Антон кивает и хватает подушку, сразу же закрывая ею лицо.       Арсения это безумно умиляет. Он приподнимается, опираясь на локоть одной руки, выхватывает подушку, обнимает парня и поваливает его на себя, падая обратно в кровать. Антон утыкается носиком в шею мужчины, пока тот скользит своими руками по талии Шастуна, останавливаясь на его ягодицах, чуть сжимая.       Парень заметно напрягается и быстро вбирает носом воздух.       Арсений негромко усмехается. Мальчик полностью в его власти и это не может не радовать... и не возбуждать. – Тош. – Что? – Антон поднимает голову и, складывая свои руки на груди мужчины, смотрит в его глаза.       Арсений выжидает секунду, а затем ощутимо шлёпает мальчишку по ягодицам.       По телу Антона пробегает импульс, заставляющий напрячься и вызывающий тягучее тепло внизу живота. Он задерживает дыхание и кусает губу, вновь пряча лицо в объятиях.       Мужчина запускает руку в волосы парнишки, чуть поглаживая. – Солнце. Поздравляю тебя. Ты извращенец, – улыбается он, искренне радуясь этому открытию. – Кто бы говорил! – обиженно возмущается парень, но тут же получает ещё один – но уже более чувствительный – шлепок. Он кусает губы, зажмуриваясь и ощущая, как кровь приливает к члену. – А я и не отрицаю, – опять хрипловатый шёпот, от которого у Антона подгибаются ноги, а разум улетает далеко-далеко.       Антон несильно смыкает зубы на шее мужчины, заставляя того вздрогнуть от неожиданности и распахнуть широко синие глаза. – Мне к родителям скоро нужно, – грустно шепчет парень, никак не желая называть это место «домом». Поэтому просто – к родителям. – Но я обязательно приду первого. Как только они заснут! Сразу же к тебе! Ты… не ляжешь спать? Дождёшься меня? – тараторит он, начиная почему-то волноваться. – Конечно, Тош. Я буду ждать тебя, – Арсений целует мальчика в кончик носа. – И точно не усну. Я обещаю.       Антон улыбается. И правда счастлив. – Спасибо, – произносит Антон практически неслышно. – Я люблю тебя больше всего на свете. И буду любить всегда. Что бы ни случилось, слышишь? Я обещаю. Тоже обещаю тебе это, – почему-то его голос дрожит на последних словах, и Попов невольно сильнее сжимает мальчишку в объятиях.       Арсений каждый раз удивляется, проводя время с Шастуном. С ним не бывает легко. Всё всегда с надрывом, с кучей разнообразных эмоций, с которыми, порой, сам Антон не в силах справиться. Мужчина несколько раз пытался угадать, как будет действовать и что будет говорить школьник, но всегда ошибался, а потому быстро бросил это занятие.       Ну вот кто мог предположить, что обычный разговор о предстоящей встрече выльется в признание о вечной любви. Да и не просто признание, а обещание. Арсений всегда очень трепетно относился к ним, и если кто-нибудь что-нибудь обещал ему, то он непременно верил. И сейчас верит всей своей душой этому нелепому, но такому любимому котёнку.

