Распутица

Джинн сидела в своём кабинете, пытаясь заставить себя разобрать бумаги. Так вышло, что тревожные мысли не давали ей покоя и, глядя из окна на мирных жителей, что так усердно тренировались под началом Кэйи, она машинально винила себя за бездействие, пускай и обязанности уже были выполнены. Дверь в рабочую комнату медленно и со скрипом приоткрывается, заменяя стук. — Ну, как ты? — мягко поинтересовалась Лиза у начальницы и по совместительству у лучшей подруги. — Не знаю. Непривычно все слишком, да и особо не верится. Мы так долго сидели и тренировались, будто это все не по-настоящему, всего лишь подготовкв, ложная тревога. И вот разведка говорит о том, что уже завтра нужно выступать, время поджимает... Я просто... — Джинн устало прикладывает пальцы к переносице. — Все в порядке, у нас достаточно сил. И даже если мы проиграем эту битву, поверь, много кто готов отдать свою жизнь лишь бы внести вклад и приблизить Тейват к победе. Просто подумай, мирные жители, даже Фатуи на нашей стороне, да ещё и господин Джамал, которого Итэр привёл месяц назад. Инженеры Сумеру дали нам лучшую экипировку, даже Инадзума включилась в ход, спасибо Томе, который решил заступиться за родной регион, спасибо письму, которое успело дойти вовремя. На нашей стороне много первоклассных бойцов, Кэйа всему их обучил, разделил на бригады обладателей глаз Бога. Вот увидишь, мы просто так не сдадимся, — Минчи хлопает подругу по плечу, а после удаляется, позволяя ей подумать над услышанным. Кэйа, глядя на бойцов, на тех, кого готовит биться за земли, расходился во мнениях с самим собой. Его первоначальная цель прибытия в Мондштат уже потеряла смысл, появились другие убеждения, семья, в которой он нуждался. Он не хотел бы предавать тех, кто так трепетно выхаживал его долгие годы, а если и да, то для чего? Для кого? Ради людей, что спихнули на него обязанность по спасению Каэнри'ах в совсем еще юном возрасте? И все же нет, он отличался от собратьев, что давно потеряли человечность даже без облика чудовищ. Альберих слишком переживал за все, стараясь угодить каждому. Нин Гуан, Аль-Хайтам, Дилюк и Аято в то время разбирали план похода на логово ужаса бури, как лучшие стратеги от каждого региона, знающие свои ряды в лицо. Их домыслы зачастую противоречили друг другу, но все же какой-никакой компромисс они нашли, решив, что первую волну на себя примут Фатуи, как обладатели элементов, так и физической силы, затем обычные люди, ловко пускающие пыль в глаза Ордену Бездны количеством. В заключительный бой войдут сугубо обладатели глаз Бога, что по идеи доведут бойню до конца. Тарталья и Итэр прожигали свои дни в объятиях друг друга, утопая в мягкости губ, жаре чужого тела. Им было достаточно того, что они рядом, и после очередного поцелуя путешественник задаёт вопрос: — Когда все закончится, мы... Ну... — Мы будем целоваться вечность, ты от меня не отвертишься, о уважаемый путешественник, — дразнит его Тарталья, целуя ладонь блондина и нисколько не приукрашивая свои слова. — Это так звучит обещание? — Итэр едва заметно краснеет от подобного внимания и громких слов, но даже несмотря на не самую лучшую репутацию Чайльда, за эти несколько месяцев парень абсолютно точно мог заявить, что верит этому рыжему плуту. — Я обещаю, — твердо заключает предвестник. Они сейчас вместе, и это казалось чем-то невероятным, на уровне волшебного. Вот вроде недавно были врагами, скрывали и топтали свою симпатию, а сейчас все просто в отношении проявления любви даже на людях. Каждый житель города был занят своими делами в этот день, эту ночь, будто готовясь к концу, но явно не собираясь отрекаться от клятвы о победе, скорее просто страхуясь и стараясь успеть все то, чего не смогли сделать до этого дня. Коллеи часами напролёт рассказывала Эмбер о том, как она практикуется у Тигнари в патруле, сопровождая свои речи небольшими фотографиями или собственными зарисовками плесневиков, больных животных, зон увяданий, в принципе необычайной красоты природы Сумеру. Диона, узнав про желания зомби-ребёнка, приготовила ей особый напиток — молоко с кокосовой стружкой. Пускай вероятность гибели Цици была крайне мала, бармен сделала это даже больше для себя, радуя посетителей безалкогольными напитками за счёт заведения. Пожалуй, такому раскладу были не рады разве что Бей Доу, Розария и Кэйа, что привыкли запивать все терпким высокоградусным пойлом, будь то праздник или похороны, собственно говоря, так мондштатские друзья и приняли в свою команду пиратку. Барбара, монахини и другие желающие могли провести часы в церкви, прося сил у Барбатоса, но не помощи, скорее морального стержня, вера укрепляла дух горожан. Генералы Инадзумы нашли общий язык, да и в принципе каждый человек мысленно простил другого, если было что плохое, особенная атмосфера, что уж сказать. Даже Аль-Хайтам и его