***
Будь сильной… Каждый раз эхом в её сознания отдавались эти фразы. Фразы человека, ушедшего из-за неё. Кто-нибудь вообще знает, что означает эта «сила»? Кто-нибудь расскажет, как оставаться сильной, потеряв мать, отца, брата? Как долго человек может продолжать жить, зная, что виновен в смерти самого родного? Будь девушкой загадкой, сложной и скрытной, так никто никогда не сможет сломать тебя и ранить. Это иронично, ведь Ария никогда не была простой, она всегда была закрытой книгой, написанной на древней Латыни, которую даже самый умный и начитанный не в силах разобрать. Они долго обсуждали Теодора в тот день. Мама пыталась посвятить её в тайны любовных отношений, хотя Ария всё равно не поняла ни слова. Она была беззаботным ребёнком, для которого довольно близкое общение и рассказ своих секретов уже казался чем-то большим, чем просто дружба. А любовь казалась особенным, сложным, как высокое искусство. Потом она влюбилась. И оступилась. Разрушив всю влюблённость парой предложений. Но не это сломало её. Она сломалась намного раньше, самостоятельно, постепенно круша себя изнутри. И какой бы злой сейчас не была эта маленькая королева ночи, когда-то она имела душу и целое сердце, без пробоин и трещин. Королева ночи … Такое странное прозвище, которое дала ей мама, когда малышка только начинала изучать магию и тянуться к самым зловещим книгам. Ария и внешне была будто ночь в теле человека. Кожа бледна, как снег, волосы, словно смола, растекались по её плечам, а глаза напоминали лес, окутанный в ночную мглу. Она была истинной Блэк. Такая же тёмная, скрытная, сложная, неприкосновенная, иногда злая и воинственная, но с родными мягкая, как пуховая подушка. Однако иногда обстоятельства нас меняют, и какой бы сильной она не была, из истинной Блэк Ария стала превращаться в сломленную, слабую, отчаянную и искалеченную. Убитая личность под гнётом отца. Отвергнутая самыми дорогими людьми. И сегодня Ария приняла решение. Она не хочет больше быть сильной. Надоело. Пошло всё к чертям, сегодня этот Ад на земле перестанет существовать.***
— Он сказал, что ты не должна была рождаться. Сказал, что ты отбирала её жизнь каждым своим вздохом. Что, если бы ты не родилась — мама бы жила. — напротив неё стоял Драко, брат, в котором она видела своё продолжение. Брат, за которого она готова отдать свою жизнь. Брат, который ненавидит её. Они встретились первый раз после смерти матери. Прошёл месяц, уже целый месяц Нарциссы не было рядом. Уже месяц Ария была сиротой. Она пришла в***
Утро уже давно перестало быть добрым. Особенно, когда это утро — их день рождения, потому что три года назад этот день превратился в трагедию. В самый ненавистный момент его жизни. Ваша мама умерла сегодня ночью. Королева Британии погибла во сне. Проклятье рода сыграло злую шутку. Неожиданная дочь — порок? Эхом отдавались все эти фразы. Слова отца, журналисты, родственники… Салазар. Это не давало ему спать. Ария она… Она не виновата. Она не хотела. Она не выбирала. Жаль понял он это только пару месяцев назад, слишком поздно. Они оба не были виновны в смерти матери, ни Драко, ни Ария не выбирали рождаться им или нет. И их определённо нельзя винить за появление на этот свет. В тот день он ненавидел её. Он хотел, чтобы она умерла, чтобы она поменяла свою жизнь на жизнь Нарциссы, чтобы её никогда не было. Вообще никогда. Он стоял возле могилы матери, окруженный родственниками, членами династий священных семи. Почтить память королевы прибыли все, даже Российская Императрица, чьи владения были за тысячи километров от их. Он стоял рядом с отцом. Арии не было. Люциус не хотел её видеть, он запретил ей приходить на основную часть похорон. Она стала изгоем. И Драко поддерживал это решение. Тогда. Тогда он следовал всему, что говорил отец, всем его наказам, всем его решениям. И это стало самой главной ошибкой Драко. А потом, спустя месяц, он сказал сестре, что она не достойна жизни, сказал, что её смерть скрасила бы весь этот мрак. Он сказал Арии эту чушь. И после стал ненавидеть себя. Эти мысли посещали его каждый день. И это омерзительно. Омерзительно всякий раз об этом думать и. Ничего. Просто думать. Драко встал с кровати и протёр глаза, слегка надавив. На часах было 6 утра. Он