Что будет, если он просто исчезнет за тем углом?

Джейсон пристально уставился на Тима. Тот сидел со своим извечным спутником – ноутом, и дёргано постукивал пальцами по клавиатуре, что-то нашёптывая себе под нос и споря сам с собой. Периодически он нервно вздыхал и словно бы входил в транс, тревожный и истощающий: он просто поднимал глаза куда–то в стены пещеры. Джейсон мог сказать наверняка, тот за последние пару месяцев сильно изменился. Казалось бы, подростковые годы уже немного позади, а того внезапно обуздывала раздражительность и резкость. От вопросов он старательно увиливал, вздуваясь как индюк при любой попытке заговорить. Только вот весьма красноречивые взгляды Брюса подтверждали догадки Джейсона о том, что-то тут было что-то нечисто. На удивление Тим, как и всегда, был на пике своей производительности и сейчас активно помогал главе их семейства с разведкой. Этой ночью им предстояло предотвращение теракта особо радикальной группы. Угроза была нешуточная, Бэт клан был заметно на иголках. – Джей? – Дик легонько поглаживает его по коленке, – ты чего? – И склонившись вглядывается в его лицо. С момента их сумбурной, но явно запоминающейся церемонии венчания прошло уже несколько лет, вот только афишировать свои отношения они не торопились, предпочитая накинутую вуаль загадочности. Да, со временем они присвоили некоторые повадки друг друга. Джейсон замечает за собой, что стал тянуться к людям куда больше. И пугало и нравилось. На вопросы любопытствующих они предпочитали отвечать полузагадками, хотя нечасто кто замечал изящные тонкие колечки на их пальцах, в основном скрытых тугой кожей перчаток супергеройской формы. А в то время, когда форма не требовалась, они проводили с теми, кто и так все знал. – Я все слышал, – отвечает он не сводя глаз с Тима, – И леденец остановил суперураган. Как ты понял вообще что у него конфетка в поясе? – Джейсон разворачивается к Дику и улыбается. Его не перестаёт удивлять, как в возрасте слегка за тридцать Дик умудряется рассказывать истории с абсолютно детской искренностью. Он обожает эти истории, особенно когда Дик пытался вывести его из сумрачных мыслей и рассказывал их как бы невзначай просто потому, что захотелось, как раз перед тем, как им нужно было остановить теракт, группу психов, которые сидели в печёнках у Джейсона уже много лет. Конечно, Джейсон верил в это, в случайность момента для легкой истории, – я просто смотрю на Тимберса, с ним чего-то не то. Заметил? И он не колется. Дик тут же растерял всю свою детскую непосредственность и наполнился беспокойством до краев, бросая короткий взгляд на младшего братишку, – угу… – Он почему то уставился в пол и нервно повел челюстью. В этот момент продолжавшаяся уже некоторое время перепалка начала неимоверно быстро набирать обороты. Бэтвумен никогда особо Джейсону не нравилась. Большую манипулятивную сучку еще поискать придется. Да, он мог видеть где–то глубоко внутри очень честную женщину с острым чувством справедливости, но вот помимо этого, под ее этим аляповатым красным париком кипело столько мочи, сколько могло уместиться в ее мозге. Джейсону иногда хотелось застрелиться, когда она говорит. Или застрелить ее. Сейчас она активно критиковала план Брюса, пока он всеми силами пытался собрать все информацию в кучу и наконец–то определиться с четким планом, она забрасывала его аргументами и не могла предложить ни одной стоящей идеи вместо «А нас ты спросил?». Господь, даже Джейсон перестал так делать. А он, видит Бог, очень любил петь эту вот «Ты не умеешь работать в команде» арию еще буквально пару лет назад. Джейсон коротко переглядывается с Диком и у Джейсона скользнуло в голове короткое воспоминание, как Тим однажды бросил что–то вроде «Вы что ли на тариф Телепатический перевелись оба?» и в тот момент он впервые заметил, что у них с Диком и правда бывают такие моменты. Им даже говорить друг с другом не нужно, им даже не нужно иногда смотреть друг на друга, чтобы словить общий, объединяющий импульс. Джейсон не задавался вопросом как и почему это происходит, он даже не обратил бы внимание, если бы не круглые от непонимания глаза Пташки. И вот сейчас они словно «плохой и хороший» копы, нет, сногсшибательный и неповторимый один красноколпачный коп, и ничего такой синептичный второй коп, возникли по оба плеча явно понимающей всю соль