Зелёные глаза напротив

      Арсений сбегает по лестнице, в считанные секунды оказываясь на улице. Сердце бьётся так бешено, что дышать получается только через раз. Руки сводит тремор, невероятно холодно и жарко одновременно, а всё тело будто бы и не принадлежит его обладателю – стало чужим и непослушным. Но это не так страшно. Арсений вообще не думает о себе сейчас, не замечает реакции своего организма, потому что, честно – плевать.       Мужчина не видит Антона на улице, но метрах в десяти от него собралась кучка людей, которые шумно галдели и осматривали…асфальт? Женщины грубовато брали своих детей за руки и старались держаться, подальше, иногда даже переходя на другую сторону улицы. Арсений теряется, плохо понимая происходящее. – Т-тош..? – тихо зовёт он, и голос предательски дрогает. Неуверенными шагами он идёт к толпе людей, которые образовали уже достаточно плотный ободок, но это не мешает Арсению от слова «совсем». – Пропустите… – сначала шёпотом, еле-еле, а затем чуть ли не с криком. – Пропустите меня! – он расталкивает их и, наконец прорвавшись сквозь людей, падает прямо на колени перед мальчишкой, распластавшемся на асфальте в неестественной позе.       Слёзы льются по глазам, а Арсений всё никак не может поверить, что это реальность. Они в Питере – да. Они осуществили свою мечту – да. Они посмотрели город с высоты птичьего полёта – да! Тогда какого хрена всё не так?! Почему всё пришло к тому, что он сейчас сидит перед телом своего (о боже) Антона, а тот не подаёт никаких признаков жизни. – Тош… Тош, вставай, – просит Арсений жалобно, кончиками пальцев касаясь ладошки парня так, словно скребётся по ней. – Пошли, п-пожалуйста… В-вон люди уже смотрят… Перестань притворяться… – мужчина всхлипывает, двигается ближе, укладывает запястье Антона себе на колени и осторожно поглаживает. – Н-ну же… давай… Т-ты… Лучший актёр, чем я… Я признаю… – Арсений уговаривает его разными способами прийти в себя, готов признать всё, что угодно, готов сделать всё, что угодно, лишь бы только мальчишка открыл глаза, состроил смешную мордашку и выкрикнул в своей обычной манере: «Ага, купился! А я пошутил!». Брюнет больно кусает внутреннюю стороны щеки и сразу же чувствует металлический привкус во рту. Он весь дрожит, в ушах поднимается неприятный звон и тошнит при виде красной лужицы, которая образуется под Антоном. – С-солнце… Ну пошли домой… Ну п-пожалуйста… Х-хочешь, я твою любимую лазанью сделаю..? Или спою колыбельную? Тебе же нравится... Ну пошли домой... – жалобно умоляет он, уже не контролируя свои действия.       Арсений только отдалённо слышит вой скорой помощи, но и даже тогда не осознаёт, что эта машина – за Антоном. Он сильнее сжимает его руку, подносит к своим губам и осторожно целует. Люди вокруг него тихо перешёптываются, но никак не пытаются отодвинуть мужчину, позволяя тому находиться рядом всё это время. – П-почему ты такой холодный… Т-ты замёрз... д-да? – он оглядывается по сторонам, и голос срывается на крик. – Ну помогите! Помогите, пожалуйста! Что вы смотрите!?       Люди расступаются и рядом сразу оказываются врачи. Арсения бережно отодвигают, а он и не особо сопротивляется, внимательно осматривая то, что они делают, но не понимая ни слова из их разговора – он видит открывающиеся губы, видит девушку в белом костюме перед собой, понимает, что она что-то говорит ему и даже слышит какие-то звуки, но, как бы ни старался, не может понять ни слова. – Он… от туда… Он упал… – сбивчиво произносит он, показывая пальцем в сторону крыши, решив, что именно это от него и хотят услышать. – Я позвал его, и он обернулся, и… – глаза Арсения вдруг расширяются, отображая шок, и он замирает так, словно совсем не дышит. – Это я… Позвал… Его… Если бы Я... Не позвал… Он бы… Он бы не... – брюнет вдруг зажимает себе рот, боясь что с него вот-вот сорвётся крик, лицо искажается гримасой боли, а вдохнуть теперь уже не получается совсем.       Арсений отрицательно мотает головой, не замечая, как девушка, стоявшая перед ним, исчезает, а потом возвращается и вводит ему в плечо какой-то препарат, бережно отодвигая джинсовку и футболку, чтобы добраться до оголённой кожи. Она берёт мужчину под руку и ведёт в сторону машины скорой помощи.       Становится спокойнее и мир замедляется, звуки на фоне стихают практически совсем.       Они едут рядом – Арсений сидит на лавочке, а прямо перед ним лежит его Антон, над которым врачи постоянно что-то делают. Прямо в машине. То колют иголками, то что-то измеряют, и постоянно придерживают кислородную маску на его лице.       