Точка соприкосновения. Лист и Песок.

Гаара медленно открыл глаза. Взгляд заскользил по комнате, запоминая и анализируя увиденное. Сказать, что песчаник был удивлен, значит, ничего не сказать. Но на лице его не дрогнул ни один мускул, в конце концов, даже сейчас эмоции в нем мог вызвать только самый близкий круг людей. Брат с сестрой, лучший друг, демон лучшего друга и его личный зверек. Совсем не густо, и то, что он очнулся в своей старой комнате, в которой когда-то обитал, именно «обитал», а не «жил», совсем его не удивило. Те же самые серые стены, лишенные даже банальной картины или свитка, та же деревянная дверь, которую ему в детстве часто заменяли, так как старую Гаара в порыве злости выбивал, даже интерьер и предметы были теми же. Будто не было тех счастливых семи лет свободы и Наруто. Будто никогда не было в его жизни этого светлого человека. На мгновение, только на мгновение, зеленые глаза открыли миру невероятную боль от этих мыслей, а уже в следующий миг взгляд джинчурики снова ничего не выражал. Гаара неторопливо поднялся. Он вообще никуда не торопится, в отличие от внука старейшины Чиё. Сабаку-но поднес свою ладонь к лицу и с чисто исследовательским интересом осмотрел сначала ее, а потом и всего себя. Та же одежда, которую Гаара носил в двенадцать лет, до Чуунин Шикен, те же худые от недостатка питания руки, даже песок, взметнувшийся вокруг него, показался Гааре старым, с запахом крови. Интересно, что еще не так? Шуукаку хоть на месте? А то не слышно его. Пользуясь тем, что никто его, по всей видимости, не навестит, Гаара привалился к стене и прикрыл глаза, погружаясь в свое подсознание. То, что он увидел покрытую тьмой комнату с кружащимся в воздухе песком, его не удивило. Он вообще для себя решил, что, если он вдруг становится двенадцатилетним мальчиком, этому обязательно есть причина. И причина эта, разумеется, в Узумаки, которому захотелось приключений. Ну, и в той шкатулке, конечно. Но Гаара не очень ожидал увидеть самого себя, безумного, окутанного невыносимой жаждой крови, без единого проблеска адекватных мыслей. А два Ичиби, один из которых что-то прорычал, а второй мешком валялся на полу, вообще убили психику Сабаку-но. Говорил же, что только его биджу и несколько людей способны его вывести. Правда, то, что он сам принадлежит к этим людям, Гаара не знал. Здесь, в подсознании, Гаара принял свой настоящий облик — облик парня девятнадцати лет в красно-коричневой одежде. Тогда получается, тот мелкий «он» — душа этого тела. Но где, собственно, ЕГО тело? — О, Гаара! Пришел узнать, что за херня тут творится, да? — весело спросил Шуукаку. Гаара решил называть собственного демона по имени, а чужого - да, он чужой и плевать, откуда он взялся — звать просто Ичиби. Ичиби безумно расхохотался, своей ки увеличивая жажду мелкого Гаары. — Так вот, мы с тобой, и, наверняка, Ку с Нару-чаном тоже, переместились в другой мир, параллельный. Ты занял свое тело в этом мире, я вслед за тобой. Но видишь ли, судя по ощущениям Ку: Нару-чан подавил душу Наруто этого мира, здесь такой трюк не выйдет. Во-первых, душа Гаары этого мира сильнее души Наруто, во-вторых, сейчас он совершенно неадекватен, а души не могут сливаться, когда один из них не в себе, образно говоря, и в-третьих, эта жалкая пародия на демона, что стоит перед тобой, плевать, что я раньше таким был! Так вот, эта пародия защищает душу Гаары, потому как, зараза, понимает, что ты ему спуску не дашь. Нам нужно поглотить себя этого мира, понимаешь? Шуукаку всегда любил повыпендриваться и много, очень много, говорить. Гаара знал это, да и постоянное общение с Наруто, общеизвестной болтушкой, приучило его не отключаться от реальности, когда кто-то говорит больше десяти слов. Но, видимо, мелкого Гаару жизнь к этому не готовила. Глухо зарычав, мальчик повелительно взмахнул рукой и… Ничего. Казекаге просто перехватил контроль над песком и сковал им самого мальчика. Шуукаку в ответ на немного удивленный, но все такой же, полный безумия взгляд, гулко расхохотался. — Начнем, пожалуй, да, малыш Гаара?! — смеясь, бросился в атаку его личный зверек. Сабаку-но закатил глаза. Вообще, его не очень прельщало убивать