Что будет, если он просто исчезнет за тем углом?

Душная и липкая пелена затянула город уже больше недели назад. Готэм застыл в поту, смоге и испарениях от раскалённого асфальта. Лишь один раз обнадеживающе собирались сомнительные тучки, но растворялись они также внезапно, не проронив ни капельки. Дик не думал, что можно так сильно ненавидеть, питать личный гнев и обиду к сгустку пара в атмосфере. Уже второй раз за ночь он безучастно свесил ноги с кирпичной кровли покоцанного домишки. Кислый кофе противно опускался к желудку, вызывая острую изжогу. В голове скользили вязкие остатки прошедшей недели в смутных образах хмурого Брюса, вынужденного срочно покинуть Готэм, предприимчивой Барбары, как-то очень быстро оказавшейся на пороге его квартиры на время ремонта, мгновенно распространившей запахи сандала, корицы, выпечки и жизненную организацию в его обители, и слепок собственного непонимания почему он так быстро согласился взять дополнительные патрули. Весь этот тягучий коктейль заливало стыдом от молниеносного «Да» в ответ на предложенный Брюсом обновленный график. Дик смиренно глянул в свой стакан. Этот вот мерзкий, недоваренный кофеин был его последней надеждой на то, чтобы протянуть эту ночь. Днём дикая ночная птица укутывалась в соленую от тела, не пропускающую и капельку кислорода форму бравого полицейского, затем та отдавалась в стирку, чтобы ночью её владелец мог вынырнуть головой и просунуть руки в рукава другой своей формы, которая может и позволяла ему выгибаться как вздумается, но вот все равно жар ощущался все кожей от полного соприкосновения. Дик никогда не думал, что будет вспоминать о ярких шортиках с тоской. Эти церемонии ношения формы служения правопорядку совсем не находили нужным дать ему перерыв на укрепляющий и такой нужный сон. В тайне он начинал опасаться, что внезапно случится сбой. Что вместе с его восприятием окружающего мира, по ночам часто враждебного, со свистом летящих пуль, брошенными острыми кинжалами и громоздкими лицами, отключатся и инстинкты. В один момент, он просто не среагирует на выпад и останется на траектории смертельного удара железа безоружным. Смерть его не пугала. Его до чертиков пугала инвалидность. Он сам не понимал, почему его из раза в раз настигают мысли именно об этом. Хотя, все они были знакомы со своими потаенными страхами. Дик в бою привык доверять этим самым инстинктам и, по правде говоря, не знал, могут ли те отключиться вместе с чем-то базовым в его голове, как например, с дыханием если неустанно продолжит экономить на сне. Из липких обдумываний его вытянула крохотная вспышка в узком просвете между зданиями неподалёку. Фигура, смутно напоминающая мальчишку, а скорее настоящую летучую мышь, изворотливо и хлопающе мелькала в пролетах между домами, подсвеченная светом фонарей. Да, из них всех летучую мышь скорее напоминал Красный Робин по иронии. В самом Бэтмене от этого жутковатого на вид, но юркого зверька было ровно столько ко же, сколько в артистичном и полном энергии Найтвинге, но по причинам, скорее, противоположным. Разве что ушки на его маске иногда забавно наклонялись вместе с головой и неуместно умиляюще бултыхались. Из всех работающих с Бэтменом героев только у Супермена хватало смелости опустить по этому поводу полный сентиментализма комментарий. Тим трусцой весело бежал по ограде и через мгновение Найтвинг уже держал в руке горячий пакет. - Что это за кошмар у тебя в руке? - Он опасливо принюхался к стаканчику и без зазрения совести остатки кофе полились вниз, - не дожарили в Эфиопии, чтобы тут не доварить? Как это вообще возможно? Держи. Дик учуял запах нормального ароматного кофе еще на подходе. Духота не отступала даже ночью и вместе с ощущением горячего в руках у Дика выступило еще пару капелек пота на лице. - Слушай, мне кажется, все преступники местного пошиба всю эту неделю послушно лежат у вентиляторов, а не нам нервы мотают, не то, чтобы я жалуюсь... - Но время тянется безумно долго, - закачивает за него мысль Дик, надкусив изумительной чизбургер, - скорее гроза начнётся, чем они решат вылезти. От Тима исходил почти ощутимый