Абсолютное предательство
17 февраля 2022 г. в 21:00
Ночные события можно было резюмировать примерно следующим образом.
01:27
Даже глубоко под землей у Реджины были бесконечные запасы волшебного чая. Вот серьёзно, кто бы мог подумать, что залитые кипятком чайные листья такие безумно вкусные? Да, всегда остаётся процентов шестьдесят, что не обошлось без убойной дозы смертельного яда, но оно того однозначно стоит.
— Не знаю, что из этого получится, вот честно, — говорила Эмма между глотками. Если бы Белоснежка прознала о том, как опрометчиво она поглощает чай в убежище Злой королевы, открутила голову, не задумываясь. — Я пыталась достучаться до горожан, хотя бы до тех, кто отказался переезжать в палаточный лагерь.
Реджина одобрительно хмыкнула, и Эмма почувствовала, как внутри расцветает нечто отдалённо напоминающее гордость.
— Я хотела, чтобы они сплотились, понимаешь? Вот взять хотя бы детей и образование. Я была уверена, что родители попытаются найти решение сообща, понимаешь? Но не похоже, чтобы они хотели следовать чьим-то советам. Мнение Спасительницы им точно до одного места. У меня, оказывается, только одна обязанность, — Эмма закатила глаза. — А о другом мне думать вообще воспрещается.
— Пока не докажешь им, что ты…
— Слушай, я нашла тебя, правильно? Это и есть моя обязанность.
— Это я нашла тебя, — возразила Реджина, рассеянно помешивая ложечкой чай. — А ты меня проигнорировала.
— Волки не очень-то располагают к близкому общению.
— Койот, — уточнила Реджина с точно таким же снисходительным выражением лица, какое было у Генри, и Эмма невольно улыбнулась.
— Точно. Кстати об этом. Почему койот?
— Из всего разнообразия? — дождавшись, пока Эмма кивнёт, Реджина вздохнула. — Проще для меня, привычнее для окружающих. Не вызовет подозрений и не напугает до смерти.
От магии одни неприятности, это Эмма усвоила, но всё равно не могла побороть природное любопытство. Она в нетерпении подалась вперёд.
— Проще?
Реджина пожала плечами. Невозмутимо и небрежно, но Эмма не без удивления отметила, что во взгляде тёмно-карих глаз промелькнула непонятная ей неуверенность.
— Трансформация — сложное дело. Энергозатратное. У каждого мага есть животные, в которых превращаться проще, чем в других.
— Почему?
— Сложно сказать. В вашем мире люди больше внимания уделяют научным изысканиям. В нашем — моём — магия была привилегией избранных. Не было ни объяснений, ни попыток разобраться. Просто считалось, что то или иное заклинание работает так, а не иначе. Один корифей магического сообщества ссылался на личностные качества. Что проще и естественнее, говорил он, является отражением нашей личности. Но я в такое объяснение никогда не верила.
— Как со знаками зодиака? — предположила Эмма задумчиво.
— Почти, — допустила Реджина. — Вот смотри, он бы сказал, что мне проще всего превращаться в койота, потому что я изворотливая. Проказливая, но многогранная. Хитрая и находчивая.
— Для человека, который не верит, ты слишком хорошо осведомлена, — Эмма добродушно улыбнулась, поймав испепеляющий взгляд Реджины. — Значит, ты можешь превращаться и в других животных?
— Это сложнее, отнимает больше энергии, особенно в этом мире, но да. А что?
— Да так, — пожала плечами Эмма. — Просто подумала, если ты хотела привлечь моё внимание, могла выбрать кого-нибудь менее приметного. Может, в птицу. Ты сильно рисковала.
Реджина нахмурилась.
— Я думала об этом, но всё-таки решила остановиться на койоте. Птицы могли меня выдать.
Эмма неверяще моргнула.
— Хочешь сказать, что они могли заложить тебя моей матери? Да ладно!
— Всё может быть. В полёте чувствуешь себя свободной. В прошлом я часто превращалась в птиц, но потом отношения с ними резко испортились. Вороны иногда помогали, но этих подкупить совсем несложно, главное, не ошибиться с ценой.
— Ты стебешь меня, правда?
Реджина ничего не ответила, лишь отпила немного чая, но Эмма могла поклясться, что губы её слегка дрогнули в полуулыбке.