ситуации Бэтвумен. Она резко бросает руки в жесте капитуляции. – Ну, нет, я в очередной раз на это не поведусь. Сейчас вы двое просто заговорите меня до смерти и я со всем соглашусь, – Дик обиженно моргает, А Джейсон в очередной раз замечает до жути жадный взгляд Барбары, упавший на Найтвинга. Та не так давно снова обрела способность ходить и вернулась в стан патрулирующих членов клана. Джейсон даже не собирался парировать, Дик лучше справляется с такими наигранными всплесками. – Кэт, ты боишься и переживаешь, думаешь я нет?.. – Видела я как ты переживаешь! Шептал в ухо сидел Джейсону и бровью даже не повел! Ты хоть помнишь, что пара взрывов намечается? Вот. Вот теперь ей не поздоровится. Джейсону было её почти жалко, но обвинять его в несерьезности мог только глупый человек или очень нервный, который вообще не следил за тем, что говорит. Дик мгновенно темнеет и становится почти железным, казалось, что каждая мышца в его теле нагрелась до лавовых температур. – Думаешь, я не знаю, кто эти люди? Думаешь, я не видел, как они убивают? Не знаю, что происходит? Я прекрасно знаю. Что Брюс снова не спит четвертые сутки, что у них пособник из лиги Теней и абсолютная уверенность в своей правоте. И тренированные бойцы, которые четвертовали пятерых моих коллег. А еще, если я не согласен с ним, – он пальцем указывает на нечитаемого Брюса, – то я просто иду и делаю. Потому что у меня есть свой план. Потому что я знаю, с чем именно не согласен. А у тебя сейчас нет. Ты просто хочешь, чтобы с твоим мнением считались, а самое главное, при этом не даешь ему шанса показать, что ему можно доверять и свое дело он знает. Джейсон готов поклясться, что слышит тихий смешок Сироты откуда–то из тени. Бэтвумен залилась густым румянцем, – Не смей обвинять меня в тупости. – Просто пойми, что бояться – это не значит быть трусом, – и смотрит на нее не осуждая, потом подходит и мягко касается ее плеча, твердо заглядывая в глаза. Спустя одну тяжелую ночь спустя они уставшие, потные и в копоти сидят на крыше. Они только что повалили большого и страшного злодея. Джейсон просто был рад что все закончилось хорошо. И что они все до сих пор дышат. И все не могут отдышаться. Никто не решался проронить ни слова, напряжение, которое наконец сошло, казалось, забрало у них все силы с собой. Сбоку от него навалился на стенку Дик и незаметно гладит его большим пальцем по бедру. Это его очень успокаивало. Джейсон невольно переводит взгляд на Тима и усталость как рукой сняло. Теперь его наполнила тревога. Тим пустыми глазами уставился вперед себя, в эту ночь он пару раз очень сильно глупил, Джейсон один раз не успел к нему, с пути летящего кинжала его сбил Дик, а второй раз его дернул в сторону сам Брюс и что удивительно, не выдал ни одного замечания в ответ на его невнимательность. Сейчас его младший брат переменился в одно мгновение и начинал бледнеть на глазах. Его лицо, расслабляющееся после жуткой ночи, резко окрасилось в желчные краски и сделалось колючим. Он медленно поднялся с места, отчужденно и мученически осмотрел компанию, развернулся и бессмысленно побрел в сторону. Джейсон рывком подорвался и двинулся в сторону брата, сердце сжималось от увиденного, Джейсон никогда не видел его таким. В глубине он не понимает, почему не среагировал Дик. Внезапно он натыкается на руку, принадлежащую Брюсу, и поднимает глаза на него. Тот стоял, по-прежнему смотрел куда–то вперед и не переменился ни на йоту с момента, как Тим прошёл мимо него. Только его рука бесшумно и быстро дернулась, чтобы остановить Джейсона. Он медленно перевел взгляд на сына и видит вызов в его глазах. – Джейсон, поверь мне. Джейсон усилием воли заставил тело расслабиться. Все его нутро билось и кричало, что нужно послать Брюса куда подальше и идти за братом, но что-то в глазах отца отозвалось в нем и он отступился. И мгновенно наткнулся на полный понимания взгляд Дика. 2. Несколько часов назад Тим отправил сыворотку на основе астата в клинику. Он знал, что будет заполнена не одна бумага, проведен не один тест перед тем, как главврач удостоверится в ее безопасности и пригодности. Жаль, он не мог делать это также быстро, как и Тим. Он не спал последние две ночи и сейчас просто лежал, уставившись в потолок. Сон не шел. Глаза были широко распахнуты, как у дикой ночной птицы и раскрывались как напружиненные