Раскаты грома

— Ты чего пялишься, — Кайгаку с утра пораньше был явно не в духе: невыспавшийся, с побитым усталостью лицом. Даже не остывший завтрак и свежезаваренный чай нисколько не приподнял его настроения. Ядовито-зеленые глаза метали молнии, и попадала под разряды в первую очередь Кайо, на свой страх и риск решившая разделить с ним утреннюю скромную трапезу. Куваджима-сан ушел куда-то еще на рассвете, а Зеницу все еще был прописан постельный режим. Бредить он, конечно, стал меньше, но выглядел все еще страшно. Впрочем, он и рад был лишний раз не вылезать из постели. — Извини, я задумалась, — Кайо опустила глаза в тарелку, покрывшись румянцем от стыда. Действительно, так в наглую засматриваться на людей было некрасиво. А засматриваться на взвинченных раздраженных людей еще и опасно. Но Кайо ничего не могла с собой поделать: то, что она увидела вчера, не давало ей покоя. Кайгаку было всего шестнадцать, а у него уже появились седые волосы. Кайо не верила, что это могло быть просто-напросто из-за охоты — из-за стресса, страха. Здесь наверняка должна была быть другая причина, а потому перестать об этом думать и обеспокоенно заглядываться на Кайгаку исподтишка она не могла. — Да тебе и думать нечем, — между тем хмуро огрызнулся Кайгаку, заканчивая с завтраком. Кайо это язвительное замечание смиренно пропустила мимо ушей: так разговора у них совсем не выйдет. — Знаешь, я… Спросить все хотела, — от смелости она даже подавилась воздухом, закашлялась. — А на твоих заданиях тебе бывает страшно? Вообще… страшно быть охотником? Тяжело? Кайгаку нахмурился. За проведенное время вдали от дома, он уже успел забыть, какой Кайо была раздражающей прилипалой. — Зачем тебе это? — Я переживаю за тебя, — честно ответила Кайо, ловя на себе тяжелый взгляд зеленых глаз. Кайгаку смотрел на нее пристально, не моргая, будто пытаясь прочитать ее мысли; пытаясь понять, зачем вообще она это спрашивала: просто потрепаться захотелось? Любопытство? — Думаешь, мне страшно? Думаешь, я с работой своей не справляюсь? За своего сопливого кретина лучше переживай. Ему будет страшно. И сдохнет он страшной убогой смертью. — Не говори так, пожалуйста, — Кайо сжала ткань своего кимоно. В последнее время вокруг нее витало слишком много разговоров о смерти. Тот же Зеницу говорил об этом не умолкая. Кайо не понимала, что происходило вокруг, но чувствовала: сгущались тучи. Тучи, которые она в упор не видела. Кайгаку поднялся из-за стола. В глазах его плескалась нескрываемая злоба. — Я сам решу, что и как мне говорить. Не тебе мне указывать. Твое дело за домом следить, обстирывать тут всех, да в грядках своих ковыряться. Открывать рот не по делу от тебя тут никто не требует. Так что помалкивай и не лезь с тупыми вопросами. Бесишь. Кайо тоже поднялась будто по приказу. Глаза от обиды мгновенно стали влажными. Все-таки она действительно была непроходимой дурой, раз надеялась, что с Кайгаку ей получится спокойно поговорить без оскорблений и ругательств. Кайо тоже уже начинала бесить саму себя: и правда, какого черта она лезла? Чтобы на нее снова накричали, унизили, поставили на место? Всего за месяц, пока Кайгаку не было рядом, она, как ни странно, успела отвыкнуть от подобного. Кайо, подавив позорный всхлип, подняла глаза на Кайгаку. Тот тоже смотрел на нее не отрываясь, видимо, даже удивленный, что она все еще не разревелась и куда-нибудь не убежала от него подальше. Совсем страх потеряла. — Почему ты такой злой? Что я тебе сделала? — в каждом вопросе так и кричало плохо скрываемое отчаяние. Кайо и правда не понимала, почему Кайгаку ненавидит ее; почему всегда пытается задеть как можно