сосед Кавех в этот раз обошлись без ссор, а Тигнари искренне смеялся с шуток Сайно. Однако во всем этом была и толика грусти. Многие семьи, отправляющие своих детей, родителей, супруг на войну заранее оплакивали и хоронили их. Каждый справлялся и принимал новости по-разному. Кто-то питал надежды, кто-то даже не пытался, кто-то мирился, а кто-то до сих пор отрицал факт наступления Ордена. В семье Камисато царила примерно такая же ситуация. — Исключено, — тон Аято звучал слишком угрожающе, неприлично грубо и громко для его происхождения. Он напряжённо маячил из одного угла комнаты в другой, нервно постукивая пальцами о вторую ладонь за спиной. — Но я не могу!.. — Аяка ходит за ним следом, будто пытаясь остановить, но он её осекает. — Что не можешь? Сидеть в стороне? Значит я отправлю корабль с тобой в другую, по направлению домой. Господи не надо было тебя брать, — Аято потирает переносицу, наконец-то останавливаясь. — Я бы не простила тебя, если бы ты поехал один. — Пойми, я не хочу, чтобы ты пострадала. Впереди ещё много трудностей и обязанностей, — тон его заметно смягчился. — Ну так и ты меня пойми тоже! Я ведь хочу как лучше, я не переживу, если с тобой что-то случится... Да и разве трудности не закаляют нас? Если я хочу удерживать клан в своих руках, значит, я должна быть сильной? И только попробуй сказать, что это не так, — Аяка, словно маленький ребёнок, берет старшего брата за широкий белоснежный рукав в ожидании ответа, который так и не прозвучал. Аято не собирался признавать правоту сестры, но понимал, что все именно так, а потому в своём безмолвии перестал противиться решению девушки. На рассвете многочисленная армия отправилась с Мондштата на северо-запад. Продолжительность её составляла несколько тысяч метров, несмотря на плотное движение. Утро по-своему было противно угнетающим, что атмосфера, что события, что пасмурная погода, мешающая передвижению и обзору. Впереди пахло смертью, а позади возвышался белокаменный город, где бойцов ждали семьи, где жены и дети кричали мужьям и отцам о том, как любят и уже скучают, как пожилые отдавали честь ушедшим и молились за них. Армии в кольчугах и броне под цвет стихий ровным строем шагали вперёд, вознося флаг своего региона, и расступались разве что перед деревьями, уважая их присутствие на родной земле Тейвата. Настроения, откровенно говоря, ни у кого на было, и речь идет не только о хорошем. Серьёзные непроницаемые лица не выдавали волнения, страха или переживания, пускай в пучинах глаз каждого читалась печаль. Верхом на светло-серой кобыле капитан кавалерии вытянул с пояса флягу, сделав один большой глоток, явно чтобы утолить жажду. — Даже сейчас пьёшь, — заметила Розария, подъезжая к нему на мерине такой же масти. — Ну да, вдруг это последний мой шанс. Ты знаешь как я люблю вино, — Кэйа чуть вытягивает перед собой сосуд, тщательно осматривая, будто пытаясь запомнить, но лишь до тех пор, пока бледная костлявая рука не выхватила его. Запрокинув голову, Розария испробовала вина, не отставая от Альбериха, на что он лишь глупо усмехнулся. — Ты прав. Но пусть это будет не последним нашим глотком, — она грубо прижимает флягу к груди Кэйи, заставляя забрать её, и, по итогу ускоряясь, смешивается с толпой. Почему-то капитану показалось, что таким способом она утаила свои слезы, ведь предательский блеск в глазах он видел слишком отчётливо. Позади этих двоих, не сказать что далеко, но все же недостаточно близко двигался Дилюк и тоже верхом, но на вороном жеребце. Разговора он не слышал, но видел происходящее с особой точностью, учитывая тот факт, что Кэйа замыкал конную кавалерию и другие лошади не мешали обзору. Неловко рядом с ним вырастает Джинн верхом на соловой кобыле. — Тяжело нам будет, — переживает она, все никак не умолкая, прокручивая любые варианты в голове. — Ага, — мрачно подмечает Рагнвиндр, не отводя взгляда от сводного брата. — Ты с ним не говорил? — Нет. — Быть может вы видитесь в последний раз. Разве такого ты хотел бы? Уйти с бременем обиды на сердце? — Я не уйду. Скажем так, пари с самим собой. Если я выживу, если мы отобьем Тейват, то я поблагодарю себя разговором с ним. — А если уйдёт он? — спрашивает девушка после длительной неловкой паузы. — Тогда я извинюсь перед его надгробьем, — пришпоривая вороного, Дилюк переводит его на рысь, стараясь убежать от Джинн, от Кэйи и перестроиться ближе к первым рядам. В коннице он все равно не состоял, да и не причислял себя к рыцарям, как был, так и остался полуночным героем одиночкой. Аль-Хайтам, Тигнари, Сайно и Лиза вспоминали бывалые дни в академии, местами даже не сдерживая улыбки от упоминания того, как второй однажды взорвал лабораторию, несмотря на свою отличную дисциплину, а третий неудачно пошутил перед преподавателем, да так, что его отстранили от занятий на неделю, вспоминали о том, как