Артиллерийский вальс

…дождь. Нет ничего хуже дождя во время окопной войны. Ни артиллерия ни ответный огонь противника не втаптывают солдат в грязь так, как делает это обычная вода с неба. И если дождь идёт без перерыва неделю, как сейчас на Тихой, превращая окопы криговцев и еретиков в сплошное коричневое месиво, то уповать можно только на Императора. С каждой падающей каплей эта вера лишь дальше угасала. Выстрел. Колыхнулись капельки на противогазе одного из бойцов и смертельный красный луч его Люциуса 98 разрезал вечерний сумрак в белом шуме дождя. На той стороне кто-то упал и больше он никогда не поднимется из огромной лужи грязи на дне своего окопа. За что Корпуса смерти любили свои лазвинтовки? Конечно, за принцип «один выстрел — один труп», обеспеченный повышенной убойной мощностью по сравнению с обычным гвардейским лазганом. Но также и за поразительную точность, которая в руках всегда хладнокровных выходцев с Крига превращала Люциус в ненасытный пожиратель душ молодых ребят, оказавшихся не с той стороны фронта. Вот, по коричневому чвакающему месиву пошла тяжёлая поступь чёрных криговских сапогов. Это один из солдат, с отличительными знаками разведроты, мерно, как будто ничего экстраординарного не должно произойти, шагал к командирскому блиндажу, дойдя до которого постучался. Спокойствие его походки, как скоро узнают обитатели, было совершенно ложным. А пока разведчик он застал инквизитора и комиссара за обсуждением продвижения других полков: — Я не думаю, что 612й это сделает, mein Freund. Они почти попали в окружение, если «котёл» захлопнется, — путь для них будет только один. — И какой же, Genoße? — К высшей точки своих жизней, как ты сам это назвал. Со стороны двери послышалось громкое «кхм». Двое уткнувшихся в стратегическую карту на столе человек даже не обернулись. — Не тратьте наше время, рядовой, и докладывайте по форме. — Есть доложить по форме, командир! — криговец выполнил воинское приветствие — Докладывает разведчик 252756. Разведка выяснила, что в ближайшие часы ожидается серьёзное наступление войск противника… — Угу… — спокойно хмыкнула Дидонна — …поддержанное ротой трофейных «Хеллхаундов». Обе пары глаз под противогазами округлились. — Was? — переспросил Мартин — Verdammte Scheiße… — добавила матом Дидонна *** …полная бронетанковая рота насчитывала в себе 10 «Гончих Ада» и солдат сопровождения с когерентно классу танков повышенным количеством огнемётчиков. Сопровождало эту роту ещё две, пехотные. Вся эта громада войск медленно ползла по изрытой воронками от снарядов и окопами еретиков земле, чтобы преподнести где-то пяти сотням (потери криговцы считали редко, так что точный личный состав 413го осадного полка на момент атаки было установить тяжело) солдат Дидонны и Мартина самый настоящий Ад. — Distanzionen drei. — громко произнесла смотрящая в биноколь инквизитор, когда заметила как танки пересекли очередное деление нанесённой на стекло шкалы расстояний… а затем прибавила, совсем шёпотом, лично для себя: — Да поможет нам Император. Машины смерти продолжали продвигаться к окопам заменивших лица противогазами солдат. В воздухе повисла гнетущая тишина. Кто-то задержал дыхание. В этом напряжении секундная стрелка хронографа Дидонны стучала для неё так громко, что почти заглушала вставшее в ушах биение сердца. Каждый уже знал, что это сражение - без шансов на победу. В окопах стояли не солдаты. В окопах, равные от инквизитора до рядового, стояли трупы. Живые, дышащие, сжимающие руками в толстых чёрных перчатках лазвинтовки и готовые стоять до последнего вздоха, трупы. Ни одной пули не просвистело до момента, когда две армии сошлись на расстояние лазерного выстрела. Время как будто замерло. Прошла секунда. Ещё одна. И ровно когда огнемётчики при броне «Хеллхаундов» перешагнули очередной рубеж, лазеры застрекотали. Один за другим срывались с линз Люциусов лазерные лучи, создавая плотную стену огневого заслона. Конечно, потери противника при прорыве столь слаженной обороны были неисчислимы. Но его сил было слишком много. Первый танк