больнее. Чем она такое заслужила? — Меня от тебя тошнит, — медленно, вкрадчиво отчеканил каждое слово Кайгаку, даже не надеясь, что до Кайо дойдет. — Ни черта не знаешь, а лезешь. Бесполезная тупая дура. Губы Кайо предательски задрожали. Ей нечего было на это ответить: она действительно была тупой бесполезной дурой, раз до сих пор так и не смогла достучаться до Кайгаку. С ним было что-то не так, он был не в себе. Но откровенничать он явно ни с кем не собирался. Особенно с ней — недалекой прокаженной. Кайо быстро прошмыгнула мимо Кайгаку и скрылась за дверью, оставив его одного. Кровь снова прилила к лицу, захотелось опуститься на пол и расплакаться прямо посреди коридора: от бессилия, от обиды. От страха. Кайгаку и правда теперь пугал ее не на шутку. Кайо очень хотелось помочь, очень хотелось узнать, чем вообще она могла помочь, но она знала, что Кайгаку уже по умолчанию обрубит все ее попытки поговорить. Кайгаку со всем справится сам. Ужасный характер. Кайо и не заметила, как ноги сами привели ее в сад. Она обессиленно опустилась под дерево. Солнце уже начинало припекать, а в тени можно было хоть немного перевести дух. Кайо снова вспомнила о демонах. Снова вспомнила о своих же глупых безумных сомнениях: а что, если все это действительно правда? Что если Кайгаку и правда сейчас охотится на каких-то демонических монстров, каждый день рискуя своей жизнью? От таких-то ужасов любой поседеет, сойдет с ума. Даже бесстрашный Кайгаку. Кайо тряхнула головой. В сознании то и дело начали вспыхивать обрывки из разговоров с Зеницу, который все лепетал о демонах и скорой своей же кончине. Кайо рассеянно потерла виски: нет-нет-нет, бред. Она просто очень испугалась за Кайгаку, а сейчас пытается найти любое складное-не складное оправдание его страшной агрессии. Кайо вечно искала Кайгаку какие-то оправдания. Ну не могла она просто признать, что он действительно был таким — озлобленным, грубым, жестоким. Нет, такие по доброй воле других людей спасать не идут. А Кайгаку ведь именно этим и занимался. Он не просто так дни и ночи посвящал тренировкам, учился сражаться, а сейчас на охоте рисковал жизнью — он защищал тех, кто не мог сам постоять за себя. Кайгаку защищал таких, как она. Кайо прикрыла глаза. Слезы дорожками потекли по щекам. Каждую клеточку тела снова охватил тупой страх. Может, Кайгаку тоже было страшно. Может, Кайгаку тоже нуждался в защите. Вот только помочь ему было некому. Кайо нервно дернулась, ей снова стало противно от самой себя. Все, что она сейчас могла сделать — это просто попрятаться и повсхлипывать в саду. Отвратительно. Неудивительно, что Кайгаку к ней так относился. Другого отношения она и не заслуживала. — Ты чего это тут сидишь? Все дела уже переделала? Ни на час вас оставить нельзя, все присмотр нужен. Ну, что мне, прутом тебя отходить, чтоб ты за дело принялась, а? Совсем от рук ведь отобьетесь. Кайо вздрогнула, распахнула глаза. В паре шагов от нее стоял только что вернувшийся Куваджима-сан с мешком наперевес. Кайо вдруг стало ужасно стыдно, что он застал ее такую жалкую разбитую. Но Куваджима-сан будто совсем и не обратил внимание на ее заплаканность — что он вообще понимал в девичьих нервах? — Простите, Куваджима-сан, я сейчас, я… — Кайо запнулась, сжалась. Она хотела было встать, но тело как назло пригвоздило к земле. Ей сейчас было совсем не до хозяйских дел, как бы Куваджима-сан ее ни запугивал. — А можно… Можно спросить у вас кое-что? Очень важное. — Что? — будничный, слегка нетерпеливый тон Куваджимы-сана ни на толику не изменился — он действительно будто и не замечал, что Кайо едва ли не потряхивало. — Я не хочу быть