при любой попытки прикрыть их хоть на минуту. Это была финишная прямая. Он либо вылечит отца или вернется к самому старту и начнет второй гоночный круг, где победой была возможность снова поговорить с родным человеком. И увидеть узнавание в его потускневших глазах. Тим резко раскрывает глаза и понимает, что настала глубокая ночь. Он словно отключился от сети буквально секунду назад и теперь очутился в далеком будущем, дезориентированный и потерянный. Он переводит взгляд на приоткрытую дверь и видит исполинский силуэт Брюса в щели, подсвеченный тусклом освещением. Тим по его красным глазам и расслабленному лбу понимает, что тот пришёл с новостями, которые сам уже успел принять для себя. Дверь открывается тихим скрипом. Дом наполнился этими звуками с момента как не стало Альфреда. – Тим… Звонил доктор Манн, – тот мгновенно подрывается, игнорируя головокружение и пытаясь сосредоточиться на лице приёмного отца. Он стоял уже вплотную в его кровати, – есть результат. Но он не такой, как мы хотели. Тим чувствует жар и тошноту. Глаза щиплет как от дешевого мыла и он совсем не замечает, как медленно поскрипывают его челюсти. – Уже утром ты сможешь его увидеть. Тимоти сам того не замечая оказывается у окна и беспомощно вглядывается в темноту сада. В приглушенном свете кустарники и статуи кажутся застывшими нечеловеческими фигурами, которые вот–вот затанцуют или разбегутся по разным сторонам. Этот безмолвный ансамбль нашёптывал по ветру только одну фразу: смирись. – Брюс, мне больше не шестнадцать. Чтобы меня ждало, я поеду и увижу все сам. Когда лучи солнца только показались из-за горизонта они уже переступали порог больницы. Брюс выражал сколько мог уверенности и спокойствия, за которое Тим цеплялся как за спасательный круг. С момента ночных вестей он прожил еще одну мучительно долгую вечность. Ему кажется, что за последние два дня он прожил несколько лет. Он насыщается знакомым и каждый раз до невозможности невыносимым стерильным запахом безнадежности. Видеть улыбку медсестры в холле кажется апогеем неуместности. Все равно что протянуть свечу посреди антарктической пустыни в надежде на то, что она сможет согреть путника. По лицу Тима скользнула нервная усмешка от этого странного сравнения. Брюс убирает руку с плеча и остается ждать в коридоре. Тим идет следом за медсестрой и лечащим врачом, который наговаривает ему кучу бесполезных слов вроде «безвозвратно, утрачен и редуцирован». Тим хочет, чтобы тот заткнулся и исчезнул. Медсестра и врач переглядываются перед тем как покинуть палату. Тим намертво прилип к обмякшей фигуре в белых простынях. Почему это каждый раз так больно? Он чувствует, как кровь из прокушенной губы наполняет весь его рот. Он начинает судорожно сглатывать, но ком застрявший в горле упорно не дает ему проронить хотя бы пару слов и полноценно сглотнуть. Потому что пара слов отделяет его от встречи с неизбежным, а ему не нужна эта новая точка отсчета. Не нужна ведь? Во что? В бесчисленные расчеты в новый тупик? Попытку зашить дырки в своей груди от чего, от чувства вины? От одиночества? Можно ведь сейчас развернуться и уйти чтобы следующие много лет снова пытаться и верить, и отодвинуть чувство реальности, которая плющит его отвращающей правдой. Нет. Так можно свихнуться. Он дрожит всем телом. – Папа? Фигура в простынях мгновенно начинает елозить по постели. В этой неразборчивой какофонии движений невозможно было проглядеть даже намек на координацию. Взрослый мужчина пытался справится с дряхлым и атрофированным телом, резкостью и бессмысленностью содроганий напоминая младенца. Через секунду Тим видит профиль отца и немеет. Его глаза поменялись. В них кто–то был теперь. Отец переводит пару мокрых, бесцветных глаз на него и его лицо искажает гримаса боли. Его лицевые мышцы не справлялись с напряжением, он не говорил уже очень много лет. – …им… Тим! Тим! Тим! – Он тянет руки к сыну, судорожно хватая воздух и распахнул полные разнообразных эмоций глаза. Тим тянет руки в ответ и касается холодных пальцев. Он просто повторяет его имя и по его щекам и носу начинают течь слезы. Тим смотрит в лицо старика и видит, что тот теперь помнит кто он и что с ним случилось. Он осознает себя. Дрейк не находит ни намека на вину, злость или гнев. Он все эти годы ждал что отец наконец-то его отвергнет. И этого не происходит. Его