энтузиазм, Дик не сразу заметил, как улыбка сама собой украсила его лицо. Найтвинг был безусловно рад компании, особенно компании Тима, который разряжал наколенную жарой и унынием атмосферу своей непосредственностью и неловкими шутками. Даже комментируя их ленивый и жаркий патруль, он умудрялся не впадать в уныние. Отчего же ночь, которая ложилась ему на плечи, давила не только отсутствием вдохнуть свежий воздух, но и кусачими мыслями? Понятно, что это просто счастливое стечение обстоятельств, но сама по себе подобная ночь провоцировала размышления обо всем на свете и Дик представляет, как полиция может справится сама, а продажные полицейские, готовые вставить нож в спину, просто испарялись как грязь с брусчатки, подпалённой знойным солнцем. Это и есть его жизнь, а не конечная цель. Почему вообще для того, чтобы чувствовать, что твоя жизнь имеет смысл должна существовать прямая с завершением повести о героя в синем и дурачков в банде Пингвина. Дик со злостью стукнул пяткой по стене и почувствовал, как тонкая струя кирпичного песка посыпалась по щиколотке. Он не совершит эту ошибку, он не станет пытаться контролировать количество зла в мире. Искоренить взяточников, выбивать все желание убивать из убийц. Он будет помогать. Иначе, он будет пытаться контролировать то, над чем власти не имеет. Лет в семнадцать он, конечно, верил, что любого преступника можно напоить сладким чаем и он одумается и пойдет заканчивать колледж. Но не теперь. Если Дик Ричард Грейсон был готов для своих близких брать ответственность за то, чего по идеи он не должен, то Найтвинг был скорее реактивный персонажем. Коррумпированные копы будут остановлены, возьмут ножи, которые пробивают кости? Он научится увариваться я от них. Возьмут заложников и приставят им пистолет к виску? Он их освободит, пистолет сломает. Сама идея Ночекрылого мстителя в корне посвящена не окончательной победе добра над злом, эти простые категории потерпели крах вместе с кружкой чая для убийцы. Он будет там, где он нужен и когда он нужен. В его мыслях разлившийся для него одного закат и заботливо повешенные на стенку эскримы были уже давно выцветшей картинкой. Эти мысли не пленили. От даже мысленного прикосновения к подобной наивности Дик сморщил лицо и почувствовал острые края маски в непривычных сложенных контурах мышц. Он будет раздавать тумаки в феерических сальто пока ноги не отвалятся, пока он не устанет, пока не устанут они. И чем так ужасно эта ночь? Не мучительными ли изысканиями о тяготах жизни мстителя в маске? Или о времени наедине с собой? Откуда-то из подкорки звенели фразы, брошенные высоким голосом Барбары. Он любил её, он обожал её волосы и то, как нелепо на ней смотрится розовая пижама, но почему она так редко улыбается? И слишком часто знает, где окружающие её люди, в частности, сам Дик не правы? Дик не понимал, как она с почти стрелковой точностью и быстротой выжимала рациональность из любой ситуации. Увернуться от этого ощущения не получалось, даже применяя самые виртуозные акробатические приемы в собственном воображении. Просто иногда в его голове как по щелчку включалось стойкое ощущение, что их связь заканчивается там, где начинается ее попытки контроля, а Дик не хочет контроля. Он хочет быть частью чего-то. Ему не нужен свой порядок, который он силой будет прививать всему и всем вокруг. Его мгновенно отшвырнуло к вопросу лоб в лоб куда более значительному. Что это за ночь такая? Ах да, вот и ответ. Он как оленек освещенный фарами грузовика беспомощно заморгал. А правда была в том, что он не хотел возвращаться домой. Совсем. Его мучительно разрывало от невозможности справляться с чужой рационализацией и желанием прикоснуться к душистым, густым волосам. Подобное противоречие раскалывало его надвое... Нет. Он и был этим самым сколом. Сколом на прекрасной хрустальной вазе. И почему-то очень нужным сколом, это ваза была обречена треснуть под давлением чужеродной логики, навсегда нужного сопения под боком и касаний слишком цепких пальцев. Рядом с ним сидел Тим, который воровато и даже с оттенком вины поглядывал в его сторону. Он только собирался