самого себя. Ведь, если это параллельный мир, то здесь есть и Наруто, который должен будет указать на свет «Гааре» и стать ему другом. А тут, получается, приходит он, ни с того ни с сего, уничтожает «Гаару», человека, просто запутавшегося во тьме, так же как и он сам когда-то. Да это он и есть, собственно. Правда, не получалось у Гаары сопоставлять себе этого «Гаару» — готового лишь убивать, чтобы продлить свое существование. Ведь он уже давно перестал это делать, перестал без причины набрасываться, агрессивно отвечать на любые реплики и убивать. И это все сделал Наруто… И тут Гаара опять возвращается к вопросу о мелком себе. — Гаара, твою мать! Кончай тут философствовать! Или ты его, или он тебя, по-другому быть не может! Потом поубиваешься и погрызешь себя в муках совести. Процесс необратим, или ты хочешь умереть и оставить Нару-чана одного? — прорычал Шуукаку, который, отчасти, понимал своего носителя. Но другого выхода не было. Его не будет, так что джинчурики ничего другого не остается, кроме как временно вернуться во тьму. Гаара еще раз посмотрел на себя. «Он» дергался в коконе из песка и шипел ругательства. Непрестанно повторяя: «Убью!», «Гаара» впивался в него полубезумным взглядом. Рука дернулась и… Крик. «Он» полностью скрылся за песком, и в следующую секунду кокон рухнул на пол, больше не поддерживаемый волей своего хозяина. «Я не смогу… — Гаара судорожно сжал руки в кулаки. - Я не смогу вот так нечестно убить и вернуться к Наруто, живя, как ни в чем не бывало, когда ОН уже погиб. Погиб из-за моей прихоти…» Подсознание Гаары пошатнулось. Шуукаку торжествующе зарычал, жадно поглощая обратившегося в чистую чакру Ичиби. Гаара с немым ужасом в глазах наблюдал акт пожирания его биджу самого себя. Все-таки… демонами становятся не просто так. В каждом из нас есть что-то темное, и лишь наш выбор снимает планку между гранями Человек — Демон. Шуукаку был Демоном, Гаара - нет. Тяжелая чакра расползалась по темному залу. Шуукаку тяжело задышал, пытаясь контролировать процесс слияния. — Гаара… болезный ты наш… Вали вон из подсознания! Я сам разберусь! — хрипя, прорычал Шуукаку, зло кося правым глазом в сторону джинчурики. Другой «Гаара» валялся тут же — в луже собственной крови и мокрого песка. Сабаку-но бросил долгий взгляд на биджу, молча спрашивая, справится ли он. Однохвостый сдавленно рыкнул и кивнул. После этого его носитель тихо растворился во тьме. Шуукаку остался один на один с воспоминаниями самого себя из параллельного мира. Гаара очнулся в реальном времени и сразу скосил взгляд на тумбочку. Там у него раньше стояли часы. — Утро… — прошептал Гаара в пустоту. Его вдруг охватила паника. А что если ничего этого не было? Не было встречи с Наруто на Экзамене, не было долгих лет становления сильнейшим в своей деревне, не было того Совета, на котором изменилась его судьба в очередной раз. Ничего не было. Он всегда сидел здесь, один на один со своим одиночеством, а все остальное — лишь сон. «Гаара, хватит ерундой страдать…» — нашел в себе силы дать мысленного пинка Шуукаку. От хриплого голоса биджу Сабаку-но сразу пришел в себя. Что за мысли? Откуда они вообще взялись? Он ведь поклялся больше никогда не смотреть на мир так мрачно. «Слияние душ… Оно неизбежно, просто теперь оно будет длиться гораздо дольше… » Значит, все-таки он убьет его? Того, маленького Гаару? Что же делать? Что же… … делать… — Гаара… — услышал он голос за дверью. Это же… Темари! И, судя по всему, она также панически боится его, как раньше. — Входи. Его голос прозвучал чисто, без всяких маньячных ноток. Но видимо именно это и удивило, и насторожило сестру. — Гаара… Тут… Дядя хочет с тобой поговорить… Гаара застыл, в неверии распахнув глаза. Его… дядя? Но у него только один дядя… Яшамару. Что тут происходит? Ведь там, на его родине, Яшамару «предал» его и погиб от его руки. Неужели здесь по-другому? Многое ли изменилось? Сабаку-но пытался найти выход. Чтобы «он» сделал, когда к нему обратились бы с такой просьбой? Убил всех или пригласил к себе? А будь что будет, он больше никогда не совершит прежних ошибок. Он больше никогда не оттолкнет своих близких, даже если они предадут. Пусть