01:52
Эмма заглянула Реджине через плечо — длинный тёмный коридор уходил вдаль. Умом Эмма понимала, что они стоят непозволительно близко друг к другу, но сердце её не видело в этом ничего предосудительного. Всё казалось правильным.
— Он просто идёт прямо? Там дальше нет разветвлений?
— Множество, — отозвалась Реджина. — Для незваных гостей. Вы с Генри увидите только один коридор, который приведёт вас прямо ко мне.
Эмма поморщилась.
— Волшебство?
Реджина кивнула.
— Если что-то случится, пока Генри здесь, я отправлю его обходными путями. Уже через несколько минут он окажется в подвале особняка.
— Ничего не случится, — заверила Эмма. — Никто не знает, где ты скрываешься.
— И наоборот, — как ни в чём не бывало продолжила Реджина. — Если понадобится срочно забрать Генри, придёшь в подвал и найдёшь потайную дверь. Она спрятана, но если правильно попросишь, откроется тебе.
При мысли об этом Эмма поёжилась. Гарри Поттер какой-то, честное слово.
02:36
— Я не хочу, — несколько мгновений Эмма рассматривала кончики подрагивающих пальцев, затем скривилась. — Ты только не обижайся, ладно? Но я не понимаю всего этого. Оно меня пугает.
— Я тоже сопротивлялась, ты же знаешь.
У Эммы в голове промелькнули страницы книги сказок с замысловатыми рисунками. На одном из них изворотливый бес, скаля пожелтевшие зубы, нависал над молодой королевой.
Они сидели на диванчике, задвинутом в угол комнаты, напротив аккуратно застеленной кровати, и Эмма неловко поёрзала. Она на самом деле знает. Потому что прочитала сказки от корки до корки, но до этой минуты не чувствовала себя абсолютной предательницей из-за того, что фактически лишила Реджину возможности рассказать обо всём самой.
— И я сдалась. Магия очень соблазнительна, а тёмные искусства — вдвойне. Я убедила себя, что она, — на красивом лице мелькнула усмешка, — неизбежное зло.
— Помню, — прошептала Эмма.
Слово тяжестью повисло в воздухе. Некоторое время они обе молчали.
— У тебя есть магия, — произнесла Реджина наконец. — Что бы ты ни делала, что бы ни говорила, она не исчезнет, и игнорирование проблемы не принесёт тебе ничего хорошего. Хочешь подавить способности? Прекрасно. Научись подавлять.
Эмма хмыкнула.
— Проще сказать, чем сделать.
03:18
— Ты ведёшь себя по-детски.
— Сложно, — ныла Эмма, навалившись грудью на некое подобие прилавка в крошечном закутке, играющем роль кухни. — Я проголодалась. У меня такое ощущение, будто я не ела несколько дней, представляешь? Я умираю, Реджина.
— Ты тратишь много энергии, — сочувствия от Реджины не дождёшься даже на смертном одре. — Не разбрасывайся, — наклонившись, она подняла с пола пластиковый стаканчик. — Ты истощаешь себя и теряешь контроль над ситуацией.
— А знаешь, почему я это делаю? — не сдавалась Эмма. — С голодухи, — она состроила жалостливую физиономию. — Покорми меня.
— Два сантиметра, — отрезала Реджина. — Я хочу, чтобы ты подвинула стаканчик всего на два сантиметра.
— Я подвинула… ногой, — Эмма похлопала себя по груди. — Растраченные впустую ожидания, это про меня, — живот подтвердил её слова протяжным и громким урчанием.
Реджина закатила глаза.
— Давай ещё раз. Сосредоточься на метке.
Эмма исподлобья взглянула на две полоски тёмно-фиолетовой клейкой ленты, наклеенные на прилавок крест-накрест, и покачала головой.
— Зачем тебе это? — не дождавшись ответа, жалобно спросила: — Может быть, для начала займёмся теорией?
— Ты полностью утратила контроль, — стояла на своём Реджина. — Соберись.
— Но…
— Соберись!
— Хорошо-хорошо, — Эмма вскинула руку и, сощурившись, уставилась на старую синюю кружку с изображением смеющегося Элмо. Дерьмовая плюшевая игрушка будто смеялась над ней. Это злило, стало быть, и шансов больше, чем с безликим пластиковым стаканом. — Я справлюсь. Вот увидишь. Ради куска торта.