В больнице Антона на каталке увозят далеко по белому коридору, не позволяя пройти за ним. Рядом оказывается другая медсестра, старше той, что привела его сюда, но она, не менее бережно обращаясь с Арсением, уводит его в какой-то кабинет, уже там помогая ему умыться, оттереть руки от засохшей крови и грязи. – Как вас зовут?       Брюнет дёргается, словно обжигается этими словами. Их он слышит очень хорошо. – Ар… – в горле так болезненно саднит, словно накануне он очень громко кричал и сорвал себе голос. Он заходится кашлем, и женщина протягивает ему стакан воды, тут же ставя подогреваться небольшой электрический чайник. – Арсений. П-попов, – с трудом выговаривает он, касается своего запястья и чувствует браслет, подаренный парнем полгода назад.       Становится тепло. И спокойнее. Так, словно Антон здесь, рядом. – Вы знакомы с тем мальчиком, верно? – осторожно спрашивает женщина.        Мальчик. Именно. Он ещё совсем маленький мальчик. И он не заслужил такого исхода! – Его зовут Антон. Шастун, – уверенно произносит мужчина. – И мы знакомы, да. Потому что он мой парень.       Женщина меняется в лице, но у Арсения не получается считать её реакцию. Она рада? Или злится? Или ей неприятно? Он сказал-то всего пару фраз, что могло заставить её так сильно измениться?       Арсений хочет к Антону. Сердце бьётся так сильно, что удары чувствуются в горле и в висках. К груди подкатывает тяжесть, когда он отвечает на ещё ряд стандартных вопросов о возрасте, хронический болезнях, аллергиях и другом. Мужчина скользит по запястью выше и подушечками чувствует несколько неприятных рубцов под ними, которые он сам поставил себе в ванной. Тогда казалось, что уход Антона – самое худшее, что могло с ним случиться.       Оказывается, нет.       Арсений согласился бы, чтобы Антон ушёл, если взамен мальчишка просто будет живым и счастливым. Больше ничего не нужно. – П-пожалуйста… – вдруг всхлипывает он, подтягивает коленки к себе, всё ещё сидя на стуле перед женщиной, обнимает их и утыкается лицом, по которому вновь катятся большие солёные капельки. – П-пожалуйста, будь живым… Он ведь будет..? – Арсений поднимает заплаканные синие глаза на женщину, и та смотрит в ответ жалобно, горько, наливает новый стакан воды, вкладывая в руку мужчины две небольших таблетки. – Не переживайте. Вам сейчас нужно позаботиться о себе. Главное, что вы сами в порядке, потому что ваша жизнь цен… – она хочет продолжить говорить, но мужчина резким громким голосом прерывает её. – Я НЕ в порядке! И это НЕ главное! Главное, чтобы он был живым, понятно?!       Женщина бережно касается его руки и намекает на то, чтобы он выпил успокоительное. Арсений морщится и пьёт. Быстро, проливая несколько капелек из стакана на свою футболку. Лишь бы быстрее отвязались. – Я понимаю, вам больно. Но каким бы ни был исход операции… Вы должны заботиться о себе и жить дальше. Понимаете? – она с надеждой заглядывает в его глаза и не видит там никакого понимания. Только боль и… теперь там ещё появляться злость, ненависть, которые много хуже отчаяния, потому что приносят разрушения не только самому себе, но ещё и другим, окружающим людям. – Нет, я не понимаю, – грубо отрезает Арсений. – Антон будет жить, ясно вам? – он выходит из кабинета, громко хлопнув дверью. – Да за что?! – он уже не чувствует, как на щеках вновь появляются влажные дорожки, но прислоняется спиной к ближайшей стене и съезжает по ней вниз, потому что ноги отказываются его держать. – Ну не знал я, не знал, что нельзя было тебя звать… Нельзя было отпускать из вида хоть на одну грёбанную секунду…       Арсений думает о том, что чувствовал Антон, когда нашёл его самого с порезанными венами. Наверное, у него точно так же дрожали руки и беспрерывно лились слёзы. Возможно он был растерян и боялся предположить самое страшное… и он точно старался быть сильным. Потому что единственное, что нужно делать в такой ситуации – бороться.       Бороться, несмотря ни на что. – Солнце, я верю в тебя. Ты сильный и ты справишься. Любой ценой, понял? – произносит он вполголоса и встаёт с пола, направляясь к операционному отделению. – Я буду рядом. Всегда. И только попробуй там сейчас умереть, – он тыкает пальцем в сторону двери. – Я ведь накажу, ты меня знаешь, – он пытается представить, что разговаривает с Антоном, и парень обязательно услышит его. Ну и, конечно, против такой угрозы он не пойдёт. А ещё мило засмущается, немного покраснеет и обнимет крепко-крепко в ответ.       