the complexities of love

Сону честно не помнит, когда это все началось. Словно эти чувства всегда были с ним, прятались где-то в глубине сердца и зарывались под кожу. Но только вот он не учел, что в конце концов они вырвутся наружу. И уж тем более он не учел, что это приведет к гребанному эффекту бабочки, затронувшему всю группу. Они с Чанхи были лучшими друзьями еще с пред-дебютных времен. Не смотря на двухлетнюю разницу в возрасте и кардинально разные характеры, они легко нашли общий язык. Постоянно вместе, со своими шутками, вечными подколами и безграничной привязанностью. Сону был первым, с кем Чхве заговорил и именно он помог старшему влиться в новый коллектив, за что тот был безмерно благодарен. Для самого же Сону Нью стал именно тем человеком, который помогал быть лучшей версией себя. Они много шутили и смеялись вместе, приносили друг другу еду и всячески поддерживали друг друга. Но в какой-то момент между ними все стало странным и неловким. Прикосновения старшего стали ощущаться по-другому, смущать и сбивать с толку; его улыбка казалась Киму самой красивой, настолько, что младший постоянно старался развеселить своего хёна; а когда Чанхи пугался его хотелось защитить всеми возможными способами, даже несмотря на то, что Сону сам больше боялся. Младший постоянно пялился, краснел и смущался. Он не понимал, что с ним происходит. А когда понял было уже поздно: он погряз в этом болоте чувств по самую макушку. Они продолжали общаться, а Сону продолжал вязнуть в своей любви к Чхве. Контролировать себя становилось все сложнее. Они все еще были лучшими друзьями и из-за этого сдерживать чувства было труднее вдвойне. Младший боялся, что когда-нибудь сорвется, скажет или сделает что-то глупое, что разрушит их дружбу или (что еще хуже) повлияет на группу, которая только-только начала набирать популярность. Именно поэтому он принял (как казалось ему на тот момент) единственное правильное решение — скрывать свои реальные чувства за прямо противоположными. Ким перестал проводить с парнем свободное от тренировок время, стал грубить и огрызаться, а потом и вовсе почти перестал контактировать со старшим, старательно делая вид, что того не существует. Случались конечно промашки, когда Сону незаметно для себя все равно засматривался на объект воздыханий или иными способами как-либо выдавал свои истинные чувства, но тут же это компенсировалось очередной грубой шуткой. Однако полностью избегать Чхве не получалось: они все-таки были в одной группе и к тому же под почти круглосуточным прицелом камер. Именно там, перед множеством объективов Ким показывал свои истинные чувства к старшему, повторяя, что Нью — лучший хён и говоря о том, как он им дорожит. И это все что Сону мог делать: на людях профессионально играть выбранную им же самим роль, а по ночам тихо выть в подушку от бессилия и накрывающих с головой чувств. … — Эй, герой любовник, ты на репетицию собираешься? — спрашивает парень с ямочками на щеках, кидая в бедного Сону подушкой. Джи Чанмин — один из немногих участников группы, который знал про чувства Кима к Чанхи, и по совместительству его лучший друг и сосед по комнате. Одно время все трое были очень хорошими друзьями, пока не случилась любовь Сону к старшему из них. С тех пор Чанмин был словно меж двух огней. Где-то после пятой попытки разнять ссорящихся друзей, он сдался, молча наблюдая за их перепалками со стороны. Парень, как и все остальные в группе не понимал причин такого поведения младшего одногруппника и пытался выяснить что же происходит. Однако, когда сдался даже Санён, сдались все. Но Чанмин был упертым, а еще очень проницательным. Вскоре он понял, что на самом деле происходит между этими двумя. В итоге Киму пришлось все рассказать. Кью тогда искренне поддержал друга и пообещал всегда помогать. И он правда старался: давал советы, выслушивал донсена, когда это было необходимо и пытался наладить их отношения, вернув их хотя бы в дружелюбное русло. Но на все его уговоры перестать дерзить старшему и хотя бы попытаться общаться нормально, Сону отвечал, что не может из-за своего страха сделать что-то не так и раскрыть свои истинные чувства. В ответ на это Кью лишь закатывал глаза, но отставал. По крайней мере, до их очередной потасовки, после которой они не разговаривали несколько дней, а Сону плакал по ночам. После этого Чанмин снова начинал капать младшему на мозги, и Ким шел извиняться перед старшим, чего, впрочем, хватало всего на пару дней. — В жопу пойди, — отвечает рэпер, возвращая подушку владельцу и поднимается с кровати. Чанмин лишь тихо смеется и закидывает в рюкзак сменные вещи, пока Сону нехотя плетется к шкафу. Переодевшись и запихав в свою сумку все необходимое, младший оглядывает комнату на предмет своих кроссовок, которые, словно прочитав его мысли, Кью тут же протягивает ему. — Сейчас встретил Чанхи в коридоре. Он опять жаловался на то, что ты съел его любимые чипсы, — припоминает парень, когда Сону подходит забрать свою обувь, — Ведешь себя как ребенок. — Все еще пойди в жопу, — повторяет тот и, сложив кроссовки в сумку, покидает комнату, по дороге чуть не сбив с ног Кевина — своего второго соседа. В отличие от Нью, Чанмин нормально относился к подобной немного напускной грубости младшего, так как с легкостью отвечал тем же. Возможно, именно поэтому они так легко сдружились. Сону искренне любил своего хёна. Тот всегда поддерживал его без лишних соплей и сюсюканей, иногда читал нотации, которые Ким, впрочем, почти никогда не слушал, и в принципе был словно на одной волне с младшим. Но главным фактором было то, что Чанмин не понаслышке знал через что проходит парень, ведь сам был влюблен в одногруппника. Они не говорили об этом много, просто через пару недель после разоблачения чувств Сону Кью сам признался, что ему кое-кто нравится. Так они стали еще ближе, разделяя свои секреты на двоих. — О, ты все-таки дождался меня, — радуется танцор, когда наконец выходит из комнаты, и кидается на шею другу, прекрасно зная, как тот не любит излишней тактильности. Сону в ответ на такую выходку старшего лишь закатывает глаза и слабо улыбается, надеясь, что тот быстро отвяжется, но его надежды не оправдываются. — Эй, ну все, отстань, — возмущается Ким, когда ни спустя двадцать секунд, ни спустя минуту Чанмин так и не отлипает от него. Безуспешно попытавшись оттолкнуть чужое тело еще несколько