искалеченный полуживой разум пытался выразить через бесчисленное количество раз повторяемое имя сына, что он его любит как и прежде. Тим не в силах больше сдерживаться и в его груди развязывается тугой болючий узел. Он чувствуют, как горячий слезы бегут по его лицу и шее жгучими струйками. Он не верит в увиденное. Его отец произносит только его имя, и этим он сказал все от «я люблю тебя, сын» до «ты так вырос» и «ты ни в чем не виноват». Или Тиму это все только кажется. Не может в этой беспомощности и немощности таиться столько силы прощения и тяги к своему ребенку. Он выходит на улицу и весёлый солнечный отблеск кажется ему тошнотворным и самым пресыщенным зрелищем на всем белом свете. Он первый раз в своей жизни хлопает дверью спорткара и готов пробуравить дыру в приборной панели собранной на заказ самой футуристичной машины так, будто это дешёвый пластик. – Ваш отец умрёт все равно, – умные бархатные глаза вкрадчиво его изучают, – поверьте мне, кто бы не создал эту сыворотку, он не мог предсказать подобный побочный эффект. Никто бы не смог, – Тиму кажется будто она видит его насквозь и жалеет как маленького ребёнка, совершившего совсем очевидную для взрослого ошибку. И ошибка была не в расчетах. У Тима перед глазами застыло её лицо. И звенели в ушах её речи. Отец обрёл жалкое подобие сознания, узнал его, был счастлив видеть сына и все ценной долгих лет жизни, которые теперь высосаны опустошающими усилиями его души, оставляя Джексону Дрейку считанные недели. И Тим останется с ним до конца. Он не отойдёт ни на шаг. Он будет сидеть в отвратительной серо голубой комнате, впитывать лекарственные запахи и держать его за руку, пока действие целительного зелья не закончится и природа не заберет свое назад. 3. Джейсон сидит на мокрой траве с кружкой горячего, ароматного кофе в руках и любуется светлячками. Десятки, нет, сотни огоньков мерцали и колыхались в приглушенной, но тёплой зелени леса. Как же удачно они выбрали дом на время миссии за пределами родного Готэма. Джейсон обожал вот это ощущение кожей, когда крохотные капельки стекали с травинок на руки. Щекотно, но живительно. Он не мог отвести взгляда от танцующих букашек. Теплые искорки сверкали и вместе с этим обычный хвойный лес позади коттеджа превращался в первую страницу детской сказки, наполненной самой красивой магией. Пленяющим запахом травы и земли после дождя в созвучии с ароматом кофе рождался самый нежный и волнующий запах утра, который Джейсон чувствовал за всю его жизнь. Джейсон усмехнулся совсем свежему воспоминанию. Он открывает глаза и первое что видит, это абсолютно расслабленное лицо Дика. Тот посапывал, приоткрыв рот. Густая черная прядка забавно упала на середину его лба. Джейсон знает, как сильно устал Дик за последние недели. Департамент Полиции работал еженощно в свете последних событий. Поэтому Джейсон легко целует его в нос и отстраняясь видит, как тот обиженно хмурится, будто у него увели самый сладкий кусочек карамельного десерта. Спускаясь в кухню один, чтобы сварить кофе он, сам не замечая того, вспоминает о Тиме, который, надеялся Джейсон, сладко спал в комнате за стеной. Джейсон нутром чуял, Тим переламывается внутри и пытается срастись неправильно, как это может быть с костями, да только Брюс на отрез отказывается говорить, хотя и знает в чем дело. Сам Тим, кажется, и Греческий алфавит позабыл, не то, чтобы как говорить и отвечать на вопросы. Но Джейсон точно чуял, что нужно попытаться, медленно и осторожно, но подобраться к нему. Он снова взглянул в сторону леса и теперь вальс золотистых пятнышек начал блистать и немного тревожными красками, но это чувство мигом улетучивается, когда на плечо ему ложится рука. Джейсон чуть не пролил драгоценный кофе, однако чувствует, как вокруг все стало ярче и теплее. – Это смысл твой жизни что ли? До инфаркта меня довести? Он обернулся на сонного Дика, который тоже держал в руках кружку, из который шел приятный пар и присаживался в плотную, накидывая на них плед. – А ты еще почаще меня одного оставляй. Я энтузиазмом должен своим греться что ли? Вот и пошел к тебе. Джейсон помогает тому с пледом и переплетает свободную руку с его, поглаживая пальцы и кисть. – Ну что ж ты такая чуткая, Белоснежка моя. Дик пропускает очередное сравнение с принцессой мимо ушей, поскольку его больше задевает полное несовпадение характера и ситуации, – а Белоснежка то тут причем? Джейсон молчит долгое мгновение, – так она же мерзла постоянно? – Джей, нет… Не мерзла. Джейсон все тщательно взвесив, отвечает, – ну и ладно. Дик издает смешок и отхлёбывает напиток. Затем он вглядывается в лес и постепенно пьянеет от вида. Джейсон замечает, как любовно Дик реагирует на его поглаживания и как зачарованно смотрит на лес. Иногда ему кажется, что они живут в друг друге и это очень странное чувство. Похоже, будто наполняется что-то не восполняемое. 