Мы как Читос и как Честер, если честно...

Дазай всегда отличался стойкостью. Это касается не только его морального состояния, но также и здоровья. И пусть Осаму достаточно часто шутил про суицид, он не понимал, да и не понимает до сих пор, хочет ли своей смерти на самом деле. Немногие знают, что бинты, которые он носит, прячат не только попытки самоубийства, но и многочисленные шрамы, полученные во время самых жестоких заданий от Мори. Он и не помнит, кем он был до ПМ. Он сам для себя достаточно сложный и непонятный человек, самокопания которого приводят лишь к осознанию бессмысленности существования, не более. Подтверждением этой мысли стало то, что шатен всё ещё не нашёл своё предназначение в этой жизни, не познал себя настолько, чтобы стать полноценным человеком. Потому лёгкие покалывания и боли в груди он спихнул на то, что Чуя неплохо так приложил его к асфальту во время их первой встречи. Когда после встречи с Накахарой в игровой комнате перебинтованный стал кашлять, он вспомнил, что людям вообще свойственно болеть, и обычный бронхит никто не отменял. И пусть кашель только усиливался и приносил физический дискомфорт, Осаму не собирался заострять на этом внимание. Первый лепесток Дазай выблевал после того, как они с Чуей разгромили Белого Кирина. В тот момент, когда Осаму остановил даром порчу Накахары, и тот валялся у него между ног. Осаму, пытаясь унять боль в груди и новый порыв кашля, перебирал его рыжие волосы, пропуская локоны сквозь пальцы. Привиделось, как под кайфом мне: Размазанный и пьяный, я снова лежу на кафеле. И говорю красиво, но криво, как каллиграфия. Коль что-то не понятно, то просто тогда поправь меня. Перебинтованный не смог сдержать сильный порыв кашля, потому уже через пару мгновений рядом с ними на земле валялось пару окрававленных огненно-оранжевых лепестков. Рассмотрев их, Дазай понял, что этот вид напоминает ему «Rosa Angelique». Но первым, на что он обратил внимание — схожесть их с волосами Чуи… *** — Осаму, ты вообще меня слушаешь?! — раздражённо спрашивает Мори, сверля подчинённого взглядом. Чуя удивлённо вскидывает брови, потому что Огай не позволял себе повышать голос на кого либо, а, особенно, на Дазая. — Извините, мне нужно выйти, — шатен поклонился и быстро покинул зал. Дазай уже привык проводить некоторые мгновения своего насыщенного дня в уборной ПМ, отплёвываясь от окровавленных лепестков, что сильно саднили горло, да и вообще всю грудную клетку в том числе. Состояние перебинтованного беспокоило не только Мори и Акутагаву, но и его напарника Накахару. Да, рыжеволосый его терпеть не мог, но не заметить, как постепенно прямо на глазах увядает шатен, он не мог. Вбросы и шутки урядили словесный поток Дазая, ведь тому говорить было как минимум некомфортно. Неполноценный понимал, что это такое, но не такой смертью он хотел умирать. Ведь от Ханахаки люди уходили живыми только в случае взаимности, что уж никак не совпало бы с чувствами шляпника. Его присутствие усугубляло состояние шатена, и тот избегал Чую в надежде, что симптомы станут менее очевидными. Помогало не очень, если честно. Будь, будь загадкою для кого-то, О побочках всё равно прочитаю на обороте. Слепота и смерть, и всё равно, если в Минздраве против. Если песня про тебя, то эта песня про наркотики. Рано или поздно Накахара бы узнал о его состоянии, но лучше было бы поздно. Кто же ожидал, что рыжеволосый не выдержит и пойдёт за ним, чтобы помочь,? — Д-дазай… — первоначальный громкий возглас Чуи укатился куда-то вниз, где, на уровне подсознания, болтался шок вместе со страхом осознания беспомощности положения. — Уйди, коротышка, мне сейчас не до тебя с твоими издёвками! — рявкнул Осаму, сидя в рыжих лепестках чайно-гибридной розы возле своего «белого друга». — О-осаму… я… — слова никак не связывались во фразы на онемевшем языке, но шляпник, унимая дрожь во всём теле, продолжил говорить: — я не издеваться над тобой пришёл, уж точно не тогда, когда тебе плохо. Почему… почему ты раньше об этом не сказал, чёртова скумбрия?! Накахара подходил ближе и ближе. — Не подходи, Чуя, — приступ только усилися. На тот момент Накахара покинул помещение уборной. О состоянии Дазая теперь знал и Мори. Настолько сильно удивился он впервые. В ПМ эта информация не распространялась, конечно же, но Огай должен был выяснить причину, хотя уже догадывался, что она сейчас стоит перед ним и сама того не понимает. — Чуя