раз, Сону сдается и идет к выходу из общежития, волоча за собой друга, который в прямом смысле виснет у него на шее. Тот заливисто смеется, привлекая внимание уже собравшейся в прихожей почти полным составом группы. Среди них обнаруживается и Чанхи, увлеченно разговаривающий о чем-то с Кевином, но тут же отвлекается на вошедших в комнату. Парень молча смотрит на них обоих, Сону как обычно показывает ему средний палец, а Чанхи на это лишь закатывает глаза — уже привычный своеобразный ритуал приветствия для них. Сону улыбается, довольный собой. А потом все идет по пизде. Мало того, что их с Чанхи определяют в одну машину так в эту машину определяют еще и Эрика, который минут двадцать не может найти сменную футболку. Из-за этого они позже выезжают с территории общежития, попадают в пробку и безбожно опаздывают на репетицию. Все злятся и нервничают, пуская в макнэ недовольные взгляды, а некоторые, не сдержавшись (как Сону) — парочку матов и гневных комментариев. Когда они все-таки оказываются в зале для практики, ребята приехавшие первыми уже заканчивают разминку, что еще хуже сказывается на общем настрое группы. Приходится сдвигать весь график тренировки и выделять дополнительное время для разогрева новоприбывших, чего совершенно не планировалось ведь им все еще нужно доучивать хореографию к ближайшему камбэку, да и индивидуальное расписание никто не отменял. В комнате царит заметное напряжение, которое почти безуспешно пытаются устранить Санён и Джейкоб. Эрик же как главный источник проблем всю тренировку молчит, стараясь не злить хёнов еще сильнее, но выходит у него, откровенно говоря, хреново. Из-за непонятного волнения, парень постоянно путается в движениях и совершенно не вовремя вступает, что порядком подбешивает сегодняшнего тренера — Чанмина. — Так, остановились, — громко выкрикивает главный танцор, когда нервы все-таки не выдерживают, — Эрик, да что такое? Даже Ёнхун с Кевином уже разобрались с новой хореографией, а они, между прочим, приехали вместе с тобой. Соберись и не тормози группу! — командует Кью, а в ответ слышит лишь тихое «прости, хён». Атмосфера накаляется почти до предела. Терпение Чанмина висит на волоске, и все знают, что в таком состоянии его лучше не злить, поэтому молча смотрят и стараются как можно идеальнее выполнять все движения. У Эрика наконец получается совладать почти со всеми восьмерками, и остальные даже немного успокаиваются, но не тут-то было. Они прогоняют хореографию еще несколько раз, а потом решают попробовать отрепетировать под музыку и Эрик снова начинает косячить. Пока остальные уже с первой попытки неплохо подстраиваются под ритм, Сон продолжает делать ошибки в одних и тех же местах и терпение Кью лопается окончательно. — Всем пятнадцатиминутный перерыв! Джуён, займись Эриком своим, а то я его прибью, — со злостью в голосе выдает он и отходит к сумкам, сложенным у противоположной зеркалу стены, чтобы попить воды. Остальные после чанминовых слов словно по сигналу падают на пол прямо там, где стоят, стараясь урвать как можно больше времени на отдых, даже если это жалкие секунды. Сону опирается руками о колени, стараясь не упасть. Из-за отдышки дышать становится почти невозможно, а пот каплями скатывается на пол. Хоть он и является ведущим танцором, хореография на этот раз действительно сложная, да и усталость берет свое. Из-за нехватки кислорода кружится голова и парень, окончательно обессилев, все-таки приземляется пятой точкой прямо на пол. Остальные находятся в таком же плачевном состоянии, лишь Кью выглядит почти бодрячком. Разве что все еще бесится и злится из-за того, что репетиция идет хуже некуда, но тут помогает Ёнхун, неожиданно обнимая и успокаивая парня. Чанмин на это едва заметно краснеет, зная, что никто и не заметит, но Сону замечает, потому что знает на что смотреть. Поэтому, когда их взгляды пересекаются, младший многозначительно играет бровями, стараясь не заржать в голос в ответ на еще более красные щеки друга и выставленный им вверх средний палец. Вскоре Ёнхун наконец выпускает младшего из объятий, и тот вроде бы успокаивается и даже улыбается, как и Сону, глядя на довольного лучшего друга. Но счастье обоих длится недолго, так как после этого Ёнхун возвращается к остальным, игриво щипая Чанхи за бедро и щепча что-то ему на ухо, от чего парень громко смеется. Уровень раздражения у Сону снова поднимается до критической отметки, достигая такого же, какой был в начале тренировки. Ему хочется рвать и метать от затуманивающей мозг ревности, но он держится. Ровно до тех пор, пока Ёнхун уверенным движением не притягивает Нью к себе за талию. Тогда Киму окончательно срывает все стопперы, и он уже с трудом может держать эмоции при себе, готовясь в очередной раз разразиться праведным гневом, но тут парень ощущает чужую руку на своем плече. Обернувшись, рэпер видит перед собой Чанмина, злость которого выдает только его взгляд и стальная хватка. Сону всегда завидовал его умению держать эмоции в себе. — Только попробуй устроить сцену и окончательно испоганить репетицию. Мы все еще живем в одной комнате, и ты прекрасно знаешь, что мне не составит труда посреди ночи придушить тебя подушкой, — грозно шепчет Кью и младший вроде как успокаивается, побоявшись спорить с другом. — Перерыв окончен, все за работу, — командует Кью, на этот раз обращаясь уже ко всем, и переводит свой взгляд на макнэ, — И Эрик, будешь еще косячить — точно прибью, — тыкает в парня пальцем танцор, на что тот выдает испуганное «да, хён». В помещении вновь возникает напряженная обстановка, так как хорошее настроение Чанмина испаряется также быстро, как и появилось и он снова превращается в строгого и требовательного тренера. Включается музыка и группа начинает репетировать. На этот раз они прогоняют хореографию почти идеально, за исключением некоторых незначительных ошибок, совершаемых, что удивительно не Эриком. Кью наконец смягчается и хвалит младшего, тот в ответ улыбается во все тридцать два и радостно виснет на Джуёне, а напряжение между участниками наконец рассеивается. Санён предлагает заказать еду прямо в репетиционный зал, так как время уже близится к вечеру, и остальные тут же соглашаются с лидером, радостно вопя скорее всего на весь этаж. Сону же все это веселье обходит стороной, так как его мысли заняты совершенно другим. Все это время он неотрывно смотрит на Нью