В животе снова заурчало.
«Мм, торт. Обалденный торт Реджины».
Эмма нахмурилась. Интересно, какова его судьба? Неужели жители Сторибрука, нагрянувшие в мэрский особняк, уничтожили прекраснейший десерт? Если бы идиоты включили мозги, если бы задумались над своим поведением…
«Жух!»
Кружка воспарила в воздух, пролетела почти метр, пока, к большому ужасу Эммы, не отрекошетила от головы Реджины и не упала с глухим стуком на пол.
В комнате повисла мёртвая тишина.
«Ой, ой».
03:32
Эмма удовлетворенно вздохнула.
— Господи, — пробормотала с полным ртом индейки и сыра. — Почему у тебя даже сэндвичи получаются такие…
— Мы всё ещё не разговариваем.
Эмма нахмурилась. Какая королева драмы ей досталась. И это при том, что даже крови не было, всего лишь едва заметная царапина на лбу.
— И кто из нас теперь ведёт себя по-детски? — прошептала она.
— Что ты сказала?
— Спасибо, говорю, за очень вкусные сэндвичи.
03:52
— Ха! — Эмма даже подпрыгнула от радости. — Стаканчик на метке! Видишь?!
— Поздравляю, — скучающим голосом произнесла Реджина, но уголки её губ приподнялись. — А теперь посмотрим, как ты справишься с тем, что имеет реальный вес, — с этими словами она взяла с полки невероятно толстенный фолиант и швырнула на прилавок.
Эмма не удивилась бы, окажись этот монстр словарём непонятного и наверняка несуществующего языка.
— Хорошо, но потом, чур, не обижаться, если получишь сотрясение мозга.
04:27
Эмма мрачно грызла стебель сельдерея, который, со слов Реджины, был очень полезным, и старательно делала вид, что ни капельки не раздражается. Слова из Реджины приходилось тащить клещами, зато подколки летели одна за другой, и Эмма старательно делала вид, что ни капельки не наслаждается беззлобными пикировками.
Никак не получалось отделаться от мысли, что у неё редчайший дар, этакая привилегия избранных. На душе было чудесно, как если бы она сорвала огромный куш в лотерее. Она ничего не могла с собой поделать и ненавидела себя за это.
— Это было похоже на второе рождение. Несколько блаженных дней — недель — я провела в раю. А потом ко мне пришло озарение. Я начала понимать, что променяла один маленький ад, в котором была вынуждена жить, на другой такой же.
— Ты не… — Эмма осеклась. Господи, какая она всё-таки дурная.
— Что?
— Ничего. Не бери в голову.
— Давай, говори, — Реджина, сидевшая напротив, смотрела решительно, но не враждебно.
— Это дерьмово, — предупредила Эмма.
Реджина издала горький смешок.
— Всё равно скажи.
— Ты не причинила им зла, — не совсем правда. — Они все застряли в ловушке, многие потеряли родственников, почти тридцать лет ими манипулировали, всё это, конечно, ужасно. А в их глазах наверняка ещё и непростительно, но… просто… Где гигантский дом пыток? Где расчленёнка?
Реджина опустила глаза.
— Я ненавидела Белоснежку, — покачала головой. — Нет, это слишком слабое слово. Презирала. Всем своим существом. В какой-то момент я просто сломалась, — она со вздохом облокотилась о стол и запустила пальцы в волосы. — Это как снежный ком. Одно накладывалось на другое. За мной хвостом ходили то одни стражники, то другие. В его дворце, в его постели, расчёсывая волосы его дочери, я постоянно чувствовала себя птицей в клетке. У меня было только два варианта. Смириться и тихо зачахнуть или сражаться, — она подняла глаза, стоически выдержала взгляд Эммы. — Я выбрала жизнь.
Эмма понимала, что это не вся история, ведь даже после смерти короля Реджина продолжила охотиться за Белоснежкой и рушить жизни невинных людей, но не стала ничего спрашивать.
