Невеста для Германии

      По возвращению на родины, славяне были вынуждены разлучиться, а немцы прекратить общение вовсе. СССР суд признал повторно виновным, перенеся все уголовные преступления на лад родных статей Уголовного Кодекса, и пересмотреть родительские права на Российскую Федерацию. Мальчишке нет восемнадцати лет, он несовершеннолетний. Из-за факта продажи, незаконного вывоза ребёнка за границу, ненадлежащее исполнение родительских обязанностей и совокупности преступлений в Республике Польша, Союза судили без права на восстановление в родительских правах, к сроку добавили пару лет и увеличили штраф. Российской Империи чуточку больше повезло, его дело не стали вытягивать в тюремный срок, вместо этого его обязали к общественным работам, но и его лишили права усыновлять и опекать подростка. Старшие альфы понимали, что суд не будет к ним благосклонен, они старались выйти на диалог с юристами и убедить тех пересмотреть дела. У них ничего не получалось, субъективная сторона была понятна, но объективная перевешивала.       Анне пришлось искать машину, чтобы перевести Россию через границу. Лететь на самолёте или поездка на поезде как варианты не рассматривались. В общественных транспортах блондин не сможет расслабиться, он постоянно будет прятаться, нервничать и сильнее погружаться в себя, разрушая то, что успела построить психотерапевт. Найдя машину, которая будет пересекать границу Польши и России, женщине удалось договориться взять их. Минивэн Mercedes-Benz Vito был подходящей машиной для их перевозки. Объём автомобиля позволял загрузить вещи и коляску, а так же установив перегородку между задними и передними сиденьями, Россия сможет чувствовать себя спокойнее. Для него создавали лучшие условия и морально подготавливали к длительной поездке, к встрече с семьёй, к новой жизни. К счастью, парень заснул ещё в начале поездке, что значительно обличало работу Анне.       По прибытию в дом Советов, их встретили старшие дети, уже взрослые люди, и с интересом рассматривали потерянного братишку. Интерес взрослых альф и омег волновал Фёдора, на лице так и не появлялись эмоции, только если очень яркие, которые проявляясь еле заметно. Для психотерапевта это было звоночком. Её пациенту не становится лучше, ухудшения не наблюдалось, но и прогресса не было. Спешить в выводах никто не стал, до мальчишки не допускали пару дней, давая ему привыкнуть к новому месту и почувствовать безопасность. Анна не бросала надежды поднять юношу на ноги, старалась с ним делать зарядку и мотивировать. На неё удивление, дети СССР спокойно и тепло встретили постороннего человека, который в дальнейшем остался жить в комнате их младшего брата. Однако, когда родственники проявляли инициативу познакомиться с медвежонком, тот прижимался к полячке и прятал лицо. Действия его не показывали панику или страх, с безэмоциональным лицом, парень просто тянулся к женщине. Такое поведение обежало и беспокоило родню, их вежливо просили покинуть комнату, что они и делали. Со временем инициатива погасла, беседа проходила только с психотерапевтом.       Состояние сероглазого блондина ухудшалось в скрытой форме. Фёдор не вспоминал то, что с ним происходило в детстве, в отрочестве. Это радовало первое время, давало шансов на прогресс, но когда мальчика не мог вспомнить то, что было пару дней назад, заставило забить новую панику. Учитывая, что он выпал из окна, были шансы на черепно-мозговую травму. Амнезия. Анна просила отвезти их в больницу и пройти обследование. Видной реакции на посторонних людей не было. Память блокировала все те события, что происходили у оного в жизни, от того он относился к ним так же, как делают все обычные люди. Обследование показало, у России в скрытой форме прогрессировала ЧМТ*. Подросток имел проблемы с пробелами в памяти, с узнаваемостью знакомых лиц (мышонок не признал Германскую Империю, который приехал его навестить спустя месяц) и появились проблемы с мышлением. Парню назначали ТМС в качестве эффективного инновационного метода лечения.       