и Ёнхуна, милующихся немного поодаль от остальных. Они то и дело о чем-то шепчутся, смеются как дураки, обнимаются и выглядят как самая настоящая пара во время конфетно-букетного периода. И Ким бы рад не обращать на них никакого внимания или на крайний случай, наоборот, смущать их своими шутками, но он не может. Он искренне завидует Ёнхуну. Завидует, что тот вот так просто может подойти и показать свои чувства, что может в любой момент обнять Чанхи, коснуться его, да просто заговорить с ним нормально. Сону так не может, ведь все еще боится. Однако, главная его проблема, скорее всего, даже не в этом. Большинство людей в подобной ситуации загрустили бы, возможно даже заплакали, но Сону в силу своего характера испытывает лишь неконтролируемую злость и ревность, настолько сильные, что контролировать себя от идиотских поступков иногда бывает очень сложно. Например, как прямо сейчас. К счастью, у него есть Чанмин, который в очередной раз останавливает его от влезания в спор с Нью, осторожно беря друга за руку. И Ким честно не знает, как это работает, но каждый раз, глядя на его понимающую грустную улыбку почти мгновенно успокаивается. … Дождавшись заказа все одиннадцать человек тут же рассаживаются прямо на полу, принимаясь за еду с такой скоростью, будто у них ее отберут, что вполне вероятно ведь некоторые из участников вроде как на диете. В помещении как обычно становится очень шумно, все о чем-то переговариваются и спорят, но Сону не обращает на происходящее никакого внимания, снова витая в облаках и пялясь на Чанхи. Миниатюрная фигура, аккуратная внешность, большие глаза, пухлые губы, фарфоровая кожа и осиная талия — Сону в нем нравилось все. Он был очень красивым, умным, внимательным и милым. Однако хоть Чанхи и выглядел как ангел, по характеру иногда был той еще дерзкой сукой, которая любила позакатывать глаза и знала себе цену. И почему-то именно этот контраст так нравился младшему. Помимо этого, Чхве был очень талантливым, потрясающе пел, очень вкусно готовил и заботился обо всех участниках. У Сону просто не было иного варианта кроме как влюбиться. За всеми своими мыслями парень не замечает, как его уже на протяжении нескольких минут пытаются вернуть в диалог. Понимает он это только когда Чанмин с силой трясет его за плечо, наконец выводя из раздумий. На него снова взволнованно пялится вся группа и Сону даже становится немного стыдно за то, что из-за своего неумения держать чувства под контролем, он заставляет старших волноваться. — Извините, я отвлекся, — честно признается Ким, а сидящий рядом Эрик, проследив за взглядом хёна, тут же находит причину его замешательства. — Ага, снова на Чанхи-хёна засмотрелся, — хитро произносит он и прячет ухмылку в ведерке с жаренной курочкой. — Залюбовался я б сказал, — тоже подначивает Ханён и Сону срывается. — Нахуй пойдите, — агрессивно бросает он, при этом продолжая ковыряться вилкой в своем салате. Галдящая до этого на всю комнату группа тут же затихает, глядя на очередную зарождающуюся ссору. — Эй, да мы же просто шутим. Ханён пытается разрядить обстановку, но его попытки тут же становятся безуспешными, так как у них есть Эрик, который видимо из-за успеха на тренировке и любимой еды в очередной раз забыл, что такое чувство такта. — Вовсе нет. Все прекрасно знают, что это правда. Один ты этого никак не признаешь. — Эрик! На этот раз ситуацию пытается спасти Чанмин, но все тщетно — механизм уже запущен. — Не неси чушь, — продолжает отрицать правду Сону, на что макнэ лишь закатывает глаза. — Господи, да это же очевидно, нет? Я не прав? — спрашивает парень, оглядывая остальных участников, которые молча умоляют его заткнуться, но Эрику хоть бы хны, — Ты на него смотришь так, будто он центр вселенной, не иначе, пока никто не видит. Краснеешь постоянно и ревнуешь. А в лицо пытаешься все за обзывательствами и подколами скрыть. Сону замирает, не зная, что на это ответить. Эрик прав в каждом чертовом слове, но он ни за что этого не признает перед остальными, особенно перед самим Нью, который, однако, на него даже не смотрит, вместо этого разглядывая узоры на полу. Зато смотрят другие участники, прожигая своими взглядами в Киме дыру и ожидая ответа. — Я…Я не… Это не правда, ясно?! — наконец произносит он, заикаясь, — Он мелкий, выглядит глупо, ни петь ни танцевать не умеет и вообще меня бесит. Чанмин в ответ на это лишь фейсспалмит, Ханён и Хёнджэ тихонько ржут, а Кевин сочувствующе смотрит на донсена, мысленно его поддерживая. Но внимание Сону приковано к Чанхи, который и на это никак не реагирует, продолжая молча пялиться в пол, пока сидящий рядом Ёнхун осторожно поглаживает его руку своей. И Киму до невозможности хочется ему за это врезать, но положение неожиданно спасает Санён. — Итак, раз все доели, быстро убираем все за собой и продолжаем репетицию, — командует лидер и остальные сразу же соглашаются, мгновенно разбредаясь кто куда. Только Сону остается сидеть на месте, обдумывая свои дальнейшие действия. И поскольку давно выбранная тактика не подразумевает других вариантов, кроме как продолжать выводить старшего из себя и избегать любых намеков на теплые чувства, Ким снова выбирает именно ее. Всегда же срабатывало. Сону просто потом извинится и все. Что может пойти не так? Они продолжают репетицию с новыми силами, на этот раз доводя хореографию до совершенства. Сону и Джуёна после нескольких чистовых прогонов ставят отдельно от остальных контролировать выполнение всех движений и выявлять даже малейшие ошибки участников. Вот тут-то младший и начинает усиленно сыпать замечаниями и оскорблениями в сторону Чанхи. От почти безобидного «Чанхи-хён, не знал, что у тебя обе ноги левые» и «Танцевать ты конечно так и не научился», до невзначай брошенного во время очередного перерыва «Да он вообще последний из группы, кто мне дорог». Сону знает, что перегибает палку, но выбора как такового у него нет. Позже он обязательно извинится за свою грубость, но сейчас он продолжает активно испытывать терпение хёна. И тот в конце концов не выдерживает. — Меня это все достало, — выпаливает он после очередного грубого комментария, брошенного в свою сторону, и поворачивается к Сону, — Что я тебе такого сделал, я не понимаю? Почему все агрессивные шутки и подколы прилетают именно мне? И ладно бы это постоянно была агрессия, так нет. Один день я лучший хён, а на следующий «съеби