дурой, Куваджима-сан, — честно выпалила Кайо, набрав в легкие побольше воздуха вперемешку с решимостью. — Пожалуйста, расскажите мне о демонах. Только правду, пожалуйста. Я уже взрослая, я во все поверю, если это правда. Куваджима-сан нахмурился. Он хоть и не страдал особой проницательностью, но догадывался, чего это девчонку так кольнуло. Небось, с Кайгаку поцапалась, опять он чего лишнего наговорил. Куваджима не хотел и не должен был посвящать Кайо в их дела — незачем. В отличие от него, Кайгаку и Зеницу, у нее было право жить и дальше спокойной, самой обычной жизнью. Кайо в их жестоком мире демонов места не было. Оно и к лучшему. Вот только Куваджима понимал и еще одну немаловажную вещь: жить в их страшное время в неведении — опасная блажь. Опаснее даже самой охоты на демонов. — Ты и без меня знаешь, кто такие демоны, не маленькая уже девочка. Когда-то вас всех ими пугали, — нехотя бросил Куваджима-сан, постукивая тростью по земле. — Демоны принесли слишком много горя нашему роду. Всю свою жизнь я посвятил охоте на них. А сейчас это дело продолжат мои преемники. Это все, что я могу тебе сказать. Больше тебе об этом знать и не положено, и не допытывайся. Кайо вытерла слезы. В голове стоял белый шум. Она и не ждала от Куваджимы-сана долгих рассказов о своем боевом прошлом. Наверное, все, что связано с демонами, с охотой на них, было одной большой страшной тайной — никто ведь из обычных людей о них не знал, верно? По крайней мере Кайо, живя когда-то в своей деревне, таких не встречала. — Я боюсь, Куваджима-сан, — прошептала она, подгибая колени к груди. Куваджима-сан выдохнул. — В моем доме ты в безопасности, — заверил он, отчеканив каждое слово. — Сюда демоны никогда не доберутся. Меньше думай об этом, крепче будешь спать. Кайо лишь покачала головой. — Я не за себя боюсь, — она опустила глаза. — Мне страшно за Зеницу с Кайгаку. Они… Они ведь могут погибнуть. Я боюсь за них, Куваджима-сан. Демоны — это же… Чудовища. — Не нужно бояться, — просто ответил Куваджима. — Кайгаку и Зеницу — мои лучшие ученики. — А разве у вас были другие?.. — Кайо в непонимании подняла голову. Она ни разу не слышала ни от Куваджимы-сана, ни от Кайгаку, ни от Зеницу о ком-то, кто еще мог бы тут жить и обучаться охоте на демонов. — Другие не выжили. Кайо, оглушенная шелестом листвы, не нашлась, что ответить. Снова послышался стук трости — Куваджима развернулся в сторону дома. — Давай не рассиживайся здесь — еще обед варить. Кайо не сразу поднялась с земли. Ноги были ватными, а голова страшно гудела. На удивление, Кайо было не сложно принять, что в ее мире, где-то рядом бродили всякие кровожадные монстры. Эти все ужасы были где-то вне ее самой обыденной скучной жизни. Единственное, что до нее долетало — лишь немые отголоски в ругани Кайгаку и причитаниях Зеницу. Кайо, как бы ни старалась, никогда не смогла бы понять, что чувствовали Кайгаку и Зеницу. Они-то, в отличие от нее, уже сталкивались с этим ужасом лицом к лицу. И столкнутся еще не раз. Кайо снова обняла себя руками. Кайгаку с Зеницу было ничем не помочь. Борьба с демонами — их долг, предназначение. На то они и преемники Куваджимы-сана. Кайо не должна за них переживать, бояться — она должна в них просто верить. Верить в то, что они действительно были лучшими учениками Куваджимы-сана. Единственными выжившими. Пока что. Кайо невольно затрясло. А что, если однажды Кайгаку больше не вернется, погибнет? А что, если Зеницу тоже через пару месяцев так же пропадет, уйдет за ним следом? Нет, с этими тревожными мыслями Кайо так просто смириться не могла. Невозможно. Этот страх неизвестности сожрет ее заживо. Рано или поздно.