девушка призывала нынешнего секретаря в молодости прогулять учёбу лишь для того, чтобы прочитать очередной детектив по очереди глава за главой. Ах, эта юность! Она была прекрасной порой безусловно. Их диалог слишком откровенно подслушивал Кавех и на вопрос о том, можно ли настолько громко подслушивать — ответом будет да, если речь идёт про блондина. Горо светился от того, что вновь может поговорить с Кадзухой, пускай времени перебрать все новости не так уж и много. Итто жаловался мрачному Аято об отсутствии здесь инадзумских жуков и о том, как ловко он взял одного своего в карман. Вот только взгляд последнего упомянутого всецельно принадлежал лишь Аяке, сестре, что сейчас идёт на войну, что уперлась в свое решение, ослушавшись брата. Она в свою очередь крайне мило беседовала с Томой. Аято предполагал, что между ними что-то есть, возможно, это было ещё одной причиной добровольного похода младшей, но углубляться в это парень не собирался, потягивая с трубочки свой bubble tea, появлявшийся словно по волшебству. — Черт, каждый раз одно и то же! — вздрагивает Итто, вновь не замечая, когда именно в руках Аято появляется напиток. — И да, если что, я не испугался. — ... — друг смерил его безразличным взглядом. — Тебе показалось в общем, — отмахивается рогатый. Сахароза делилась с Альбедо новой химической формулой про трансформации лягушек в зелья-усилители, он в свою очередь делал вид, что внимательно слушает. Цици случайным образом познакомилась с Ёмией, что сейчас ей демонстрировала собственные карманные фейерверки. Тепло, излучаемое огнём, конечно заинтересовало малышку-зомби. Беннет, Фишль и Рейзор при помощи Сян Лин познакомились с Син Цю, Чунь Юем и Синь Янь. Позже к ним нескромно присоединилась Ху Тао, своим характером сразу подружившись с "Мондштатской принцессой". На протяжении всего похода владелица похоронного бюро пугала народ, в частности доверчивого пиро одноручника, что на каждую уловку ужасался и неловко извинялся после, как узнавал, что это шутка. Народ переплетался между собой. Те, кто имел глаз Бога, обычные пехота и конница — мирные люди. И все, что их пожалуй объединяло — страх высокой вероятности того, что человек, который приглянулся в диалоге, товарищ или родственник в будущем отдаст свое тело земле за Тейват. Вернее, больше страх осознания того, что пару часов назад человек стоял рядом с тобой, а сейчас его нет. Однако были и плюсы, ведь дружелюбная атмосфера и новые встречи пусть и незначительно, но как-то скрасили и позволили забыться о том, что все ещё только впереди. Итэр задумчиво плелся в конце рядом с Тартальей, который оставил Фатуи где-то в начале, лишь бы ещё немного побыть с путешественником. Его рука ловко хватает блондина за нос и оттягивает, в ответ получая недовольное мычание. — Ну прекрати, — страдальческим голосом заключает Итэр, кивком освобождаясь от хватки предвестника. — Мне показалось, ты слишком грустный. И нет, я не про то, что сейчас будет резня. По-другому грустный. Сложно объяснить, — Чайльд явно запутался в своём повествовании, но к его радости путешественник все понял. — Думаю о Люмин, как и обычно. Сегодня мы встретимся, и я не уверен, что уже хочу этой встречи, — блондин поднимает взгляд вверх, на небо, что все гуще затянули облака, они совсем близко к точке Х. Итэр понял это по тучам, которые не были грозовыми, на землю летели мягкие хлопья снега. Фатуи выстроились в первый ряд, будто отрезая всей своей протяжённостью врага от Мондштата, за ними простые люди, а на возвышенностях ютились обладатели стихий. Тарталью как лучника оставили стоять на холме, дабы помогать товарищам издалека, тут его судьба и разделила с возлюбленным, что смело стоял перед всей армией в ожидании переговоров. Маги бездны не заставили себя ждать, появляясь один за другим на поле битвы, с каждой секундой все в большем составе, так же, как и чтецы. Их общая численность чуть превышала Фатуи, однако ведь и это было далеко не всеми козырями соперников. Расступаясь в стороны, волшебные существа открывали ровную дорогу шириной в метр, позволяя вдалеке разглядеть чей-то силуэт, что так неторопливо вышагивал навстречу. Кто бы это ни был, он явно уверен в своих действиях. Губы Итэра дрогнули, а желание и рвение сражаться тут же улетучились. Он замер, наблюдая за своей пропавшей сестрой, что появлялась перед ним разве что в видениях. Все, кто видел, наверняка могли бы поклясться, что путешественник готов был откинуть подальше свой меч и рвануть к Люмин в объятия, но он этого не сделал. Ради себя. Ради остальных. Он переборол желание, проглотив обиду и радость к воссоединению одним большим комом, что так неприятно горчил на языке после. Лицо второго близнеца не выдавало никаких эмоций абсолютно. Ни горечи, ни радости, ни злобы. "Это" не было Люмин. Пусть Итэр и давно лишился сестры, он отчётливо помнил