***

      От Арсения Антон всегда возвращался радостным, полным сил и энергии. Но сегодня что-то изменилось – в груди так болезненно скребли кошки, что не обращать на это внимания абсолютно не получалось. Причину этого внутреннего волнения он не знал, стараясь списать подобные чувства на ощущение пусть и небольшой, но разлуки с любимым человеком.       Хотя какая, чёрт возьми, разлука!? Они уже завтра увидятся! Что за бред вообще?       В квартире родителей было слишком спокойно – к наступлению Нового года никто, кажется, и не готовился. Мама мальчика сидела в кресле – с довольно болезненным видом, как отметил Антон –, а отчим постоянно переключал каналы, не задерживаясь на чём-то определённом.       Парень хотел быстро прошмыгнуть в свою комнату, но женщина заметила его и, подорвавшись с места, оказываясь рядом. – Тош, – она обняла его. – Поможешь нарезать салат? Я купила продукты и… вот.       По телу Антона пробежала дрожь.       Она никогда не называла его Тошей. И никогда не бросалась его обнимать. Последние объятия, которые помнил парень, были, наверное, когда он только пошёл в школу – первого сентября, около зелёной доски и с букетом цветов. – Ну… Я… Да, конечно, – пролепетал Антон, всё ещё не понимая, что тут происходит и куда делась его настоящая мама. Он старался держаться ровно, но когда женщина поспешила на кухню, он вдруг явно почувствовал, как что-то потерял. Словно с ней на кухню ушло ещё нечто невидимое, но такое необходимое для жизни.       Антон сглотнул, стараясь отогнать все плохие мысли из головы. Просто встал не с той ноги – вот и всё. Хотя с какой, чёрт возьми, не той ноги? Он проснулся с «самым охуенным человеком на свете». Ещё и после «любви» с ним       Салат вместе они тоже не резали уже очень давно. Поэтому Антон умудрился порезать не только огурец с помидором, но и свой палец.       Мама парня сначала очень растерялась, но затем помогла ему обработать ранку и всё же освободила от подобной работы.       Антон не ушёл в комнату, как сделал бы это раньше, а остался сидеть за столом, наблюдая за действиями женщины. Спустя несколько минут они даже разговорились и парень отметил, что совсем почти ничего не знает о молодости своей мамы. Но сейчас она охотно рассказывала ему абсолютно всё с лёгкостью и непринуждённостью, так, словно это ей самой нужно было до ужаса.       Антон узнал, как его мама ходила на свидание с его настоящим отцом, узнал, что однажды они ждали друг друга на разных остановках три часа (ведь телефонов для созвона ещё не было) – они оба промёрзли до ужаса, но чувствовали, что встрече непременно быть. Так и встретились потом – его папа пошёл на встречу ей и они ещё долго смеялись над этой историей после. Узнал, что начал рисовать после смерти отца – замкнулся в себе и лишь рисунками показывал окружающим то, что чувствовал внутри. Увидев в этом талант, мама и отдала его в художку. Не в художественную школу, конечно, но в одну небольшую изостудию, которую Антон бросил, как и рисование, через несколько лет, посчитав это занятие слишком девчачьим. Правда, потом начал опять.       Антон слушал долго и внимательно, впитывая в себя каждое слово.       До тех пор, пока его мама не схватилась за живот, издав пронзительный полу-крик. Парень успел вскочить и оказаться рядом, когда она уже падала на пол. Он чувствует, как высокой температурой буквально горит её кожа. Затуманенным взглядом Антон выхватывает желтоватые пятна по её шее и рукам, которые уходили под одежду. Почему-то только сейчас он замечает их. Что-то ведь было не так с самого начала!       Он стоит в ступоре, не двигаясь с места. Не видит, как отчим перехватывает женщину, укладывая её на диван, не видит, как быстро приезжает скорая и ставит ей какие-то уколы, но отчётливо шагает вслед за носилками, проскальзывая за ними в машину. Ему не разрешают пройти за каталкой с мамой в кабинет, оставляя одного (конечно, с отчимом) в длинном коридоре с пожеланием успокоиться и ответить на все вопросы, которые задаст медсестра.       Антон не знает, что чувствует и что хочет сейчас делать. Его взгляд зелёных глаз метается по коридору с одной двери на другую, и он ходит туда-сюда, пока знакомый голос не вытаскивает его в реальность. – Сядь уже. Хватит мельтешить.       Фокус наводится с трудом, но лицо отчима Антон узнаёт сразу. И почему-то по этому лицу хочется ударить так сильно, чтобы сломать его навсегда.       Парень прислоняется к стене спиной, закрывает глаза и медленно съезжает на холодный пол, оставаясь сидеть на нём.       Антону больно. И он не знает, что будет дальше.