— Мать постаралась, — Реджина улыбнулась, вероятно, заметив её замешательство. — Ты не найдёшь этого в своей книге, но мать на самом деле сломала меня. Чем старше я становлюсь, тем отчётливее понимаю, что долгие годы она подавляла меня, уничтожала, и какая-то часть меня ненавидела её за это. Потом мать исчезла, — она помолчала. — Ле… Король подстраивал меня под себя, и я ненавидела его, а потом и он исчез. Румпельштильцхен лепил из меня чудовище. Его я тоже ненавидела. Кто знает, как бы сложилась жизнь, исчезни Тёмный, но он неуязвим. Вроде бы всё закончилось, но боль не ушла, как и потребность ненавидеть, — из её груди вылетел вздох. — И была славная маленькая принцесса. Святая невинность и в то же время главная зачинщица. Она одна осталась. Я обратила на неё всю свою ненависть, жила ради того, чтобы разорвать её на части. Кроме ненависти у меня не осталось ничего.
Эмма шумно сглотнула. Она не могла отвести глаз от сидевшей напротив женщины. Интересно, та осознаёт, что цепляется за столешницу с такой силой, что побелели костяшки пальцев, а черты лица искажены безумным гневом?
— Я провалилась. Белоснежка тоже исчезла. Всё пропало. Я осталась один на один с новым миром. Ко мне относились с уважением, ко мне прислушивались. Впервые в жизни я получила полный контроль. Не было никого, кого бы я могла ненавидеть. Я стала свободной, — Реджина хрипло засмеялась. — Мне потребовалось почти семнадцать лет и помощь сверчка, чтобы понять, во что я вляпалась. А потом…
— Генри, — подсказала Эмма.
— Да, — на губах Реджины появилась задумчивая улыбка. — Генри. Когда страдания подданных Белоснежки потеряли значимость для самой Белоснежки, проклятие лишилось своей привлекательности, — она склонила голову. — Если ты думаешь, что я скажу, что раскаялась и признала свои ошибки, то не дождёшься.
— И всё же, — возразила Эмма. — Теперь ты другая. Я знаю.
— Любовь ребёнка самая чистая и бескорыстная в мире, она может изменить, — согласилась Реджина. — Но не думаю, что сейчас это важно.
— Почему?
Реджина многозначительно огляделась.
— Я проиграла и поняла, что наша история написана давным-давно силами, которые нам неподвластны, — она вздохнула. — Моя партия почти доиграна.
Поражение. Принятие. Реальность.
Эмме стало не по себе.
04:51
— Знаешь, во мне до сих пор живёт маленькая девочка, которая тебя до чёртиков боится…
С той самой секунды, как опустошенная и обессиленная Эмма, не церемонясь, бросилась на кровать, Реджина не проронила ни слова. Эмма думала, что после её слов Реджина закатит глаза или огрызнётся, но та наблюдала за ней немигающим взглядом, как если бы пыталась препарировать одной силой мысли.
— Ты была бугименом. Страшилкой. Ночным кошмаром. Долгие годы. За несколько недель от страха не избавишься, как бы сильно мне этого ни хотелось.
Эмма сладко вытянулась во весь рост. В голове гудело, и она знала, что скоро начнёт клевать носом. Наверное, пора возвращаться, но… Может, где-то здесь припрятан кофе?
— Но я вполне себе осознаю, что я — взрослая женщина, которая только что познакомилась с мэром маленького городка, — Эмма повела плечом. — Мы раньше не встречались. Ты мне ничего плохого не сделала, — она тщательно подбирала слова. — Вроде как два разных человека в тебе, понимаешь? Я не знаю, как должна реагировать, и не могу заставить себя, — зажмурившись, подложила руки под голову. — Не знаю. Просто не знаю.
05:15
Потрясающе. Реджина лежит рядом с ней на кровати. Они обе смеются до слёз. У Эммы перехватило дыхание при мысли, что идиллия может рухнуть в любой момент. В конце концов, в её жизни именно так всегда и происходит, правда?
— Он мчался вверх по ступенькам с криками: «Мамочка! Мамочка! Я сделал! Я смог!» и сносил всё на своём пути.
— О нет… — всхлипнула Эмма.
— Если бы я его не знала, то решила, что он делает это нарочно, — низкий хриплый смех Реджины проникал в самую глубину души. — И вот. Он подбегает ко мне. А я просто стою и смотрю на разрушения.
— Но ты не можешь злиться.
