Часть 50. Конец.
17 июня 2022 г. в 16:29
В ходе разбирательства Россия выступал ещё пару раз. В основном за него говорили Анна и Стефан. Анна давала пояснение, что стряслось с психикой парня после встречи с молодыми альфами. В зал суда дополнительно пригласили независимого судебного медицинского эксперта, он зачитал протокол о сегодняшнем состоянии потерпевшего. Вследствие всех их надругательств над омегой, у него произошёл выкидыш, что подорвало молодой организм, после аборта не окрепший парень вновь подвергался изнасилованию, у него выявлены более свежие ссадины и синяки, и последним обвинением было — подвержение опасности. Парень, когда выпал из окна ударился позвоночником, нижнюю часть тела его парализовало, он не может ей управлять. В этом и обвиняли поляков, особенно Александро. Он знал, что на них вышли, знал, что их поймают и посадят. Коваль подверг жизнь россиянина опасности, оставил на растерзание друзьям, которых вместе с жертвой и кинул на произвол судьбы. Отвертеться он не мог и по пункту, что именно в его комнате происходило последнее изнасилование с ужасным последствием.
Стефан напомнил слова Фёдора о том, что парни не только в сексуальном плане, но и психологично измывались над ним. К тому же эти истязания причиняли физические и психические страдания: постоянные угрозы, оскорбления, небрежное отношение, а там и рукоприкладство и игры с его разумом. Россия подтвердил правдивость слов, при упоминании «принцесска» поляки были настроены враждебно. Пришлось прервать процесс, чтобы усмирить подсудимых и успокоить встревоженную омегу. Анне пришлось его успокаивать, а Стефану просить всех временно покинуть зал суда. Гости немного возмущались, но видя, что у подростка вот-вот истерика начнётся, быстро вышли в коридор. Подсудимых славян и германцев не допускали до русского. Родных он плохо помнит — результат воспитания Рейха, воспринимает за чужих, а чужой значит опасный. Немцев видеть он тоже не хотел, прятался от них. Адвокат к нему не подходил тоже, сам понимает свой вторичный пол. Анна обнимая большого ребёнка, гладила того по голове и утешала, напевая песенку у уха. Этот метод она смогла выявить и использовала редко.
Союз, смотря на сына из далека, тихо сжимал кулаки от внутренний злости и переживания, медленно хрустел пальцами и прикусывал нижнюю губу. Было сложно держаться на месте, не подойти и не обнять сына, не иметь возможности утешить его и приласкать. Вишневский им всем запретил как-либо контактировать с потерпевшим. Сердце вновь больно сжималось, на плечо с металлическим звоном наручников опустилась отцовская рука и над ухом произнесли « Дождись нашей очереди. Мы заберём его домой. Я тебе обещаю». Слова отца подбадривали, давали надежду и силу. Повернувшись к нему лицом, Совет позволил себе слабину. Тот тяжело опустил голову на плечо отца и тем самым страдал лицо. К ним подошли Беларусь и Польша, на их лицах тоже не было веселья, они молча показали на немецкую сторону и белорус шёпотом сказал «Строго мы с немцем. Хоть он и заслужил, жаль его стало».
На другом конце коридора у стены сидел младший из немцев. Вцепившись в свои густые волосы пальцами, медленно рвал их на себе, голова его прижималась к коленям, а тело содрогалось в мелкой дрожи. Сейчас Германия понимал, что он потерял всё. Абсолютно всё. Он потерял своего ангелочка, над которым глумился и, повторяя поведения отца, издевался, насилуя. Потерял он и ребёнка своего, после этой информации земля из-под ног ушла. А слова об изнасиловании добили его. Герман помнил тот день, когда увязал за собой невестку на вечеринку и подверг опасности насилия. Он отлично помнил, что творил в той комнате, как бил, как вымещал злость и ненависть. Нет же… Ненавидел бы он свою омегу, оный бил бы русского за подстилочность, неверность и продажность. Но нет же. Бил он именно собрата, того, кто позарился на его сокровище, кто равен в силе, кто виноват. При упоминании посторонними его жены, при упрёках он сильно злился, потому он здесь, на скамье подсудимых.