4. Нужно просто поговорить с кем нибудь. Тим подрывается с места и не особо задумываясь двигается на хоть какие-то звуки, пока не оказывается в гостиной на первой этаже, где сидит Джейсон посреди рассыпанного снаряжения и инструментов. Тиму просто хочется увидеть живого человека и поговорить хоть о чем. Это внезапное осознание со свистом вынырнуло откуда-то из глубин. - Не-а, готовить сегодня не буду. Хочу вот эту вот приблуду закончить… - И поднимает взгляд на Тима. Кажется, Джейсон видит приведение не иначе. Его лицо мгновенно бледнеет до молочно белого цвета, а во взгляде наливается шок в пересмешку с беспокойством, – Тим?.. Тим ничего не думает. Он даже не видит смысла открывать рот и что-то говорить, но не признается себе в этом. – Ясно. Пиццерия? Тебе как обычно? Джейсон рассматривает его внимательным пристальным взглядом. Тим точно что-то выпустил из недр своего разума. И это нечто его старший брат прекрасно уловил, но почему-то медлил. Тодд медленно кивает и нервно прикусывает губу, – а ты чего хочешь? – Вопрос звучит крайне неоднозначно. Но Тим решает, что его все-таки спрашивают о еде. Плечи сами резко дернулись, – мне все равно. Пойду у Дика спрошу, - и оставляет Джейсона одного. Тим решает, что действительно хочет организовать ужин, но на самом деле нет. Дик в подвале стоит у паутины фото и записей, бубня себе под нос и водит руками по нитям. Он оборачивается на шаги. Тим не дает ему возможности начать диалог. - Закажем чего нибудь, да? Я бы Пепперони съел. - Да, почему бы и нет. Ты к Джею заходил? – На его лице заиграли детский задор. Дик закатывает рукава и возвращается к расследованию. Тим решает подыграть, – он все сидит собирает свой этот конструктор высокотехнологичный и говорит, что готовить не будет? Тогда точно пицца. И сто процентов он опять забыл про свой любимый соус к корочкам. Чесночный, наверное. Тим просто улыбается и идет к телефону. Он вроде на кухне его оставил. В голове сильно зудит. А с Дика спадает маска беспечности, как только выходит Тим. Он пытается удержать себя в руках, что у него не выходит. 5. Очередной день они по одиночке облазят город и, на радость каждого, достигают определённого прогресса. Джейсон внимательно изучает полки с продуктами и хозяйственными товарами, находясь при этом глубоко в своих мыслях. Кажется, он уже третий раз проходит мимо холодильника с молоком. Надо вернуться. Точно, оно уже лежит в корзине. Он медленно бредет в сторону их временного пристанища и раздумывает, как приступиться к Тиму. Брюс вообще в своем уме был? Он позволял ему выходить на патрули, а как же прагматизм? Ладно, что ему в очередной раз плевать на чувства приемного ребенка, но как на счет спины того, кого прикрывает Тим? Так, стоп. Джейсон не бросал даже мыслей подобного характера в сторону приёмного отца уже многие годы. Да и сам факт, что у Тима одиночные патрули невзначай так оборвались уже давненько, он всегда выходил с кем-то о чем то, да говорил. Но Джейсон готов был поспорить, что Брюс даже если и хотел помочь, то не мог. Нет, так нельзя… Джейсон точно знал, что Брюс хотел. И не понимал, почему все же эти возникают против воли, будто он своей голове перестал быть хозяином. Джейсон уже подходил к домишке, когда его взгляд случайно упал на крышу. В тени за дымовой трубой ему померещился силуэт. Он знал кто там сидит. Джейсон оказывается на крыше уже через несколько минут и видит за трубой хрупкую фигуру. Та обмякла спиной и устремила свой взор ввысь. Джейсон насколько можно аккуратно приближается к нему и садится рядом, абсолютно не зная, что говорить. Некоторое время они просто молчат, Тим никак не среагировал на его появление, только вот дышать стал немного тяжелей. Джейсон решает, что так больше продолжаться не может. – Тимбо. Ты просто начни. Попробуй пару слов