открыть рот, как неожиданно случается две вещи. Небо окрасила яркая белая вспышка. Молния. Приближалась гроза, которая обязательно несла за собой перемены. И следом за белой вспышкой неподалёку от них взметнулся столб огня, сопровождаемый грохотом. Раскат грома раздался почти одновременно с отзвуком взрыва. Долгожданный дождь и вместе с ним кто-то все же променял вентиляторы на проблемы. Когда они подобрались к месту взрыва огонь уже разошелся не на шутку. Старый Готемский банк находился на реконструкции уже давно. Зловещая фамилия Сионис нацарапанная тоненькими буквами на цистернах и ящиках со стройматериалами придавала взрыву не двусмысленный контекст. Чтобы здесь не происходило, Найтвинг был готов к невозможному. И смертельно опасному. Он вошел через пожарный выход сквозь встретившую его гарь и копоть. На первом этаже пламени было немного, но кое где злые языки кусали его открытые щеки и тело сквозь синий костюм, который теперь накрыло грязной тенью. Казалось, что он перешагнул порог ада, что еще большая жара существует только в Солнечном ядре. Позади обвалилась потолочная балка, отрезая путь к затхлому воздуху, на что Найтвинг даже не моргнул. Его тянуло внутрь неведомой сила. Его тянуло в огонь. Там что-то было. Выжить — значит идти в огонь. Похоже, последние капли здравого смысла покинули его тело с потом. Найтвинг бесшумно ступал по коридору, ведущему к необлицованному залу. Он наполнился жаром до основания, уже не было сил терпеть эту температуру. Он был готов отдать свое нутро пожирающей жаре. Теперь точно. Потрескивание пламени наполняло его уши и по нерациональной причине глушили гул сирены у входа, он растворялся в смутных предчувствиях неожиданной развязки. Откуда только оно взялось? Под стремянками и высокими лестницами стояло множество банок с красками и известкой, напитавшимися высокими температурами и теперь истощавшими отвратительный запах сваренной химии. В углу отварилась дверь, через которую ворвались трое в черных мотоциклетных масках, вооруженных до зубов мужчин. Дик успевает занырнуть в узкий коридор, уставленный ящиками и заметить, что под тряпками и досками в них упрятано оружие. Господь, Сионис даже не старался. По плотно сведённым челюстям и железному блеску глаз Дик понимает, что троица кого-то или что-то поджидает. Картину дополнили пара капель крови, упавших с рукава самого здорового и обозленного на вид. Он уставился в потолок, даже как-то обреченно опустив пушку. Он что-то высматривал. Но уже ли они уже нарвались на Тима? С ним же все порядке? Найтвинг выглянул на крохотную секунду и успел просканировать все помещение от стенки до стенки. Он не понимал, где Тим. Рация молчала. Паника поднималась сама собой. Здоровяк кивком приказал рассредоточиться своим людям. Внезапно в ухе раздаётся приглушенный голос Тима. - Здесь кто-то еще. Будь наготове. Кто-то ещё. Кто? Один из троицы откололся и теперь медленно приближался к укрытию Найтвинга, который, бесшумный хищник, чувствовал, как из глубин его груди готов был вырваться предупреждающий рык дикой и опасной кошки. Он замер и ждал. Через несколько секунд он прихлопнет верзилу о стену, и увернётся от пуль второго. Еще через несколько секунд. Звук шагов смешивался с треском пламени и становился немного громче. Он шиканул ботиком одну из банок. Он уже совсем рядом. От огня становится все горячее… Еще через секунду.... И... Спина Найтвинга с тихим хлопком приземляется на стену. Чья-то прохладная рука легла ему на плечо. Он почувствовал, как его глаза расширились от удивления и теперь глядели искренне и ошарашенно взглядом в лицо, которое он меньше всего ждал сегодня так близко к своему. Меньше всего ждал и каким-то образом знал, что именно его и увидит. Как это противоречие не разрывало его пополам, Дик объяснить себе не смог. Одна секунда времени, которая обычно занимает рефлекс чтобы уйти от захвата, в этот раз занята тем, что он беспомощно облокотился на стену, позволил прижать себя к ней, чувствовал чью-то прохладную руку на своём неописуемо жарком плече, а теперь он впитывал как пара серых глаз очень точно глядят ему прямо