каждую из черт её лица, которые никогда не были настолько холодными. Девушка всегда была тёплой, такой доброй, искренней и крайне доверчивой. Даже если она допускала ошибку, сил злиться на нее просто не было. То, что сейчас стояло перед ним имело совершенно противоположную ауру. — Давно не виделись, Итэр, — буквально шипит блондинка, заставляя парня дрогнуть. Это определённо её голос. Её голос, но все же не такой. Он должен был быть певучим и ласковым, нежным и звонким, а не грубым и режущим по слуху, серьёзным и полным гнева. — Да, довольно таки, — он отвечает ей в бреду, не особо понимая, что говорит, ведь главное это сказать хоть что-то. Если он замешкается, то остальные почувствуют его растерянность и тоже запаникуют. — Тебе, как моему брату, я даю выбор. Ты можешь пока не поздно присоединиться ко мне, к моей армии. Мы растопчем Тейват вместе. Мы покараем его за все, что он сделал. Мы достанем каждого архонта и заставим объясниться перед народом, — она проводит правой рукой, указывая на стоящих сзади существ, что громко аплодировали ей. Эти овации хорошо подчеркивали командный тон. — Или же ты можешь остаться с этими жуками и любезно подставиться под мою ногу. Я бы не хотела, чтобы ты пострадал, но если, Итэр, ты хочешь помешать мне, то просто нет другого выбора. Мирного решения нет. Ты либо со мной, либо против, — она протягивает ему руку, призывая дотронуться. Её ледяной взгляд вызывал мурашки по всему телу, и путешественник двинулся с места навстречу. Глаза наблюдающих расширились, и лишь несколько человек знали, что это часть какого-то плана, что это уловка, Итэр бы так просто не продал уже родную землю. — Я тебя долго искал, Люмин. Останови это все. Если я дорог тебе, то прекрати, прикажи отступить. Да, возможно архонты несправедливо поступили по отношению к Каэнри'ах, но разве в этом виноваты люди? Скажи мне, разве народ может быть виноват в делах власти? Власти, в которую они верят только потому что молятся им о хорошем урожае, крове и здоровье? Они не знают, что происходит, они просто идут за авторитетами, которые так долго защищали их дом, — отчаянные попытки Итэра достучаться переходили на крик, больше похожий на рёв. — Они не знают кому повинуются. Они слепо идут за архонтами только потому что "так надо". У них нет собственного мнения. Подобное мышление не имеет права существовать. — У них есть такие же семьи. Как я и ты. Они не должны расплачиваться за деяния архонтов, но у них нет выбора, ведь на кону стоят земли. Пожалуй нет, выбор есть: умереть в бою или в ожидании, пока вы не придете за их жизнями. Вера сплотила этих людей. Ты не имеешь права, никто не имеет права убивать только потому что объект их веры перешёл кому-то дорогу. Да, архонты не идеальны и тоже ошибаются. Это больше баланс того, что они создали и разрушили. И уж если вам так нужна месть — сразитесь с архонтами на нейтральной территории, где битва не достанет народ. Кэйа мысленно метался из стороны в сторону. Он знал свое предназначение, он чувствовал, как Орден Бездны призывает его выйти из тени, предать, но Альберих просто не мог этого сделать. Речь путешественника слишком сильно задевала его сердце, заставляла бурлить кровь. Он не мог так просто оставить семью, и это именно то, чего не учёл его отец, отправляя в Мондштат на миссию с самого детства. Будучи ребёнком, Кэйа слишком сильно привязался к тем, кто его вырастил, а из чувства собственного достоинства при правильном воспитании ни за что бы не навредил родному городу. Однако это больше ранило его самого, разрывая между честью и долгом. — Ты так и не понял, что самое худшее, что может испытать архонт — боль его народа. Я хочу, чтобы страдали мирные люди так же, как и страдал народ Каэнри'ах, как родители теряли своих детей и наоборот, наблюдая за их трансформацией и погибая от их же рук. Это ужасно, Итэр. И я желаю лишь одного: отплатить теми же методами, — голос псевдо Люмин сорвался, она не хотела слушать и была крайне раздражена упертостью блондина, что даже от её хладнокровия не осталось и следа. — Тогда мне придётся пойти против тебя, — сквозь слезы путешественник призывает меч, направляя в сторону сестры, буквально бросая ей вызов, тут же поджимая губы. От собственных слов воротило, ведь он и вправду хотел договориться, а не бросаться войной. Тарталья метался на месте, сдерживая желание кинуться на помощью, поймать и укрыть дорогого человека, однако он держал себя, зная, что так лишь посеит панику и уронит авторитет путешественника в глазах остальных, тем самым нарушив план, понизив оборону и боевой дух армии. Под громогласный крик Люмин и отважный молчаливый мах меча Итэра обе стороны сошлись в кровавой бойне. Фатуи бросились на первый ряд обороны Ордена Бездны, пытаясь по большей части лишь снять щиты для следующего хода. Они действовали по схеме, атакуя