сказать. Пойдет, так пойдет, я рядом. Чтобы это ни было, надо попытаться, ты сам понимаешь. Тим походил на юного герцога со средневековых картин. Он не двигался, но наполнял пространство вязкими, тягучими, давящими фибрами. Джейсону казалось, что сквозь этот замедляющий воздух он не сможет притянуться к Тиму хоть немного ближе, как тут Тим внезапно вцепляется в кисть Джейсона с неожиданной силой. Он при этом остался сидеть, как и сидел, лишь рука выгнулась странным образом, чтобы дотянуться до Джейсона. Тим по-прежнему смотрел в небо, только уже другим взглядом. Теперь его глаза наполняла мучительная боль и тоска. Джейсон чувствовал, как отчаянно держит его за руку Тим. Этот порыв высказал куда больше, чем могли бы слова. Тим словно бы уцепился за последний свой шанс вообще на все: на шанс говорить, на шанс жить, шанс дышать, шанс не свалиться с крыши, шанс не свалиться в пропасть. Джейсон держит себя в руках как может. Он знает, что лучшее, что он может сделать для младшего, это подставить крепкое плечо, подарить ему хоть немного спокойствия. И Тим начинает говорить. Он рассказывает Джейсону все, начиная с рождества когда он получил формулу для папы на основе астата, его шестнадцатого дня рождения, когда Джейсон собственноручно дал ему в руке этот самый нужный ему астат, и то как Тим наконец-то синтезировал лекарство, а потом говорил с отцом. И как отец умер через всего полтора месяца после этого. Джейсон боялся лишний раз вдохнуть. Он осторожно поглаживал Тима лишь только пальцем по плечу, чувствую как сильно тот вздрагивает от рыданий, хлипких и глухих. Тим с виду мог рассыпаться от любого неверного движения, поэтому Джейсон просто пытался дать ему твёрдую, но не давящую опору. И это помогло. Сам Тим ему об этом скажет спустя много месяцев. Джейсон закрывает дверь спальни младшего брата, который мгновенно уснул обессиленный и направляется в их комнату. Он входит и видит Дика, который ссутулясь стоит у окна с выключенным светом. Он оборачивается на Джейсона и смотрит с немыслимым облегчением и вымученной улыбкой. Джейсон прикинул, что сидели они примерно над эти окном. - Ему станет легче со временем, - Дик устало улыбается. 6. - Я уже вижу это, – Джейсон торжественно проводит рукой в воздухе, – Брюс Уэйн признал свою ошибку, но Бэтмен нет. Конец истории, – и с со злорадством вперемешку с ложным чувством победы смотрит поверх голов редких прохожих. – Ты еще погромче будь, – Дик не разделяет воодушевления второго и ему точно не нравится откуда это чувство растет. А он был уверен, что хорошо понял, почему Джейсон принял историю с Тимом слишком близко к сердцу, как свою. Ведь так оно и было. Он резко прячет руки в карманах джинсовки и наэлектризовался за секунду до критических значений, стреляя глазами по витринам. Джейсон опасных молний не почувствовал, купаясь в своих рассуждениях. – Да никто меня не слышал. Пошли в эту? На углу которая, помнишь? – Ты хоть помнишь, чей родственник хозяин этой твой «на углу»? Начинается на «Ф» и заканчивается на «альконе»? – Ой, перестань. Он вообще у них в семействе гадкий утенок. Оружием не торгует, деньги не вымогает и даже наркотики в личном банке не придержал. – На то он и часть мафиозного семейства, чтобы мы не за две недели его раскрыли, – Дик нервно стряхивает с себя руку хихикающего Джейсона, но послушно следует за ним, не в силах определиться, все таки он зол или опустошён. Ему очень не понравилось как Джейсон повел себя относительно раскрывшейся правды о Тиме. Джейсон упорно видел только ошибку Брюса в этой его стратегии сдерживания трагедии. И когда несколько ночей назад Тим наконец-то ступил на зыбкую почву принятия своего горя, принял наконец-то чью-то поддержку, Джейсон долго ждать не стал и высказал приемного отцу все. Дик провожал глазами Тодда, который с телефоном в руках ходил как заведённый солдатик, взад и вперед гневно бросая руками и тыча и разя указательным пальцем, явно желая видеть Брюса прямо перед собой. Сам Дик узнал о ситуации случайно, и Брюс все ему выложил, что Тим замкнулся, никого к себе не подпускает и они согласно пришли к выводу, что нужно быть к нему близко насколько тому сейчас представляется возможным находиться с людьми и быть готовыми на все. И он взял с него слово, что тот не станет никого посвящать в трагические детали судьба отца Красного