с дороги, пингвин». Ким тушуется и отводит взгляд, чувствуя, что все смотрят на них, недоумевая и ожидая объяснений. Но как он им объяснит хоть что-то из происходящего? — Что я блять сделал не так, а Сону?! — не унимается Чхве. И ему, глядя в эти полные непонимания глаза, хочется сказать, что ничего он не сделал, что вся проблема в самом Сону. Хочется обнять, извиниться и никогда больше не доводить парня, но он не может. — Почему? Неужели настолько сильно раздражаю? Или же действительно наоборот нравлюсь? Они часто ссорились, но из-за этой темы — никогда. И Сону не знает, что делать. Младший смотрит на Чанхи. Его голос дрожит, а в глазах стоят слезы, Сону видит это. Он знает, что не может сказать правду, так же как знает, что следующие слова скорее всего окончательно разрушат все его шансы на взаимность. — Не льсти себе, меня такие ничтожества как ты не интересуют, — уверенно проговаривает Ким, окончательно добивая Чанхи. — Вот как, значит? — спрашивает тот и, получив в ответ лишь вымученную насмешливую ухмылку, берет недалеко оставленный им же стакан с клубничным милкшейком, выливая все его содержимое прямо в лицо парню. Не ожидавший этого Сону стоит на месте как вкопанный, пока вязкая жидкость затекает за шиворот и капает на пол. Он слышит, как остальные шокировано ахают и перешептываются, явно удивленные таким поведением привычно терпеливого и спокойного Нью, который только что накричал матом на младшего. Следующее, что слышит Ким это плач Чанхи, громкий хлопок дверью и полное осуждения «придурок» от Чанмина, а следом топот, снова хлопок двери и полнейшую тишину. — Доигрались? — осуждающе спрашивает Санён, наконец нарушая молчание, и поворачивается к Ханёну и Эрику, — Вы двое — отмывать Сону, остальные — репетируем дальше. Промоушен никто не отменял. После этих слов Сону чувствует, как его хватают под руки и тащат на выход из комнаты. — И эй, чтоб все вернулись! После репетиции будете со своими драмами разбираться, — кричит вдогонку лидер, как раз когда троица младших скрывается за дверью. В помещении повисает тишина, нарушаемая лишь тихими разговорами о произошедшем и ворчанием Санёна. Не смотря на его указания, никто не спешит продолжать тренировку, больше беспокоясь о происходящем между двумя другими участниками. Особенно сильно беспокоится Ёнхун, сидящий как на иголках пока Кью наконец не возвращается. — Я…Я не нашел его. Скорее всего уже сбежал в общежитие, — запыхавшись сообщает тот, после пятиминутной беготни по агентству. — Я пойду за ним, — тут же подрывается главный вижуал и почти выбегает из комнаты, как его останавливают. — Ёнхун-хён, — Чанмин ловит парня за запястье, но тот одергивает руку, все же сбегая. Наблюдающая за этим остальная часть группы, в очередной раз лицезрев непонятную драму между этими четырьмя, тяжело вздыхает, сочувствующе глядя на танцора. — Ей богу, я как будто в дораме, — шепчет свой вердикт Хёнджэ, тут же получая затрещину от Санёна. — Успокаиваемся и продолжаем репетировать, — командует он и все тут же расходятся по своим местам. (В это же время одном из туалетов агентства) Ханён и Эрик влетают в ближайший туалет, таща за собой Сону. Как только они оказываются внутри, Сон мгновенно захлопывает дверь на замок, пока старший утягивает Кима к раковинам. Парень осторожно начинает смывать остатки милкшейка с его лица, волос и шеи, матерясь на застрявшие в волосах льдинки. Эрик же все еще стоит в дверях, виновато глядя на происходящее, до тех пор, пока Ханён этого не замечает. — Хрен ли ты там стоишь? Помогай давай, — ворчит старший, а Эрик дергается от неожиданности. — Чем? — тупо спрашивает тот. — Вещи его с комнаты для практики принеси. Быстро кивнув макнэ убегает и возвращается спустя едва ли три минуты с сумкой Кима на перевес. Ханён к тому моменту как раз заканчивает отмывать младшего, поэтому, вручив ему чистую одежду, парни запихивают никак не реагирующего Сону в одну из кабинок чтобы тот переоделся. Ким с трудом понимает, что его просят сделать, пребывая в прострации из-за произошедшего. В голове все еще крутятся собственные слова, становясь все громче, настолько, что хочется зажать уши и кричать, лишь бы их не слышать. Сколько бы раз они не ссорились, Сону никогда не заходил так далеко и не говорил ничего подобного и настолько отвратительного. А сейчас сказал, тем самым разрушив Чанхи. Он все испортил. Теперь все точно подошло к концу. Хрупкая нить их с хёном отношений наконец порвалась и мир Сону рухнул в одночасье. И все из-за этих гребанных чувств и придуманного им же идиотского плана. В легкие перестает поступать воздух, перед глазами все плывет и ноги подгибаются от бессилия. Парень скатывается по стене кабинки, приземляясь на пол. Чанхи сейчас плачет из-за него, Сону уверен и он ненавидит себя за это. Хочется просто пропасть или отмотать время назад, но он не может. Он даже извиниться перед старшим не может толком, так как причины своего поведения без признания раскрыть не получится. От этого Сону чувствует себя абсолютно уничтоженным, а от бессилия хочется кричать, что он и делает, не в силах больше сдерживать чувства. Ханён и Эрик вздрагивают от крика, нарушающего тишину в комнате. Следом раздаются едва слышные всхлипы и Сон уже хватается за ручку кабинки, чтобы помочь и успокоить, но старший останавливает его, молча веля не делать этого. Макнэ слушается, еще раз обеспокоенно взглянув на дверцу, и вроде как немного успокаивается. Оба принимаются ждать. Когда спустя минут десять всхлипов и еще примерно столько же минут полной тишины дверь кабинки наконец открывается, оба мгновенно оказываются рядом с Сону. Тот выглядит непривычно подавленным и потерянным и у обоих сердце разрывается от одного только взгляда на такого друга. Напоминает о временах, когда они были трейни и очень часто плакали. Именно с тех самых пор все знают, что разговоры с таким Сону буквально хождение по минному полю, ибо в таком состоянии от него совершенно не знаешь, чего ожидать. Поэтому сейчас оба стараются говорить максимально осторожно. — Давай одежду, застираю, — просит Ханён, боясь чем-то еще сильнее расстроить друга, и тот молча слушается. Пока старший в спешке занимается стиркой, Ким снова усаживается прямо на пол, обнимая коленки руками. Эрик виновато смотрит на друга, потом переводит взгляд на Ханёна, который с осуждением смотрит на него через отражение в зеркале