лучше будет больно ему, а не им. — Пусть зайдет. Через некоторое время, видимо, за дверью сражались взглядами, плохо смазанные петли скрипнули, и в комнату осторожно ступил он. Его дядя, брат его любимой матери, Яшамару. Внутри бушевала буря эмоций, глаза предательски слезились, но на лице не отразилось ни единой эмоции. Яшамару присел на корточки, как бы демонстрируя его, Гаары, превосходство — возможность смотреть сверху вниз на собеседника. На лице песочного блондина (имеется в виду оттенок волос) расцвела неловкая улыбка. — Гаара-сама… — он обращался к нему также, как и тогда. — Гаара-сама не стоит… сидеть тут вечно… Мама Гаары-сама хотела бы, чтобы он вышел на улицу… И погулял… Не хотите погулять, Гаара-сама? Те же стрелочки с краю век, те же немного растрепанные снизу волосы, тот же взгляд серо-стальных глаз. Яшамару совершенно не изменился, а ведь Гаара в своем мире убил его в возрасте двадцати семи лет. Сейчас ему должно быть тридцать три года. Интересно, раз он не убивал Яшамару, значит и полюбившейся кандзи на лбу у него нет? Гаара задумался. Кто знает, что еще изменилось в этой перевернутой вселенной. Неплохо было бы выяснить все это и составлять план, опираясь на эту информацию. Но, кто-то сверху — мало ли, вдруг его отец отнюдь не Казекаге и давно мертв — обязательно заинтересуется переменой характера и… А плевать. Просто пригрозит убить и все дела. Ведь и здесь его, похоже, боятся жители собственной деревни. Сабаку-но ничего не сказал, лишь поднялся и молча прошествовал к двери мимо удивленного Яшамару. — Гаара-сама… Да, пойдемте, Гаара-сама, — улыбнулся ему Яшамару. Что ж, у дяди всегда был добрый характер, хорошо, что это не изменилось. Что сказать? Выход в свет удался. Правда, то, что он узнал в ходе этой вылазки, не поддавалось нормальному объяснению. Его отец оставил пост Казекаге три года назад, когда умерла его мать. Гаара, узнав, что в этом мире его мать не погибла сразу после его рождения, а выжила, испытал настоящий шок. Карура была очень недовольна решением старейшины Чиё о запечатывании Биджу в ее сына и разругалась с Танакой. Через несколько лет родители Гаары помирились, но мать все равно держала Четвертого на прицеле, боясь его экспериментов с Гаарой. Каруру убили жители Сунагакуре, не желавшие видеть «того, кто произвел демона на свет» живым. До этого были многочисленные нападки на Гаару и его мать, но они заканчивались раньше, чем Танака высылал АНБУ на проверку. Однако этот раз оказался плачевным. После этого Гаара замкнулся в себе и впервые услышал голос демона. Чакра Однохвостого начала активно мешать ему нормально жить, превращая в маньяка-убийцу. Жители лишний раз убедились в его опасности для них, лишь его семья не отвернулась. Отец, когда узнал о смерти любимой жены, прилюдно повесил преступников и отказался от поста Казекаге, выбив себе и семье полную неприкосновенность. Ведь, несмотря ни на что, Четвертый был сильным шиноби. Казекаге стала Пакура, обладательница улучшенного генома Шакутон. Когда Гааре начало казаться, что его уже ничто не удивит, он случайно узнал из монолога дяди о недавнем празднестве — свадьбе Пятой Казекаге и внука старейшины Чиё — Акасуна-но Сасори. Сасори? Значит, в этом мире его можно не ожидать в рядах Акацуки… А есть ли вообще в этом мире Акацуки? А если и есть, то кто в них состоит? Да, Гаара узнал много, но это лишь породило множество новых вопросов. — Гаара-сама… Не закрывайтесь от нас, хорошо? Мама Гаары-сама не хотела бы этого… Ведь она так сильно вас любит, — улыбнулся, наклонив голову, его дядя. От этих слов защемило в сердце. Что же будет, когда он увидит живого, здорового отца? Когда Яшамару ушел, оставив его в той комнате, Гааре жутко захотелось побиться об стенку. Этот мир… такой странный. Но самое страшное — что он уже не хочет уходить отсюда. «Гаара… приготовься», — проскрипел Шуукаку, наловчившийся более-менее управлять возросшей чакрой. Сабаку-но нахмурился. В тот же миг его грудь, казалось, взорвалась от перенапряжения. Красноволосый мальчик рухнул на кровать, не в силах бороться с этим чувством. Что-то впивалось в него, разрывая, заменяя, отдавая… «- Гаара-сама… Вам не