Робина и под «никем» Дик отчетливо услышал имя своего возлюбленного. Как бы противно ему не было от утаивания такой правды от Джейсона, особенно видя, как сильно он переживает и как сам Тим тонет в одиноком переваривании потери, но обещал Брюсу, дал слово, выбрал довериться его плану. И прямо в тот момент, пока Джейсон бросал злыми словами в трубку, а Брюс давал ему возможность говорить все эти слова, до Дика доходит простая мысль. Пусть для них всех фигура черной летучей мыши это кто угодно, отец, спаситель, защитник, идеал, до которого никогда не дотянуться, для Джейсона он всегда останется тем, кто его не спас. Они долго и упорно шли к тому, чтобы наладить семейные отношения и как бы сильно Джейсон не излечил душевные раны, как бы сильно не старался сам Дик, чтобы Джейсон становился счастливее с каждым днем, если он не помнил родного отца, а тот его просто бросил, пока не простит он именно его, Брюс всегда будет виноват. Дику даже начинало казаться, что и он сам иногда был виноват как раз по этой причине. Просто его возлюбленный со всем его богатством знаний, чуткостью души мог превратиться в озлобленного сироту, который бил любого по слабым точкам за секунду, борьба за выживание не прекращалась, так ведь? Дику становится стыдно, он и сам не понимает почему. Они сидят в околомафиозной закусочной, которая, нехотя признавал Дик и правда была до одури милым местом. Он не сводил глаз с Джейсона, который теперь потух. В нем не осталось и следа от злорадства, которым он светился после телефонного разноса. Он сидел, скрестив руки, пытаясь спиной почти врасти в стул и глядел в толпу за окнами, разглядывал их лица с немым вопросом. Дик решает, что рискнет. Пусть они сейчас поругаются, пусть Джейсон хоть будет бить его, но может, у него просто получится стереть это жуткое выражение с его лица, разгладить эту тугую, беспокойную морщину на лбу и увидеть в ненаглядных серых глазах ту самую чарующую серебристость, которую он так любит, в которой так нуждается? – Джей, ты слишком жестко с ним. По тому как гневно и предательски на него смотрит Джейсон, Дик понимает, что это будет тяжелый разговор. Хоть бы они не разнесли этот ресторанчик. Мелькнуло пару забавных воспоминаний. – Ты не шутишь сейчас? – Джейсон задает вопрос с вызовом. – Маленькое Крылышко, – он вкладывает всю его любовь до остатка в эти два слова, по лицу Джейсона он видит, что тот это почувствовал, – просто попробуй посмотреть по-другому... – Блин, да не собираюсь я! Что тут может быть непонятного, как здесь вообще может быть хоть какая-то неоднозначность! Дик, да он почти два месяца один варился в такой-то дерьмовой каше и ты мне хочешь сказать, что тут есть другая сторона? – Джейсон орал во все горло, несколько посетителей резко проснулись не смотря на ранние часы и теперь испуганно таращились на них. Сбоку показался худенький официант, который по какой-то оголтелой причине решил, что именно он способен угомонить Джейсона, тот коротко выдыхает, сбивается, рукой мягко отваживает от себя сорвиголову и возвращается к бешенству, но резко даже для себя Дик решает вступить в игру. – Нет, ты подожди. То есть ты сейчас и правда хочешь сказать, что не заметил, что он один в поле не ходил, что Би его только с нами и отправлял колесить по штату и что он постоянно был чем-то занят? Ты заметил вообще что Би ни в одну командировку не слетал, – Дик запинается, он сам не ждал вот так быстро войдёт в раж и теперь тоже сидел раскрасневшийся и указывал многозначительно пальцем вверх, мотыляя головой как болванчик. Жадно глотая воздух пару раз, он смотрит на Джейсона не моргая. Они были очень близки к тому, чтобы разойтись не на шутку, но у Дика почему-то с каждым следующим выдохом злости внутри становится меньше и меньше. Он остывая склонился на стол и безвыходно тянул руки к Джейсону, лицо которого трясло от злости, – он не сделал как ты от него хотел, он сделал, как может. От сбросил все свои дела на совет директоров. Он. С ним. Был. Джейсон молчит мучительную минуту. В его глазах разрастается обида настолько глубокая и Дику кажется, что тот сейчас просто его ударит, но нет. Обида мгновенно улетучивается, а ее сменяет чувство, с которым Джейсон ни разу в жизни не смотрел на Дика. Только не на него. У Дика сердце делает бешенный кульбит от этого осознания. – Ты скажи мне одно. Ты