и кивает в сторону Сону. Макнэ тушуется и нервничает, но все же садиться рядом с другим рэпером, копируя его позу. — Сону-хён, — наконец тихо зовет младший, — Прости меня. Ты же знаешь, что у меня фильтр между мозгом и языком не всегда работает. И я типо…ну…говорил, что думал и видел. Просто между вами двумя… — Эрик, заткнись, — тормозит парня Ханён, когда понимает, что разговор снова идет не в то русло, но его останавливают. — Всё нормально, — неожиданно подает голос Сону и остальные тут же непонимающе уставляются на парня, — Он вроде как прав. Я…Мне действительно нравится Чанхи. И то, что ты сказал про попытки скрыть это за агрессией тоже правда. Ханён, пребывая в шоке, даже отрывается от стирки и вперивает свой непонимающий взгляд на Кима, а Эрик сидит с довольной улыбкой во все тридцать два. — Я знал это! Я знал! — восклицает он, пока старший недовольно не зыркает в его сторону, и лицо макнэ тут же принимает сожалеющее и понимающее выражение. — Но зачем? — задает наконец логичный вопрос Ханён. — Я…я просто не могу по-другому, иначе он все узнает, понимаете? Эрик в ответ на это согласно кивает, а Ханён лишь тяжело вздыхает, возвращаясь к стирке. — Но сегодня ты точно перегнул палку, — осуждает он, поглядывая на реакцию донсена через зеркало. Тот мгновенно грустнеет, вновь вспоминая что наделал, и утыкается лбом в колени, пока макнэ осторожно поглаживает друга по спине. — Думаете он меня простит? — слышится приглушенно со стороны Кима. — Очень в этом сомневаюсь, — как обычно абсолютно честно выдает Эрик, вновь выбешивая старшего. — Эрик! Рэпер поднимает руки вверх в знак капитуляции и Ханён вроде сразу же успокаивается, продолжая пытаться спасти вещи Сону. — Я думаю ты все еще можешь все исправить. Просто извинись и признайся, — советует парень. — Спасибо, Ханён, — благодарит Ким, натянуто улыбнувшись, ведь знает, что это ни черта не так. Ненадолго в комнате повисает тишина, нарушаемая лишь звуками воды из-под крана и тихим негодованием Ханёна о том, что в милкшейки нынче добавляют какую-то неотстирывающуюся химозную хрень. Младшие на это смеются — Эрик раздражающе громко, а Сону тихо, едва слышно, — и Ханён улыбается, радуясь, что Киму хоть немного легче благодаря ему. Сам рэпер тоже рад этому и очень благодарен своему младшему хёну, который так о нем заботится. Как минимум все еще пытается отстирать его вещи, что спустя еще минут пять мучений ему наконец удается сделать. — Вот. Все, что мог оттер. Как вернемся в общагу, нужно будет сразу вещи в стирку закинуть, а то потом не отстираешь. — Спасибо, — искренне благодарит рэпер, а Ханён улыбается, протягивая парню руку и помогая подняться с места. После этого они наконец возвращаются в зал для репетиций, где их уже заждались остальные. Оставшаяся часть группы тут же устремляет на них свои взгляды, с особой внимательностью пялясь на Сону. Тот тушуется и смотрит в пол, как раз когда их замечает Санён, до этого складывающий свои вещи. — Как раз вовремя. На сегодня из-за некоторых непредвиденных обстоятельств репетиция окончена, — сообщает лидер, зло глядя на донсена, — Никто не может сосредоточиться на тренировке, поэтому мы возвращаемся в общежитие раньше. Желающие могут заняться индивидуальным расписанием. Менеджеру я все объяснил, за пропуски сегодняшний отгул считаться не будет. Есть желающие остаться? — пришедшая троица отрицательно машет головой, — Отлично, тогда все на выход. После команды старшего, группа бурным потоком покидает помещение, уже через пару минут рассаживаясь по машинам. Сону специально занимает место рядом с Чанмином, надеясь поговорить, но тот даже на него не смотрит, предпочитая полностью игнорировать. Поэтому Ким вскоре сдается, оглядывая салон в поисках другого собеседника. — Джуён-хён, — окликает он впереди сидящего одногруппника, — А где Ёнхун? — Побежал за Нью. — Давно? — Примерно тогда же, когда вы ушли из зала для практики, — вспоминает танцор, а младший лишь скомкано благодарит приятеля, непроизвольно сжимая руки в кулаки. «Сам виноват», — услужливо припоминает внутренний голос, на что парень лишь сильнее психует, отворачиваясь к окну и обдумывая как ему вообще искупить свою вину за все, что он сегодня наговорил. (Чанхи в это же время) Чанхи несется по этажам здания агентства, стараясь скрыть непрошенные слезы от снующего то тут, то там персонала. Перед глазами все плывет, сердце в груди грохочет так, что вибрацией отдается где-то в горле, но он продолжает бежать, останавливаясь лишь у выхода. Немного успокоившись, нагло врет охране о том, что ему стало плохо и нужно в общежитие, и уверяет, что сам закажет себе такси. Не совсем убежденные в честности его слов, Нью все же отпускают. На улице холодно. Морозный январь дает знать о себе, пробираясь под легкую худи. Возможно, парень и придал бы этому значение и даже наругал себя за то, что не успел взять с собой верхнюю одежду, но все мысли сейчас заняты совершенно другим. Сердце и голову разрывает от количества чувств и мыслей, которые просто некуда деть. Все тело трясет то ли от холода, то ли от произошедшего. Ладони мерзнут, а по щекам горячими дорожками бегут слезы. Нью не понимает, чем заслужил такое отношение Сону к себе. Что он такого сказал или сделал, чтобы парень его так ненавидел. А ведь раньше были лучшими друзьями. Сону сразу приглянулся старшему. Красивый, интересный и полный контрастов, Ким постоянно привлекал к себе внимание. Он был самоуверенным и грубоватым на первый взгляд, но в глубине души оказался мягким и ранимым; казался черствым, а на деле был очень заботливым; боялся всего на свете, но постоянно пытался защитить Чанхи, пряча того за своей широкой спиной. У него был отвратный характер, проблемы с контролем гнева и частые приступы лени, но Нью искренне любил его больше, чем остальных участников группы. Они много болтали, поддерживали друг друга и проводили все свободное время вместе. Даже их немного странное общение с постоянными грубыми шутками и подколами друг друга казалось чем-то нормальным и уютным, чем-то вроде их особенности. Да тех пор пока это не начало переходить грань. В какой-то момент Сону начал отдаляться от друга. Сначала парень оправдывался усталостью или загруженным графиком, потом просто начал игнорировать, а в конце концов вообще стал до невозможности грубым и постоянно обзывал Нью. При этом с остальными участниками он