поспал целый час — рекорд за последние месяцы. Старостат — учёба — учёба — Старостат. Малфой максимально наполнял свои дни делами, это отвлекало его от мыслей. И Блейз. Вот, что помогало всё ещё держаться на плаву. Если бы не друг, Драко был бы мёртв уже раза четыре. Малфой вышел из своей комнаты, снова прошёл мимо двери своей сестры, лишь окинув быстрым взглядом, и направился на утреннее собрание. Мерлин, храни Старостат. Собрания всегда проходили стабильно, именно это ему и нравилось. Это и отличало все школьные обязанности Драко от его жизни. Стабильность. Выпив тыквенной сок, который слегка обжог его язык, он принялся раздавать обязанности всем старостам факультетов, до момента, пока в кабинет не залетела Гриффиндорка, опоздавшая на целых тринадцать минут. Он терпеть не мог опоздавших. — Малфой, нам срочно нужно поговорить. Она еле дышала, будто только что пробежала дистанцию в несколько километров, на лбу проступали капельки пота, а волосы, как всегда, были взъерошены. — Вы опоздали и, ко всему прочему, смеете нарушать порядок собрания? — Он. Ненавидел. Опоздавших. — Я поговорю с вами после собрания, а пока прошу присесть за одну из парт или покинуть кабинет. Гермиона дала минуту своему организму передохнуть после такой пробежки, а потом, всё еще перебивая свою речь отрывистым дыханием — Это касается Арии, — и её не смущало наличие всех старост в кабинете, это куда важнее, — думаю, собрание может подождать. Время на секунду остановилось. После того, как он услышал имя своей сестры, все вокруг будто испарились, и лишь Гермиона Грейнджер оставалась в его поле зрения, напуганная, запыхавшаяся, искусавшая губы в кровь, возможно, от нервов, или они всегда были такими. Он никогда не обращал на это внимания. Драко знал, что она — умный, ответственный человек, который всегда выполняет поставленные им задачи вовремя, даже заранее. Этого было достаточно. — На сегодня собрание окончено, — очнувшись, произнёс Малфой, — те, кто не получил задание, обратитесь к Забини, он выдаст вам списки. Драко сорвался с места, спешными шагами он приблизился к Гриффиндорке и, схватив её за руку, потащил из кабинета, по дальше от лишних ушей. Потому что кодекс. Потому что священные семь. Он затащил Гермиону в старый кабинет профессора Флитвика, запер дверь изнутри и наложил оглушающее. Это всё происходило настолько быстро, что она вновь умудрилась запыхаться, кислорода в организме будто не хватало, и она старалась захватить как можно больше молекул ртом. — Грейнджер, моё терпение не резиновое. — Малфой стал сверлить её глазами, но отсутствие воздуха просто не давало словам прохода. Быстро оценив ситуацию, он понял, что Гермионе необходимо отдышаться, но на это нужно время, а Драко не из тех, кто может похвастаться его изобилием. Благо Гриффиндорка не была известна своим даром к окклюменции, залезть к ней в голову не составило абсолютно никакого труда, а воспоминание, которое было нужно ему, находилось за первой дверью в коридоре её мыслей. До собрания старост оставалось двадцать пять минут, поэтому Гермиона Грейнджер отправлялась в кабинет, но по пути нужно было немного освежить кожу лица, иначе она не сможет даже с мыслями собраться. Не стоило надевать этот жутко неудобный свитер, который сдавливал её горло, кололся и, ко всему прочему, был настолько тёплым, что её сводило с ума от жара, хотя на улице и стоял мороз. Подойдя к туалету, она услышала разговор. Голос был похож на Блэк, а лишний раз попадаться ей на глаза не особо хотелось, именно поэтому Гермиона ждала, пока та покинет уборную комнату, лишь бы не слушать тонну дерьма со стороны Британской знати. Отрывки фраз долетали до неё. Годрик, она что сказала «лезвие»? — Ты принесла? — обратилась Блэк к девушке напротив. Сейчас шли уроки, именно поэтому она не переживала, что их кто-то услышит. А возможно ей просто было плевать, что было не новостью. — Вот держи, только осторожно, лезвие очень острое. Голос девушки был похож на Эвелину Хепперфот, маглорождённую когтевранку. Она ходит на руны вместе с Гермионой. — Достаточно, чтобы прорезать кожу? — продолжила разговор слизеринка. — Думаю, что да, но, — когтевранка кашлянула и после продолжила, — прости, это не моё дело, но зачем оно