Арсений садится на пол рядом с дверью (хотя в пару метрах от него имеется небольшая лавочка, но ему кажется, что если он сидит на полу, то у Антона больше шансов выжить) и начинает ждать, прогоняя из головы даже маленькую мысль, что что-то может пойти не так. Не может. Врачи – люди хорошие и знают своё дело, а потому они скоро выйдут и расскажут, что всё замечательно. В конце концов, мысли материальны, а значит нельзя допускать возможности плохого исхода.       Но пугает ещё кое-что. То, что происходит сейчас – одно из воплощений его снов. Арсений много раз просыпался с кошмарами, видя смерть мальчишки, но тот всегда был рядом, всегда успокаивал, какой бы глубокой ни была ночь.       «Ты можешь не переживать об этом. Я не буду себя убивать. Я не умру, правда. Не брошу тебя одного. В конце концов, я люблю жизнь! – он делает паузу, позволяя собеседнику обдумать сказанное, и добавляет. – И тебя люблю, хоть ты и чёртов паникёр!»       (Не зря паниковал, получается, да..?)       Голос парня воспроизводится в голове так чётко, что Арсений невольно вздрагивает, сильнее обнимая себя руками. Он пообещал. Сказал, что не умрёт и не бросит его одного. А значит он не умрёт и не бросит его одного. Всё логично и просто.       П-правда ведь..?       По спине бежит колючий холодок, и брюнет запускает руку во внутренний карман джинсовки, выуживая оттуда маленькую коробочку. Слёзы сами наворачиваются на глаза, но Арсений больно прикусывает указательный палец, сжатый в кулаке, стараясь сдержать эмоции и прийти в себя. – Я ещё надену это чёртово кольцо на твой палец. Уж поверь, ты никуда от меня не денешься, – он слабо усмехается и возвращает коробочку в карман. – Всё у нас будет замечательно. Только, умоляю, живи.       Арсений не знает, сколько проходит часов, но, по его ощущению, врачи не появлялись из операционной несколько дней, не меньше. Время тянется слишком медленно, но мужчина старается не думать ни о чём.       Любая мысль – ловушка, которая затянет на дно и уже не даст выплыть. А надежду терять ещё слишком рано.       Арсений выпивает несколько стаканчиков кофе и мысленно радуется тому, что в холле поставили этот автомат с разными напитками. Он потихоньку успокаивается, выжив из себя все эмоции, что были, но когда вдруг в коридор выходят те самый врачи, что исчезли за дверью с Антоном, ноги начинают подкашиваться, а тело пробивает холодный пот. – Что..? Что там с ним..? – он пытается считать лица врачей, но видит лишь усталость. Это ведь… не обречённое выражение лица а-ля «Мы сделали всё, что в наших силах, простите», верно?       Около него сразу возникает девушка, едва ли старше его самого, она тоже вышла из операционной и на её губах была слабая улыбка. – Он живой, не переживайте. Организм молодой, он со всем справится, – она заглядывает в глаза Арсения и чуть приобнимает его за плечи. – Отдохните, к нему сейчас всё равно нельзя. – Наташ… – разочарованно произносит мужчина значительно старше неё, подходя ближе и переключаясь на Арсения. – Операция прошла успешно, но давать прогноз мы не будем. Его состояние стабильно – и это не значит, что всё хорошо, – он смотрит в глаза брюнета и говорит максимально серьёзно. – У него переломы, ушибы внутренних органов. И если они откажут, мы ничего не сможем сделать. Травма головы, а здесь всё слишком индивидуально… Я бы не стал давать ложную надежду, – он бросает лёгкий укоризненный взгляд на девушку и уходит, получив от Попова кивок головы, мол «Я понял, спасибо большое за всё, но я сейчас не могу говорить, потому что мне пиздец как плохо, надеюсь вы понимаете без слов».       Арсений чувствует себя так, словно сначала его погладили по головке и успокоили, а потом со всей силы ударили под дых. Глаза вновь наполняются слезами, но он упрямо сжимает кулаки, оставляя на внутренней стороне ладоней следы-полумесяцы. – Но с ним ведь… всё будет хорошо..? – он смотрит на девушку и не уверен, что сейчас в состоянии вообще воспринимать какую-либо информацию. – Мы надеемся. Есть шанс. Нужно немного подождать. И всё станет понятно. – С-спасибо, – Арсений кивает, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, а мир перед глазами начинает вертеться с бешеной скоростью. Он хватается за стену, но та словно уплывает из под рук. Брюнет падает на колени, не в силах ничего с собой сделать, и погружается во тьму.