общался как обычно и это вызывало у старшего еще больше вопросов. Он не понимал, что сделал не так, но как бы не пытался узнать, Ким слал его куда подальше. Вскоре Чанхи окончательно сдался, продолжая хорошо общаться с Кью и Ёнхуном и изображая хорошие отношения с Сону лишь на камеру. Ким иногда выводил его из себя или, как было несколько раз, умудрялся довести до слез. Он, конечно, извинялся, но не проходило и пары дней, как рэпер снова принимался испытывать терпение хёна — Нью и к этому привык со временем. А еще, с Сону было сложно. Он любил устраивать Чхве эмоциональные качели из ненависти и, когда забывался, огромной любви: то поесть попросит приготовить, то обнимет так, как раньше, то вкусняшек любимых купит. В такие дни Нью было особенно плохо. В воспоминаниях всплывали моменты прошлого, их дружбы и просто счастливых времен. И Чанхи плакал, понимая, что этого больше не будет и проклиная день, когда встретил Сону. От всех этих мыслей слезы катятся по щекам с удвоенной силой, губы дрожат и сводит челюсть. Хочется зарыдать в голос, но нельзя, точно не посреди улицы. Поэтому Чанхи терпит, ускоряя шаги и вскоре на дрожащих ногах уже вваливается в общежитие. Едва успев закрыть за собой дверь, парень падает около нее прямо на пол, начиная рыдать взахлеб. Хрупкое тело вздрагивает от каждого громкого всхлипа, а в груди болит так, словно из нее вырвали сердце. Хочется кричать, но из-за нехватки кислорода даже дышать нормально не получается, лишь часто всхлипывать, захлебываясь собственными слезами. Чхве прислоняется спиной к стене, обнимая коленки руками и пряча в них лицо. В голове нет никаких мыслей, пальцы крепко сжимают ткань спортивных штанов, до побелевших костяшек. Прихожая понемногу погружается в темноту, так как солнце уже давно село, а Чанхи даже не удосужился включить свет, поэтому сидит сейчас в мраке комнаты, рыдая в рукав своей худи. Вдруг входная дверь резко открывается, накрывая сжавшегося в комок вокалиста широкой полосой света и чьей-то тенью из прохода. — Боже, — произносит знакомый низкий голос, чей обладатель тут же присаживается перед Чхве, обнимая за плечи, — Чанхи? Эй, Чанхи. Нью с трудом понимает, что происходит, поднимая голову и потерянно глядя на Ёнхуна. — Так, давай, поднимайся. Вот так, я держу тебя, — Ким осторожно тянет младшего на себя, пытаясь поднять того с места, но ноги его не слушаются и подкашиваются, поэтому вижуал поднимает парня самостоятельно, чуть ли не на руках дотаскивая до их с Эриком комнаты. Старший усаживает Чанхи на кровать, осторожно снимает с него обувь, после чего тот снова садится в ту же позу, обхватывая коленки руками и утыкаясь в них лбом. Из-за неожиданного возвращения Ёнхуна истерика ненадолго утихает, а слезы по щекам катятся не таким нескончаемым потоком как до этого, но Нью уверен, что это ненадолго. — Хочешь поговорить? — Ёнхун садится рядом, осторожно поглаживая спину вокалиста, пока тот отрицательно машет головой, — Уверен? — Нет, — уже вслух произносит Чхве. Ким в ответ на эти слова просто раскрывает объятия, а вокалист, недолго думая обнимает в ответ, удобно устраивая свою голову у старшего на плече и стараясь не заплакать снова. И у него почти получается. Нью сидит молча пару минут, слегка дрожа, а потом его снова накрывает. — П-почему он так со мной, Ёнхун-хён? Что…я ему с-сделал, я…не понимаю-ю, — невнятно бормочет парень, судорожно дыша, — М-мы же л-лучшими…друзьями были, пока во-от…это все не…началось. Ёнхун подбадривающе гладит донсена по спине, пока тот лишь жмется ближе, цепко хватаясь за футболку Кима. — Тише-тише, — пытается успокоить парня вижуал, но все тщетно. Казалось, что Чхве вот-вот закричит, хотя пока что он только плакал и невнятно подвывал. — Теперь он м-меня…ненавидит, а-а я все еще…люблю и д-дорожу и как придурок…пла-ачу по…ночам, п-потому что…это все теперь в…прошлом. Ч-что мне с этим делать, Ё-ёнхун? Что мне с этим делать?! — вот теперь Чанхи кричит, не в силах больше держать эмоции в себе, — Я у-устал от этого…все-его. Мне больно… ПОЧЕМУ так больно?! У Чхве начинается истерика, сопровождающаяся слезами и нескончаемыми криками. Ёнхун пытается его успокоить, но парень не слушает, продолжая срывать голос и всхлипывать в плечо старшего. Ким сидит с младшим в обнимку вплоть до возвращения остальных. Крики Нью слышатся уже с порога и группа — кто с осуждением, а кто с пониманием — уставляется на виновника такого состояния Чанхи. Сам же Сону молча смотрит в пол, пока сердце кровью обливается от боли в голосе любимого человека. В комнату к Чхве никто идти не решается, зато все во главе с разгневанным Чанмином ломятся в комнату Сонкью и Кевина, собираясь растолковать Киму что тот наделал. Парня чуть ли не с силой тащит за собой Кью и, оказавшись внутри, жестко садит на крутящийся стул, разворачивая его к себе. — Вот скажи мне, ты совсем придурок? Ты хоть понимаешь, что натворил? — злится танцор, а Сону снова тупит взгляд. — Чанмин, спокойнее, — пытается утихомирить соседа Кевин, хватая того за запястье, но Чанмин лишь одергивает руку. — Спокойнее?! Ты вообще слышал, что он ему сказал?! Пусть радуется, что я его не побил еще. — Так, давайте без рукоприкладства, — вступается Санён и подходит к Киму, присаживаясь перед ним на корточки, — Сону, я понимаю, что это личное, но не хочешь наконец объясниться? В ответ на это рэпер лишь отрицательно мотает головой, даже не глядя на лидера. Вдруг в диалог неожиданно вступает Эрик. — Бро, ты же понимаешь, что тебе как минимум нужно будет извиниться перед ним? И чем раньше, тем лучше. Хотя сейчас он вряд ли станет тебя слушать. — И я полностью с ним солидарен, — все также холодно произносит Кью. Остальные начинают тихо перешептываться, но тут же замолкают, услышав особенно громкий крик из соседней комнаты. От количества боли в голосе Чанхи у всех щемит в груди. Двое самых смелых в лице оставшихся младших переглянувшись с лидером уходят проверить состояние одногруппника. Сону, тоже прекрасно слыша срывающийся голос хёна и едва сдерживая слезы, закрывает уши ладонями. Он чувствует, как с каждым всхлипом парня груз вины на его плечах тяжелеет в геометрической прогрессии, заставляя сжаться на стуле. — Нет уж, слушай, — Чанмин не сильно бьет друга по рукам, заставляя опустить их. Кью злится, это ясно всем. Несмотря на то, что их общение с Чанхи было во многом похоже на его общение