Memento Mori, Eyas.

Крики прекращаются. Уилбур не знает, хорошо это или плохо. – Это хорошо, – решает Сэм. – По крайней мере, теперь все закончилось. – Что если он ранен? – Неуверенно спрашивает Уилл. – Тогда ему больше не больно. Уилбур смиренно кивает, глядя на мать. Похоже, ему придется работать с тем, что есть. В конце концов, большое, широкое тело пробивается сквозь стену собак, ограждающих Уилбура, и Техно подходит достаточно близко, чтобы присесть перед ним на колени. – Ты в порядке, малыш? – Техно выглядит так, словно не спал целую неделю. – Сам как думаешь, Тех? – устало шипит Уилбур. Техно испускает напряженный вздох. – Я говорил тебе не смотреть, Уилл. – Это моя вина, – зло повторяет Уилбур, забираясь в кресло, – нужно слушаться старших, бла, бла, бла. Как угодно. – Он сворачивается калачиком. – Я усвоил урок. Отвали. Он издает неопределенное чириканье, когда большие руки обхватываю его поперек груди. – Тебе не следовало этого видеть, – бормочет Техно. – Я должен был объяснить. Мне очень жаль. – Все кончено? – Осмеливается спросить Уилбур. – Да, все хорошо. – Кивает Техно. – И мы больше не будем устраивать подобное безобразие, обещаю. – Хорошо, – Уилл зарывается носом в мягкую шерсть. – Я могу его увидеть? Техно подхватывает Уилбура на руки так же легко, как в тот день, когда они впервые встретились. – Если ты хочешь. Крылья Филзы распластались на кровати, как гигантское гребаное одеяло, но вместо того, чтобы делать своего хозяина устрашающим, как обычно, на их фоне Фил кажется совсем… маленьким. Маленьким, усталым и дрожащим. Его дыхание время от времени прерывается болезненным свистом, когда он лежит в объятиях своей Леди. Что… немного странно, по мнению Уилбура. Странно видеть Ее лично, а так же видеть Ее так близко к отцу. (Это довольно необычные обстоятельства для свидания, не так ли?) Уилбур падает на кровать, уронив голову на руки. – Привет, старик. – Привет, приятель, – выдыхает Филза со слабой улыбкой. – Мне стоит рассчитывать на свое наследство в ближайшее время, старый хрен, или пора брать дело в свои руки? – Язвительно тянет Уилбур, подползая ближе. – Нет. Никогда. – Фил издает какой-то глухой смешок, немного поворачивая голову. – Я собираюсь пережить вселенную, маленький говнюк. – Хорошо! – громко чирикает Уилбур, легонько стукаясь головой о грудь отца. – Я не хочу искать другого человека, который будет вскрывать мне консервные банки. Филза воркует, машинально поглаживая вьющиеся волосы Уилбура. – Конечно. На что я еще гожусь? – Не скромничай, любовь моя, – тихо смеется Она, перебирая золотистые волосы бритвенно-острыми когтями. – Ты так же неплох в объятиях и ремонте сломанных поездов. – Ох, как же я мог забыть? Уилбур слышит, как сердце отца колотится у него под ухом. Он слышит в такт своему ровному дыханию сердце Ангела, который ходил по миру дольше, чем многие боги помнят, медленно и певуче, как песня звезд, и игрок начал дышать быстрее и глубже и понял, что он жив, он был жив, те тысячи смертей не были реальными, игрок был жив… (Ты. Ты. Жив.) … и Уилбур отстраняется, чтобы сжать руку, покрытую звездной пылью, и песня пропадает. – Что ты делаешь, перышко? – бормочет Филза, когда маленькие ручки толкают и перебирают его мозолистые пальцы. – Оцениваю тебя на предмет структурной целостности, - врет Уилл (Живой, живой, живой.) – Мне нужно знать все твои слабости на случай, если я все-таки передумаю насчет наследства. Филза хихикает и разжимает руку. Отец Уилбура – старый бог, на теле которого нарисована вечность. Звездная пыль у основания его черных когтей, кометы, опаляющие его грудь. Руки, усыпанные асфоделем и цветами вишни, линия разноцветных сердец, спускающаяся от затылка к сердцевине крыльев. Сколько Уилбур себя помнит, на руках его отца всегда были глаза Эндера. Теперь их там нет. – Он исчез, – шепчет мальчик. – Да, – грустно улыбается старый бог. Есть в этом что-то глубокое и важное. Уилбур хмурится. – С тобой все будет хорошо? Глаза цвета лазурита смотрят на обветренные руки. Глаза Эндера и его загрубевшие когти исчезли. – Да, – снова говорит Филза, на этот раз увереннее. – Я буду жить.