Третий Рейх скалил зубы на пшеков, сжимая кулаки до побеления пальцев, медленно двигался вдоль стены к ним. Из-за этих, как выразился сам Рейх, уёбков сорвался его план, прервалась беременность, сломался многолетний эксперимент. Настигнув жертву со спины, мужчина, не отдавая отчёта своим действиям, перекинул цепь наручников на горло Александро и потянул кисти на себя. Доминантный альфа душил целенаправленно, но грозно рычал у уха угрозы за срыв его работы. Парень, перепугавшись нападения, хватался за цепь и пытался освободиться, да вдохнуть кислорода. Лицо его быстро краснело, приобретало бордовый оттенок, вены на лице выступали и пульсировали, глаза практически вылетали из орбит. Остальные члены группировки подорвались, налетая на старшего немца. Как бы их не подставил Коваль, дать его задушить было подло, парни бы пали ниже своего друга. Допустить новую смерть никто не мог. Нанося удары по озлобленному альфе, они только пуще злили его. Рейху разбили нос, пытаясь растащить обоих в разные стороны. На помощь германца поспешил его отец, от кого не ожидалась помощь, так это от второго доминанта — Союза. Оный таки сорвался в толпу, дабы выместить всю ненависть к парням. Стоять и просто наблюдать он не мог, он сам себя бы не понял. Как он будет стоять, когда совершенно чужой человек рискует своей жизнь, лишь бы отомстить за его сына. Вот только ударить тот никого не успел. Охрана сбежалась со всех углов коридора, выбежали и из зала суда, дабы разнять подсудимых и развести их по разным углам. Как сказал Российская Империя: «Бог уберёг его сына от нового срока».
Подсудимых развели по разным углам, Сашке оказывали первую помощь, приводя того в чувства. Третьего Рейха с молодёжью отчитывали за поведение. Всем им сделали выговор и передали главному судье. Милош миловать не стал, всем добавил по наказанию. Пока они выясняли отношения между собой, Вишневский с коллегами подбирали достойное наказание для них. С разрешения Анны и Стефана зал потихоньку пополнялся вновь. Первыми проходил зрители, за ними заводили преступников. Когда в коридоре готовили их, мимо немцев прошли их родственники австрийцы. Уже в зале на них строго и недовольно смотрела тётушка Австро-Венгрия. Факт того, что её родня сидит за решёткой и ждёт своей участи уже не радовал и настораживал.
Суд продолжил разбираться с делом Российской Федерации. После незапланированной остановки процесса, зрителям напомнили, в чём обвиняются подсудимые. Анна на этот момент закрыла уши парнишки, чтобы тот снова не зациклился на воспоминаниях. Хоть с виду и не видны эмоции, но в глубине его души твориться хаос. Австро-Венгрия, взглянув на полюбившегося ей мальчишку, покачал головой и тяжело вздохнула. Полякам выдвинули обвинения каждому на тридцать три года заключения под стражей. При совокупности уголовных правонарушений лицо несёт уголовную ответственность за каждое совершённое деяние. В сумме всех уголовных правонарушениях им хотели дать около тридцати пяти — сорока лет, но общественное мнение, которое сегодня имело вес, потребовали сбавки. Вместо этих пару лет, народ потребовал взять с них санкции в виде денежных средств. Двумя-пятью годами разницы им хуже не станет, но за смягчение, они заплатят, чем помогут оплатить дальнейшее лечение России. С ободрения юристов и главного судью полякам назначали штраф в размере 495 мрп Республики Польши (518.000₽).