***

Весь день прошел для Кайо как в тумане: она что-то делала, что-то даже отвечала невпопад тому же Зеницу, который уже начал приходить в себя и даже немного соображать. Кайо старалась отвлечься домашними делами, но у нее ни черта не получалось. Кайгаку должен был уйти завтра утром. Снова неизвестно куда, неизвестно насколько. Снова не прощаясь. Ужин прошел в гробовом молчании. Кайгаку даже с Куваджимой-саном не обмолвился ни словом. Это Кайо больше всего напрягло и даже напугало. Что-то было не так. Кайгаку будто намеренно даже старался не пересекаться взглядом с учителем — будто его за общим столом и вовсе не было. Кайо в этот вечер тоже хотелось провалиться сквозь землю. Желательно с концами. Кайо едва досидела до конца, чтобы затем подорваться доделать дела в саду и посидеть перед сном с Зеницу. Тот почти перестал бредить о своей скорой бесславной кончине, но при этом все еще притворялся страшно болезным — лишь бы не вылезать из постели и не пересекаться больше с Кайгаку. Кайо как никогда понимала Зеницу. Сейчас ей бы тоже хотелось накрыться с головой одеялом и впасть в какой-нибудь бред. Но голову как назло занимали одни демоны. И Кайгаку. Прокручивая в голове их утренний короткий разговор, Кайо больше нисколько не чувствовала обиды. Кайгаку сорвался на нее, потому что ему было сейчас тяжело, сложно, плохо — слишком много на него навалилось, а она просто попала под горячую руку. Это можно понять, это можно простить. Она ведь действительно в его глазах выглядела наивной идиоткой, лезущей непонятно куда со своей помощью. Кайо очень хотелось исправиться. Кайо хотелось, чтобы хотя бы дома Кайгаку чувствовал себя спокойно — мог отдохнуть, выдохнуть. Кайо совсем не хотела быть его личным раздражителем. К вечеру Кайо совсем забегалась — позабыла, что у нее еще с полудня были заготовлены вещи для стирки. Мысли о Кайгаку снова все сбили, выбили из колеи. Солнце почти зашло за горизонт, когда Кайо засеменила с ведром белья к мосткам. И тут же замерла в кустах у берега, заметив знакомую черноволосую макушку. Кайгаку сидел на старом мостике, а рядом с ним расхаживал крупный ворон, лениво поклевывая какого-то забитого на подгнивших досках грызуна. Кайо сморгнула: таких больших птиц она в округе еще не видела. Кайо нервно сжала ручку ведра, отрешенно посмотрела на застиранное белье: ей осталось только прополоскать и развесить — все, все дела ее на сегодня закончены. Но идти к речушке она не торопилась, не решалась — там же Кайгаку. Кайо снова не хотела ему мешать. Еще больше она не хотела, чтобы он подумал о ней невесть что: что она ходит за ним, следит, подглядывает — спятила окончательно. Нет, лучше она посидит дома подождет, когда Кайгаку уйдет, вернется домой, ляжет спать. Плевать, что потом придется возвращаться сюда уже по потемкам — главное, Кайо никому не помешает и никого не доведет до белого каления. Кайо только хотела было попятиться назад, как краем кимоно зацепилась за какой-то изогнутый сук. Ведро в руках зазвенело, ударившись о ветви высоких кустарников. Кайо побелела, поджала губы. Сидевший у воды Кайгаку даже не шелохнулся. — Вылезай уже, раз пришла, — в напускном безразличии бросил он. Кайо встрепенулась, отряхнулась. На ватных ногах пошла к мосткам словно на плаху. Терять было нечего. Да и вроде Кайгаку на удивление не злился — нужно было ловить момент. — Мыши в саду завелись, — рассеянно пробормотала Кайо, подходя ближе и невольно засматриваясь, как ворон