***
Эмма споткнулась о крошечный камешек. — Быстрее! — Генри даже не оглянулся. Он не бежал — летел. И так было каждый раз. Чем ближе они подбирались к семейной усыпательнице с гордо высеченными над входом буквами «М И Л Л С», тем нетерпеливее Генри становился. — Ты единственный ребёнок во всём мире, который с воодушевлением лезет в стрёмный склеп, — протянула Эмма. — Он перестаёт казаться стрёмным, когда попадаешь в тайную комнату. — Конечно, — пробормотала Эмма. Она скользила взглядом по старым надгробиям, едва различимым в густом тумане. — Здесь нисколечки не страшно. — Тайная комната похожа на дом, — Генри подошёл к мрачному зданию. Посмотрел сначала налево, потом — направо, и снова — налево. Эмма тоже опасливо огляделась в поисках любопытных. Убедившись, что на кладбище кроме них никого нет, они прокрались в склеп и общими усилиями закрыли тяжёлые двери. Сквозь высокие, заляпанные грязью окна, пробивались первые солнечные лучи. Освещение было так себе. Но даже этого хватало, чтобы разглядеть единственную вещь в самом центре квадратной комнаты. Древний каменный гроб. Генри упёрся в него ладошками. Эмма тяжело вздохнула. Она чувствовала себя очень паршивой матерью, что не помешало ей опуститься на колени, надавить на гроб и, расправив плечи, толкнуть его изо всех сил. — Ничто так не бодрит, как осквернение могилы с утра пораньше. Это ещё хорошо, что на фоне творящегося вокруг дерьма мне уже по идее должно быть приготовлено уютное местечко в самом сердце преисподней. Звук царапающего бетонный пол камня неприятно резанул, и Эмма стиснула зубы, но всё прошло без сучка и задоринки. Они пришли сюда в третий раз. И в третий раз Эмма задалась вопросом, а не замешана ли здесь магия? Мгновением позже они разглядывали лестницу, уходящую далеко вниз, в то самое место, которое Эмма называла про себя тайным логовом Злой королевы. — Нельзя так говорить, — с этими словами Генри начал спускаться по лестнице. — Да, — согласилась Эмма, провожая смелого не по годам сына задумчивым взглядом, — прости. Преодолев четыре ступеньки, Генри остановился. Постоял немного, оглянулся. — Мне кажется, ты должна пойти со мной. Она не рассердится. Внутренности Эммы завязались узлом. Реджина была совсем рядом. В нескольких метрах от неё. В нескольких жалких метрах. Она может повидаться с ней. Поговорить. Всего-то и нужно — пройти несколько метров. — Что я тебе говорила, Генри? — сглотнула Эмма. — Мы с тобой не можем пропадать часами, так, чтобы одновременно. Слишком подозрительно. Генри нахмурился. — Наверное, — он снял очки специального агента. Эмма последовала его примеру. — Я вернусь домой, — она вымученно улыбнулась. — Обеспечу прикрытие нашей операции. Генри рассмеялся, кивнул и бросился вниз на поиски своей матери. Эмма с тяжелым вздохом вернула гроб на место, старательно прогоняя мысли о том, какая она, оказывается, пропащая сволочь.***
Не успела Эмма переступить порог закусочной, как её сразу атаковали родители в сопровождении Грэма, сжимающего нарисованную от руки карту. Они поделили территорию на квадраты и раскрасили яркими текстовыми маркерами. Закорючки, круги, кривые линии… чего там только не было. Все трое выбрали себе квадраты, чтобы прочесать вдоль и поперёк в ближайшие часы. Эмма смиренно согласилась обыскать выделенный ей участок. Грэм протянул ей пистолет, при виде которого Белоснежка — королева лицемерия — испуганно округлила глаза, и Эмма молча забрала его. Вопрос, известно ли ей, как обращаться с огнестрельным оружием, она встретила громким хохотом и привычным движением убрала тяжёлую «игрушку» за пояс. Новая утренняя рутина навевала на неё смертельную тоску. Иди туда. Смотри сюда. Будь всё время на связи. Бла, бла, бла. Когда они наконец-то отпустили её, Эмма заявила, что хочет ещё разок осмотреть лес, и заверила, что не станет ввязываться в неприятности. Обманывать родителей с каждым днём становилось всё легче и легче.***