лишь противоположные стихии, и все получалось до поры до времени, но никто не учёл того факта, что сейчас сражение происходило не в открытом мире, а под влиянием "принцессы". Постепенно снимать щиты становилось все сложнее, и нет, прочность их не увеличилась, просто маги менялись друг с другом местами, блокируя одноименные элементы своей силой. Помимо того, маги конечно использовали и свои заклинания, а так как у Фатуи не было сил к телепортации, они просто подставлялись под удар, позволяя прожигать свои органы пиро элементом, пропускать электрический заряд через тело или отправляться в небо в гидро пузырях, с истошными воплями падая вниз после того, как оболочка лопалась. Каждому везло по-своему, ведь вариантов подъёма и приземления было много. Высоко над уровнем земли, низко, в первом случае многие падали и отбивали внутренности, но в основном результат был одним и тем же, независимо от высоты падения: смерть от того, что их растоптали собственные товарищи при передвижении и попытках уклониться от наступающих. Падшие кричали, тянулись руками в агонии в попытках привлечь внимание, схватить за ногу, хоть что-нибудь, приходилось отбиваться и от своих, и от противника, которому это сыграло лишь на руку. На поле творился сплошной хаос. Все больше Фатуи взлетали в небо, падая, придавливая своими телами ещё живых союзников, пока как гидро пузыри, казалось, становились лишь прочнее. Наблюдая за тем, Тарталья лишь поджимал дрожащие губы, с особой скоростью натягивая тетеву и пытаясь вслепую от ярости попадать по пиро щитам. Он знал, что никто здесь не воспринимает всерьёз его "народ", что их буквально пустили в утиль, чтобы оценить способности соперника. Они все считали, что это не люди, но как же они ошибались в своих убеждениях, ведь под специальным оборудованием находились такие же мирные жители, которых где-то там в Снежной ждали семьи. Глаза предвестника наполнялись стеклом то ли от жалости, то ли от ветра, что создавало напряжение от его лука, тем не менее бездумное избиение ничего не дало, а даже усугубило ситуацию. Конечно, парочку магов он обезвредил, но сколько боли причинил своей стороне... Выходило так, что водные снаряды разбивались о траву, мочили ноги Фатуи, и в тот же момент их атаковывали крио маги, замораживая ступни и лишая способности передвигаться, делая из них ещё более удобные мишени для своей игры. Люмин конечно прознала про эту технику, лишь хитро улыбаясь, стараясь не выдавать своих идей. Водяные стрелы Тартальи уже подхватывали анемо шаманы, ураганом пронося весь гидро элемент по нескольким людям, что позволяло заморозить их целиком. — Да твою ж мать! — рыжий нацелился прямо на голову "принцессы", но неожиданно выстрелил себе под ноги. Его стрелу, ударив об оружие с особой силой, сбил другой лучник — лесной дозорный. — Прекрати. Живо. Неужели не видишь, что ты сделал?! — скалился Тигнари, и, если честно, оскал фенька нисколько не казался милым или забавным. — Я кричу тебя уже минут пять, пришлось пробираться бегом, чтобы остановить. — Я не могу на месте стоять, что бы ты делал, если бы гибли твои люди? Скажи мне, что бы ты делал?! — предвестник срывался на крик, переживая каждый удар по товарищу как по себе. Тигнари видел, что он полностью раздавлен, но сейчас не было времени для эмоций, а потому пришлось осечь Чайльда. — Уж точно не давал бы подсказок врагу. Ты только посмотри, что они делают. Теперь анемо шаманы массово распространяют гидро статус, пока крио маги замораживают твоих людей. И во всем виноват лишь только ты. Если бы только ты осмотрелся, — фенек провел рукой в сторону, а взгляд Тартальи отправился следом за кистью, — ты бы увидел, что Фатуи активно покидают сами поле боя, либо их вытаскивают к Куки, Кокоми, Барбаре, одним словом к опытным лекарям, которые пытаются им помочь. Если бы ты хотел видеть, ты бы заметил, как пиро стрелы Ёмии и Эмбер попадают по замороженным Фатуи, лишь бы избежать обморожения. Но нет, ты думал, что все будет легко, ты до сих пор думаешь, что мы не в одной лодке. И у меня нет времени на диалоги, но дам совет: бей по головам шаманов, их вполне можно прикончить с одного выстрела по слабому месту. В первую очередь уничтожай гидро и анемо обладателей. Целиться в "принцессу" нет смысла, её защищают чтецы. Велика вероятность, что твою стрелу отрекошетит в тебя же. Мы обязательно доберёмся до неё, но сначала надо прорваться. Если ты и сейчас меня не понял и не можешь успокоиться — тогда не мешайся, иначе я лично прострелю тебе колено, — с этими словами, не дожидаясь хоть какого-то подтверждения, Тигнари прыгает обратно, торопясь занять прошлую позицию и на бегу обстреливая несколько названных врагов, уничтожая одного за другим. Собравшись с последними каплями своего самообладания, Тарталья глубоко вдыхает воздух, нацеливаясь на одного из анемо шаманов, успешно