тебе? Выхватив лезвие из рук Эвелины, Ария осмотрела его. — Ты права, это действительно не твоё дело, но, если учитывать тот факт, что я всё равно сотру этот момент из твоего сознания — терять мне нечего. — Слизеринка слегка провела пальцем по острию, немного надрезав кожу, а после убрала лезвие в потаённый карман своей мантии. — Я просто закончу всё это дерьмо, под названием жизнь. Как там это называется у маглов, вскрыть вены? — она так легко об этом говорила, будто рассказывала весёлую историю из детства. По телу Драко пробежала дрожь. — Слушай, мне порядком наскучил этот разговор, — продолжила Ария, — просить прощения не собираюсь. Обливиэйт. На этом моменте Драко выбросило из головы Грейнджер, может она не сильна в окклюменции, но и не безнадёжна, Малфою достаточно и того, что он увидел.***
Тело трясло то ли от холода, то ли от страха, было абсолютно неясно. Он мчался в башню на такой скорости, что всё вокруг смазывалось в одно серое полотно. Бегло произнеся пароль и оттолкнув медленно открывающуюся дверь, Драко забежал в гостиную и сразу направился к двери в её комнату. Он должен был зайти ещё утром. Сука, почему он не зашёл. Если она мертва, Салазар, если он не успел. Дверь оказалось открытой, а комната пустой. На столе лежала записка, подписанная Королевой ночи, но он не стал её читать. Она лично скажет всё, что написано на этом листке бумаги. Следующей комнатой, на которую стоило, по его мнению, обратить внимание — ванная. Оказавшись у закрытой двери, он услышал звук шумевшей воды. Был ли смысл стучать? Ария же всё равно не откроет, Драко это знал, если она что-то задумала — переубедить её практически невозможно. Но у него должна быть хоть какая-то надежда. Один шанс на миллион. И его потеря в прямом смысле слова будет стоить жизни. Стук. Один. Три. Десяток громких биений по двери. Ничего. И никакое заклинание ему не в силах помочь. Она запечатала дверь руной. Ну, конечно, «Древние руны» — первая книга, которую его сестра взяла в руки в семь лет. Он просто не мог не успеть. — Ария, милая, открой дверь. — попытался он. Наивный. — Ария, пожалуйста, давай поговорим. Это не звучало, как просьба, это и не было просьбой. Драко молил её. Его сестра не должна уничтожить себя, нет. Он просто не может этого допустить. Как же поздно он очнулся. — Какая честь, — донеслось из ванной, немного приглушая шум воды, — сам Драко Малфой решил заговорить со мной. Тебе угрожают непростительным? Её голос не дрожал, в нём не слышалось страха, не было боли. Лишь ирония, насмешка. Арии было плевать. Салазар, это действительно конец. — Открой дверь, прошу тебя, — на глазах наворачивались слёзы, он снова молил её. — Ты же ненавидишь меня, — она уже свыклась с этим, — я просто избавлю тебя и всех остальных от очередной проблемы, это пойдёт вам на пользу. Ария сделала первый порез, и с губ сорвалось еле слышное шипение, оказывается это слегка дискомфортно. Драко запаниковал. — Я не ненавижу тебя, — начал кричать он, — как я могу ненавидеть часть своей души, скажи мне, как? — О, это стоит спросить у тебя, это ты игнорируешь меня, обходишь вечно стороной, ты, а не я играл в трёхлетнюю молчанку, Драко. Она сделала второй порез, и снова сорвалось шипенье, чёрт, это происходит непроизвольно. — Я никогда не винил тебя, это всё отец, он заставлял меня, Ария, прошу. — Он продолжал умолять её, пока в голове крутились тысячи вариантов… Как отворить эту чёртову дверь? — Не оправдывай свои поступки влиянием отца, — она сделала третий порез, этого было достаточно, — это самое тупое оправдание, что я слышала. Вода в ванной стала бордовой. Оказывается, истории про голубую королевскую кровь –всего лишь миф. Это действительно то, о чём Ария думала в оставшиеся минуты своей жизни. И пока она произносила свою последнюю речь, Драко сумел найти лазейку. В руне была маленькая ошибка, она рушилась простой Бомбардой. Но Ария просто не могла допустить эту оплошность, она разбиралась в рунах так же хорошо, как Снейп разбирается в зельях. Абсолютный гений в этом вопросе. Драко раскрошил дверь в щепки. Он подбежал к сестре в последнюю секунду, за миг до того, как она закрыла глаза. Нет, нет, нет, нет, нет. — Не закрывай их, слышишь, прошу