Эмма бесцельно бродила по лесу и оттягивала возвращение домой до последнего. Не хотела сталкиваться с проблемами реального мира. В полдень родители повадились устраивать сходки поискового отряда. Выпивали немного воды. Что-то перекусывали. Сбивались с ног. В здании мэрии её встретили Белоснежка и Красная шапочка, а ребята подошли через несколько минут после неё. Эмма уселась на стойку ресепшн и, болтая ногами, притворилась, что внимательно слушает — в миллионный раз — предположения остальных в отношении Реджины. В городе она скрывается или смогла выбраться за его границы? В дело пошли обычные аргументы. Она могла бы сбежать из Сторибрука, это логично, но не в её характере сдаваться без боя. Неужели она бросила Генри? Вышла за городскую черту и потеряла воспоминания? При помощи магии поменяла внешность и осела где-нибудь в городе? Эмма кивала, цедила воду и практиковалась в актёрском мастерстве. «Вы только посмотрите на себя! Какие вы все красивые умнички!» Примитивно, но такое прокатывало не только с беглыми преступниками, в конце концов, все любят слышать подхалимаж. Через полчаса члены поискового отряда повскакивали со своих мест, засуетились и один за другим начали выходить из комнаты. Все, кроме Дэвида, который, перехватив взгляд Эммы, задержался в дверном проёме. — Всё нормально? — спросила Эмма осторожно. — Прогуляешься со мной? — он не улыбался, и Эмма почувствовала, как ускоряется сердцебиение. Он знает? Он видел? Эмма облизала губы. — Да, конечно. Они не спеша шли вдоль главной улицы. У Дэвида явно была какая-то цель, но Эмма не задавала вопросов. По дороге им попались четверо из семи гномов. Лерой и ещё трое крепких ребят, имена которых Эмма до сих пор не смогла запомнить, да и в целом они казались ей одинаковыми. У каждого на плече висела кирка. Каждый насвистывал незатейливый мотив. Эмма поёжилась при мысли, что они топают к заброшенным шахтам, чтобы продолжить поиски волшебной пыльцы. Белоснежка сказала, что волшебная пыльца станет запасным вариантом на тот случай, если со смертью Реджины они не перенесутся в Зачарованный лес, или они её вообще не смогут найти. Дэвид привёл её на причал, где с тяжёлым вздохом плюхнулся на скамейку и похлопал по свободному месту рядом с собой. Эмма проглотила ком в горле и медленно присела на самый краешек. Несмотря на всё произошедшее, они по-прежнему оставались незнакомцами друг для друга. До хороших знакомых им было далеко, а до родственников и подавно. Дэвид поёрзал на скамейке и подул в свои сложенные лодочкой ладони. Дни становились всё холоднее. И когда он заговорил, изо рта вырвалось облачко пара. — Ты избегаешь мать. — Я… — в душе Эммы боролись противоречивые чувства. Было не по себе, потому что разговор предстоял неловкий. Но в то же самое время она испытывала облегчение. Никто не собирался обвинять её в предательстве или в какой-нибудь другой сказочной чепухе. И всё-таки в первое мгновение Эмма растерялась. Она понятия не имела, что сказать по сути чужому человеку с таким знающим и до боли знакомым взглядом, который сумел загнать её в угол одним замечанием. — Я… — она снова запнулась. Вздохнула. — Я только учусь… — Прощать? — подсказал он. — Не уверена, что это подходящее слово, — Эмма не сводила глаз со своих онемевших от холода пальцев. Она то сжимала их, то разжимала. Надо бы озаботиться перчатками. — Боюсь, одним прощением нам не отделаться. Всё слишком… — она осеклась, подбирая правильные слова, чтобы описать полнейший хаос, царивший в голове в последние дни. — Запутано. Надо учиться жить дальше. В остальном мы бессильны. И я знаю, что она готова. — Но ты не готова, — подытожил опечаленный Дэвид. — Теперь я понимаю как никогда раньше, — выпалила Эмма, защищаясь, и поспешно уточнила: — Через что ей пришлось пройти. Мне кажется, я понимаю, но знаешь… — она замолчала. Дэвид — её отец. Он тоже чувствует. И между ними установилась связь, не всегда приятная, больше похожая на укусы комаров. Отец и незнакомец. В том, чтобы разговаривать с ним так откровенно было что-то правильное и неправильное одновременно. Вроде бы естественно, но против всех её убеждений. Ублюдские сказки. — Прости, — сказала она наконец. — Не бери в голову. Мне не следовало… — покачала головой. — Прости. Из груди Дэвида вылетел тяжёлый вздох на грани стона. — В первый и в последний раз, когда я держал свою малышку на руках, не о такой жизни я для неё мечтал. Эмма резко вскинула голову и