Невеста для Германии

      Дни сменялись один за другим, русский быстро сообразил, что от него хочет муж. Германии требовалось: приготовление вкусной еды, тщательная уборка во всей квартире, ухоженность, внимание и постоянная готовность младшего к интимной близости. Второго это начинало не устраивать, немец становился слишком активным: постоянно ходит рядом, критикует действия, заставляет делать то, чего не хочется. Красясь для мужа, он привлекал его внимание, чтобы в дальнейшем тот мог вывести младшего погулять по городу. Русланд потихоньку запоминал местность. Третья неделя им стала даваться сложнее: Россию по утрам тошнило, сам он был эмоционально нестабильным, раздражённым и плаксивым. Нервы старшего начинали сдавать, он не мог понять: то ли русский от него специально бегает в туалет, то ли его действительно тошнит. Альфа успокаивался только тогда, когда к нему возвращалась жена и отдавалась его власти. Что могло успокоить омегу, так это то, что старшие немцы намекнули, что у них есть дела, и не будут приезжать к ним часто. Парням была понятна причина отказа приезжать в гости – однажды, во время телефонного звонка, беременный истерил на фоне, чем и отбил желание появляться в их квартире. Была бы его воля, он бы в прошлом не беременел, а это ещё срок малый, страшно представить, через что ему предстоит пройти в скором будущем. Младший ходил заплаканный, красный и горячий. Его рабочей температурой стала 37, жаловаться он не мог, в поликлинике, к которой русский был прикреплён, сказали, что это норма. Нервы начинали сдавать и у будущей мамочки, от постоянных анализов голова шла кругом, однако, его успокаивал снимок ребёнка. Он совсем такой маленький, хорошенький, родной… После подобных мыслей, омега начинал снова плакать. Парень психологически не мог решиться на отказ от своего малыша. Возможно, к счастью, Германия забрал снимок, чтобы вставить в больничную карту. Сам он не особо увлекался снимком своего ребёнка, глянув и поняв, что он не понимает ничего на нём, просто убрал в документы. Фёдор не настаивал на возврате снимка – меньше к нему привязываться надо, только больнее себе делает.

***

      – Русланд! Иди сюда! Сколько я тебя буду ещё ждать? – На всю квартиру кричал немец. Герман просил его сделать чай десять минут назад, а тот никак не идёт.       – Сколько нужно будет, столько и будешь ждать. Заколебал, бездарь… – Совсем тихо отозвался парень.       Он на первом месяце беременности и уже жалеет, что у алтаря сказал «да». Нужно было ответить «нет», и немцев побесить, и церемонию сорвать. Ни ребёнка, ни этой семьи бы не образовалось. Младшего часто посещали плохие мысли, они вызваны отношением мужа к нему, и младший имел право грешить на побочный эффект от сильных лекарств. Германия ему практически не помогает, только критикует и указывает, что делать. Отдохнуть от немца не удаётся даже ночью: тот лезет за вниманием, а слова отказа или просьба, не трогать его, не работают. Гера начинает брать силой и запугивать, что он перестанет принимать свои таблетки и покажет, какой он может быть в период гона. Омега инстинктивно в такие моменты обнимал живот и соглашался на спокойный секс, пусть ребёнок от нелюбимого, но провоцировать выкидыш он не мог. Это большой грех! Как его учили, ребёнок не должен расплачиваться за грехи родителей, вот и Россия становился куклой в руках мужа. Малыш – его единственный билет в спокойную жизнь, ни Третий Рейх, ни Германская Империя не простят его за смерть наследника, а сам Германия отвернётся до следующей течки. Лучше всего сохранять жизнь первого плода, на вторую беременность он не решится.       – Почему так долго? Что сложного в заварке чая? Совсем обленился! – Нервничая, немец забрал свою кружку с напитком. Мышонок решил отмолчаться, ведь тот любит цепляться за слова. Но и молчание не помогло кудрявому. – Ты, блять, чего, воду экономишь?! Принёс мне кипяток!       