Парни были возмущены таким решением. Тридцать три года для них много, они полжизни проведут за решёткой, так ещё с них сняли права на досрочное освобождение. Их пришлось быстро уводить, применять к ним силу в ответ на сопротивление, и пригрозить добавкой срока за их поведение. Павел нервно открыл бутылку воды и жадно выпил половину. Как бы он не пытался ещё скинуть срока, понял, что сделал достаточно, чтобы посеять семя гуманности у гостей и юристов. Да им скинули, но мало, но и их оправдать нельзя. Все доказательства были против них, они сами признавали свою вину, есть записи их голосов, есть медицинские анализы их спермы, есть жалоба от омеги. Да и друг другу они отлично рыли ямы, рассказывая абсолютно всё. Меньше всех в компании повезло Алексу. Главному виновнику дали тридцать шесть лет, а штраф составлял 920 мрп (981.893₽).
За поляками к трибуне последовали немцы. Их попросили представиться, дать клятву в честности слов и начали озвучивать их статьи. А их было не мало. Побои, истязания, оскорбления, насильственные действия сексуального характера, развращение малолетних, похищения человека, подделка документов, незаконное лишение свободы, незаконная деятельность по усыновлению и неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетних. Что германцы, что славяне сильно напряглись. Их статьи в некоторых моментах сходились, от того все стали слушать внимательнее. Как бы не было херово на душе, после услышанного, они держали себя в руках, хоть внешне уже было видно, что они все на пределе. Особенно Советский Союз. Тот нервно стучал каблуком туфли, ломал себе пальцы и часто потирал лицо ладонями. Состояние Российской Империи было спокойнее из-за принятого успокоительного ещё в начале дня.
Семья Роса узнали, что Третий Рейх смел бить, унижать, запугивать и насиловать их ребёнка. До полового контакта не дошло это подтвердил Фёдор. Но вот действия сексуального характера были не редкими. Их частота зависела от возраста, состояния ребёнка, периода обострений у среднего немца. Запись голоса омеги, записанная при разговоре с психотерапевтом, включили для освежения памяти германских граждан.
— Мне было семь лет… Германия ушёл в школу… Господин Рейх… — Парень сделал паузу, чтобы отдыхаться, и поправить себя. — Рейх играл со мной… Трогал. Раздевал. Говорил его трогать. — Запись прервали, в эту же секунду раздался громкий грохот со стороны подсудимых славян. Союз, вцепившись в прочные решётки, рычал от переполнения злости и ненависти.
— Сука! — Выдавил из себя Союз, на что получил стук молотком. — Сука ты! Убью тебя! Уничтожу! Живьём закопаю! — Вся озлобленность и за пшеков, и за него лично, вырвалось на Рейха.
Вишневский делал предупредительные удары молотком и вынес приговор — Союзу штраф в размере 7 мрп (7.749₽), до срока он не стал дотягивать. Это будет первым предупреждением. Третий Рейх, подняв голову к потолку, медленно выдохнул воздух, словно дым от сигарет, и усмехнулся, с оскалом отводя взгляд в сторону Русланда, а затем на разъярённого его отца. Схожести в характере больше нет. Русиш Републик больше не напоминал сильно отца, теперь это сломанная игрушка. Не то, к чему он стремился эти годы, но такой вариант конца его тоже интересовал. Россия смирно сидел в кресле, его уши по-прежнему закрывали, а взгляд опустился вниз.
— Гражданин Третий Рейх, вы осознаёте свои действия? Признаете, что вы совершали эти действия? — В ответ последовал уверенное «Да».
Германия сжал кулаки, он по сегодняшний день не знал, что отец забавлялся с его омегой, пока тот получал школьные знания. Германская Империя стоял молча. Лично он ничего не видел, может просто не хотел видеть, потому всегда уходил работать на улицу, оставляя сына с ребёнком наедине. Зрители принимали сторону обвинителей. Им было мерзко от самоуверенного немца, сколько лет он извращался над ребёнком, а сейчас открыто говорит об этом без капли сожаления. Павел, смотря на первого немецкого подсудимого, нервно постукивал ручкой. Его статус успешного адвоката катиться вниз, его связали с какими-то психологически больными преступниками. Дело было тяжёлым не столько в документах, доказательствах и обвинениях (над этим работали не один день), сколько в плане субъективных сторон всех участников суда.