простреливая ему голову да так, что тело существа пролетело ещё несколько метров, сбивая троих собратьев. Он быстро вошёл во вкус, в такт с другими лучниками убирая врага, точнее уменьшая его работоспособность. План Люмин постепенно проваливался, однако её лицо не выражало никакой досады или сожаления, будто все именно так и должно было быть. Схема действий была четко сгенерирована благодаря командирам каждого из регионов. И пусть Аято долгое время не подпускал к переговорам Аяку, её вклад стал бесценным. Заморозка никогда не использовалась против своих, но в связи с особыми тренировками Аяки она частенько могла случайно заморозить одного из слуг, которые выживали благодаря моментальному их расмораживанию от Томы. Именно она придумала часть, где пиро лучники должны были как можно быстрее стрелять в замороженных Фатуи, позволяя ледяному кокону сойти. Кэйа в какой-то момент беспричинно свалился с коня, который от испуга помчался вперёд, прямо на поле, отвлекая своим появлением обе стороны. В ушах длительное время стоял звон, и только потом он услышал голос, дергая ногами больше от боли самого процесса, по ощущениям словно какой-то корень прорастал прямо сейчас где-то в мозгах. Собственными руками он сдавливал голову, пытаясь избавиться от сбоев, совершенно не обращая внимания на то, что его спешили привести в чувства. Жёсткая пощёчина от Розарии тоже не помогла одуматься, разве что ушибленное место адски горело. Перед глазами полная темнота, он призывал в эту черноту на своём родном языке, моля отца остаться, утверждая, что он не справится. Альберих уже являлся уважаемым человеком, но сейчас в видении он был все тем же маленьким мальчиком, что только начинал свой путь. Естественно, он и догадываться не мог, что творилось за пределами сознания. — Успокойте его кто-нибудь! — командует Джинн, пока Нин Гуан возводит каменную завесу, оберегая попавших влиятельных людей на открытую местность, пусть и гораздо дальше от поля боя. — Он не в себе, — шепчет Аято, пытаясь вместе с Аль-Хайтамом повязать ему руки и ноги, лишь бы капитан кавалерии никого и в том числе себя не ранил. Речь на языке Каэнри'ах заставила всех ужаснуться, пожалуй один Дилюк совершенно никак не отреагировал на этот припадок. То ли виной тому его железная непроницаемость эмоций, то ли он все это уже знал. — Барбару быстрее, позовите мою сестру! — не унималась Гуннхильдр. — Он же не мог так просто без причины себя повести, мы просто не усмотрели. — Нет, Джинн, он говорит на родном языке. Неужели вы не поняли, — ввязался в жаркий спор Итэр, наблюдая за все ещё бьющимся в конвульсиях телом Кэйи, за тем, как он активно мотал головой, выдавливая непонятные слова, будто пытаясь сбежать. — Он из Каэнри'ах? — с волнением узнала Нин Гуан, без проблем удерживая оборону. — Скорее всего он вражеский шпион, — завершает Аль-Хайтам, подмечая это с каким-то отвращением в голосе. Вряд ли он хотел ударить связанного, но судя по его внешнему виду ожидать можно было чего угодно. — Я уверен, что зла Кэйа нам не желает, а потому ручаюсь за него, — путешественник прикладывает правый кулак к сердцу, отдавая клятву. — Ты уже взялся следить за одним. Тарталья Чайльд спешу напомнить. Ты не можешь ручаться за обоих, как бы ни хотел, — буквально рычит Аято, теряя терпение, удар за ударом, то прямой, то с тыла, противник был везде, и парень буквально ощущал омерзительные пальцы Ордена Бездны на своей шее. — Он прав. Если капитан кавалерии предатель — его нужно отстранить от конницы, иначе ошибка может дорого обойтись. Пусть ей займётся Розария, по ней видно, что она не в курсе, да и никого другого особо не поставить, — вздыхает секретарь, отползая от Альбериха. — Мы не можем выяснять отношения сейчас! — кричит Итэр, но его никто не слышит, видимо, Нин Гуан и Джинн держались не его точки зрения. — Я ручаюсь за него, — Дилюк лениво поднимает руку. Рагнвиндр имел довольно высокую репутацию среди всех знакомых в силу своей справедливости. Точно так же каждый знал, как сильно он не любит своего сводного брата, так что раз уж полуночный герой вступился за капитана, значит, в его глазах он не предатель, и в речи Альбериха виновата не связь, а корни. Происхождение никто не выбирает. — Господин Дилюк, это рискованно, — Аято пытается мягко отговорить красноволосого, притом не настаивать на своём, дабы не показаться излишне грубым. — Знаю. Но я даю слово, что он не навредит. Тем временем на поле боя ринулись простые люди, будучи второй волной, отвлекая магических существ своим количеством, вонзая копья в черепа шаманов один за другим, лишь бы отстоять родную землю. Люмин понимала, что количество стоит крыть количеством, а потому открыла с обеих сторон подле себя искрящиеся темно-синие, глубокого оттенка порталы, откуда неспеша выходили хиличурлы и митачурлы с щитами, топорами, арбалетами