СССР часто писал домой, его удручала информация о состоянии сына, от него скрывали старшие дети, что происходит с Фёдором. Находясь в местах не столь отдалённых, всегда интересовался жизнью всех детей, в последних письмах писал и об Анне. Однако, когда женщина узнала об этом, старого настрого запретила что-либо о ней говорить. Сделала всем предупреждение и уточнила, что в их доме она ровно до момента, пока нужна её помощь. Как только Рос встанет на ноги и будет чувствовать себя хорошо, она покинет дом. Или, что более ближе к реальности, пока вовсе не забудет, кто она такая, что с ним было в прошлом и не перестанет соображать. Деградация парнишки через полгода показывала себя во всей красе, её можно было уже наблюдать невооружённым взглядом. Работа Рудской не приносила никакой пользы, омега просто жила в чужом доме в комнате инвалида и присматривала за ним, пока старшие родственники пациента суетились по больницам и искали врачей для лечения. Помочь юной омеге врачи не могли, из-за большого количества времени после удара, от сложности травмы и осложнения психического состояния. Им предложили определить братишку в больницу под присмотр, но семья не решилась на той шаг, беря на себя всю ответственность за него. Развитие медвежонка напоминало двухлетнего ребёнка: речь не разборчива, не совсем понимает, что от него хотят, часто спит и зацикливает своё внимание на ярких вещах.       Анна покинула дом Советов спустя восемь месяц без прогрессивного лечения России. Её сил не хватило, чтобы поднять парня на ноги и вернуть его к нормальной жизни. Чем дольше она оставалась в чужом доме, в чужой стране, с пациентом, который чах на глазах, тем хуже ей самой становилось. Было принято решение оставить Фёдора семье и больше не поддерживать связь с ними. СССР принял её решение, не смея не в чём винить: ни в настоятельной просьбе о ней не узнавать, ни в отказе дальнейшего лечения Роса. В любом случае, находясь за решёткой, он ничего не сможет сделать. Юный омега остался прикованным к постели без будущего, без друзей, без ничего, только родня имела к нему доступ, но он и их не признавал. Деды к нему старались часто заходить, им это было необходимо, они оба любили мальчишку и старались хоть как-то загладить вину.

~Альтернативная концовка~

      – Папа! – Раздался звонкий радостный голос России. – Я побежал! – Юную омегу поймали за шкирку, когда тот уже был у открытой двери. Его обняли со спины, и над уходом прозвучал вопрос.       – Бежишь на свиданку? – В конце предложения мужчина посмеялся.       – Да. Меня Сербия заждался. – Радостно отозвался тот, запрокидывая голову на плечо и смотря на улыбчивого отца.       – Хорошо. Допоздна не гуляйте, если что, заходите домой. Вас в комнате никто не побеспокоит. – СССР произнёс это с ухмылкой, чем придал подтекст словам и за что получил лёгкий щелбан.       – Папа… Пхах. Мы просто гуляем. – Прокрутившись в объятиях, он обнял родителя и, поднял правую ладонь, произнёс. – Обещаю, не буду совершать глупостей. А сейчас мне действительно пора. За Мирошей приглядишь?       – Да, и я уже вижу. – Совет смотрел в дверной проём и шире улыбался. Там стоял серб с букетом ромашек, которые так сильно любит русский.       Отпустив сына из объятий, он поздоровался с потенциальным зятем и пожелал им хорошо погулять. России уже восемнадцать лет, успешно прошёл лечение и отрёкся от немецкой семьи. Омега всё засматривался на друга детства – Сербию, думал вместе с ним как можно больше проводить время летних каникул, но это пока оставалось только в планах. У мальчишки было сильное желание учиться, усердно учился читать и писать, старался свободное время посвящать именно этому. Дедуля повторял для младшего внучка: «Не привязывайся сильно к человеку и не подстраивай свою жизнь под другого, думай своей головой. Дружба дружбой, любовь любовью, а голову на плечах иметь надо». Российская Империя не учил его чему-то плохому, омега понимал это слова, как совет «в первую очередь позаботься о себе, затем другие». Для парня, прожившего отрочество в чудом доме и постоянно подстраиваясь под других и теряя себя, эти слова были больше, чем просто фразы старика. Сам серб нравился семье русского, альфа был всегда вежлив и на позитиве. Отношения молодых одобряли все, никто им не запрещал гулять, даже допоздна, не запрещали оставаться на ночь первому и не вмешивались в их маленькие споры.       – Сербия! Серби! – Громко выкрикивая имя парня, русский кинулся к нему в объятия. Омегу поймали практически на лету, крепко обнимая и прижимая к себе.       – Привет, Россия! – Счастливо улыбаясь, старший скромно целует в щёку и показывает букет белых цветов. – Это для тебя, милый.       – Оу… Спасибо, Серби! – Обнимая крепче альфу, тот тоже целует в щёку и шепчет на ухо. – Вечером останешься у меня? – Глазки у мышонка по-детски блестели, отказать ему было крайне сложно.       – Если твои родственники не будут против. – Обещать ничего он не стал.       – Папа разрешил. – Уже победно улыбался русский, беря за руку друга. – Погуляем?       – Конечно! Я ведь для этого и пришёл.       Парни встретились два года назад, когда СССР вернул сына на родину, вывезя оного с Республики Польши. Россия поделился своей грустной историей, ему объясняли, что произошло в тот вечер, рассказали, как долго и усердно пытались попасть в ФРГ и забрать его домой. Злиться и долго обижаться он не стал, это всё в прошлом, его не вернуть, нужно двигаться дальше. По счастливой случайности поляк нашёл русского и отвёл в квартиру, когда семья и воссоединилась. По приезду в РФ, сероглазка приобрёл большую любящую семью, лучшего друга, возможность учиться, свободу и благоприятные условия для беременности. Обручальное кольцо снял на второй недели после побега от мужа и его семьи, выбрасывать его не стал, оставил как память. Память об отце ребёнка, который развивался правильно, и в этом году должен будет родиться.       Сербия, узнав, что его младший друг беремен, часто во время каникул часами сидел с ним и помогал во всех делах. Отношения стали только крепче, Россия немного опасался, что ребёнок спугнёт единственного друга, но всё было с точностью на оборот. Республика не выпускал из рук маленького мальчика, давая мамочке отдохнуть после родов или лишний часок поспать. Ребёнок их сближал, не знаю историю, можно было бы сказать, что они идеальная молодая семья. Альфа относился к сыну Германии как к своему, любил, лелеял и не давал плакать, всегда успокаивал и заставлял улыбаться и смеяться. Уже к вечеру, к концу прогулки, они закруглялись и шли обратно к дому. Время на прогулку славяне выбрали тихий час Мирослава. Пока мальчишка спит и набирается сил, он сильно не беспокоит деда СССР, не плачет из-за отсутствия мамы и дяди серба, так что это было лучшим временем. Сегодняшний день запомниться надолго, молодые классно провели время, во многих местах побывали, многое запомнили и обсудили, а сейчас, подходя к дому, перешли на такие темы:       – Как наш Мирославик? Не плачет? – Обнимая светловолосого, он заглядывал в глаза и немного нервно прикасался к карману джинс.       – Наш? – Наивно переспросил оный. – Наш Мирослав растёт. Плачет, когда ты уходишь. Скучает…       – А ты? Ты скучаешь по мне? – Серб легонько приподнял уголок губ.       – Скучаю… И я скучаю, когда ты уезжаешь. – Омега плотнее прижался к альфе, поглядывая на пышный букет в руках.       – Россия… – Парень отпустил его, встал лицом к лицу и опустился на одно колено. Северянин не понимал его действий, раннее он не наблюдал такого, ассоциаций у него не было. – Дорогой, Россия. Мы с тобой знакомы очень давно. Наши отношения наполнены теплом и взаимопониманием. Мы вместе растим ребёночка и… Я чувствую к тебе очень сильные чувства. Я люблю тебя, Россия. Прими кольцо в знак моих чувств. – Достав коробочку с кольцом, он открыл её и предоставил славянину.       Было видно, Фёдор растерялся от такого резкого признания. По щеке пробежала слеза, она заставила нервничать альфу, который знает историю любимого. Вот только слёзы были от радости, быть с парнем, которого ты любишь, а не с тем, с кем приходится – большое счастье. Протирая лицо, он прикрывает рот тыльной стороной ладони и шёпотом произносит.       – Я люблю тебя, Сербия. Хочу с тобой растить нашего малыша. Встречать с тобой утро. Провожать закат. Просто быть с тобой. – Парня крепко обняли, прижимая к себе. Слова грели и успокаивали душу, у них чувства взаимны и это главное.       – Россия, ты выйдешь за меня? – Тихо, чуть задыхаясь от чувств, задаёт вопрос.       – Да… Да! И ещё раз да! – Русского поцеловали в губы, обнимая за талию и спину. Тот в свою очередь обнял альфу за шею, отвечая на поцелуй и наслаждаясь моменту.       – Эх, молодые… – Их застукал Совет, ставший свидетелем от начала до конца признаний. – Совет вам да любовь. Будьте счастливы, дети. – На руках деда сидел светленький маленький мальчик. Глазами он пошёл в отца, а всё остальное досталось от мамочки. Признавая родителей, малыш тянул к ним ручки и тихо кряхтел, просясь, чтобы его взял мама или новый папа. – Дойдёмте домой. У нас тортик есть. Отметим это событие.