с Сону, парень ценил и уважал хёна и постоянно вставал на его защиту, как и сейчас. — Что, стыдно наконец стало? — вновь агрессивно бросает танцор, а Сону уже не может сдерживать слезы. — Простите… Я…я не подумал. Я не хотел, — всхлипывает парень, закрывая лицо руками. В комнате повисает тишина, нарушаемая лишь тихим плачем Кима. Глядя на раскаявшегося младшего Кью почти сразу же перестает злится и, тяжело вздохнув, подходит к Санёну. — Дальше мы сами, — шепчет Чанмин. Лидер на это лишь согласно мычит и, потрепав Сону по голове, поднимается с места. Кивает в сторону двери, молча намекая оставшимся одногруппникам, что им пора на выход, но те видимо не понимают. Точнее это Джуён как обычно не понимает, Хёнджэ же просто не хочет пропускать очередную драму. Поэтому Санён, схватив обоих под руки, самолично выводит их из помещения. Как только дверь за ними закрывается Чанмин, Кевин и Джейкоб снова обращают внимание на уже почти успокоившегося донсена. Бэ осторожно подходит ближе, обнимая парня и шепча что-то успокаивающее, пока Ким тихонько хнычет куда-то ему в плечо. Окончательно успокоившись, Сону поднимает свой взгляд на друзей. — Что мне теперь делать? — Извиниться для начала. И перестать в конце концов быть идиотом, — все еще немного злясь выдает Кью. — Чанмин прав, Сону, — неожиданно соглашается Кевин, — Понимаю, это сложно, но нужно держать себя в руках. Ты так делаешь больно не только себе, но и ему, а он ведь даже не в курсе, что происходит. Кью давно знает о чувствах Сону, чуть ли не с самого начала. А вот Кевин понял недавно, на правах соседа и «потому что у тебя на лбу все написано». Ну и потому что сложно скрывать что-либо от людей, с которыми ты живешь под одной крышей и проводишь все свое свободное время. А если что-то знал Кевин, это автоматически знал и Джейкоб. И отнюдь не потому, что Мун плохой друг или не умеет хранить секреты. Просто он очень сильно переживает за остальных, а Бэ видит его насквозь и знает Кевина лучше, чем он сам себя знает. — Хэй, все будет хорошо, — пытается подбодрить канадец и легко поглаживает Кима по голове. — Тебе легко говорить. У вас вон с Джейкобом все отлично, — немного обиженно отзывается тот, заставляя обоих покраснеть. — Эй! У нас не такого рода отношения. — Ага, конечно. Только вы двое так и думаете, — подхватывает Чанмин. Сону на это тихо смеется и переводит взгляд на друга. Кью наконец окончательно перестает злится и слабо улыбается, когда встречается с Кимом взглядами. Закатывает глаза и подходит ближе, обнимая и осторожно поглаживая плечи и макушку младшего, а тот и доволен: ластится к теплым рукам и сопит куда-то в живот. Но неожиданно сам же прерывает эту идиллию, подскакивая со стула и наскоро вытирая слезы рукавом. — Куда ты? — непонимающе интересуется Кевин, только успевший устроиться рядом с Джейкобом прямо на полу, — Хочешь пойти к нему прямо сейчас? А ты уверен… Договорить Муну не дает Чанмин, закрывая тому рот ладонью. — Иди давай, — ворчит парень и Сону выбегает из комнаты. Оказавшись в коридоре, репер мгновенно теряет всю свою храбрость. Не приглушенные стенами их комнаты всхлипы и редкие крики Чанхи кажутся еще громче и печальнее. По телу Кима бегут мурашки от сквозняка, продувающего все помещение, а в голове все слова извинений превращаются в кашу. Хочется вернутся в тепло своей комнаты, но парень тут же отметает эту идею. Около нужной ему двери он замечает Ханёна, видимо караулящего Эрика, поэтому приходится ждать пока они уйдут, чтобы поговорить с Нью наедине. Ёнхун тоже все еще в комнате, но его Сону будет более чем счастлив выгнать самолично. Парень снова отвлекается, прикрывая глаза и проговаривая сценарий извинений, а когда открывает — Ханёна и Эрика уже и след простыл. Поэтому он наконец решается. (В это время в комнате Чанхи и Эрика) — Чанхи, ну же, успокойся. Ты так голос себе сорвешь, — все еще пытается хоть чем-то помочь Ёнхун, но все бесполезно — Чхве его словно не слышит, продолжая плакать и кричать. Тогда вижуал старается осторожно отстранить от себя младшего, вцепившегося в его футболку мертвой хваткой. — Чанхи, эй. Эй, посмотри на меня. Установить зрительный контакт у него тоже получается не сразу. Парень держит Нью за плечи, немного трясет даже, а когда и это не помогает — кладет руки на щеки младшего, заставляя сконцентрироваться на своем лице. Ким смотрит в эти покрасневшие и заплаканные глаза, сам с трудом сдерживая слезы. Чанхи все еще тихо хнычет и хватается за запястья Ёнхуна, как за спасательный круг, пока тот осторожно стирает соленые дорожки большими пальцами, незаметно оказываясь непозволительно близко. — Тише-тише. Ну же, не плач. Я не хочу, чтоб ты плакал, — шепчет Ёнхун уже в самые губы и, подавшись порыву, целует. И именно в этот момент в комнату врывается Сону, не посчитав нужным постучаться. Чанхи и Ёнхун мгновенно отскакивают друг от друга чуть ли не на метр, а Ким замирает в дверях, глядя на то, как любовь, скорее всего, всей его жизни целовал другой. Сердце ухает в пятки, где-то там разбиваясь на миллионы осколков, становится трудно дышать, а перед глазами снова возникает пелена. — Похоже я не вовремя, — с натянутой усмешкой произносит Сону, — Я хотел поговорить с Чанхи-хёном, но смотрю он слишком занят. Зайду в следующий раз, — уже сквозь слезы выдает репер и сбегает. — Сону, стой! Ты не, — Чхве тут же подскакивает с кровати, пытаясь догнать, но ослабевшее от выплеснутых эмоций тело его не слушается, и он подает на пол, больно ударяясь коленями. В ушах стоит непонятный свист, дышать не получается от слова совсем и хочется лишь снова разрыдаться, но слез уже не осталось. Поэтому Чанхи просто лежит на полу, пока Ёнхун его не поднимает и не садит обратно на кровать. В воздухе витает неловкость, Ким нервно хрустит костяшками пальцев, не зная, что сказать, а Чхве молча сидит рядом, спрятав лицо в ладони. — Ты не должен был этого делать, — наконец нарушает гнетущую тишину младший. — Что? - Зачем ты поцеловал меня? Ты не должен был этого делать, ты не должен был… Вокалист вновь начинает психовать, ненадолго затихшая истерика разрастается с новой силой, но старший ее вовремя останавливает, осторожно положив свою ладонь на руку Чхве. — Я знаю, прости, — перебивает парня Ёнхун, — Просто… Ты мне нравишься и очень давно. Еще со времен дебюта. Я надеялся, что ты наконец заметишь мои намеки, но ты постоянно