и дубинками. Казалось, их запас точно не кончится, судя по бесчисленному числу появляющихся. Уж вряд ли они сознательно находились на стороне Ордена. Вероятнее всего, всех существ загипнотизировали, но времени на размышления не оставалось. Всё же солдаты были обучены гораздо лучше. Они выбегали прямо на небольшие стаи хиличурлов в силах расправиться со всеми до тех пор, пока их численность преимущественно не возросла. Митачурлы давили людей своими щитами, будь то лёд, дерево или камень, прыгали на них сверху, рассекая лезвием топора живые тела чуть ли не чётко пополам, разбрызгивая кровью убитых по товарищам, что лишь больше терялись от подобных приёмов. Тяжело и страшно наблюдать за смертью, особенно близких друзей, с которыми знаком с самого детства. От подобных картин лишь у малой части не ломался внутренний стержень, что помогал держать оружие в руках крепко и сохранять чёткость и резость ударов, раскидывая врагов от себя. Лишь самообладание и техника помогали выжить. Вот только и это оставшимся пехотинцам слабо помогало. Дилюк перерезает верёвки на руках и ногах Кэйи, несмотря на то, что он ещё не успокоился. Его необходимо было перенести и заставить собраться, иначе это все могло плохо кончиться с учётом того, как быстро Орден Бездны забирал большую часть территории в поединке, прижимая армию к стене. — Кэйа, это я, — твёрдым голосом произносит Рагнвиндр, ни на толику не меняясь по отношению к брату. — Слышишь меня? Нужно уходить. Здесь небезопасно, — но Альберих его не слышал, точнее просто не мог ответить. Он узнал голос, который был так близок ему на протяжении нескольких лет, несмотря на холод в последнее время. Он узнал Дилюка, так же, как и узнало его тело, что постепенно прекращало в хаотичном порядке бить по воздуху. Среди непроглядной темноты вдали виднелся свет, в лучах корого купался силуэт владельца таверны. Кэйа медленно в своём сознании ступал навстречу, протягивая руку, вот только шепот за спиной всячески заставлял его передумать. И как бы быстро Альберих не бежал, казалось, он не достигнет этой двери никогда в отличие от голосов, что будто заимели материальную оболочку, стараясь чёрными руками обхватить дрожащие ноги убегающего. Наяву картина выглядела более болезненно: капитан кавалерии звал своего брата на помощь, а после переключался на "дьявольский" язык, неестественно выгибаясь в спине и царапая собственное тело сквозь одежду. — Я здесь, — едва шепчет Рагнвиндр, уже давно отогнав всех от нового припадка Кэйи ради безопасности. Последняя слабая дрожь в теле закончилась спокойствием. Казалось, Альберих даже не дышал. Это состояние длилось от силы полминуты, но многим показалось, что прошло несколько часов прежде, чем капитан кавалерии вскочил в поту с видимым ужасом в глазах, пытаясь отдышаться. — Я знаю, я слышал их план, — его грудная клетка вздымается видимо быстрее, голос дрожит от испуга. Капитан кавалерии будто отходил от увиденного, стараясь сделать это в самые краткие сроки, лишь бы не терять драгоценного времени. — Они меняются по определенной закономерности, если бить двумя элементами по точкам появления, мы точно не проиграем, — говорил он быстро и оживленно, пытаясь донести информацию. — Ошибка наша в том, что мы бьём противоположными стихиями, и эту тактику они прознали. Теперь бейте по ним любыми элементами, кроме противопоставленных. — Звучит вполне логично, но можем ли мы ему верить? — Аль-Хайтам подносит руку в подбородку, чуть почесывая его. — Да. Можем, — Дилюк подаёт брату руку, помогая подняться. Этого жеста изначально Кэйа не понял, а потому долгое время сидел на земле, пытаясь сообразить. — Так и передайте Тигнари. — Я, конечно, понимаю, что вам тяжело, но предлагаю уйти куда-нибудь от равнины, — подгоняет их Нин Гуан, когда несколько слаймов прилетают прямо в щит. Именно так условные генералы и поступают. Секретарь довольно тихо отбивается от группы, достигая фенька и передавая ему это сообщение. Благодаря сумерским наушникам Тигнари мог связаться с каждым лучником, что окружали территорию. Связь эта чем-то напоминала связь между Орденом. Команда была задана, заряженные элементами стрелы летели непредсказуемо и хаотично, с попаданием в 90 из 100 поражая нужных магов, за пару выстрелов полностью снимая их оболочку, позволяя добить существ коннице. Отряд верхом преимущественно на светло-серых лошадях затаптывал хиличурлов массивными копытами, люди использовали копья и арбалеты, метая металлическими наконечниками в соперников. На полном скаку Розария становится на спину своей лошади, подпрыгивая и ногой с вертушки вбивая древковое оружие в землю, приземляясь рядом, а животному позволяя проскакать дальше. От её копья исходило сильное крио излучение, парализовывающее врагов на расстоянии пяти метров от него. Орден Бездны значительно стал сдавать позиции, ведь