Накахара, — резко остановил рассказ шляпника Огай, заставляя того вздрогнуть. — Пожалуйста, будь с Осаму до того, как он умрёт. *** Накахара беспокоился о Дазае вообще всегда, на любом из их заданий, подставляя самого себя под удар, зная, что сильные физические удары, не связанные с даром, Осаму блокировать не мог. Шатен сидел на крыше, куда приходил обычно подумать о всём, чем наполнена его голова, и Чуя знал об этом месте как никто другой, после того, когда однажды застал его там. — Чууя~ смотри, как красиво, — Дазай сидел с вплетённым окровавленным бутоном в волосах, лучезарно улыбаясь, но в глазах не блестела радость. Они были пустыми. Он сидел прямо на сырой поверхности крыши, в окружении бутонов чайно-гибридной розы. Последняя стадия, ему осталось недолго. Шатен резко встаёт с земли и подходит к краю крыши. По кирпичикам, по кирпичикам. В кромешной темноте ты красива до неприличия. Между коробок дом, зажигалкою среди спичек. Расшатанный, как шуруп, ты прости, но я просто взвинчен. — Дазай! — Чуя мгновенно подлетает к перебитованному, отдёргивая того за ворот рубашки и скидывая обратно на крышу. Шатен заливисто рассмеялся, после закашлялся, выплёвывая очередной бутон. Бутон, имеющий диаметр около 10 см. И Накахара просто не представляет, как шатен выдавливает из себя улыбку, терпя эту адскую боль. — Пожалуйста, Дазай! Позволь мне помочь тебе, молю! — кричал рыжеволосый, роняя слёзы по щекам и сжимая ткань рукавов рубашки. — Уже поздно, Чуя, — Дазай проводит рукой по волосам голубоглазого, заглядывая в душу, перемещает руку на щёку, вытирая слёзы. — Т-ты… Ты не можешь так просто умереть! Скажи! Просто скажи: кто этот человек?! Я что-нибудь придумаю! — всё должно было быть не так. Накахара должен был умереть из-за своей влюблённости, а не он. Но, увы, болезнь сама решает, кому болеть, да и подвергаются этому далеко не все. Видно, Осаму просто не повезло, но смириться с этим Чуя не может. — Разве не очевидно? — шатен смотрит прямо в душу, убирая руку со щеки и проводя ей невидимую линию по земле. — Посмотри внимательнее на цветы. Ничего не замечаешь? Взгляд Накахары прошёлся по той самой линии, и в какой-то момент глаза его округлились. Он поднял своё удивлённое лицо на парня, разжимая ткань и отходя на шаг назад. — Я люблю тебя, Чиби. И я знаю, что ты меня ненавидишь, так что можешь ударить меня. Всё равно я сейчас получу то, чего желал больше всего в этом тёмном тленном мире, — Дазай улыбался грустно и искренне, а глаза, кажется, сияли из-за подходящих слёз. И он добавил: — Хотя знаешь, благодаря тебе этот мир не был уж таким тленным. Спасибо тебе и побудь со мной, ещё немного осталось. — Скум… Осаму, ты дурак, — шатен зажмурил свои глаза, ожидая удара Накахары, но ничего не происходило. В какой-то момент тело, будто током, пронзила приятная волна, расслабляя грудную клетку. Накахара целует рвано, грубо, кусая губы Дазая и прижимая его к себе изо всех сил. — Мхн… — резкий выдох вылетел из уст Дазая, заставляя Чую улыбаться в поцелуй. Перебинтованный подхватывает рыжеволосого под колени, усаживая на какую-то бетонную перекладину, не разрывая столь отчаянный поцелуй. Накахара зарывается в шевелюру пальцами, кусает и так опухшую нижнюю губу шатена, сразу же проводя по ней языком, будто прося прощения за грубость. Дазай одной рукой придерживает того за талию, а второй аккуратно поглаживает щёку, что создаёт контраст всему происходящему. Нам надо так, чтоб как под препаратами. Да так, чтобы таращило всеми цветами радуги. Да так, чтобы послаще. Да так и чтобы как надо. Да так, чтобы реальность Нам стала бы вдруг не надобна. Дазай нехотя разрывает поцелуй, пытаясь отдышаться, и заглядывает в смущённое лицо Чуи. Красное лицо голубоглазого скрывала шляпа. — Чиби, посмотри на меня, — тихо попросил Дазай, и Чуя поднял голову. — Спасибо, что ты со мной. — Осаму, я… — Чуя не решался сказать три заветных слова, хотя здесь они совершенно не нужны. На город медленно наплывал рассвет. — Да? — Я люблю тебя, Осаму. Прости, что не сказал этого раньше. Прости меня, прости, — шептал Чуя, оставляя поцелуи на щеках, лбу и губах Дазая. — Всё хорошо, Чиби~, — тихо сказал шатен, улыбаясь и прижимая рыжеволосого к себе. Если честно? Если честно, мы как Читос и как Честер. Если честно? Если честно, как Паоло и Франческа. Если честно? Если честно, то метафор тут не счесть: Отелло, Дездемона, Моника и всё в таком ключе.