— Не могу, — вздохнула Реджина. — Он так гордился собой и ничего не понимал. В тот вечер я очень долго отмывала его в ванне, а потом почти час драила всё вокруг.
— Господи, — Эмма скривилась. — Прости, в этом он пошёл в меня. Я бываю очень неуклюжей. Но это лучше, чем торнадо из какашек, согласись.
Реджина передёрнула плечами.
— Не напоминай.
— Ты сама рассказала, — отбила Эмма. — Очень красочно и подробно.
— Катарсис. Я годами носила это в себе.
«Чтоб тебя, — подумала Эмма. — Мне правда нравится эта Реджина».
— А вот это у него от папаши, — сказала она вслух. — Я вообще не при делах.
— Конечно.
05:21
— Я не скучаю по нему, — Эмма забыла, каково это, думать о нём, испытывать десятки противоречивых эмоций разом. — Пытаюсь не злиться на него, но сама понимаешь.
— Понимаю, — ответила Реджина быстро.
Эмма не стала принимать поспешность на свой счёт. Речь шла о Генри, о том, что он рос в застывшем во времени городке, и всё из-за того, что попал на попечение Злой королевы после предательства родителей.
— Я бы… — Реджина запнулась. — Ладно, я доказала, что не заслуживаю прощения, так что кто бы говорил.
— Я тогда была совсем девчонкой, и такая, божечки, я не могу никому доверять. А потом на меня сваливается ребёнок. И я… я…
— Сломалась.
Несколько минут они просто лежали и смотрели в потолок. Серый и потрескавшийся, он производил удручающее впечатление, и Эмма задалась вопросом, сколько энергии надо потратить, чтобы в склепе было тепло и безопасно. Реджина наверняка устаёт. Чёрт, да она выживает, подпитываясь редкими встречами с сыном.
Эмма вытащила из-под рубашки цепочку с украденным кулоном.
— Это он мне подарил, — она показала его Реджине. — Ношу каждый день. Вообще это брелок, он тяжёлый, но… Со временем я привыкла, а раньше для меня это было физическим напоминанием о том, что в мире очень мало людей, заслуживающих моё доверие.
Реджина хмуро разглядывала её.
— Прости, что нарушила многолетние традиции, — ввернула она.
Эмма мягко улыбнулась, пошутила:
— Спишем на смягчающие обстоятельства, — и просияла, когда Реджина ответила ей точно такой же улыбкой.
05:42
Они снова сидели за столиком и пили кофе из одинаковых чашек.
— Это даже забавно, — физически Реджина была рядом, а мыслями далеко в прошлом. — Но мы так и не узнали друг друга по-настоящему. Мы росли вместе, только начали формироваться, — она поводила пальцами по кромке чашки. — Мы были близки, возможно, остались бы вместе, но не знаю. Иногда мне кажется, что я даже себя толком не знаю, что говорить о других, — она скользнула взглядом по остывшей жидкости. — А я ведь никогда не думала об этом. Не представляла, какой бы я стала, сложись моя жизнь иначе, не потеряй я его… Бывает, я вспоминаю прошлое, и мне становится грустно. Где-то я тоже потерянная девчонка.
— А я думаю, ты нашла себя в роли матери Генри, — пробормотала Эмма. — Отчасти.
Во взгляде Реджины появилась нежность.
— Наверное, ты права.
— Я серьёзно, — с нажимом произнесла Эмма.
— Что?
— Несмотря на всё произошедшее, я рада, что именно ты усыновила его.
Они встретились глазами, и в этот момент зародилось что-то новое, многим большее, чем обычная дружба или романтика. Что-то, что могло появиться только в этой конкретной ситуации, и оно принадлежало Генри. Их замечательному сыну, который растёт именно таким, каким должен быть.
— Я тоже.
05:53
Эмма подавила зевок.
— Не знаю, по-моему, перебор.
— Ты сильнее, чем думаешь, — педагогические таланты Реджины внушали беспокойство. Она хищницей наворачивала круги вокруг своей добычи и не имела ни малейшего представления о личных границах. — У тебя огромный магический потенциал. Он сам всё сделает, но ты должна направить его, понимаешь?
Это заняло много времени. Намного больше, чем хотела наставница, если брать во внимание её нарастающее разочарование. Но, в конце концов, Эмма переместила старое кресло из одного угла комнаты в другой. Ничего не сломала. Никого не покалечила.