знал. Ты все это время знал? Знал и ничего не сделал? – Я точно также как и ты не понимал как, – и он не врет, – И я… Дик понимает, что не может сейчас ему солгать. Но не может проронить ни слова. Дик истощенный падает спиной на стул. Джейсон не веря качает головой. – Я… Я… – И переводит глаза на Дика, понимая, что за слово он пытается достать из глубины и сам разбит от этого. – Разочарован во мне, – заканчивает за того Дик и на него лавиной обрушился стыд и своя собственная несостоятельность, – прости, что я так с тобой. Прости, что для тебя это все вот так, – и смотрит в его совсем детское и опустошенное лицо. Джейсон молча встает и продолжает глядеть на Дика. Он склоняет голову, все его поза излучала колкую противоречивость. Он направляется к выходу, а затем звенит веселый колокольчик над парадной дверью. 7. Джейсон с деланным спокойствием идет все ближе к дому. Он посетил множество мест за день, сделал очень много полезных дел, только без особо удовольствия. Он каждую минуту по моментам разбирал одну конкретную сценку. Раньше подобные самокопания не привели бы ни к чему иному, нежели чем пущим набегам тараканов. Но он был не просто Джейсоном Тоддом, а Джейсоном Тоддом, который уже очень много лет живет с самым чувственным и мудрым человеком на всей планете Земля, может, даже во всем Млечном Пути, и впитывал его натуру. Теперь, когда она задает себе вопрос, почему он так разочарован, он достаточно быстро находит ответ. Он, возможно, никогда не перестанет воспринимать все действия Брюса в штыки, даже если диапазон таких категорий сократился до возможного минимума. А еще он точно понимал, что Дик не выбирал ничью сторону. Он о внутренней войне Джейсона может, и догадывается, но точно в ней не участвует, исполняя скорее роль ангела-хранителя. Джейсон теперь точно знает, что все эти годы он в нее Крылышко не пускал и вот чем закончилась крохотная попытка увидеть и его на поле этих заведомо обреченных на проигрыш сражений с кем-то у себя в голове. И Брюсом. Дик впервые в жизни отпустил Джейсона вот так. Опустошенный, он просто смотрел в стол и не пошел за ним. Тот телефон держал выключенным и сейчас решение дать тому погулять со своими мыслями начинало казаться не таким уж и верным. Он стоит под горячим душем и наслаждается почти кипящей стекающей водой по его спине и плечам. Он мерз весь этот чертов, стоит заметить, вообще то летний день. Но ничего. Нет такой щели в Готэме, где бы он Джейсона не отыскал. И тут слышит как тихо скрипит в гостиной окно и с облечением улыбается в кафель впереди себя. Почти. По тому, как неуверенно и виновато ступают ноги он прослеживает весь путь Джейсона от окна к ванной, закрыв глаза и представляя, как тот стягивает с себя одежду и бросает в сторону дивана. Он чувствует мановение прохладного воздуха по спине и ощущает кожей как кто-то растеряно приближается. А затем застывает и скорее всего даже задерживает дыхание. Дик оборачивается и внезапно в его голове угасает все. И ступает пару шагов назад, чтобы Джейсону хватило место под струями воды, тот делает пару маленьких шажков к нему. Он просто видит его лицо и как капельки извилистыми змейками стекают вниз к плечам по жилке на шее. Он видит его серебристые глаза и собственное отражение в отблеске светящегося кафеля. Брызги падают на его кожу, отлетая от теплого тела рядом. Нет ничего кроме шума воды, тишины и горячей воды на двоих. Совершенное беззвучие. Он поддается бессмысленному и нелогичному порыву. Но каждой клеточкой тела он чувствовал, что хочет именно этого: он слегка вскидывает голову и медленно притягивается к лицу Джейсона, не в силах отвести взгляда от пленяющего блеска и ласково, еле ощутимо прикусывает его за подбородок. И снова глядит в глаза. Джейсон, утоленный и легкий, усмехается, – ты что делаешь? Дик увереннее прикусывает его за щеку, – пробую тебя. Разглядывая как змейками растекаются капли воды по родному и единственному лицу, сменяя блики на более яркие каждую секундочку: капелька падает на его скулу, затейливо и маняще бежит по шее, мерцает и встречается с новой капелькой на сильном плече, Джейсон, как зачарованный отвечает почти шёпотом, – нравится? – Пока не понял, – в его глазах заискрилась игривость, – думаю, хочу еще разок, – и целует его медленно, ласкающе, сплетая его тело со своим. Он наконец-то согрелся.