тебя. Поздно, поздно, поздно. Шок. Паника. Страх. Отрицание. — Я на коленях готов молить тебя. Хочешь? — Он взял её голову и аккуратно приподнял. — Я что угодно сделаю, пожалуйста, только открой глаза. Драко окунул руки в воду и достал её тело из ванны. Кровь была повсюду. Теперь и на его руках. — Возьми себя в руки, сука, — он кричал. На себя. Он был дико зол. Но злость не поможет. Собравшись с мыслями, Драко отнёс сестру на кровать, вспомнил все свои навыки в колдомедицине и, с помощью некоторых заклинаний, попытался залечить порезы. Не выходило. Чёртчёртчёрт. Думай, Драко, думай. Ярко-фиолетовый свет амулета, скрывающегося под мантией, привлёк его внимание. Ну, конечно. Ему нужен Забини.***
— Я не думаю, что это хорошее решение. Ей нужна квалифицированная помощь, неужели ты не понимаешь? Блейз был шокирован, буквально в непередаваемом ахуе, когда залетел в башню старост и увидел Драко, стоявшего по локоть в крови, со слезами на глазах и кожей, позеленевшей то ли от страха, то ли от тошноты. Малфой позвал его с помощью амулета. Та самая вещь, которую Забини подарил ему после смерти Нарциссы, чтобы быть рядом, чтобы знать, когда Драко в очередной раз соберётся залиться огневиски в одиночку. Кулон отслеживал эмоции и передавал их с помощью цвета. И каково было удивление Блейза, когда он замерцал тем же цветом, каким горел первые два месяца после потери миссис Блэк. Ярко-фиолетовый. Цвет сумасшествия. — Давай поговорим об этом позже, кажется, старый кабинет — не особо подходящее место. Блейз раздал всем старостам задания, после ухода Малфоя. И пока он собирал свои вещи, в класс зашла Пэнси Паркинсон. Девушка, с которой он поклялся разделить всю свою оставшуюся жизнь. Поклялся перед Мерлином. — Они прислали мне сову час назад. Её глаза были красные. Салазар, она что — Пэнс, там же не… — Отец требует расторжение нашего брака. — Паркинсон кинула письмо на стол, а после начала крутить кольцо у себя на пальце. — Я не знаю, что натворили твои родители, но я не собираюсь … — Стой, что? — Блейз перебил свою девушку. — Причём здесь мои родители? — А кто? М? —на глазах девушки снова наворачивались слёзы. Она не умеет сдерживать эмоции. Этот пункт в кодексе явное исключение для всех Испанцев. — Я даже думать не хочу, что там могло произойти такого, что отец требует разрыва. Я просто… — её голос дрожал, отчаяние смешивалось с горячей импульсивностью. У неё дрожали руки, — я не хочу терять тебя. Я не хочу, чтобы всё так заканчивалось, они же … Салазар, они… Голос сорвался. Она не сдержалась. Блейз ненавидел её слёзы. Забини взял за руку девушку и усадил за одну из парт, а после сел рядом. Лицом к лицу. Он вытер её слёзы своей рукой — Тише, солнце, эти прекрасные глаза не должны плакать. — Мулат стал целовать её, и каждым поцелуем убирать слёзы, вновь текущие из её глаз, — Пэнс, ты сейчас средиземное море наплачешь, ну. Слёзы не прекращались, поэтому — Ай, — Забини аккуратно укусил её за кончик носа, — ненавижу, когда ты так делаешь. — А я ненавижу, когда ты плачешь, но ты всё равно плачешь, так что мне придётся… — Всё, — девушка смахнула вновь скатившиеся слёзы своими руками, — больше не плачу. — Ты такая красивая. Девушка улыбнулась и заправила локон за ухо. Салазар, эта улыбка… В такие моменты Блейз понимал — это та самая улыбка, из-за которой можно развязать войну, чтобы снова увидеть. Он буквально готов убивать за эту улыбку. Вообще что угодно, лишь бы она не переставала улыбаться. Это как восьмое чудо света. Как бриллиант, среди обычных камней. — Я всё решу. — Он готов вечно смотреть на её улыбку, но пора возвращаться в реальность. В мир, где её родители хотят отобрать у него любовь. — Я не дам отобрать тебя у меня, Пэнс. Ни ко му. И это правда. Он не позволит разрушить их брак. Только через его труп. Прошли секунды после этих слов. Перед моментом, когда они слились в поцелуе. Он чувствовался, как страх. Её страх. Паркинсон безумно боялась своих родителей, она слишком хорошо знала — если Джерардо что-то решил, переубедить его практически невозможно. И Блейз чувствовал этот страх. — Твой амулет, — не отрываясь от поцелуя, сказала девушка, — он горит фиолетовым. Чёрт. Драко, как же ты не вовремя. Пришлось разорвать поцелуй, хотя ему слишком не хотелось