***

      В глазах плывёт, а звуки немного приглушены. Арсений не чувствует своего тела так, словно его и нет совсем. – Ничего, ничего. Переволновался, бывает, – немолодая женщина убирает руку с ваткой от носа мужчины и ласково улыбается. – Всё хорошо, парень. Ты молодец, – она чуть хлопает его по плечу, приободряя.       Свет неприятно слепит глаза, и брюнет хмурится, не вспоминая, когда его последний раз называли «парнем» и почему он, собственно, молодец. Мир постепенно возвращается на свои места, приобретая привычные краски, но в ушах всё тот же звон, что и был в момент потери сознания.       «Точно. Потерял сознание. Когда попал в больницу. Потому что Антон уп… Да, Антон упал с крыши. Нужно научиться принимать тот факт, что это всё-таки произошло. И произошло по моей вине»       Он тяжело вздыхает и поднимает покрасневшие и опухшие от постоянных слёз глаза на женщину. – Антон Шастун. Как он? – Арсений вскакивает с места, собираясь вновь отправиться поближе к мальчишке, но тут же оседает обратно на кушетку, получив новый приступ головокружения. – Ну-ну, тише, тише… Он всё ещё без сознания. Он отдыхает. И тебе нужно отдохнуть. Давай-ка, я чай заварила, сейчас попьём. После обморока тебе нужно восстановить силы, – она, придерживая Арсения за плечо, помогает ему подняться и дойти до стола, за котором обычно ведутся приёмы посетителей. – Присаживайся. Вот так, – женщина вкладывает в его руки стакан с горячим чаем и двигает ближе тарелку с вафлями. – Кушай, не стесняйся.       Арсений сдавленно улыбается и благодарит. Ему приятна эта забота, хотя и всё, о чём он может сейчас думать – это Антон. Антон, который там совершенно один. Который нуждается в помощи и заботе намного больше самого брюнета.       Женщина разговаривает с Арсением на отстранённые темы, то и дело ловко впутывая его в разговор, позволяя немного расслабиться и отпустить свои мысли. – Арсений, не переживай, – произносит она, когда мужчина через «не хочу» съедает вафлю и допивает остатки уже второй кружки чая. – Если ты веришь в него, то всё обязательно будет хорошо. – Я верю, – он отзывается шёпотом, так, словно боится спугнуть кого-то. – По идее, тебе нельзя к нему, пока он не придёт в себя и его ещё раз не осмотрит доктор, – она смотрит на часы. – Но если ты пообещаешь не трогать его и… – Я согласен! – он вскакивает со стула, не дослушав до конца, и женщина невольно смеётся такой реакции.