стоит беспокоиться из-за этих слов, — Яшамару нежно улыбнулся, смахивая слезы со щек трехлетнего мальчика. — Почему… П-почему они не хотят играть со мной? — сдерживая рыдания, спросил маленький Гаара. Вдруг сзади его обхватили и крепко прижали к себе. Гаара поднял взгляд и не сдержал улыбки, увидев темно-фиолетовые глаза, с любовью смотрящие на него. Его любимая мама… Она всегда будет рядом и защитит. — Гаара, мальчик мой, когда-нибудь у тебя будет много-много друзей. Они будут любить тебя так, как любим мы. Не надо плакать, сын мой, твоя семья всегда будет рядом… — Карура аккуратно подняла малыша на руки и чмокнула в лоб. Гаара мигом забыл про свои обиды и, стирая слезы на щеках, радостно прижался к теплому плечу матери. Яшамару приобнял его с другой стороны и также чмокнул в маленький лобик. Да, все правильно. Зачем плакать, если его родные рядом? Мама и дядя никогда не оставят его!» Бледные пальцы крепко вцепились в волосы. Гаара прикусил губу, чтобы не расплакаться в голос от этих воспоминаний. Таких родных и знакомых воспоминаний, что, казалось, они принадлежат ему. «- Гаара, мелкий засранец, спи уже! — Канкуро пытался уснуть, но его младший братик совершенно не понимал его желаний. — Брат… мне страшно, брат… — зеленые глаза со страхом смотрели вглубь комнаты брата, и маленькому Гааре чудились сгорбленные тени, крадущиеся к нему. От бурных фантазий у него заболел живот. А еще его глупый старший брат не хотел понять, как ему страшно, и лишь кричал на него. Была бы здесь его мама… Но она устала на работе и теперь спала в соседней комнате с Темари. — Гаара, ну что тебе там страшно?! Спи! — Канкуро прихлопнул братца подушкой и заставил лечь рядом. С силой сжав худые руки, старший Сабаку-но наконец устало вздохнул и приготовился спать. — Брат! — Гаара пискнул, испугавшись корявых веток давно высохшего дерева, что бились в окно комнаты. Канкуро с рыком поднялся и схватил Гаару. Дотащив сопротивляющегося мальчика к двери, он вышвырнул Гаару в темный коридор и захлопнул дверь. Канкуро знал, что Гаара никогда не закричит. Тогда, стоя один в темном коридоре, Гаара твердо решил про себя никогда не доверять своему старшему брату, бросившему его на растерзание ночным страхам. Мама бы никогда так не сделала… Как же он хочет к маме!» Джинчурики не сдержал слез. Он многое в жизни повидал. Многих убил, многих пытал. Но всему в его жизни было объяснение. И Гаара впервые в жизни испугался тех необъяснимых теней, что пугали маленького его в комнате старшего брата. Сабаку-но так и не понял, что никогда в СВОЕЙ жизни не спал в одном помещении с Канкуро. «- Сестра! — Гаара требовательно пытался привлечь внимание старшей сестры. Он очень хотел есть, а Темари с самого утра застряла перед зеркалом, бегая туда-сюда из ванной комнаты в свою. Сегодня Карура вновь задерживалась на работе и оставила ответственной за дом Темари. Уже четыре часа дня, а Темари даже не вспомнила просьбу матери. На младшего брата, который не умел готовить совершенно, превращая обычный бутерброд в странное месиво, старшая Сабаку-но яростно цыкала и вновь бежала переодеваться. Сегодня Темари шла гулять со своими одноклассниками с Академии. Разумеется, как это обычно бывает, среди них был объект ее тайных желаний, и она хотела выглядеть на все сто. Первая любовь и все такое, Гаара это понимал, Темари им все уши прожужжала, но он же есть хочет! — Гаара, не мешайся, — прикрикнула Темари, наконец определившись с выбором. Плюнув на все, девочка подхватила сумку и выбежала из дома. — Сестра… — растерянно прошептал ей вслед Гаара, впервые за свои восемь лет оставшийся дома совершенно один». Шуукаку тихо наблюдал за процессом слияния, изредка кидая какую-нибудь фразу в ответ на стоны своего носителя. Ему было… больно сидеть сложа руки, когда его друг корчится в страшных муках. Но поделать ничего нельзя было — сейчас решалась их судьба, и он мог только помешать. «Ты только держись, Гаара… Нару-чан мне башку открутит, если ты погибнешь…». «- Папа! — что ни говори, а Гаара все же любил своего отца. Ворчащего, иногда ругающегося с мамой, но такого родного и близкого, не смотревшего на него, как на мусор. Гаара