в зрачки. Как точно выпущенные пули. Джейсон Тодд примял его к стенке как плюшевого зайку и теперь второй рукой закрывал его мокрые от пота губы, навеки запирая вырвавшийся вскрик от испуга внутри самого Дика. Когда необходимости не стало, Найтвинг уловил эту неприлично малую секунду, давление руки Тодда на его плече становится менее ощутимым. «Он сейчас уберет руку. Нет», пульсирует у него в голове. И Дик буквально каждой клеточкой кожи почувствовал, как растянулись следующие секунды вопреки всем законам физики… С нижней губы Джейсона сползала маленькая дорожка крови, губы приоткрыты, и Дик почувствовал дыхание на своем лице. Он недавно курил ментоловые сигареты. Джейсон оглядывал мужчин и очень-очень низко нависал над Диком. Дик видел, как поднимается и опускается его грудь и как двигается кадык на выдохах. У него капли на шее… Капли дождя? Раньше не замечал, насколько у него широкие плечи. От него исходил тонкий запах прохлады. Мигом оглянув его, Дик понимает, что он одет в обычную кожаную куртку и не имеет с собой никакого оружия. Только монтировка торчала из-за пазухи. Дик видит словно в дурмане как глаза Джейсона соскальзывают с верзил, и он понимает, что через долю секунды он посмотрит на него. ОН снимает руку с его плеча, что почему-то сопровождается ярым протестом где-то внутри и прикладывает указательный палец к своим губам, призывая Дика к тишине. Он размазал пятнышко крови по лицу. Дик поборол инстинктивное стремление стереть это пятнышко, что вообще происходит в его мыслях, Господь милостивый? Джейсон только что выходил наружу, пробирался в эту часть банка по балкам под открытым небом. Там дождь. Он принес его прохладу с собой на куртке, на своем лице и на своей коже. А теперь он точно смотрел в глаза Дика, который чувствовал себя зачарованным. На несправедливо короткие несколько мгновений они остались в узком коридоре, разделяя жалкие крохи воздуха на двоих. Неимоверно жалкое расстояние их лиц. Дику казалось, что между ними происходит безмолвный разговор. Или просто казалось. А еще ему казалось, что его мысли унесены в какие-то сказочные, но пасмурные дали. Может, он чуточку сошёл с ума? А потом они резко, не сговариваясь, разбегаются в разные стороны. И как-то быстро пожарные оказались на месте, а они вчетвером на крыше соседнего здания, когда потасовка уже сошла на нет. Дик смутно помнил, как отбивался. Помнил, что двигался словно во сне. Джейсон притих и старательно отводил глаза от Дика, что вводило в ступор. Позади них щебетали Рой Харпер и Тим, которые делились наводками. Их знакомство вышло сумбурным. - А, это то самый заменыш? - Он улыбнулся самой широкой и искренней улыбкой и утянул Тима в неожиданные объятья. Походка Харпера коренилась, при первом взгляде, казалось, что он недавно оправился от не самой лёгкой травы спины. Дика съёжило от этой мысли. Его сердцебиение постепенно замедлялось. Звук капель, бьющих кровлю, замедлялся. Воздух наполнился свежестью и приятно щекотал лицо ветерок, но тоже останавливался. Голоса Арсенала и Робина с каждым ударом сердце становились приглушеннее. А вот молчание Тодда нарастало. Джейсон и Рой ушли. Джейсон не проронил ни слова, только лишь крепко сжимал и теребил монтировку в руках. Дик и не думал, что такой вот бытовой вещицей можно настолько виртуозно выбить челюсть здоровяку, который на три головы был выше самого Джейсона. Оказывается, Джейсон много что умеет. Отчего Джейсона бросало в подобное непостоянство? Само электричество не могло похвастаться такой амплитудой разностью. Нельзя же настолько много эмоций вызывать в других людях. Интересно, а вот как Рой справляется с этой завидной неординарностью? Дику казалось подобное поведение неуместным и даже жестоким. Но как в этой какофонии чувств Дику мерещилась сейчас какая-то мелодичная последовательность? Он не имел ни малейшего представления, каким образом Джейсон мог войти в феерический разворот от близкого человека, чьи выдохи он ловил кончиком своего носа в узком коридоре, до полнейшей неприступности. Казалось, что, если тронуть того, он раствориться в воздухе как мираж. И какого