выклевывал внутренности свежеубитого зверька. Кайгаку снова никак не отреагировал — продолжил всматриваться в недвижную водную гладь, вслушиваться в стрекот и чужое дыхание. Кайо застыла у Кайгаку за спиной, не решаясь присесть рядом. — Тут в последнее время много всяких тварей развелось. Ворон внезапно громко каркнул, взмахнув крыльями, и тут же присел Кайгаку на плечо, будто специально уступив Кайо место рядом с дохлой выпотрошенной мышью. Страшная птица, жуткая — Кайо даже забыла испугаться. Кайгаку между тем едва слышно выдохнул. — Тебе так нравится, когда об тебя ноги вытирают? — внезапно ровным тоном спросил он, не оборачиваясь. Кайо опустила взгляд на ведро с бельем. Снова она не понимала, о чем он говорил и что она должна была ему ответить. — Я тебя куда только не посылал, а ты все рядом трешься. — Ну… — Кайо стушевалась. — Мне тут постирать надо. Просто так я бы и не пришла. Кайгаку повернулся, бросив на Кайо недовольный взгляд. Но ничего не ответил. Кайо присела на край моста, перед этим осторожно пихнув остатки мыши в сторону. Кайо с интересом взглянула на ворона. Впервые она видела такую смышленую птицу. — А это твой друг, что ли? Не замечала таких птиц здесь раньше. Страшный, — Кайо с интересом уставилась на ворона, что в свою очередь тоже будто изучающе и с недоверием посматривал на Кайо. Кайгаку между тем едва слышно фыркнул. — Сама ты страшная. Мне его после отбора дали. Он для связи нужен. — Он, что, и письма отправлять умеет? Прямо куда захочешь? — удивлению Кайо не было предела. Таких диковинных животных она не то чтобы не видела — даже не слышала о подобных никогда. — Если бы не умел, был бы бесполезен, — снова нехотя выдавил из себя Кайгаку. — Хватит уже языком трепать. Лучше делом займись. Кайо больше не проронила ни слова, послушно присела рядом и тут же опустила в воду постиранное светлое кимоно. Действительно, пора было заняться делом, пока Кайгаку ее тут не утопил от большой любви к пустому трепу. Река заволновалась, по водной глади прокатились всплески. Кайгаку вместе с вороном все сидели рядом бездвижно. От холода руки Кайо быстро стали красными, но она все продолжала без передыху водить из стороны в сторону отяжелевшие от воды ткани. Чем быстрее все прополощет, тем быстрее сможет оставить Кайгаку одного. — Я там на кухне на ночь чай заварила, как ты любишь. Он успокаивает. Выспишься перед дорогой. Кайгаку лишь качнул головой, посмотрел на Кайо как на идиотку. Все-таки не работалось ей молча. — Я по ночам теперь не сплю, — буркнул он. Кайо, из последних сил выжимая плотную юкату, уже приоткрыла было рот в немом вопросе, но тут же осеклась. Сама догадалась: по ее преданиям из детства, демоны были ночными существами, а следовательно и охотиться на них наверняка приходилось ночью — вот у Кайгаку и сбился привычный режим. А может, не спал он по ночам и по другой причине: из-за сжиравшей нутро бессонницы. Такое тоже вполне могло быть. — Кайгаку, а ты… Уже убивал демонов? — Кайо сложила прополощенное белье обратно в ведро, а сама снова опустилась на мостик. Уходить обратно домой совсем не хотелось — слишком красиво тут было, спокойно. Даже рядом с Кайгаку. В синих глазах вспыхнул осторожный интерес. Кайгаку нахмурился. От взгляда Кайо ему стало тошно. Меньше всего он сейчас хотел говорить об этом. Любая, даже всего на мгновение пролетавшая в сознании мысль о демонах, об охоте, вызывала в нем рвотный позыв. Буквально. Он просто хотел посидеть в тишине — сейчас у него не было желания даже огрызнуться и послать к черту приставучую неунимавшуюся девчонку. Кайгаку устал. — Я не хочу об этом говорить, — зеленые глаза сверкнули уже знакомой неприязнью. Кайо поежилась. Снова она не с того начала. — Хорошо, — она кивнула, виновато склонив голову на бок. — Прости. Теперь они замолкли оба. Вокруг уже сгустились сумерки, но ни Кайо, ни Кайгаку не собирались подниматься с места и возвращаться домой. У обоих намечалась беспокойная ночь, обоим было о чем подумать. Помолчать. Кайо хоть и старалась лишний раз не поднимать на Кайгаку взгляда, все же краем глаза она успела заметить, что лицо его было бледное и подозрительно отрешенное. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала вдруг она, тоже засмотревшись на тревожные круги на воде. — Хочу, чтобы все было как раньше. Хочу, чтобы все это было неправдой. — Много хочешь, — на лице Кайгаку скользнуло искреннее непонимание. Она хотела бы, чтобы он остался? Зачем? Ей так нравилось терпеть его ежедневные нападки и обзывательства? Тупая мазохистка. Кайгаку хотел бы в очередной раз разозлиться, все-таки наконец встать и уйти, оставив эту больную одну со своими бреднями. Но Кайгаку все сидел, пригвожденный к месту, все отчетливей и отчетливей понимая: идти ему было некуда. Руки невольно сжались в кулаки, а зеленые глаза встретились с синими. В Кайгаку снова на мгновение вспыхнула злость, раздражение: Кайо даже когда просто мирно сидела рядом и не задавала никаких вопросов, выводила из себя. Почему? Меньше всего Кайгаку хотел отвечать себе на этот вопрос. Меньше всего Кайгаку хотел признавать: он тоже не хотел уходить. Кайгаку еще раз взглянул на непривычно задумчивую Кайо и тут же поджал губы. Под ребрами снова зашевелилось противное чувство, которое Кайгаку уже который день тщетно старался гнать куда подальше. Зависть. Он завидовал этой тупой больной идиотке. Завидовал ее беззаботной жизни. Завидовал тому, что для нее демоны и правда останутся лишь какой-то глупой сказочкой из детства. Кайгаку тоже хотел бы быть тупым наивным идиотом и жить в неведении спокойно. Но Кайгаку, увы, таким не был. Он прекрасно понимал: всех тварей он все равно не победит, как бы ни рвался. А потому Кайгаку ждал, когда же его везению придет конец. Да, то, что он все еще был жив — везение. То, что он прошел этот гребаный отбор — везение. Дальше так продолжаться не могло. Он обязательно оступится, столкнется с тем, кто будет сильнее. И домой уже точно больше не вернется. Кайгаку почувствовал, как горлу снова подкатила тошнота, а в коленях забилась трусливая дрожь. Ворон уже принес ему сообщение о новых координатах, уже послезавтра они будут на новой охоте. Нет. К черту. Кому это вообще было нужно? Отрезвляющий ответ напрашивался сам собой — ему. Он же хотел доказать учителю, что он у него единственный достойный преемник. Кайгаку хотел доказать самому себе, что чего-то он все-таки в этой жизни стоил. В последнее время Кайгаку стал об этом забывать. Напрасно. — Я выживу, — процедил он, всматриваясь в свое же мутное отражение. — Назло всем вам выживу. Кайо кивнула, сонливо клюнув носом. Для нее по-другому и быть не могло. Кайгаку не просто выживет — станет сильнее, уверенней, злее. Всех победит — даже собственные страхи. Первое время всем охотникам, наверное, трудно. А Кайгаку всего шестнадцать — все его громкие подвиги и победы еще впереди. Если он выдержит, конечно. Если выживет. Всем назло, всем вопреки.