подбежал к отцу, не замечая застывшего и бледного лица, плотно поджатых губ и готовых сорваться с глаз одиноких слезинок. Сегодня Гаару впервые похвалил какой-то джоунин, наблюдавший за его тренировками по контролю песка. Он спешил поделиться этой новостью и ничего не замечал. — Папа, я… — на глаза Гаары попался Яшамару, стоявший за спиной Казекаге. Его дядя прижимал обе ладони ко рту, сдерживая горькие рыдания. Но слезы его текли свободно, и именно это заставило Гаару остановиться. — Дядя?.. — Гаара-сама… — прохрипел Яшамару, падая в обморок. Сзади к мальчику подбежали ничего не понимающие Темари с Канкуро. Они трое хотели рвануть к дяде на выручку, но их остановил безжизненный голос отца. — Ваша мать… Карура, она… Ее больше нет… — Казекаге обронил слезу и, зажмурившись, прошествовал мимо застывших детей. На пороге их дома все также лежал Яшамару, а трое детей все также переваривали новость. — Мама…? Папа что… шутит? — нервно захихикал Канкуро, приваливаясь к стене и бессильно падая на пол». Гаара разорвал на себе старую сетчатую майку, пытаясь добраться до сердца, что так бешено стучало. Он уже примирился с тем, что никогда не увидит маму. Здесь, в этом проклятом мире, он получил эту чертову надежду. Но последнее видение жестоко растоптало ее. «Семья Сабаку-но и Яшамару, носивший другую фамилию, стояли под палящим солнцем. Перед ними мрачно возвышалось маленькое надгробие. Дети наотрез отказались хоронить мать на всеобщем кладбище и лично обошли пустыню на сотню километров вокруг, пока Канкуро не обнаружил маленький заброшенный оазис с почти высохшим ручейком. Никаких растений тут не было, зато было несколько глыб камня, ограждающих этот участок от ветров пустыни. Было решено хоронить Каруру здесь. Танака, который мог движением пальца выкопать жене могилу, лишь молча схватился за лопату и составил компанию такому же молчаливому Яшамару. Гаара и Канкуро были остановлены Темари, которая теперь боялась отходить от них. Семейные узы, которые так легко разрушались всеми ими, резко натянулись и начали крепко затягивать несопротивляющихся Сабаку-но в себя. Видимо, только смерть горячо любимой матери, их общего света в этой жизни, могла вбить в их голову значение слова «семья». Вот только не все это поняли. Сразу после похорон, Гаара замкнулся в себе. — Гаара-сама… Не хотите… — Заткнись! Вон! — Гаара не двинул ни единым мускулом, лишь вперил злой взгляд в усталого дядю. Песок вокруг него помчался выполнять приказ хозяина. — Простите, Гаара-сама… — заплакал Яшамару, стоя за дверью в комнату младшего сына его сестры. — Нет… Нет… Дядя… Я не хочу больше никого терять… Вас я не потеряю… И Гаара закрылся ото всех. Ибо искренне начал считать себя тем самым Демоном, которым так часто называли его жители деревни. Видимо, он действительно монстр, раз его мать умерла по его вине». Гаара перестал дергаться. Он вообще перестал на что-то реагировать, невидящим взглядом уставившись на серый потолок. Жизнь этого Гаары была другой. У него была семья, любящая и оберегающая его. Правда, в этом мире брат с сестрой не обращали на него внимания, но была мать. Был отец и есть сейчас, также как и дядя. Но мать погибла. И «Гаара» считал, что по его вине. В сердце джинчурики зашевелилась давно похороненная ненависть. Ненависть к жителям, которые посягнули на самое святое, что было в его жизни. Гаара встал. Песок, подчиненный его воле, взметнулся и… До крови впился в его лоб. Да, никто не мог его ранить. У него была и есть абсолютная защита его матери. Но никто, кроме Наруто, Шуукаку и Курамы даже не задумался и не узнал, что татуировку он сделал навсегда, втирая краску в порезы на лбу. Абсолютная защита не давала тронуть своего хозяина. Но против самого хозяина она была бессильна. Песок с силой расцарапал лоб до крови. Голова загудела, но Гаара проигнорировал это. Как бы то ни было, ни в том, ни в этом мире, он не позволит, чтобы его близкие страдали. Он защитит их, даже если они этого не хотят. Ведь он… Пальцы нашарили в прикроватной тумбочке разноцветные чернила и выбрали красную колбочку. … действительно любит их. На бледном лбу снова расцвела его личная клятва. «Я люблю тебя, мама…»