дьявола Дик вообще задавался этими вопросами? Тим пробурчал что-то про рассвет и легонько задев рукой его плечо и исчез из поля зрения. Дик остался один. В шуме капель и стуков в груди. Он не помнил, как добрался домой. Однако сердце резко застыло, как только он протиснулся сквозь окно своей квартиры. Злостно прикусив губу, он понимал, что просто больше не выдержит этого снедающего его диссонанса. Пришло время расставить все точки над I. Сзади его обвивают мягкие руки, истощающие запах роскошного крема с кешью. Дик сдержал порыв перекинуть руку через себя, когда понял, что это Барбара. - Как прошла ночь? Что нибудь интересное? - в уголках ее глаз сложились милые морщинки от улыбки. Я чувствовал жар. Я чувствовало капли дождя на своей коже. Я чувствовал чужую руку на своем лице. - Ничего, - уголок его губ неуверенно приподнялся. - Я так соскучилась. Прости меня. Прости. Но я... - …тоже. 2. Джейсон задирает роль ставни и остается один на один с понемногу светлеющей улочкой внизу. Квартиру тут же наполнил мутно лунный свет. Недавно он приобрел скромный лофт совсем недалеко от жилища сводного брата. Позади него требовательно расположились скромная пара коробок с не распакованными вещами. На это просто не было сил. Он клялся себе, что выбрал этот адрес случайно. Он готов был поклясться жизнью собственной матери, что случайно. При подобных приоритетах из него вырывается лающий короткий смешок. Ничего тут нет случайного. Рой прав. Врать себе бессмысленно. Джейсон ставит опустевшую кружку на подоконник и совершенно случайно натыкается на пятно краски на стене напротив. И не может отвести от него глаз. От разглядывает каждую линию кляксы, замечает, где слои застыли толще, а где пятно расходится мылкими брызгами. В тусклом освещении было сложно понять, что за цвет впился своим уродством в когда-то ровную стену. Нужно будет избавиться от него. Джейсон чувствует, что оно слишком напоминает ему его самого. Сил хватает только на то, чтобы упасть в постель. Снова потолок. Зато теперь новый, Джейсон еще ни разу здесь не засыпал, а значит, его ждет муторное изучение вмятин и трещинок. Почему. Почему сон не шел. Почему же. Его до осточертения напрягал тот факт, что он не может выкинуть Дика из головы. Он готов был взвыть на всю квартиру, чтобы тот шел вон, оставил его в покое, раз и навсегда ставил его мысли, но нет. Чем больше прогоняешь его, тем больше ему в голову лезли другие фрагменты Дика Ричарда Грейсона. Джейсон устало и смиренно выдыхает. Сил уже не было. В этом и есть весь его сводный брат. Он заполняет лучами своей Диковости все, чего коснутся эти лучики. Дик не виноват, что стал его, Джейсона, подростковой влюбленностью, просто потому что он такой, какой есть, Дик не виноват в том, что идеален в своей неидеальности? И что один из этих лучиков просветил в голове Джейсона перманентную дыру. Джейсон вспоминает, как совсем еще юный, как раз в том возрасте, как непредсказуемость стояка могла объясняться только положением Меркурия относительно созвездия Девы, он поднял глаза, и увидел, как прячущий свое лицо от посторонних Дик стягивает свой тогда пёстрый костюмчик. Тогда Джейсон узнал, то у него вся спина в родинках. Он видел ее всего пару мгновений, но он точно знал, что если изучать все эти пятнышки, то можно найти ни одно созвездие с неба. И Жирафа. И Пледы. Что угодно. Дик натягивает футболку, обводит пустыми глазами стену пещеры, очень просто, словно не смотрит на нее, а куда-то внутрь своих мыслей, а затем оборачивается на зов Брюса. На его лице проявляются внимание и отзывчивость, но тогда даже маленький Джейсон был готов биться об заклад, что они исходят не из нутра. Он что-то спрятал там внутри пока поворачивался в сторону приемного отца. И это что-то Джейсон видел собственными глазами пускай и совсем крохи времени, пока Дик думал, что его никто не видит. Он, наверное, тогда познакомился настоящим Диком Грейсоном. Сейчас, лежа на широком и, стоит отметить, удобном кожаном диване, он разглядывал в своем воображении отпечаток той самой картины. Множество-множество родинок разной формы и разного цвета. На одной