— Гражданин Третий Рейх, вы проговариваетесь к пятидесяти годам тюрьмы. Размер вашего штрафа составляет 495мрп (518.000₽). У вас нет гражданства Республики Польши. Вы не совершали преступлений на территории Республики Польши. Ваше дело передаётся в немецкий суд, он вас и будет судить. Запись с процесса суда будет дублирован и отослан немецкому республиканскому суду. — Настрой немца прибивался. Срок в пятьдесят лет не серьёзен. Он был не согласен с данным решением, а особенно был не согласен с лишением его права на апелляцию и досрочного освобождения.
Решения суда приняли на себя все оставшиеся подсудимые. Большинство не имеет гражданства Польши, они будут направлены в родные суды и отбывать срок на родине. Совета немного порадовало, его сын-таки поедет домой с ним. Какое-то время они смогут провести вместе, а после Союз должен будет сидеть за содеянное. За Рейхом последовал Герман старший. Старик сильно волновался. В свои годы он допустил ошибку и очень хорошо помнил, что он творил с ребёнком. Ему стали зачитывать обвинения. Тётушка, сидя в задних рядах, очень сильно разочаровалась в племяннике, на брата даже не рассчитывала. Однако, в отличие от Рейха, в сторону Империи не последовало обвинений сексуального характера по отношения к Русланду. Мальчишка ранее просил, дать ему право слова, когда будут обвинять Германскую Империю. С ним он хотел бы поговорить, но на расстоянии. Парню открыли уши и оповестили, что сейчас Герман старший готов его слушать. Подняв свои серые глазки, он их сразу отпустил из-за двух других немцев.
— Дедушка Герман меня не обижал… Отпустите его… Пожалуйста…
— Что?! Он врёт! Я знаю, что старик его использовал! — Сорвался неугомонный альфа, на что получил в нос от собственного сына.
— Да угомонись ты! Ненавижу тебя! И за тебя вся жизнь по наклонной пошла!
После слов младшего германца, его отца дисквалифицировали из зала. Им сделали последнее предупреждение, славян это тоже касалось. Германской Империи огласили его штраф в 2.175 мрп (2.325.147₽). Весь срок за укрывательство преступлений ему перевели в денежную санкцию. Имущества и сбережений ему хватит, дабы погасит судебный долг. Старик не выдержит суровости тюремной жизни, потому это было для него лучшим вариантом. Сказав кратное «Спасибо внучок за честные слова», он виновато опустил взор, краем глаза наблюдая за русским собратом-тёской. Российская Империя поджимал губы с момента, как постороннего человека его внучок именовал дедом. Было обидно, хотя понятно, почему чужой человек занял его место.
Германии ничего по поводу русского не могли предъявить. На дополнительные вопросы омега отвечал, что у них всё было по согласию (по чьему согласию не уточнял, и по какому именно), Гера его не бил и не унижал. Фёдор, уставший от постоянных вопросов, отвечал быстро и кратко, лишь бы от него отстали. Анна тоже гоняла любопытных омег-помощниц юристов от своего пациента и сокращала время их визита в палату. ФРГ обвиняли по статье «Убийство». Такой резкий поворот никто не ожидал. Шум с рядов наблюдателей поднялся так же быстро, как и успокоился после слов судьи о тишине. Парню было совестно за свои действия, он признавал свою вину и напряжённо ждал обвинения. Его предупредили, что он совершил уголовное преступление на территории Республики Польши, и нести своё наказание будет здесь. Спорить он не стал, принял свои двадцать три года ареста и штраф с размером в 45 мпр (48,000₽).