уставилась на него широко распахнутыми глазами. — Я… — маленькая потерянная девочка, живущая у неё внутри, задрожала от боли. — Прости, — прошептала она. — Я не это… — Дэвид издал тихий смешок, здорово смахивающий на всхлип. — Эмма, господи. Я… — он покачал головой, провёл рукой по лицу, и на короткий миг показалось, что он плачет. — Я хочу, чтобы мы с тобой научились общаться. Твоя мать рассказывала, что ты пережила, и это меня просто убивает. Эмма поёрзала на скамейке, отвела взгляд. — Ну, мы оба… Дэвид развернулся к ней. Во взгляде голубых глаз читались твёрдость и решимость, а ещё они блестели от слёз. Не показалось. — Ты, Эмма, — с нажимом произнёс он. — Ты пережила очень многое и ты не доверяешь людям, — его губы сжались в тонкую линию. — Понимаю, я для тебя всего лишь незнакомец, но… — дрожащими пальцами он нашёл её пальцы, сжал, и Эмма подавила желание выдернуть руку. — Я люблю тебя, Эмма, — она зажмурилась от прозвучавшей в его голосе мольбы. — Очень. Но я вижу, что тебе неудобно, и поэтому меня разрывает на части. — П-прости, — пискнула она. — Я пытаюсь, но… — Не извиняйся, — Дэвид убрал руку. Эмма почувствовала, что он отодвигается, и усилием заставила себя открыть глаза. — Мы чужие люди. Только естественно, что тебе некомфортно со мной. Когда всё завертелось, я решил для себя, что не должен навязываться. На тебя со всех сторон давили, я не хотел становиться очередным обязательством. И просто пытался быть хорошим парнем. Но знаешь, — он помолчал. — Если ты не против, я хотел бы ненадолго включить эгоиста, мне хочется узнать дочь поближе. Эмма вымученно засмеялась. — Боюсь, ты быстро поймёшь, что во мне нет ничего примечательного, — она стоически выдержала направленный на неё полный слепого обожания взгляд. — Не верю! — парировал Дэвид. Эмма скривилась. — Не знаю, с чего начать… — Можно с малого, — на его губах появилась неуверенная улыбка. — Расскажи мне о своей любимой книге.***
Любой другой ребёнок после тайной встречи с матерью прыгал бы от восторга и болтал без умолку, но только не Генри Миллс. Дождавшись, пока Эмма отодвинет гроб, он с торжествующим видом вышагивал вверх и по ступенькам и не произносил ни слова, пока она с ним сама не заговаривала. В общем, самая что ни на есть настоящая секретная операция. — Хорошо провёл время? — поинтересовалась Эмма, когда они вышли с кладбища. Сегодня они немного попетляли по лесу, прежде чем выйти в городишко с другой стороны. Эмма предположила, что лучше не ходить одной и той же дорогой несколько раз в день. — Хорошо. Сегодня Генри выглядел подозрительно задумчивым, но по крайней мере не расстроенным. Он что-то сосредоточенно обдумывал. А его рюкзак всё также гремел при каждом шаге. Эмма шутливо подёргала ручку рюкзака, пытаясь рассмешить Генри, но тот даже не улыбнулся. — Она ничего не захотела? Генри покачал головой. — Сказала, чтобы приберёг для нас. Может, Реджина пронюхала про кризис, который накроет Сторибрук, если новые лидеры не смогут найти решение в ближайшие дни? — Попытка не пытка. Ты не переживай, ладно? Уверена, она со всем справится. — Справится. Она может достать еды. Она показала мне. — Ого! — кивнула Эмма, старательно отгоняя мысль, что здесь тоже не обошлось без магии, которая для местных была обыденным явлением. — Здорово. Генри пожал плечами. — Наверное. Генри держался чуть отстранённо, пока они не добрались до гостиницы и не закрылись на ключ в своей комнате. Лишь тогда он заметно расслабился. Швырнул рюкзак на кровать и принялся копаться в нём. — Мама пробралась в дом и забрала кое-что из моих вещей, — он вытащил стопку красочных комиксов. Большинство в хорошем состоянии, только один был немного помятым, с обуглившейся по краям обложкой. — Уцелевших. — Здорово… — Эмма проглотила ком в горле. Какой всё-таки сильный мальчишка. Стойкий маленький солдатик. Генри кивнул и бросил комиксы на кровать. Порывшись в рюкзаке, он вытащил изношенного плюшевого мишку и быстро сунул под подушку. Эмма отвела глаза, притворившись, что ничего не заметила. — И! — надтреснувшим голосом продолжил Генри. — Это! — когда он повернулся, Эмма увидела на его раскрытой ладони крошечную рацию. — На мой восьмой день