Но самое приятное во всём этом, что Реджина улыбнулась ей, сказала: «Замечательно», и была совершенно искренна.
06:17
— Странно, но на самом деле я очень плохо помню детство, отрывочно. И нет ни одного эпизода, когда бы я сказала себе: «а остальные родители не такие». Я поняла это, когда меня забрали, но до этого почти не акцентировала внимание на мелочах. Замечала, конечно, но мимоходом. Подумаешь, никто не дерётся на мечах. Подумаешь, в этом мире почти нет принцесс. А что это за диснеевская фигня, о которой все говорят?
— Забавное, наверное, открытие.
— Не то слово.
06:24
— Она всё делала ради меня. Ради моего блага. Ссылалась на блестящее будущее. Она говорила и говорила, а я ненавидела её, потому что не понимала мотивов. Уже потом, когда сама стала матерью, смогла посмотреть на свою жизнь её глазами. Я поняла её, но ещё я поняла, что не хочу однажды превратиться в неё. Мне потребовались многие годы, чтобы разобраться в том, что двигало моей матерью, а потом ещё столько же, чтобы осознать, что она искренне верила в свои убеждения. Да, это всё глупо, и её благие намерения не играют никакой роли, но от этого понимания мне сложнее ненавидеть. Это ужасно глупо.
— Нисколько.
06:30
— Я долго злилась на мать, но потом во мне что-то щёлкнуло, и я поняла, что нельзя её ненавидеть. У неё неполадки с головой. Она не отвечает за свои поступки. Злость прошла, но вернулась с новой силой, когда я сидела за решёткой, прижавшись животом к стене. Даже не злость. Ярость. Жгучая ненависть. Понимаю, это сущая фигня в сравнении с твоими бедами, но чёрт… Не самые лучшие дни в моей жизни.
06:37
— У меня опускались руки. Казалось, я бессильна, и ничем не могу помочь. Он кричал всю ночь.
— Ты, наверное, выбилась из сил.
— Боюсь, это трудности материнства. Нет, я сделала это, потому что он был несчастен. Я чувствовала себя виноватой. Мне казалось, что он нуждается в чём-то особенном, что я не в состоянии дать.
— Чем больше ты мне рассказываешь, тем меньше мне хочется винить тебя за то, что отвезла его обратно.
— Я убедила себя, что поступаю правильно, ради него. Не хотела, чтобы он рос в моей тюрьме, в которой был несчастен с первых минут. Я не хотела превращаться в свою мать. Не хотела превращать его в себя.
— Но ты передумала.
— Это он передумал.
06:44
— Меня скоро хватятся.
— Скорее всего.
Они стояли у подножия лестницы. Эмма понимала, что пора бы и честь знать, но каждой клеточкой своего существа хотела остаться. Они ещё не договорили. Ничего не закончилось. Столько всего нужно обсудить. Столько постигнуть.
— Наверное, я засиделась, — вздохнула Эмма. Чистая правда. Засиделась. — Здесь с тобой тихо, кажется, будто всего остального мира не существует.
— Обычно об этом непросто забыть.
Всего лишь несколько невзначай оброненных слов, но их оказалось достаточно, чтобы Эмма почувствовала внезапный прилив мужества.
— Я рада, что пришла, — сказала она, и плевать на противоречивые эмоции. С мэром она держалась уверенно, но стоило вспомнить, что перед ней ещё и королева, как почва тут же уходила из-под ног. В Реджине, судя по поведению, не было ни капли уверенности. — Я хочу узнать тебя ближе. Настоящую.
Реджина издала горький смешок. Покачала головой.
— Ты не понимаешь.
Эмма нахмурилась.
— Чего я не понимаю?
— Знаю, что ты думаешь, Эмма, и во что хочешь верить. Понимаю, зачем ты пришла сюда. Ты начинаешь думать, что была права, но это не так. Ты ошибаешься.
Реджина вскинула подбородок. Она была немного ниже. Но прямо сейчас возвышалась над Эммой. Вся такая высокомерная и горделивая.
— Перед тобой свергнутое и смазанное отражение монстра.
У Эммы было ощущение, что ей только что полоснули ножом по сердцу.
— Не надо, — запротестовала она.