пересёк расстояние, отделяющего его от выстрела из башенного орудия. Всё, что запомнила стоящая на третьей линии окопов Дидонна — как первая линия была и вот её нет. От солдат не оставалось даже костей, они испарялись, от брустверов не оставалось даже остовов, только море огня, огонь, везде один огонь. Солдаты второй и третьей линии продолжали стрелять вникуда, через стену огня, которая осталась от их павших однополчан. Через минуту через неё прошло кое-что гораздо хуже — корпус танка. Он продолжал расплёскивать из адского насоса на своей башне кристалльно чистую, ярко-огненную смерть. Окопы со второго по третий, первого уже просто не существовало, охватил пожар. Солдаты продолжили лазерный обстрел, хотя шинели многих уже загорелись. Они стреляли, стреляли и стреляли, когда огромная волна огня сметала всё на своём пути, стреляли в высунувшийся через стену пламени танк, хотя выстрелы винтовок были ему как дробина для слона, стреляли вничто, зная, что некоторые лазеры настигнут противника. И падали замертво, только и только когда сделали выстрел, не в силах терпеть жар. «Любимый Бог-Император, прости своему слуге его грехи и помни, что я всего лишь человек» Дидонна закрыла глаза. Она не хотела принимать смерть с открытыми. Всё вокруг, бой, казалось чем-то эфемерным перед тем, что её верный друг когда-то назвал единственной целью в жизни и она с каждым днём, проведённом вместе с солдатами Крига, всё более осознавала его правоту. Звук исчез, остался только звон в ушах. Ничто, антагонист бытия, захватило её. Она предстала пред символом своего полка — нулём, ничто, во всём великолепии, которое только может иметь вообще ничего… *** …контратака произошла очень быстро. Инквизитор только и поняла, что открыла глаза, когда поняла, что неминуемая смерть «задержалась,» и увидела два белоснежных крыла. Это была не живая святая Адептус Сороритас, и даже не галлюнация императорского ангела, явившегося забрать её душу. Это были крылья на плечах у конника. 612й кавалерийский полк корпусов смерти Крига, которому они с Мартином недавно в беседе выписали сметный приговор, прорвался через окружение к позициям 413го осадного. Кавалеристы наступали сквозь огонь, пламя охватило коней, но их наездникам было плевать. Первый удар. Кумулятивная граната на конце кавалерийского копья ударилась о танк и высвободила мельт-стружю прямо внутрь. Внешне, «Хеллхаунд» не изменисля, но его экипажу было не суждено пережить эту встречу. Крылатый маршалл, огромные золотые погоны которого по отражали яркое пламя, поднял над головой саблю и прокричал «За Императора!». Окоп пересек ещё один эскадрон наездников смерти, так обычно назывался отряд из трёх криговских конников вооружённых противотанковыми копьями. Они рванулись в гущу боя, чтобы сеять страх и ужас среди стройных танковых рядов противника. Дидонна смотрела вверх, на всадника и не могла найти слов. Чуть позже они представятся и она узнает, что спасителя зовут маршалл Фридрих. Чуть позже они узнают, что 612й понёс огромные невысполнимые потери и к фронту прорвались лишь недобитки, так что Фридрих не против присоединить свои силы к другому гвардейскому полку. Но сейчас, в этот самый момент, их всех волновала только смерть, которую они обрушат на головы еретиков. Дидонна поняла, что её надо сделать. Она выхватила плазменный пистолет, подняла высоко в сторону неба, подобно сабле Фридриха, и крик сотряснул поле боя: — Bajonetten anheben! Солдаты 413го осадного полка пошли в штыковую. Противник увидел перед смертью самую страшную картину, которую только можно представить: как через стену огня, в горящих шинелях, вырывались вперёд отчаяшиеся солдаты, атакующие их мертвецы, напавившие сквозь пламень на врага штыки. На фоне этой яростной контратаки стояли они. Кавалеристы. Они уже не шли в бой, зная, что пехота справится, и просто потому-что гранаты на копьях закончились. Сквозь огонь они казались ни чем иным, нежели конями самого Дьявола и взгрузившимися на них всадниками Апокалипсиса. Бой закончился полной, безаговорочной победой сил Крига…