Славян обвиняли парами, по схожести уголовных преступлений и провинностей. Немцев увели из зала, чтобы семьи не конфликтовали дальше. Обвинения старших славян было схоже с обвинениями германцев. Отлучение было в том, что СССР получил двадцать лет, восемнадцать за ненадлежащее обращение с ребёнком, за продажу за заграницу и два года за неуважение к суду: драка, крики и бранная речь. Отца обязали выплатить 45 мпр (48,000₽) за похищение Адама Новака, ну и полное лечение сына легли на его с дедом плечи. Российской Империи повезло, как и собрату. 2.175 мрп (2.325.147₽) за укрывательство преступлений. Все денежные санкции, касающиеся россиянина, пойдут на оплату его лечения. Беларусь и Польша, за малую часть участия в преступлениях не познали кары тюремным сроком. Укрывательство стало общей статьёй для четверых членов обеих семей. Портить жизнь молодым шестилетним сроком за молчание не стали. Молодых спасло время, которого не хватило бы на обдумывание звонить или не звонить в полицию. В тот же день, через пару часов в квартирах уже находились сотрудники полиции и забирали связанных и связывающих.
На десерт оставалась семейка Новак. Зофья и Адам были лакомым кусочком для адвокатов и юристов. Сержант не мог не знать, какие действия к чему ведут. Даже не знающий человек, может догадаться, что нельзя так поступать. На бету вешали коррупционные уголовные правонарушения против гражданина Российской Федерации. Злоупотребление, превышение должностными полномочиями, подлог, халатность, бездействие по службе и укрывательство. Адаму дали двадцать три года и штраф размеров 4.270 мрп (4.630.460₽), а его жены смогли запросить только 2.175 мрп (2.325.147₽). Доказать её причастность не удалось, но покровительство скрыть они уже не смогли.
Старик Эрик, он же медицинский сотрудник на пенсии, сам пришёл с повинной. Его бы не смогли найти так быстро, как он сам пришёл сдаваться. Совесть замучила мужчину, не давала ему спокойно жить. Незаконное проведение искусственного прерывания беременности карается тремя годами тюрьмы, за моральный вред компенсировали 45 мпр (48,000₽). Мужчина, смотря на подростка, которому проводил аборт, встал на колени и попросил прощения, что не вызвал карету скорой помощи, а сам взялся проводить операцию. России было больно это слышать, сжимая плед на коленях, но опускает голову, находит силы поднять её в исходное положение, имитируя кивок. Никого и никогда он не простит за свою суровую судьбу. Не на столько он силён, что прощать.
Все потихоньку выходили из здания суда. Гости были под сильным впечатлением, они бурно обсуждали детали и решения суда. У порога в здание стояли машины, в которые грузили подсудимых. Анна с Россией в коляске выезжали на улицу, когда Союз молил подойти к нему и обмолвиться парой слов. К ним присоединился Стефан и заменил омегу, переключая интерес парнишки на себя.
— Да. Что такое? — Женщина осмотрела измученное побитое лицо Советов, а после приметила и разбитые костяшки. — Всё-таки подрался…
— Анна, прошу вас… От всего сердца прошу, не бросайте моего сына. Я любые деньги заплачу, но не оставляйте его одного. Вы ему нужны.
По щекам, обеспокоенного за судьбу своего ребёнка, отца текли слёзы. Мужчина при ней всплакнул раз, в первый день долгой разлуки с кровиночкой своей. На второй раз он уже плакал, был готов молить её, клясться ей и отдать последнее, лишь знать точно, что она согласиться и останется с Россией. Дать отрицательный ответ она уже не смогла. Нет, не из-за больших денег, что могут ей дать в любое время, только по её щелчку. Не смогла отказать на душевную просьбу, отказаться от пациента, который живёт только рядом с ней, только ей улыбается, и на выходе из здания прошептал так ласково и нежно «мамочка моя». Это не профессионально, но это уже не заботит докторскую голову. Она привязалась к мальчишке, готова уйти с работы ради него. Анна дала своё согласие и пообещала быть с Россией столько времени, сколько потребуется.