спине. Сон не шел. Тело изнывало. Как только адреналин покидал организм каждый полученный синяк и ушиб давали о себе знать. Джейсону упорно казалось, что его левая коленка сейчас очень неправильной формы и подозрительно похрустывает. Глаза распахнулись и не закрывались, любое, даже призрачное сновидение отпрыгивало от него как в веселых кувырках на батуте «смотри, ты лежишь мучаешься, а мне и тут хорошо». И родинки на спине. Джейсон вспоминает, как завидел притаившегося в тени Найтвинга в тот самый момент перед прыжком из засады. Он хорошо помнил эту мощь, когда она была направлена на него самого в те времена, когда он еще баловался взрывчаткой и на каждую свою обиду любил подорвать что под руку попадётся. Он не задумывался, когда ему нужно было оставить Дика от рывка. Сам бы он точно не смог бы остановить свой локоть на пути рефлекса. А Дик просто дал ему себя усадить к стеночке. И глядел. Джейсон точно помнил, как слышал его выдохи. Какой Бог какой религии ответит ему на простой вопрос, если ты за свое бездумный и бешенный нрав был наказан колкой и до тошноты противной влюбленностью и одержимостью в старшего сводного брата, то почему, почему сейчас эта самая влюбленность развивается в нем настолько естественным течением, как и кровь по артериям, несущая живительный кислород? Нет, мало что ли наказания ему? И как настолько вросшее в тело, в само естество Джейсона, явление могло быть одновременно настолько уничижительным? Жар в паху не отпускал его. Он и не заметил, как опустилась рука и обхватила набухшую головку. Плавные, острожные движения, набирающие темп проводят к испепеляющим его изнутри волнам удовольствия и в тот момент, когда он уже не смог сдерживаться его накрывает оргазм. Каждый клеточка его тела излила внутреннее напряжение и покрыла тело сладкой дрожью. Изо рта против воли вырывается его имя в сиплом хрипе. Он злостно бросил руку на постель, словно именно та была виновата во всем мучительном смешении самых разных чувств. А ведь кровь в его жилах однажды и вовсе остывала. Но деться от тепла, разлившегося по всей его груди, как и от вскрика, который вырвался с горячим воздухом откуда то из раскаленных легких, он никуда не мог. Глаза обожгло как серой. «Дик Ричард Грейсон. Пожалуйста, покинь мою голову. Я тебя молю» было сказано вслух. Почему каждый раз, когда смотрел в его глаза, ему казалось, что он смотрит в зеркало? Что Дик — это его собственное отражение со всеми его, Джейсона, мыслями? Почему интуиция внутри него вопила как резанная, что тот тоже к нему что-то чувствует? Это самая злая шутка, которую он знал. Но он не мог злиться на Дика. Дик ни о чем не знал и Джейсон свято клялся, что тот никогда ни о чем не узнает. Даже если он видел, как тот рассыпается песком и покрывается трещинами его жизнь. Даже если он понимал, что тот влюблен в максимально не подходящую ему партию. Он не посмеет, не имеет права врываться к нему со своими правилами и мерами, которые очень, до хруста суставов хотелось принять. Дик принял его обратно первым. Дик открылся ему. Дика было очень легко понимать, по его движениям, по тому, как он потягивается, как отводит глаза и на что потом смотрит, куда проще чем других людей. Интересно, а замечали ли остальные какой чистый у него взгляд? И сколько искренности в каждом его движении? Хотя в тайне Джейсон считал, что только ему дозволено все это замечать. Пусть никто больше не смотрит. Пусть только ему можно смотреть. Наконец-то его укутывает тишина, еле слышный шум с улицы, тиканье часов. Он смог закрыть глаза и уснул в ту же секунду. 