— Тебе хочется верить, что я не была монстром, о котором все говорят, что меня можно исправить. Ты ждёшь от меня какой-нибудь подсказки, чтобы зацепиться за неё, но всё сложнее, чем кажется. Прошлое нельзя стереть.
— Давай не… — попыталась возразить Эмма, но осеклась под колючим взглядом тёмных глаз, выражающим осуждение.
— Я не собираюсь ни сражаться, ни вредить. Ради Генри я готова принять поражение с достоинством. Ради него я останусь здесь, пока позволяет судьба, но всё кончено, Эмма. Я проиграла. Мы все знаем, чем закончится наша история, и это всего лишь вопрос времени, — Реджина глубоко вздохнула. Опустила взгляд. — Бесполезно ждать другого. В конце концов, ты просто разочаруешься.
— Прекрати! — выпалила Эмма, на что Реджина резко вскинула голову, и теперь в её глазах читался вызов. — Мне тошно. После всего, что я пережила по твоей вине… — она запнулась. Провела рукой по спутанным волосам. — Кто-то умнее наверняка выдал бы целую речь, чтобы объяснить, что у него на душе, но это не про меня. Я не такая. Я просто чувствую. Многие скажут, что я поступаю неправильно, но я не хочу мстить за произошедшее с моей семьёй. Да, да, я должна ненавидеть тебя, но не могу, — она умоляюще нахмурила брови. — Тебе этого мало? Мало? Не надо, Реджина. Сегодня. — пожала плечами, не в силах подобрать слова. Может, их не существовало. — Я ни с кем не говорила, как с тобой сегодня. Никогда. И ты, думаю, тоже, — по выражению лица Реджины она поняла, что попала в точку. — Давай не будем расставаться на плохой ноте. Пожалуйста.
Было очень поздно — рано — и Эмма безумно устала. Она не хотела обсуждать проклятия, частью которых ни одна из них не желала быть.
Реджина некоторое время смотрела на неё. Улыбнулась.
— Ты плохо выглядишь, знаешь?
Эмма сунула руки в карманы.
— Чувствую себя не лучше.
— Возьми.
Эмма невольно вздрогнула, когда ниоткуда появился фиолетовый дым, который мгновением позже развеялся. Она с подозрением уставилась на бумажный пакет.
— Скоро совсем захолодает, — подавив смех, пояснила Реджина. — У Генри нет тёплой одежды.
Эмма осторожно забрала пакет и заглянула в него.
— Ты прихватила вещи из дома?
— Хранила здесь вместе со своей одеждой, — Реджина скрестила руки на груди. — Просто так, — грустно улыбнулась. — На всякий пожарный.
— А ты пессимист.
— Мне нравится всегда быть наготове. Я думала отдать Генри, но у него и без этого рюкзак был забит всякой всячиной. Не хватало ещё, чтобы он перетрудился, таская тяжести.
«Перетрудился!»
— Конечно, — согласилась Эмма, стараясь не лыбиться во все тридцать два зуба, но, судя по промелькнувшему по лицу Реджины раздражению, не слишком преуспела.
— По возможности практикуйся, — потребовала Реджина, а затем пояснила: — В магии. Закрепляй изученное. Когда никто не видит.
Эмма моргнула.
— Попробую, — вряд ли она когда-нибудь останется одна, а если и повезёт, ничем хорошим это без Реджины, готовой подстраховать и помочь, не кончится.
— Попробуй, — склонила голову Реджина. — Вот увидишь, с каждым разом ты сможешь поднимать всё более тяжёлые объекты. Никогда не знаешь, какое заклинание может оказаться полезным.
— Да, конечно… — перспективы открывались зловещие, потому что Реджина, в отличие от неё, неплохо разбиралась в магических заморочках. — До скорой встречи?
— Я часто бываю в городе, — без тени улыбки произнесла Реджина.
Да, вопрос прозвучал по-идиотски, но, прости господи, обязательно подкалывать каждый раз? Эмма закатила глаза.
— Хорошо, прости, — покачала головой. — Просто… — и, указав большим пальцем за плечо, добавила: — Ладно. Увидимся.
Глубоко в душе Эмма не могла не смеяться над тем, что возвращается домой после вечеринки с ночевкой у Злой королевы, прижимая к груди набитый детскими вещами бумажный пакет.
Какая странная ебаная жизнь.