***

      Арсений не может смотреть без боли во взгляде на бледное тело перед ним. Антон не похож сам на себя, во многих местах бинты или вообще гипс. Мужчина думает, что его мальчишка невероятно сильный, если смог пережить такое, хотя он и не шевелится сейчас, дышит не сам, а через трубку, но экран рядом даёт знать, что его пульс размеренный и спокойный. Что он жив и продолжает бороться. – Я где-то слышал… Что можно говорить с человеком, даже если он без сознания… И он всё равно услышит… – Арсений тихо усмехается самому себе и всё борется с желанием поцеловать парня в кончик носа… или хотя бы в ладошку. – Вот… Я всё жду, когда ты придёшь в себя… И ты, дурак, заставил меня волноваться, – голос предательски дрожит, и Арсению требуется долгая минута, чтобы ком горечи немного отступил от горла. – Мне сказали, что всё хорошо. Пока. Но могут быть проблемы. Так что ты борись там… и поскорее приходи в себя, – он кусает губу и стирает подступившие слёзы ладонью, раздражая покрасневшую кожу ещё сильнее. – Мне плохо здесь без тебя, слышишь? Потому что я очень-очень люблю тебя, Тош… – мужчина не сдерживается и указательным пальцем касается внешней стороны ладони Антона, тут же отдёргивая свою руку, словно боясь этим жестом навредить чем-то. – Моё солнце… Солнышко... Маленькое и беззащитное... Я не смог тебя спасти, защитить... Прости меня, пожалуйста...       Мужчина закрывает лицо руками и, не роняя единого звука, плачет. Просто потому, что устал от этого напряжения. Потому что устал ждать и думать, чем всё закончится. Потому что, в конце концов, куда делась грёбаная сказка? Где хэппи энд? Где счастливая совместная жизнь, бытовуха, дети и старость?       Перед глазами возникает та девочка, Настенька, которую они с Антоном случайно встретили, гуляя в парке, и помогли ей найти маму. Арсений вспоминает, как хотел стать самой настоящей семейной парой, как хотел воспитывать такого же малыша, как хотел просто любить и быть счастливым. Счастливым с Антоном. Не одному, не с кем-то другим. А именно (и только!) с Антоном.       Если он не выкарабкается, если он не придёт в себя, жизнь перестанет иметь смысл.       Брюнет глушит рыдания, кусая ребро ладони и всё надеется, что вот-вот, ещё чуть-чуть и Антон откроет глаза. Но мальчишка упрямо продолжает игнорировать его присутствие, как будто и не знает, что без него тут плохо, что его тут ждут. Очень-очень ждут.       Эту ночь Арсений ночует в больнице, наотрез отказываясь уходить. Хотя и из палаты ему всё-таки приходиться выйти – к слову, он вообще не должен был заходить.       На следующий день ему разрешают прийти к Антону официально. Арсений присаживается рядом, берёт ладошку парня в свои руки и смотрит так, словно он щеночек, которого только что жестоко избили. Ситуация выматывает слишком сильно, и он едва ли держится в сознании, балансируя между двумя огромными бездонными пропастями. – Доброе утро, Тош. Пора просыпаться, – он старается улыбаться беззаботно, так, как делал это каждое утро, но почему-то совсем не выходит. – Врачи говорят, что ты в норме и уже должен проснуться. Опять решил проспать до обеда, да? – мужчина грустно усмехается и целует Антона в ладошку. – Хорошо. Я согласен, спи. Только открой глазки на пару минут, чтобы я убедился, что ты в порядке. И можешь дальше спать, договорились?       Аппарат тихо отсчитывает пульс, разрезая комнату мерным пиканьем, пока Арсений тщётно пытается быть услышанным. – Так. Твой парень-абьюзер сейчас выльет стакан холодной воды тебе на лицо! – пытается припугнуть брюнет, чтобы хоть как-то поддержать самого себя, воспроизводя в голове воспоминания из прошлого.       После такого Антон обычно просыпался. Всегда. – Ну ещё минутку, Арсюш... И я встану, честно-честно, – произносит мальчик сонно, немного ёрзая и пробуя перевернуться на бок, но тут же его тело пронзает боль и он распахивает свои ярко-зелёные глаза. – Э, больно! – укоризненно вскрикивает он, словно обвиняя в этом кого-то.       