3. Очень скоро скрипучие мысли в голову Дика как смыло холодной водой. Теперь скрип до последнего вдоха будет ассоциироваться у него со скрипящим инвалидным креслом, в котором теперь сидела его девушка. Его Барбара потеряла способность ходить, скорее всего, на всю жизнь. Он не мог ее оставить. Не сейчас. Даже если его это свернет еще больше. Даже если это высосет из него всю душу, он ее не оставит. Он сидел на крыше после тяжелого патруля и глядел на зарождающийся закат. А в ушах все звенел противный звук колес и спиц. Яркие краски у горизонта заливали небо кровяными пятнами. Дик видел только пятна красной жидкости, которые остались на кофточке Барбары, когда сквозь нее прошла пуля. Как поддержать человека, вся жизнь которого переменилась из-за одной математически точно выпущенного куска свинца? Он не знал, но не собирался сдаваться. Ему на плечо ложиться рука в красно черной коже. Дик даже не заметил, как Красный Колпак оказался вплотную рядом с ним. Его шлем ложиться на бетон, а сам он молча присаживается рядом. С виду помятый. И очень сильно. Дик поворачивается к нему и на секунду видит мальчишку, который все не мог завязать галстук. Усмешка появилась на его лицо против воли. Джейсон вытряхивал из помятой пачки сигарету, смотрел с ровным выражением лица вниз и не ронял ни слова. Дик не думая забирает у него зажигалку и подкуривает ему. Красный огонек очень красиво отсвечивается в серых глазах. В этот момент Джейсон переводит взгляд на него и выпускает дым в сторону, не сводя уставших глаз. Он никак не среагировал на внезапное вторжение к его рукам. - Я слышал про Бэбс. Мне жаль. Его пальцы касаются пальцев Дика, когда он забирает свою ненаглядную зажигалку обратно. Кольнуло. Вот не мог что ли он не задерживать свои эти длинные акробатические пальцы на пальцах Колпака? Джейсон не видел, чтобы Дик так что-то забирал или отдавал Брюсу. Или Тиму. У Бэбс? ..Дик невольно отворачивается. - А мне как жаль, - отвечает он горько и отчаянно. И приглушено. И, наверное, не на совсем заданный вопрос. Джейсон разглядывает его профиль и отчетливо понимает, что не может злиться на него, за то, что влюблен в другую или за то, что он понятия не имеет, что его младший братишка выговаривает его имя в весьма неоднозначных ситуациях. Но то, как он произнёс эти три слова... В этих горьких интонациях крылось что-то очень тяжелое и больное. Что-то с чем Дик не знал, как поступить. Интересно, поняла ли уже Барбара? Джейсон убирает руку с его плеча и решает, что это утро он проветрит братишки его птичьи мозги. Отвлечет его погоней, вкусной едой. Быть хорошем другом очень тяжело. А ведь говорят, что мальчики жестоки с теми, в кого тайно влюблены. 4. Джейсон резко открывает глаза посреди ночи. Ему кажется, что он слышит очень громкий шум, но звуки растворяются по мере его прихода в себя. Он дома. Он в постели. Он не один. И под боком он чувствует биение куда более медленного сердца, чем его собственное. Как только он обратил внимание на эту незначительную с первого взгляда деталь, в его жизни появился новый способ успокоиться от невнятных сновидений. Рассветное солнце подсвечивает спину мирно спящего Дика и внимание Джейсона мгновенно захватывает изучение этой спины. Когда-то ему казалось, что на этой спине от рождения напечатаны все созвездия западного полушария, но еще в первое совместное утро, он приоткрыл завесу такой пленительной тайны. Созвездий там не было, но это не значило, что Джейсон не выдумал собственные. Дик что-то неразборчиво стонет и поворачивается к Джейсону, наивно пытаясь спросонок поймать его лицо своей рукой, промахивается и со второго раза и глупо улыбается, никак не желая распахнуть глаза и признать, наконец, что утро пришло, сладкий сон закончен. Вот, например, те четыре пятнышко под левой лопаткой он звал Белым Колпаком. Название пришло в голову само собой в один из моментов, когда Дикки заснул первым. Самому Дику Джейсон о своем шизоватом хобби рассказывать не торопился, наслаждаясь позицией единственного держателя акций на столь уникальный звездный атлас. В конце концов, Вселенная почти бесконечна. Кому как ни Джейсону знать об этом. Кто ж знает, может, какая-то из далеких планет и откроет вид на в точности повторяющие спину Дика звезды? Думать об этом сейчас не хотелось, сейчас больше хотелось подразнить Большое Крыло, который пытается поймать Джейсона своими гибкими ручищами, а Джейсон продолжал неслышно отодвигаться с пути перехвата. - Я знаю, что ты там, хитрюга. Я тебя и с закр… - С закрытыми глазами поймаешь? Чего до сих пор не словил тогда? - Ну все, ты напросился, - Дик открывает свои синие, полные азарта и вызова глаза.