Находясь в возбуждённом состоянии, Германия не контролировал свои действия и эмоции. Кружку с кипятком он отправил в полёт, вот только он метил в сторону от русского, чтобы на него не попало, а получилось так, что тот дёрнулся в сторону, куда и полетела кружка. На лицо парнишки попала горячая жидкость, от боли которой он громко вскрикнул и закрыл лицо руками, отшагивая назад и опускаясь в низ. Альфа вздрогнул, чашка упала и обогнула небольшой круг, пока он осторожно подходил к возлюбленному и протягивал руки. Что делать? Вроде холодной водой нужно умыться, а если в глаза? Стараясь убрать руки от лица и посмотреть, чем обернулась его агрессия, он получил сильную пощёчину. На щеке старшего остался красный след от пятерни. Плача навзрыд, русский убежал в ванную комнату, то и дело задевая косяки и роняя вещи с полок. Он стал быстро умывать лицо холодной водой, смотреть на своё отражение было страшно, он боялся увидеть след от ожога. Пальцы окоченели от ледяной подачи воды, а он всё продолжал умываться, лицо жгло, потому он мог с полной уверенностью сказать, что лицо пострадало. Пока младший старался убедиться, что зрение не пострадало, его муженёк в соседней комнате звонил в скорую помощь, спрашивать, что делать. Вызывать на дом не хотел, да и не приедут, его омегу сразу заберут, а там и не далеко до заявления на его имя по факту насилия в семье. Ему назвали крема, да мази, которыми стоит обработать повреждённую кожу. Запоминая их названия, Германия впопыхах выбежал из квартиры и побежал до ближайшей аптеки.       Зрение младшего осталось не тронутым, видел он хорошо, не считая сложности из-за скапливающихся слёз. Лицо было всё красным, но нельзя точно сказать, от ожога или от ледяной воды оно покраснело. Выходя из ванной с мокрым и холодным полотенце на лице, он осмотрелся: Германии нет ни в одной из комнат, дверь в прихожей распахнута. Проходя на кухню, он стал искать картошку. Ещё в детстве дедушка его говорил: «При ожогах, чья природа может быть разной, приложи лист картофельного плода. Должно помочь...». Достав картошку, Руся стал чистить её и нарезать на тонкие пласты. Слёзы продолжали идти от боли физической и психологической, они смачивали лицо и то не так сильно болело. Дедушку он хорошо помнил, размыто, но хорошо, он хотел к нему: обнять, послушать и сказать, что он скучает по нему.       Дочистив плод, он нарезал пару пластов и приложил их к лицу. Чувство холодного его успокаивало, задрав нос к потолку, дабы с лица ничего не упало, он осторожно направился в спальню. За ним оставались следы в виде капелек, а у стола на кухне образовалась маленькая лужица. Дойдя до кровати, он лёг на свою сторону и прикрыл глаза. Перед ним явился дедушка, всё такой же радостный, с улыбкой на устах (у него даже глаза будто улыбались, когда родственники встречались взглядами). Мужчина тянул к нему руки для объятий, Россия побежал к нему на встречу и обнял крепко-крепко, боясь, что если сейчас отпустит, то дедуля пропадёт вновь. Российская Империя, улыбаясь, погладил внука по светлым волосам. Подняв глаза на старшего, он хотел было сказать, но замолчал, уступая первое слово ему.       – Русланд, вставай. Рус-ланд… Встаём, я лекарство принёс. – Младшего стали расталкивать, держа за плечо, его заставили проснуться и открыть глаза. В уголках очей собрались капельки слёз, они медленно стекли по щекам, когда блондин принимал сидячее положение. – Я тебя звал, ты, видно, спал… Что у тебя на лице? Убирай, я мази принёс.       – Не надо… У меня уже ничего не болит. Я не хочу, чтобы ты меня сейчас трогал. Дай просто полежать… – Снимая пласты картошки, он убрал их на прикроватную тумбу, затем отвернулся от мужа. Ему было противно от перемен в настроении и в поведении немца. Обижаясь, он нащупал одеяло и укрылся с головой. Тот, то клялся в любви, то относился, как к игрушке, будто парень ничего не чувствует.       Германия, понимая, что лучше не трогать беременного, оставил мази и направился в зал. Лицо у младшего было вроде в порядке, но рассмотреть нормально альфа не успел. Сидя на диване в напряжении, он искал информацию в телефоне и решался позвонить домой. Если отцу было как-то всё равно на русского, ему нужно от него лишь потомство, то вот дед… Дед голову Германии оторвёт за состояние России, немец это знает, это и не даёт позвонить и спросить, что ему делать с ожогом. Тянуть время не стоит, иначе останется уродливый шрам на лице, это страшнее звонка Империи. Старшие немцы, конечно, отругали парня за такое поведение, но затем, собравшись с мыслями, дали советы. Германия возвращается в комнату, садится перед лицом жёнушки, он его рассматривает и аккуратно вытирает белые следы от крахмала. На прикосновения к себе русский открывает глаза. По его эмоциям видно – он обижен, он не хочет видеться с немцем, он боится за себя и их будущего малыша.       – Не злись на меня, Русланд. Я не целенаправленно. – Извиняться его в детстве тоже не научили.       – Не хватало, чтобы ты ещё и целенаправленно в меня кипятком бросался. Ты совсем не думаешь обо мне и о своём ребёнке. – Упрекнул его Россия. Настроения из-за недомогания совсем не было.       – Неправда. Не говори так. Поднимись, я тебе крем нанесу. Как глаза? – Федеративная республика взял мазь и стал открывать тюбик.       – Зрение в норме, лицо пекло. – Омега решил даться в руки мужа, чтобы ему обработали лицо. Ходить уродцем он не желал. В жизни он понял хорошо – с красивым личиком можно не только проблем нажить, но и напротив, быть счастливым и успешным, как его несостоявшийся друг. Ему нужно сохранить лицо для второго. – Кстати, могу я тебя о кое-ком спросить?       – О ком? – Парень стал наносить мазь на покраснение. Лицо пострадало не сильно, что успокаивало. Блондин вовремя взялся за себя и смог избежать сильных последствий.       – Парень, омега. Он был на нашей свадьбе. Ай-щ! Не дави. – Парень отреагировал на прикосновения в области скулы, на что второй извинился и попросил подробнее описать омегу. – Ну… А! Точно! Он был моей подружкой, только в ресторане его уже не было… Куда-то убежал. Это твой отец его выгнал, сто пудов. – Гера поджал губы и убрал руки от лица жены, чем больше заинтересовал русского.       – Тебе не следует им интересоваться.       – Но он такой хороший.       – Русланд.       – У него лицо знакомое, он такой…       – Русланд! Я же сказал, не интересоваться им! Слушай меня, я знаю, с кем можно, а с кем не нужно общаться.       Своим повышенным голосом он вновь задел любимого, вот как ему объяснить, что нельзя связываться с братом? Как он должен донести мысль, что они его фактически выкрали из семьи, и по случайности братья встретились? А вот никак. Россия, услышав, что это был его родной брат, кинется его искать и будет себя изводить, пока снова не встретятся они. И если с русским понятно, то как будут реагировать его родственники? Сколько у него братьев и сестёр? Да и если их не брать, насколько помнил Германия, отец и дед его жены – суровые альфы. Дядя СССР тоже доминирующий альфа, против него одного Федерация уже не выстоит, а их точно больше двух. Объяснять было бы сложно, легче врать и запрещать.       – Извини, малыш, что накричал. Но он не из тех омег, с которыми стоит общаться. Внешность и первое впечатление бывают обманчивы. Ты мало, с кем общался, я тебя не виню в неразборчивости людей. Тот омега, как и те омеги, с коттеджа. Ты ведь видел его одежду, она не дешёвая, а деньги он заработал, сам знаешь, каким путём. Нет у него альфы, сам из бедной семьи, вот и для красивой жизни работает телом. – Врать и не краснеть научил его отец, видя отвращение у супруга, он мысленно ликовал своей победе.       – Это ужасно… Как можно позволять к себе прикасаться чужим? Это ведь так отвратительно. – Вспоминая свои контакты с Рейхом и Империей, он поморщил нос и отвернулся от мужа. Германия, убрав мазь на тумбу, обошёл кровать и сел со своей стороны.       – Ну, ты чего? Чего отворачиваешься? – Спросил он, рассматривая слабые следы на лице младшего. Волдырями не взялась кожа, и на том хорошо.       – Ничего… Мне просто нехорошо.       – Тошнит снова?       – Нет, живот тянет. После ожога заболел…       – Что?! И ты молчишь?! А если что с ребёнком?! Собирайся, я тебя в больницу отвезу! – Немец подорвался с места и побежал за документами.       Слова старшего его только сильнее напрягли и напугали. Тот, сжимая одеяло в руках, потянул на себя. Если что-то случится с малышом, он себе не простит такую халатность. Подрываясь с кровати, русский побежал в прихожую обуваться. Пусть у него с лицом что угодно твориться, главное – чтобы с плодом было всё хорошо. Инстинкты омеги работали очень хорошо. Молодая пара села в машину и направилось в больницу, между собой они не разговаривали, чтобы омега сильнее не нервничал. Прибыли они через некоторое время, Германия отдал документы жёнушке, и те вышли из машины. Русланд очень переживал, что только хуже сказывалось на плоде.