Арсений не верит своим глазам, он чувствует, как в груди замирает сердце, а к глазам уже в который раз (ну серьёзно, сколько можно) подступают слёзы. СРАБОТАЛО! Хочется прыгать, бегать, летать – что угодно! А это его ласковое «Арсюш» вообще выбивает землю из-под ног. Господи, как же давно он не слышал его голос, как давно не видил этих пронзительных зелёных глаз. Неужели... неужели это сейчас реальность?! Неужели всё обошлось!? – Антон! – Арсений в секунду пересаживается на кровать Антона рядом, но боится даже обнять его, лишь сильнее сжимая в руках ладонь парня. – Господи, идиот, чем ты вообще думал!?! – несмотря на то, что брюнет кричит и явно ругается, в его глазах облегчение и радость. – Тшш, ш-ш, Арс. Ты чего разорался? – парень смотрит немного с непониманием и вновь морщится, пытаясь присесть. – Сиди, не дёргайся! Ты с грёбанной крыши ёбнулся, ты не помнишь!?!       Антон резко, но неглубоко вбирает в себя воздух. В голове звенящая пустота, а соображать и сопоставлять события так сложно, что парень невольно думает, что мозг взорвётся от перенапряжения. – Последнее, что я помню, это как ты упал с коня. Кстати, не сильно болит? – задумчиво произносит Антон, ухватываясь за единственную ниточку, появившуюся в сознании. – Какого коня? Я ни с кого не падал! Упал ты! Мы пошли на экскурсию по крышам, ты подошёл к краю, я испугался, позвал тебя, а ты упал! – Арсений тараторит и еле перебарывает в себе желание приложить об эту невинную мордашку напротив что-то очень тяжёлое. Чтобы он перестал, наконец, валять дурака. – А... оу... эээ... – задумчиво протягивает Антон. – А-а-а-а! Вспомнил! Точно! Мы ж в Питере, – он смеётся, но в груди от этого смеха неприятно саднит, и парень сразу же затихает, укладывая руку на то место, где больно, и тихо кашляя. – А конь приснился наверное... – значительно тише добавляет он, поднимая зашуганный взгляд на мужчину. – Сильно болит? – Антон отрицательно кивает, но брюнет отмахивается от него. – Я за врачом. Жди. Жди, понял?       Получив положительный кивок головы, Арсений убегает за врачом. Во время осмотра парня, он сидит в коридоре, потому что из палаты его любезно выставляют, несмотря на все фразы, вроде: «Да что ему стесняться?!», «Чего я там не видел!?», «Я, мать вашу, имею право знать, в каком он состоянии!».       Арсений ждёт нетерпеливо, нервно, постоянно шагая по коридору туда-сюда, но он так сильно рад, что сердце колотится быстро-быстро, а улыбка всё ещё не сходит с лица. Живой! Здоровый! Говорит! Помнит! Осталось узнать, ходит ли... не задет ли какой-нибудь нерв и не повреждён ли позвоночник. Да даже если и что-то такое обнаружится, Арсению – всё равно. Любить от этого он его меньше не станет. Главное – живой!       Оказываясь в палате после, Арсений осторожно обнимает сидячего в кровати парня, запихивая желание стиснуть его посильнее глубоко внутрь себя, вдыхает поглубже его запах и всё не может поверить своему счастью. – Мы больше не полезем на крыши. Ни за что, – серьёзно заявляет мужчина и Антон согласно кивает – а что ещё остаётся-то? Против такого Арсения пойти – себе дороже, честное слово. – Прости, я не хотел тебя напугать. Правда, я нечаянно... – с самым выноватым видом произносит мальчишка, состраивая такую милую и несчастную мордашку, что Арсений начинает корить себя за строгий тон.       Антон сам не верит происходящему. Он вспоминает тот леденящий душу страх, когда не смог схватиться за что-то, когда уже летел вниз и думал – всё, конец. Парень не знает, что было, пока он был без сознания, не знает, как тяжело было Арсению без него, не знает, как он вообще смог выжить после такого, но он определённо рад тому, что он может сейчас видеть, касаться и обнимать того человечка, на котором клином сошёлся свет. Ну и весь его маленький мир, конечно, тоже. Да, вот так вот. И сейчас на старых развалинах строится нечто новое, более прочное и надёжное. Что-то, что не разрушится уже никогда. – Да ты не виноват, я сам тебя позвал... – Да, но... – начинает Антон, но его тут же прерывают. – Солнце, подожди секунду. Я хочу кое-что сделать, но у меня вот... – он демонстрирует свои руки парню. – Руки дрожат, – Арсений прикрывает глаза и удивляется, каким он стал нервным за последнее время. Уверенность, которая раньше лилась из него, как из ведра, теперь сидит в каком-то далёком углу и предпочитает не высовываться.       