уходить. Не сейчас. Не хотелось оставлять её наедине с этими мыслями, но Драко… Фиолетовый, Мерлин, что могло произойти… — Иди, Блейз. Ты ему нужен, — девушка встала из-за парты и взяла в руки письмо, которое кинула на стол несколько минут назад, — я буду ждать тебя в гостиной. И он ушёл, оставив её в кабинете. Одну. — Она буквально чудом осталась жива, Драко. Каким бы искусным медиком ты ни был — этого недостаточно. Он осмотрел уже забинтованные руки девушки, которая находилась в бессознательном состоянии около часа. — Ей нужно переливание, — сделал выводы Блейз, — и в лазарет. — Знаю, — на какой-то момент он замолчал, долго рассматривая сестру, а потом… — поэтому и позвал тебя. Брови на лице мулата подскочили, Драко вообще осознавал, что за бред он несёт? — Малфой, ты в своём уме? — Забини присел на корточки возле кровати девушки и сжал переносицу двумя пальцами. — Я не буду этого делать. Ты реально хочешь, чтобы я взял на себя ответственность за жизнь человека? — Он нервно кивал в разные стороны, и одно движение заменяло тысячи нервных отрицаний. — Я не буду рисковать жизнью будущей королевы Британии, а учитывая, что для переливания необходимо двое, — твоей жизнью я тоже рисковать не собираюсь. Драко присел рядом с другом и положил правую руку на его плечо — Ты же знаешь, что справишься лучше Помфри, Блейз, прошу тебя, — он снова посмотрел на сестру, и перед глазами появилась картина часовой давности, Салазар, он никогда не сможет избавиться от этого, — я не могу доверять её жизнь тому, в ком не уверен. — Ты спятил, Драко, —повторял Блейз снова и снова. — Если бы не ты, я бы умер ещё два года назад. — Бросил Малфой. Он никогда не забудет это пятое ноября. — У меня не было выбора и времени, чтобы найти целителя. Это был исключительный случай. — Она тоже исключительный случай. Нервы были на исходе, кулоны загорелись ослепительно белым. Страх. — Ты знаком со структурой моей крови, с моими венами, пожалуйста, Блейз. Я не хочу терять и её тоже. Мулат только сейчас поднял взгляд на друга и убрал пальцы с переносицы. — Ты потерял её ещё три года назад, просто до сих пор не хочешь этого признавать. Он всегда заводил этот разговор, всякий раз пытался образумить Драко, и каждая попытка — очередной провал. Мерлин, неужели нужно было настолько усугубить ситуацию, чтобы Малфой наконец осознал. — Пожалуйста, не начинай это снова. — Если бы ты хоть раз в жизни меня послушал, всего этого бы не было, — продолжил Забини. — Ты же знаешь, что… — Блять, пожалуйста, не заводи эту идиотскую шарманку про отца. Снова. Люциус не приставил к тебе охрану, чтобы та следила, общаешься ты со своей двойняшкой или нет. Это ты выбрал делать вид, будто её не существует, и ваш папаша здесь совершенно не причём. А пока Блейз кричал и в который раз пытался образумить друга, кулоны снова сменили свой цвет. Красный. Гнев. Малфой обернулся и увидел своё отражение в зеркале, которое находилось за спиной друга. Боже, что с его глазами? — Салазар, неужели ей нужно быть на грани жизни и смерти, чтобы ты понял, насколько тупы твои поступки? — Продолжал мулат, пока в голове Драко погибали ясные мысли, а гнев затуманивал разум. — Хочешь, чтобы я помог ей? Ладно, но, если произойдёт ошибка — не смей винить меня. Блейз поднял голову — Блять, что… — он буквально подскочил от испуга, — что с твоими глазами? Но Драко не слышал. И не слушал. Он продолжал смотреть в зеркало, будто пытаясь заглянуть в глубину этой черноты, застилающей его глаза. Драко слышал голоса, они шептали что-то на древней латыни, и с каждым словом кулон всё ярче мерцал красным. — Драко, посмотри на меня. Снова безрезультатно. Сколько бы попыток ни предпринял Блейз — все оказались провальны, пока с кровати, где лежала девушка, не прозвучал еле слышный шёпот. — Прости меня, мама, — вторила Ария, — прости. Её тело стало излучать свет, кожа под бинтами, которые скрывали свежие порезы, начала нагреваться. Жар будто распространился по всей комнате. Чернота в глазах Драко мгновенно исчезла, голоса в голове слизеринца стихли, а цвет кулона снова стал белым. — Ахуеть, — поражённый Блейз Забини стоял посреди комнаты и мечтал о палате в Святом Мунго, там куда спокойнее, — ваша семейка сводит меня с ума.