Голод и честь

      — ХОТЫМ ЙИСТЫ! — раздалось со стороны деревни. К шляхетской заставе шла огромная, кобольдов в 100, толпа крестьян. Похоже, крепостные собрались с нескольких деревень. В руках у них были камни и костяные дубинки. Во главе процессии шел войт Дубенко, орущий громче всех.        — ХОТЫМ ЙИСТЫ! ЙИСТЫ!       — Зь якога ляду? — с каменной башенки послышался голос воеводы Забий-Мордибудовича.       Войт взял слово:        — Вси гнылушкы посихлы. Дай йиды, вайивода.        — Дубэнко, табэ гамон. Уводзь сваіх байструкоў! — стоящий на стене Дрищюнте пригрозил войту шаблей.       — ЙИДЫ! — заорали вместо ответа крепостные. Кто-то швырнул камень в Дрищюнте, но промазал. Дубенко жестами и криками приказал им оцепить единственный выход из Сухой Гати.       Застава оказалась в осаде в самый неподходящий момент. После недавней тризны по Юранду Могучему едва ли 5-6 шляхтичей могли стоять на ногах. Крепостные легко могли бы взять заставу с её съестными припасами штурмом, вырезав мертвецки пьяную шляхту, но пока что опасались гнева короля Шварна Мощиловича. Нужно было действовать.       — Гэй, Добровиду Свайкстовичу! — Забий-Мордибудович подозвал одного из немногих трезвых лыцарей. Тощий Добровид сложился пополам в поклоне.        — Трэ крепостных унять. Тя отправляю. Разбырыса, в чем реч, и мне доложи.        — Так есть! — Свайкстовович резко развернулся и с пустым взглядом спустился к бунтовщикам. Даже палец не ложа на рукоять шабли, прямой как палка рыцарь двинулся прямо на голодную толпу.        — Я покоёвы! — с пустым взглядом крикнул шляхтич. Это значило, что он пришел на переговоры.        Перед ним расступились.        — Гэй, Дубэнко! — шляхтич окликнул войта. Тот обернулся, — Показывай, в чем дэло.       Дубенко в сопровождении крепостных молодцов провел Добровида к полю гнилушек. Обычно каменно-твердые грушевидные грибы все как один сжались и сморщились. Шляхтич сапогом пнул один из них.        — Почему так? — спросил он.        — Я би знав, пане! — развел руками войт.        — ЭТО ВЕДЬМА, — за их спинами раздалась неимоверно жесткая бацуха. Кобольды обернулись. Перед ними стоял тощий кобольд с налитыми кровью глазами, одетый в широкополую шляпу из чьей-то кожи. Его звали Бесогон. На поясе его висела толстая книга. Если бы хоть кто-то в Сухой Гати умел читать, то он мог бы узнать, что томик сей называется «МОЛОТ ВЕДЬМ». Бесогон дико выпучился на Добровида Свайкстовича.        — Ты хто? — Добровид Свайкстович еще более дико вытаращился на чужака. Начался поединок воли. Два кобольда бешено сверлили друг друга немигающими взглядами. Дубенко попеременно смотрел то на одного, то на другого. Наконец, чужеземец люто запердел губами:        — ВЕДЬМА ЗАКРУТИЛА ГНИЛУШКИ, — сказал бацушник, продолжая пучиться.        — Видэм нэ буваэ, — подал голос Дубенко, — Ди й ти в жизни не закрутыш гнылушку — вона твэрда як камэнь.        — Б У В А Э, — басом пропердел Бесогон, отвесив в Дубенко взгляд такой лютый, что в ужасе войт отшатнулся.        — Да мэнэ пойибаты, — примирительно сказал пан Свайкствович, — Головнэ шчоб уроджай повірнувсы.        — Й цэ вэрно, пане, — кивнул войт, отойдя от потрясения.       Все трое как один двинулись на поиски ведьмы, проклявшей урожай путем закручивания гнилушки. Они приступили к бешеной ходьбе по деревне, приставая к каждому встречному с жесткими распросами. Большая часть крепостных разбегалась, только завидев кобольда с широкополой шляпой и дико выпученными глазами. Остальные же несли какую-то чепуху. Они часами могли говорить о своих зловредных тещах, женах и так далее, но сдувались как проколотые при первом же конкретном вопросе.       — ВИДЕЛ ВЕДЬМУ?       — Да ви шо! Видма? — глаза крепостного забегали, — Ё у нас такая, Дюбославой звать. На мий жэлудик урок кинула, дристав поносим тры дни, панове. Тры дни! Бесогон люто уставился на него.       — ТЫ НЕ ВРЕШЬ? — пробасил он. Крепостной опешил, невольно отведя взгляд в сторону.       — Ладно, она не ведьма, — сглотнув, признал он.       Расследование растянулось.       — Холэра, минэ це надойило! — в сердцах махнул Дубенко, — Видм нэ буваэ, вси вэдаюты. Колы пан Войивода нэ даси нам йиды до вэчэра, будэ штурма.       Шляхтич хотел было вспороть Дубенко горло, но вовремя сообразил, что это лишь преждевременно спровоцирует крестьян на «штурму». Он решил во что бы то ни стало спасти своих лежащих на полу пиршественной залы собратьев, павших жертвами неимоверно крепкого алкоголя.       — Дубэнко, а ты падазроных баб у дзярэуне не видэу? — спросил Добровид.       — Холэра… Ну тылкы водна ё, шкура в йийи чорная. Зусым як бис.       — 100% ВЕДЬМА, УБИВАЕМ ЕЁ, — со знанием дела пробасил Бесогон. Изниоткуда он достал железный крест и длинный кол с запекшейся кровью.       — Гоп! Ну шчо, вэдма далой — ураджай назад, — обрадовался Добровид. С шаблей наголо он потребовал нескольких крепких хлопцев для штурма ведьмовской халупы.       Осторожный Дубенко отправил на подмогу троих безоружных дохляков, а сам вернулся к бунтовщикам.              Добровид решил использовать их для отвлечения внимания, а грязную работу выполнить самому. С ним был Микулос.       — Падайдыте к хате и орите: «ГЭЙ, ВЭДЕМ УБИВАЮТЬ. ПОМОЖИТЬ!» — приказал шляхтич.       — Так ест, — согласились дохляки, замотав изможденными головами.       Шляхтич и Бесогон подкрались к хате, стоящей на отшибе в паре десятков шагов от Трэллевой пущи. Идеальное место для бесовских шабашей. Из трубы, торчащей из плоской крыши халупы, валил желтоватый дым. «Дакладна вэдма…» — обнадеживающие признаки приободрили шляхтича.       Добровид подполз к единственному окну с мутным натянутым желудком трэлля, а Бесогон бесшумно подкрался к ржавой двери. Дохляки по знаку начали хрипеть во всю свою небольшую мощь:       — ГЭЙ, ПОМОЖИТЬ!!! ВЭДЬМА ВМИРАЭ!!! Через 5 минут беспрерывного ора изнутри халупы наконец донесся скрип засова.       — Хорош орать! — кричала кобольдиха. Добровид решил, что это сигнал к штурму. С бешеной яростью он набросился на окно, саблей кромсая трэлльский пузырь.       — ЗАБЫЙ!!! — заорал он.       — Убивают! Помогите! — закричала ведьма, выбегая из халупы.        Молодая кобольдиха действительно была чернокожей, что крайне нехарактерно для холодных широт Сухой Гати, где преобладал светло-бурый оттенок шкуры. Ведьма тут же свалилась от тупого удара железным крестом. Бесогон безумно выпучился на бессознательную кобольдиху, после чего заткнул повесил крест на шею.       Тем временем, шляхтич вошел в боевой раж. Он пролез через окно и учинил в халупе ярый погром, перебив все колбы с зельями, переломав стулья и разворотив все котлы. Вскоре из-за дикого смешения магических компонентов в хате разгорелся пожар, синим пламенем охвативший сначала полки, затем потолок, и наконец всю постройку, которая начала стремительно разрушаться. Задним движением мозга, охваченного праведным гневом, шляхтич все же догадался, что пора убегать, и с непрекращающимся ором выбежал из полуразрушенной халупы, прихватив пару разбитых колбочек в качестве улик.              — НЕСИТЕ УГЛИ. ВЕДЬМУ НУЖНО СЖЕЧЬ, — налитым кровью взглядом чужеземец проводил дохляков, тут же отправившихся по его поручению. Всем было очевидно, что варка колдовских зелий — исключительно ведьмовское занятие.       У халупы собралась толпа голодных крестьян. Все хотели посмотреть на сожжение ведьмы.       — Ото ж яка справа. Выдма завэласа в нас, — судачили одни крепостные.       — Нэ виру шось. Все абы йиды нам не далы.       — НА НОЖИ! Спалытэ! — ревели другие, — БИЙ-ЗАБИЙ!              Крепостные ненавидели ведьм, и в самом деле, эта внезапная порча урожая для многих выглядела как черная магия. Конечно, Дубенко с частью особо голодных и злых крепостных по-прежнему относились к этому всему скептически, но все же войт решил дать шанс и такому решению проблемы.       Дохляки нанесли каменного угля в центр площади. Затем волокнисто-сухожильными канатами намертво привязали к сталактиту уже очнувшуюся ведьму.       — Отпустите меня! Я не ведьма!       — ВСЕ ВЕДЬМЫ ТАК ГОВОРЯТ.       — Помогите!       — «П А М А Г Ь И Т Ь Е» — крепостные передразнивали чужеземное произношение ведьмы, — Горы горы ясно, шчобы не погасло!       — Неужели меня никто не слушает?              Никто даже не понял этой реплики. Дохляки изо всех сил раздували костер, а Бесогон начал бацухой зачитывать цитаты из своей книги:       — ТАК ГОВОРИТ ГОСПОДЬ, БОГ ИЗРАИЛЕВ: ПОЛОЖИТЕ КАЖДЫЙ СВОЙ МЕЧ НА БЕДРО СВОЕ И УБИВАЙТЕ КАЖДЫЙ БРАТА СВОЕГО, КАЖДЫЙ ДРУГА СВОЕГО, КАЖДЫЙ БЛИЖНЕГО СВОЕГО.       — ГОРЫ-Ы-ЫЫ! — голосили счастливые крепостные. Ведьма забилась в отчаяньи, ибо в углях затеплился маленький огонёк, ласковым жаром уже близкого ада отозвавшийся в её чернокожих ногах. Добровид Свайкстович был горд собой — так элегантно спасти шляхетскую братию Сухой Гати от бунта, да еще и разобраться с ведьмой! Дорогого стоит.       — Она не ведьма.       Как из-под земли выросли еще две кобольдихи в остроконечных шляпах, став в крутые позы. На их ладонях засветилось сатанинское синеватое пламя, а одна сжимала колдунский жезл.       — Мы ведьмы, — с самодовольной ухмылкой произнесла рыжеволосая, — Попробуйте сжечь нас.       — ОК, — все праведники тут же сорвались с места, с диким воем набросившись на двух ведьм. Те опешили от столь резкой и неожиданной реакции. Началась резня, сразу же мертвыми свалились несколько крепостных.       — БИЙ-ЗАБИЙ! ЗА МЫКУЛАСА-А-А! — ревели чем попало вооруженные крестьяне, несясь на врага. Они не боялись смерти, ибо погибнуть за праведное дело считалось верной дорогой на Микулосов Фольварок.       — НЕ ДУМАЙТЕ, ЧТО Я ПРИШЕЛ ПРИНЕСТИ МИР НА ЗЕМЛЮ, — прямой как палка, Бесогон шел прямо на ведьм с выпученным взглядом, даже не пытаясь увернуться от огненных стрел, — НЕ МИР Я ПРИШЕЛ ПРИНЕСТИ, НО МЕЧ.       — А-а-а! — вскрикнул крепостной. Он схватился за глубокую рану в животе и упал. Праведники продолжали наступать, не обращая внимания на потери.              — Трох адразу, — перекрестился Добровид Свайкстович, переступая через труп крестьянина. Он тут же отпрыгнул в сторону, уклоняясь от калдунского снаряда. Рыжеволосая, похоже, призвала себе на помощь самого Люцыпара. Дьявольскими словами она призвала себе подмогу с того света — один из маленьких бесов бросился в сторону Добровида Свайкстовича, чтобы тут же быть разрубленным от плеча до паха могучим ударом шабли. Глаза шляхтича налились кровью — прямо под его ногами поднялся труп крепостного.       — БОГОХУЛЬСТВО! — дико взвыл он и разрубил умертвие пополам.       