Но это всё временно. Нужно отдохнуть, поспать хорошенько, забрать Антона домой и всё снова станет х о р о ш о. Даже замечательно! Арсений снова будет сильным, и они будут счастливы так, как не были ещё никогда, а пока... – Я давно хотел это сделать, и, честно, не знаю... Мне хотелось в романтической обстановке, чтобы всё красиво, чтобы ты был в хорошем настроении. На крыше, вот, например, – Арсений прогоняет воспоминания о том, как парень летел вниз, потому что они, чёрт возьми, так и лезут к нему в голову, болезненно напоминая о случившемся, а затем встаёт и отходит на пару шагов от кровати, всё ещё смотря на Антона. – Но ты сам виноват, что это происходит в больнице. Больше ждать я не могу. Надоело тебя терять каждый чёртов раз.       Антон смотрит непонимающе, хочет что-то возразить, но зажимает себе рот руками, когда Арсений вдруг опускается на колени и достаёт из внутреннего кармана джинсовки маленькую коробочку. – Ты согласен быть со мной? Быть моим мужем. И в горе, и в радости, и во всяких моих сдвигах и шизанутых желаниях? – он усмехается и раскрывает коробочку, в которой красуется серебряное кольцо с витиеватыми узорами. – А я в ответ обещаю сделать твою жизнь самой счастливой, обещаю никогда не оставлять тебя и любить сильно-сильно. Всю свою жизнь. Всегда! – Всегда... – шёпотом вторит Антон и, не будь он сейчас прикован к кровати, он бы вскочил и стал обнимать Арсения крепко-крепко. – Ааа! – он приглушённо взвизгивает. – Это предложение!? Это, блять, предложение!!! – он прячет покрасневшее лицо в ладошках и чувствует, как прохладные слезинки бегут по горячим щекам. – Встань, иди сюда, скорее! Скорее! Конечно! Да-да-да!! – он машет руками, подзывая к себе, и, когда мужчина подходит и поддаётся вперёд, обнимает его так сильно, что болят рёбра. – Арс, блять, а-а-а! Я люблю тебя!!! – он отстраняется лишь на секунду, чтобы теперь коснуться мужчины губами, увлекая в невероятно нежный, но такой чувственный и желанный поцелуй.       Арсений счастлив настолько, насколько только может быть. Он опускает ладошку на щёку мальчика и нежно поглаживает его, не разрывая поцелуй. – Я люблю тебя, – шёпотом ещё раз произносит Антон. – И всё, что ты там пообещал... Ну, это, в горе, в радости, я тоже обещаю. Обещаю, слышишь? – он крепко обнимает Арсения ещё раз, и тот верит. Верит окончательно и бесповоротно.       Мужчина почти сразу осторожно отстраняется, берёт в свои руки ладошку парня и заглядывает в зелёные глаза напротив. – Позволишь?       Антон быстро-быстро кивает головой, вызывая самодовольную усмешку на губах брюнета.       «Старый-добрый Арсений возвращается» – думает сам про себя Арсений, замечая своё поведение. На душе становится так тепло и приятно, так хорошо, словно и не было всего этого ада. Да, он изменился сам, и парень – совсем не тот, каким был в начале учебного года, но всё, что было – только к лучшему.       Арсений достаёт кольцо из коробочки и надевает его на безымянный палец правой руки мальчишки, который буквально светится от переполняющей его радости. – Ты солнышко, – шёпотом произносит мужчина, сам не ожидая того, что произнесёт это вслух. Но ведь это чистая правда, тогда почему бы и нет? – А твоё где?       Арсений поддевает дно коробочки и выуживает оттуда второе, точно такое же, колечко, которое парень сразу же выхватывает у него из рук. – Я сам! По-настоящему, как положено, – он улыбается, отражая такую же лучезарную улыбку брюнета, берёт его руку и надевает колечко на нужный палец. – А-а-а! Мы теперь, что? Можно считать, что мы замужем, да?!       Арсений приглушённо смеётся и мотает головой вверх-вниз, целуя внешнюю сторону ладони парня. – Теперь всё будет хорошо. Я обещаю тебе.       Антон расплывается в улыбке, снова оказываясь в той самой сказке, которая была в самом начале их отношений, и понимает – оно того стоило. Он бы прошёл всё это ещё раз ради этого момента, и не сомневается – Арсений тоже.       Потому что любовь. Настоящая любовь.       Навсегда