Валька, включи головешку!

      — Ты помнишь, как мы познакомились? — интересуется Валя, лёжа щекой на груди Эдика.       В спальне свежо из-за открытого на ночь окна, приятный прохладный летний ветерок лижет дуновением чуть вспотевшую спину Вали, и пальцы Эдика ласково ведут вдоль его позвоночника.       — Вот прям сейчас это важно? А спать не собираешься? — усмехается Эдуард, хотя у самого ещё сердце не унялось до конца после их с Валькой любовных утех.       — Я вот помню, — игнорируя вопрос про сон, первым признается Меньшов и, слегка развернув голову, целует Эдика пониже ключицы.       — Я тоже, — подтверждает тот. — Ты наглый такой был, хрен забудешь, — насмешливо хмыкает Эдик и в попытке изобразить детский голос почти пищит: — Привет, я Валентин, давай будем лучшими друзьями?       — Неправда, в первом классе я уже нормально говорил. И вообще, никогда у меня такой интонации не было, — ворчит Валька, пихнув Эдика в бок. — Не нравилось, зачем тогда согласился?       — Да ты особо не спрашивал, — вспоминает дальше Королёв, попутно пропуская сквозь волосы Вали пальцы. — Я тебе руку из вежливости протянул, меня мама учила отвечать. А потом ты улыбался так… мило. И сам был такой, как ангелок, аккуратный и хорошенький, что я вроде тебя пожалел, взял под опеку, чтоб к тебе не приставали. Ты же дурачок доверчивый, — заканчивает с ностальгией Эдуард.       — Только вот ты можешь в одном предложении и комплимент сделать, и обозвать, — без обиды замечает Валька, хотя внутри аж светится от таких теплых, как ни крути, слов. — Просто признайся, что сразу в меня ещё в школе влюбился.       — Может, и влюбился, — на удивление не спорит Эдик. Его рука в волосах замирает, он опускает взгляд на Вальку, любуется молча, а затем тянется и целует нежно в лоб. — Но я ж тогда пиздюшонком был, вряд ли понимал, какое мне счастье привалило. Тем более лучших друзей не любят вроде. С ними в танчики на приставке играют, в футбол гоняют или на великах, во дворе бегают, в гости с ночёвкой ходят, чтобы полночи шептаться под одеялом и родители не услышали, а утром вместе есть манку с какао.       Пока Эдик перечисляет моменты их с Валей детства, одновременно похожего на многие другие детские воспоминания, но в то же время исключительные только для них двоих, у Вальки глаза на мокром месте. Он моргает, шмыгает веснушчатым носом и обнимает Эдика поперек живота, крепче прижимаясь сбоку.       — А я сразу знал, что мы никогда не расстанемся. Как увидел тебя в классе, серьезного такого, маленького мужичка, сидящего за второй партой у окна, в бабочке клетчатой, так и поспешил рядом сесть, чтобы никто тебя не увел. Я боялся, что приду в школу, а там дружить не с кем будет. Или что со мной никто играть не захочет на переменах и на уроках сидеть.       — Ой, ты́ и боялся, не смеши, — перебивает Эдик, поглаживая спину Вальки ладонью. — Тебя все в классе любили, особенно девочки. Парни если обижали, то просто завидовали.       — У нас класс хороший собрался, — отмахивается Валька, мол, не его заслуга, что он вечная душа компании. — Зато ни у кого не было такого лучшего друга, как ты. Потому что я тебя первым нашел. И ты до сих пор мой самый-самый лучший друг, Эдь. Я тебя очень люблю.       — Это у нас типа по принципу: дружба сексу не помеха, да? — усмехается Эдик, чья рука резко передвигается вниз, под край одеяла, закрывающего Валькину задницу. Щупает за мягкую половинку, гладит, даже забыв, что сам первым предлагал спать.       — А кто сказал, что самый любимый человек не может быть сразу и самым лучшим другом? — удивляется Валька и ёрзает сверху, когда пальцы Эдика шаловливо проникают ему между ягодицами, но пока без нажима, только ласкают ложбинку, на которой местами ощущаются остатки смазки. — Или ты против?       — Я с тобой больше пятнадцати лет вместе, уж наверное, если бы что не нравилось, свалил бы, — иронично замечает Эдик и постепенно обводит податливые мышцы подушечкой среднего пальца, с наслаждением следя за выражением лица Вальки, явно согласного на продолжение.       — Эдь, даже если ты меня вдруг разлюбишь… ммм… оставайся, пожалуйста, моим лучшим другом до конца, ладно? — просит Валя, закрыв глаза и медленно подаваясь задницей навстречу пальцам Эдика.       — Слово пацана. Братаны дороже девок, Валь, — торжественно заявляет Королёв. А затем под их общий смех, заваливает своего парня и самого лучшего друга на лопатки и показывает степень совершенно не братской любви.