был с Сону и не обращал на меня внимания. А потом вы начали ругаться, и я старался всегда быть рядом, быть твоей поддержкой и опорой. Но ты все равно словно не замечал моих чувств. Поэтому я сделал то, что сделал. У Чанхи переваривание этой информации занимает несколько долгих минут, но на ее переосмысление понадобится намного больше времени, которого, к сожалению, у него нет. Поэтому он осторожно освобождает свою руку из чужой хватки и старательно отводит взгляд. — Прости, Ёнхун-хён, но я не чувствую того же к тебе, — признается вокалист, пялясь в одну точку, в ответ на что Ким лишь горько усмехается. — Забавно. Я ведь знал это, но все еще на что-то надеялся. — Ёнхун-хён… — Все нормально, — снова перебивает старший, — Ты меня тоже прости, я не должен был тебя целовать, не спросив разрешения. Я так больше не буду, — выдает он и поднимается с места. Чхве нехотя поднимает голову, глядя вслед одногруппнику, но тот неожиданно останавливается в дверях и оборачивается. — Но я не сдамся. Я добьюсь тебя, Чанхи, вот увидишь, — бросает он напоследок и уходит, оставляя Нью наедине с роем мыслей в голове. Как только дверь за Ёнхуном закрывается, Нью обессиленно падает на кровать. Голова гудит из-за того, сколько он плакал, а все тело словно свинцом наливается от усталости, но уснуть сейчас он точно не сможет. В голове каша и мыслей много настолько, что сосредоточится на одной совершенно не получается. Что ему теперь делать? Помимо проблем с Сону и так и не выясненными причинами его агрессии, появляется куча других. Как минимум, Чхве теперь нужно обсудить с Кимом то, что он сегодня увидел, но вспоминая слова младшего во время тренировки, желание говорить с ним отпадает сразу же. Также теперь совершенно не понятно, как общаться с Ёнхуном, который как оказалось в него влюблен. И вишенкой на этом ебанутом торте становится факт того, что ему нужно извиниться перед Чанмином за поцелуй, о котором ему — Нью уверен — донесет Сону. Чанхи кажется, что он определенно поседеет с этими тремя. — Господи, как же все сложно, — шепчет парень в потолок и закрывает глаза. (Сону в это же время) Не обращая внимания на крики Чхве вслед, Сону пулей вылетает из общежития. На улице идет снег, мешая разглядеть дорогу, которую итак не видно из-за застилающих глаза слез, а надетая впопыхах куртка не черта не греет как и летние кеды, которые Ким случайно перепутал со своими зимними кроссовками. Парню честно все равно. Он продолжает бежать, сам не зная куда, лишь бы подальше от всего этого. Из-за снегопада Сону несколько раз чуть не падает, нагребая в холодную для такой погоды обувь снег, но продолжает бежать. Пробегая через какую-то игровую площадку, он все-таки спотыкается и падает, так и оставаясь лежать на холодной земле не в силах встать. Тело начинает дрожать толи от мороза, то ли от зарождающейся истерики. Хочется плакать и кричать, а еще лучше просто ничего не чувствовать, но он не может. Каждый раз, когда Сону закрывает глаза, перед взором возникает Ёнхун, целующий Чанхи. Его Чанхи, человека, в которого он влюблен больше жизни. В груди что-то невыносимо колит, а по щекам бегут слезы. Сону даже вдох сделать не может, будто что-то сдавило легкие, поэтому так и лежит в снегу, тихо хрипя. Сону больно, а еще обидно до безумия. Он злится, на Ёнхуна, на Чанхи, но в основном на самого себя, ведь сам виноват. В том что отпустил, отстранился и позволил Чхве думать, что Сону ненавидит его, когда все было совершенно наоборот. От безысходности парень кричит что есть силы. Поднимается на ноги и снова кричит, давая волю чувствам и рыдая глядя в звездное небо. Мысли и эмоции путаются, Ким начинает злится, пинать и бить все что видит. Наконец немного успокоив эмоции Сону, садится на скамейку у входа на площадку, съежившись и закрыв глаза руками. Парень тихонько плачет, когда слышит хруст снега от приближающихся шагов. — Долго сидеть тут собрался? Вставай, а то задницу отморозишь, — недовольно бурчит Чанмин, небрежно пиная парня по ноге, но репер никак не реагирует, — Ты меня слышишь, нет? Вставай говорю. Кью снова начинает злится и дергает друга за плечо, заставляя поднять голову. — Сону, если ты… Ким смотрит на него своими большими заплаканными глазами, а у Чанмина сердце болезненно сжимается, глядя на это и дрожащие губы донсена. Танцор осторожно садится рядом, поглаживая младшего по плечу. — Ну и чего ты тут опять сопли распустил? — Я…я все испортил, хён. Все кончено. Я…окончательно потерял…его. — Так успокойся. Что случилось? — Я не хочу об этом говорить. Тебе не понравится. — Рассказывай давай. — Я…когда я зашел к Чанхи в комнату, там…они… Ёнхун-хён целовал его. Он поцеловал Чанхи, хён. Сону вновь начинает реветь, прячась в объятиях только что также уничтоженного Чанмина. Тот обнимает в ответ, нежно поглаживая по голове и сам с трудом сдерживая слезы. — Я…потерял его. Я все…испортил. Теперь все точно кончено… Он меня ненавидит, а Ёнхуна любит и…они теперь вместе, а я буду один до конца дней, потому что больше никого и никогда…так не полюблю, — всхлипывает Ким куда-то в грудь старшего. — Тише-тише. Все наладится, Сону-я. Вот увидишь, все наладится, — продолжает успокаивать Кью, а у самого по щекам бегут слезы. — Зачем я только влюбился?! Почему это так больно? Не хочу…не хочу ничего чувствовать… Чанмин на это ничего не отвечает, потому что чувствует, что, если попытается что-то сказать, то и сам разрыдается. Вместо этого танцор лишь сильнее обнимает донсена. Тепло хёна успокаивает и согревает и Сону вскоре наконец перестает плакать. Он не знает, сколько они так просидели, но благодаря поддержке Чанмина он чувствует себя немного лучше. И только парень собирается сказать об этом, как слышит громкий всхлип. Точно, не одному ему сегодня разбили сердце. Репер осторожно поднимает взгляд на старшего. — Можешь тоже проплакаться, хён. Я никому не скажу, — заверяет он, а Чанмин вздрагивает от неожиданности. — Не собираюсь я плакать, придурок. Просто в глаз что-то попало, — врет парень, вытирая слезы рукавом. — Ага, как же. — Скажешь еще хоть слово — задницу надеру, понял? Они сидят на лавочке еще немного, вслушиваясь в тишину зимней ночи и думая каждый о своем, пока Сону окончательно не замерзает и не начинает сопеть. — Так, пошли уже, а то еще заболеешь и мне Санён голову оторвет, — командует Чанмин. В общежитие они возвращаются уже за полночь.