Безумное наступление не на шутку перепугало ведьм. Они явно ожидали другой реакции.       — Да это настоящие психопаты! — срывающимся голосом крикнула рыжая, отбиваясь от нападавших, — Что нам делать?       — Не паниковать, — крикнула её черноволосая партнерша. Бесогон сразу понял — это две содомитки. Его глаза еще сильнее налились кровью. Безумец непрерывно таращился рыжеволосой прямо в лицо. Запуганной бешеным взором ведьме приходилось отводить взгляд, и из-за этого она не могла толком прицелиться. Бесогон при этом успевал басухой цитировать священные тексты. У остальных же кобольдов последние остатки разума затмились праведным гневом.       Крепостные с истошным ором бежали, переступая через трупы своих родствеников.              — УБЕЙТЕ ВСЕХ ДЕТЕЙ МУЖЕСКОГО ПОЛА, И ВСЕХ ЖЕНЩИН, ПОЗНАВШИХ МУЖА НА МУЖЕСКОМ ЛОЖЕ УБЕЙТЕ, А ВСЕХ ДЕТЕЙ ЖЕНСКОГО ПОЛА, КОТОРЫЕ НЕ ПОЗНАЛИ МУЖЕСКОГО ЛОЖА, ОСТАВЬТЕ В ЖИВЫХ ДЛЯ СЕБЯ! — несмотря на то и дело пролетавшие над его головой снаряды, Бесогон продолжал бацухой цитировать свою книгу и размеренным шагом наступать на недругов веры.       — Он у них за главного! Уничтожь его! — рыжеволосая, постоянно отступая, ткнула пальцем в высокого кобольда с крестом и толстой книгой.       — Убива-а-ай! — крепостной перегрыз бесенку горло, но со спины его тут же начал душить еще один. Добровид воткнул шаблю ему в голову, едва не задев крепостного, и тут же отразил удар умертвия.       Бой все же складывался не в пользу лыцвынских воев. Ряды праведников таяли, что шло на пользу численности умертвий.       — Как я и говорила, без паники, — заявила черноволосая.       — Да, щепотка магии — все что нужно, чтобы разбить цепи мракобесия, — согласилась рыжеволосая, смахивая со лба капли пота. Она тут же пополам согнулась от камня, прилетевшего ей в солнечное сплетение. С минуту она пыталась отдышаться, невпопад стреляя в наступающих героев.       На бой стягивалась вся округа. Звон колоколов костёла Святого Ария оповестил ближайшие окрестности о сече. Его тревожное сообщение по цепочке передали часовня Святого Базеда и собор святого Слепислава. Всюду слышались воодушевленные крики.              — Видму бьють! — под звуки набата голосили крепостные от Вонючки до Збуча.       — Всэ, хто в Мыкуласа вэрыть, в Сухую Гать! Хлопци, в Сухую Гать! — слышалось изо всех уголков Лайнославльского повета. Бешеный звон набата созывал их на бой.       Крепостные из окрестных деревень ручейком стекались к Сухой Гати, кто хватая костяные дубинки и камни, кто бросаясь в бой и с голыми руками. Ксёндзы святым пывом сбрызгивали святых воев, и сами к ним присоединялись. Даже шляхта хватала шабли и бегом стекалась к Сухой Гати, а некоторые особо заможные рыцари усаживали на своих ездовых по пять-шесть воев, чтобы быстрее доставить их к сражению.       — Гэй, наших бьют! — только заслышав колокольный звон и выглянув на балкон, заорал Дрищюнте.       — Ш-шчо? — лениво пробурчал Забисвет Миромирович. Все остальные спали как убитые, развалившись в лужах крепчайшего пыва.       — Вэдьмы наших бьют! — продолжал орать неугомонный шляхтич. Он взял чью-то шаблю и плашмя начал колотить ей по казану. Наконец, от звона и криков рыцарство понемногу начинало соображать и просыпаться.       — НА БОЙ! — орал воевода Забий-Мордибудович, пытаясь самостоятельно надеть парадные латы. Шляхта с трудом поднималась на ноги. Их пошатывающиеся ряды с глубокими синяками под глазами напоминали армию восставших мертвецов. Наконец, рыцари, с похмелья постоянно спотыкаясь, бегом высыпали из заставы. Крепостные молодцы Дубенко уже насмерть сражались на окраине деревни.       — ПРОГОНИТЕ ОТ СЕБЯ ВСЕХ ЖИТЕЛЕЙ ЗЕМЛИ И ИСТРЕБИТЕ ВСЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ ИХ, — на полуслове ногу Бесогона обожгла колдунская стрела, но он даже не обратил на рану внимания, лишь слегка припав на колено, — И ВСЕХ ЛИТЫХ ИДОЛОВ ИХ ИСТРЕБИТЕ.       — Сюды вси! — крикнул Дубенко. Кобольды перегруппировались и с новыми силами обрушились на язычников. Часть из них пряталась за трупами своих односельчан как за щитами.       На Добровида напали сразу два умертвия, тупыми ножами ранив его в руку и живот. Но бешеный даже не почувствовал боли. Хоть сила ударов его и ослабла, с Микулосовой помощью он продолжал отбиваться.       — Проклятье! — крикнула рыжая, — К ним идет подкрепление.       И действительно, со стороны заставы, пошатываясь и по-пьяному крича, надвигались неровные ряды шляхты.       — НА ПОГЫБЭЛЬ ВРАГА-ААМ! — первым же, возглавляя своих кобольдов, летел Забий-Мордибудович в полунадетом доспехе. На полпути у него отвалились поножи, вскоре шляхтич Забисвет Миромирович споткнулся и упал, но рыцари несмотря ни на что продолжали бежать на помощь гибнущим крепостным.       Бешеный фланговый натиск шатающейся шляхты опрокинул колдунские ряды. Забий-Мордибудович, дико крича про СЬМЭРЬЦ и ПОГЫБЭЛЬ, с трудом прорывался к самим ведьмам. Его сопровождал не менее бешеный Дрищюнте. Черноволосая ведьма запустила в воеводу снарядом из жезла, но попала в кирасу. Адский жар металла лишь раззадорил пана Раздивилла.       — БИЙ-ЗАБИЙ! — приободрился Дубенко. Вскоре начали прибывать подкрепления из других сёл, с лютым рёвом вливаясь в сражение. Вои кромсали и расчленяли трупы павших, чтобы они смогли подняться, отрубали, отгрызали головы бесам и вскоре начали одерживать верх.             — СЛАВА-А-А! — заорал раненый Добровид. Тут же плазменный выстрел как травинку срезал половину его шабли.       Один всадник в блестящей кирасе, бешено размахивая двумя шаблями, пронесся сквозь строй умертвий и бесов, а затем устремился прямо на ведьм.       — СЬМЭ-ЭЭРЬЦ! — орал он. Тут же калдунский выстрел выбил доблестного лыцаря из седла.       — МИКУЛА-АС! — продолжил реветь шляхтич. Ему повезло — злое калдунство лишь оставило глубокую вмятину на кирасе. Рыцарь, не тратя времени понапрасну, на своих двоих бросился на ведьм, но вскоре увяз в бою с умертвиями. Его звали Язэп Хытля-Душегубович.       — Я скоро не выдержу, — сказала рыжая. Она сильно устала — в жизни ей не приходилось так много и так долго колдовать.       — Отступаем! — крикнула черноволосая, из последних сил вызвав огненный дождь на героев. Она закрутила жезлом, и тысячи раскаленных сгустков силой люцыпара начали падать вниз. Кобольды быстро попрятались под трупами. Все, кроме безумца в шляпе. Он просто стоял, дико выпученным взглядом следя за бегущими ведьмами. На удивление, обжигающие капли лишь прожгли полу его шляпы в нескольких местах и обожгли ухо.       Наконец, ведьмы укрылись в почему-то открытом костёле святого Ария, в последний момент успев закрыть дверь на засов прямо перед носом наступающих воев.       — Забью! — раздалось с колокольни. С диким воем ксёндз напрыгнул на черноволосую ведьму и начал жестко избивать её крестом. Её партнерка извернулась и убила ксёндза заклинанием. Совершенно изможденная, она облокотилась об стену. Черноволосая, вся в синяках и ранах, со стоном поднялась с земли.       — Приключения! Серая мораль, общечеловеческие ценности. О боги, зачем я согласилась? — завозмущалась рыжая.       Они хотели было приступить к нытью и выяснению своих никому не нужных отношений, но суровые удары тарана, обрушившиеся на дверь, прервали столь бессмысленную сцену.       — ВОРУЙ! УБИВАЙ! — раздалось с другой стороны.       — Брось заклятье на дверь!              Чёрноволосая, отдышавшись и сконцентрировавшись, прочитала бесовские слова сатанинской молитвы и тем самым запечатала дверь. По крайней мере, на ближайшие полчаса они в безопасности.       — ЛОМИМСЯ ЧЕРЕЗ ОКНА, ХЛОПЦЫ!        Ведьмы запаниковали.       — Что делать? — подала голос рыжая.       — Я не знаю, что! Здесь минимум триста рыл этих дикарей. Мы пропали!       — ГЭЙ! СТАТЬ! — крикнул Забий-Мордибудович, — Бярэм у аблэнжэнне.       Штурм прекратился, толком и не начавшись. Ибо негоже выбивать окна у Божьего дома.       Войско праведников, несмотря на тяжелые потери, только возросшее в числе и укрепившееся в духе, несколькими кольцами оцепило костёл святого Ария.       — ВИВАТ! СЛАВА МИКУЛАСУ! МИКУЛА-АС! — торжествовали кобольды. Очередная победа праведного оружия уже виднелась на горизонте.       На небольшом военном совете кобольды решали, что им делать с ведьмами. Все былые противоречия давно уже были отброшены в сторону перед лицом общего врага.       — Давайтэ зоморымо их голодом, — предложил Дубенко.       — То шлях хлопа, не шляхтича! Я прапаную штурму! — ответил Дрищюнте.       — Правда, пан Дрищюнте, — кряхтя от боли, согласился Добровид.       — СОЖЖЕМ ЦЕРКОВЬ, — с каменным лицом промолвил Бесогон.       — Не, — в один голос ответили все присутствующие. Это было недопустимо, даже ради убийства двух ведьм.       Тем временем в стенах костёла разыгрывалась настоящая драма.       — Это все твоя идея! Это ты меня подговорила! — ныла рыжеволосая.       — А нечего было соглашаться!       На словах все звучало хорошо — спасение угнетенных ведьм от беспомощных перед настоящей магией мракобесов, несение в массы либеральных ценностей и общечеловеческой морали. На практике же путешествие вылилось в безумный ночной кошмар, который, похоже, для двух юных ведьм будет последним.       Наконец, после пятнадцати минут бессмысленного нытья и взаимного перебирания грязного белья, содомитки все же догадались перейти к конструктивному обсуждению. На кону была их жизнь, как никак.       — Попробуем открыть портал, — предложила рыжеволосая.       — В Аллерию?       — Да.       — Но это займет минимум час-полтора. Нас к тому моменту сожгут. Все без толку, — скулила черноволосая.       — Попробуй занять их переговорами, что ли! Я не знаю, придумай что-нибудь!       Это был их единственный шанс. Черноволосая спроецировала своего фантома и отправила к рыцарям на переговоры. Её подруга приступила к призыву портала.       — Я с миром! — сказал фантом.       — И шчо ты прапануеш? — спросил Забий-Мордибудович.       — Вы нас отпустите! — от отчаянья ей не пришло в голову ничего получше. Вои загоготали. Забий-Мордибудович тем временем шепнул Зигаславу пару приказов. Из своего военного опыта он твердо знал: если враг идет на переговоры первым, то его позиции скорее всего слабы. Нужно готовиться к финальному штурму.       — Тиха, — сказал воевода, а вои тем временем начали подтягиваться к окнам костёла. Гогот прекратился, и воевода продолжил, — Мы ужо и так згубили дужо воев. Но отпустим мы тыкеля одну вэдьму.       «Воевода нешта задумал» — поняли шляхтичи.       «Черт, а это хорошее предложение» — думала ведьма. Она, конечно, любила свою рыжеволосую подругу, но не настолько, чтобы ради любви расстаться с своей драгоценной жизнью. Не хватало её для героического самопожертвования. Все и так умрут, а ей все же хочется еще пожить.       — Шчо скажаш? — спросил воевода, — Цераз 5 минут починаем штурм.       «Не бывать порталу»       — Я согласна, — ответила ведьма.       — И вот так ты поступаешь зь другами? — сказал воевода.       — Что, простите?       — Ну, кидаешь на вэрную погыбэль.       — Я здравомыслящая магесса.       — Так-так…       Внезапно ведьма услышала, как вои ломятся через окна.       — БИЙ-ЗАБИЙ! — раздалось снаружи.       — Предатель! Лжец, — возмутилась ведьма.       — Ты? — резонно парировал Забий-Мордибудович, — Гэй, панове, вяжи йих!       — Виват! ВИВАТ ПАН МОРДИБУДОВИЧ! Ото она, натура Люцыпара! — поддержали воеводу присутствующие и стремглав кинулись к костёлу.       Вои быстро вломились через окна и заполнили помещение. Содомитки были слишком усталы и сконцентрированы на порталах и фантомах, так что их застали врасплох. В слепой ярости они попытались забрать с собой как можно больше кобольдов, но их попытку быстро сломали через колено. Обеих связанными повели на костёр.       Всех троих ведьм накрепко привязали к сталактитам и набросали вокруг них побольше углей. Они не умели молиться, но перед ликом неизбежной смерти тщетно обращались ко всем известным им богам, неуклюже умоляя их о спасении, если не в этой жизни, то хотя бы в следующей. Кобольды ехидно посмеивались над этим внезапным пробуждением религиозных чувств. Воевода Забий-Мордибудович взял слово:       — Ну шчо, едну з вас мы отпустим, як и стояла умова. Мы, шляхтичи, умовы не порушаем. Отвяжить яе, — приказал он пахолкам. Они отвязали черноволосую от сталактита. Партнерка бросила на неё полный ненависти и обиды взгляд, но сама ведьма была вне себе от неожиданного счастья, ведь еще мгновение назад прощалась с жизнью.       — Прэч! — прикрикнул Забий-Мордибудович. Ей и приказывать было незачем. Как испуганное животное, ведьма бросилась наутёк.       — НЕТ, — Бесогон схватился за кол и побежал было за ней. Воевода жестом приказал остановить ретивого. Его схватили несколько воев.       — Нихто не скажа, шчо пан Раздивилл умову порушае, — твердо сказал Забий-Мордибудович, — Отпустить яе.       Ведьма бежала со всех ног. Бесогон провожал её тяжелым взглядом. Наконец, после получаса беспрерывного бега, ведьма остановилась отдышаться. Её накрыло волной эйфории от казавшегося невозможным спасения. Ноги её больше не будет на этой проклятой земле. "Бежать, бежать и бежать". Подругу, конечно, жалко, но не настолько, чтобы не радоваться невероятному спасению. В любом случае, это лучше чем погибнуть вдвоем.       — ДАЛЕКО НЕ УЙДЕТ, — угрожающе пропердел Бесогон.       — На пана волю, — отмахнулся Раздивилл. Бесогон тут же бросился в преследование. Крепостные вернулись на панские фольварки, а вся шляхта отправилась на пир в Заставе по случаю победы. Да, эту попойку переживут не все. Забий-Мордибудович даже отдал крепостным часть запасов. Шляхта удивлялась — неужто воевода запьянел? Да нет, невозможно.       — Заутро будьма полюваты на отпущенную вэдьму! — вдруг объявил воевода. Разгоряченная стоградусным пывом шляхта возликовала. Один день форы — достаточный срок, чтобы сделать охоту интересной, а Бесогон послужит достойным противником для шляхетской удали. Вот как ловко Забий-Мордибудович и слово сдержал, и лыцарям достойное развлечение подкинул.