рождения мама подарила мне комплект от Джимми, чтобы мы могли играть в военных. Мама сказала, чтобы я всегда носил её с собой на тот случай, если попаду в беду. Эмма нахмурилась. — В беду? — В городе небезопасно, — пояснил Генри. — С чего это тебе небезопасно? — Эмма скрестила руки на груди. — Ты всё время со мной. Генри впервые за сегодняшний вечер улыбнулся. — Мама сказала, она видела, насколько развиты твои навыки мелкой моторики, и они её совсем не впечатлили. — Хорошо… — ощетинилась Эмма. — Тесто замесить непросто, оно жутко липнет к рукам, но в конечном итоге я справилась, скажешь, нет? — Конечно! — протянул Генри, а она вспомнила, какими аккуратными и идеально симметричными получились турноверы у него и его приёмной матери. У неё же — кривые прямоугольники с хвостами. — Как бы там ни было, мама сказала, что ей так спокойнее… — нахмурившись, он попытался вспомнить точные слова. — «Мне спокойнее на сердце оттого, что моего единственного ребёнка защищает человек, обладающий достаточной компетенцией». Как-то так. Она ещё что-то говорила. — Генри рассмеялся. — Она смешно говорила, я так не умею, но, думаю, ты поняла идею. — Даже не сомневайся, — Эмма закатила глаза. — Скажи своей маме, что она — настоящая юмористка. Генри просиял, а потом этот маленький говнюк поднёс рацию к губам и нажал кнопку. — Мама! — сказал он убийственно серьёзным голосом. — Эмма говорит, что ты — настоящая юмористка. — Я пошутила, засранец, — прошипела Эмма, залившись румянцем. Последовало молчание, достаточно долгое, чтобы Эмма решила, что либо они слишком далеко, либо Реджина слишком глубоко под землёй, но тут… — В экстренных ситуациях, Генри, — слова прозвучали приглушённо и насмешливо. У Эммы перехватило дыхание. При звуке голоса, пусть искажённого радиопомехами, всё тело вспыхнуло пламенем. Собственная реакция обескураживала. — Упс, — посмеиваясь, Генри застенчиво произнёс: — Прости, мама. Он бросил рацию на кровать и снова занялся рюкзаком, а Эмма всё никак не могла успокоиться. Интересно, что произойдёт, если она позвонит Реджине? Её тоже отчитают? Скорее, проигнорируют. Генри говорит, что Реджина не рассердится, если она спустится в тайное убежище, но у ребёнка весьма ограниченное представление о том, что происходит между ними. Проклятие, Эмма всё чаще ловила себя на мысли, что сама недалеко ушла от Генри. Велика вероятность, что Реджина испепелила бы её на месте, да? Генри привязался к ней, возможно, этого достаточно, чтобы ей сохранили жизнь, но никто не может гарантировать, что Реджина захочет общаться. А она сама? Она хочет общаться? Не факт. На самом деле Эмма не понимала, что чувствует к королеве и что должна чувствовать. Ненависть. Страх. И что-то ещё. Сладостное покалывание, которое она при всём желании не могла подавить. Чем бы это ни было, оно не собиралось исчезать. — А ещё мама отдала мне это, — вырвал её из размышлений детский голосок. В руках Генри сжимал книгу сказок — физическое напоминание о разрушенной жизни. — Мама рассказала несколько историй, для которых я, по её словам, достаточно взрослый. Он пожал плечами, словно сбрасывал с них невидимый груз. Его глаза блестели, но он не плакал. Эмма почти благоговела перед силой этого маленького мальчика — её сына — который принимал фантастический мир с поразительной стойкостью, о которой она даже мечтать не смела. — Думаю, она мне больше не нужна, — с этими словами Генри присел на корточки и сунул книгу под кровать.***
— Я хотел бы остаться с мамой, — Генри удобнее устраивался на кровати, пока Эмма укрывала его одеялом. — Тебя должны чаще видеть со мной. Люди могут догадаться. — Знаю, — вздохнул он. — Всё это ради маминой безопасности. Просто мысли вслух. — Прости, — пробормотала Эмма так тихо, что её, похоже, не расслышали. Генри потянулся за рацией, оставленной на прикроватной тумбочке, и, проигнорировав наставления Реджины, прошептал: — Спокойной ночи, мама. Они ждали. Женщина, с которой познакомилась Эмма, не смогла бы не ответить, но Злая королева? Что ж, чёрт её знает. Рация затрещала. — Спокойной ночи, Генри. Впервые с того дня, как Эмма была вынуждена укладывать ребёнка спать, он заснул с искренней улыбкой на губах.