линию обороны Тейват успешно прорвал. Один из чтецов, защищавших "принцессу" нервно сглотнул. — Они совсем близко, моя госпожа. — Я знаю, но так и должно быть. У них нет шансов. Чтобы прорвать линию обороны одних лишь магов им пришлось задействовать большую часть людей. Теперь все будет гораздо проще, легче уследить. Пожалуй единственное, что мешает — это лошади и тела погибших, —Люмин вытягивает руку, сосредотачивая меж пальцев магию, образовывая круглые металлические лезвия. Прищуриваясь, девушка выбирает совершенно случайную жертву и, заставляя мини пилы крутиться, швыряет оружие, словно дротик, в толпу. Лезвия летели чётко по заданной траектории, разрезая даже воздух. Будь здесь тише, приближение пил можно было бы засечь, но, увы, не сейчас. Две из них с особой точностью проскользили по ногам бегущего жеребца, перерезая сухожилия, отчего массивное животное валится вперёд с истошным ржанием, утыкается мордой в сырую землю, наваливаясь на собственную шею с хрустом и в конечном итоге переворачиваясь на спину, совершая кувырок, насмерть зажимая между своей спиной и поверхностью всадника. Неизвестно кому из них повезло меньше, вот только из-за подобной неожиданности многие из строя запнулись о крупную тушу. Видимо, Люмин все же выбирала жертву по размеру. — Вот и все. Ничего сложного, самое интересное ещё впереди. Видишь вон ту девушку, — блондинка указывает на Розарию, что устраняла хиличурлов так же резво, как это делали несколько пехотинцев. — Дальше мы будем сражаться только с такими, — она безумно улыбается, явно предвкушая поединок с обладателями глаз Бога, что очень хорошо читалось по глазам, она буквально лучилась от представления масштабности этой битвы. На самом деле по близнецам сразу было видно, что Итэр до сих пор не вмешался в бой лишь из-за плана, которого старался придерживаться, в отличие от Люмин, которая проявила свои способности для демонстрации чтецу своей силы. Девушка была настолько уверена в себе и в своих прогнозах, что даже не считала нужным тратить энергию на помощь народу. Тем самым, превосходством явно обладала блондинка. — Она только что использовала как оружие небольшие лезвия, — Кэйа изобразил пальцами примерный диаметр. — Их нельзя заметить в такой суете. Мы не знаем, какие козыри будут ещё, поэтому стоит действовать осторожно. Присутствующие заметно напряглись, наблюдая за картиной с падающей лошадью, да и в сопровождении слов Альбериха становилось более жутко. Способности Люмин не оглашались ни разу, а медлить было нельзя, ведь все две волны нападающих ранее выполнили основную задачу — пробились через линию защиты. Единственное, что мешало это порталы, откуда до сих пор продолжали выходить хиличурлы. Бойцы с глазом Бога ринулись вперед, придерживаясь своих ранее распределеных команд и последовательности атак. На пути стояли чтецы бездны — главная и самая опасная часть, не считая "принцессы", которая выступала будто бы в качестве финального босса. Гора мёртвых тел мешала передвигаться, приходилось пробираться между ними, в этот момент наверняка все думали о том, как хорошо быть лучником. Многие из сторонников на расстоянии накладывали нужный статус, после чего другая часть команды атаковала и наоборот. Цици, Барбара, Куки и Кокоми в освном занимались приоритетно лечением раненных, щитовики возводили прочные занавесы и куполы против атак чтецов. Первое время выходило очень даже удачно избивать соперников, движения их пусть и были быстры, но со сплоченной командной работой отрядов все это даже близко не стояло. Например, пока Е Лань обездвиживала врагов, Дэхъя с неистовой силой колотила по ним огненными кулаками; Мона и Аяка справлялись с заморозкой только спринтами, особой техникой, у врагов не было и шанса, а потому приближенные Люмин несколько занервничали. Ещё больше их переживания возросли, когда на их глазах Ху Тао буквально кремировала двоих чтецов, а Итто забил одного бычком. Условно генералы разных регионов не меньше выше упомянутых притягивали взгляд. Как же красиво Аято управлялся с мечом, что подобает его роду, а как мощно Аль-Хайтам буквально впинывал свой клинок в лежащих чтецов, что отвлеклись на минуту, как феникс Дилюка безжалостно поджигал врага, оставляя серьёзные ожоги на открытых частях, включая глаза, позже эта атака приводила к потери зрения. Силы Тейвата явно превышали свои шансы на успех, но блондинка даже не паниковала. Она ненадолго вознеслась в воздух, глаза её в прямом смысле пылали жаждой крови, чтецы все разом схватились за головы, пытаясь устоять. В этом состоянии они былы неприкосаемы. Защитная оболочка покрывала их тела целиком после процесса преображения, а снималась довольно долго. Кроме того, удары соперников стали более резкими и утонченными, наделенными стихийной энергией. Чтобы уложить такое существо на землю приходилось потратить солидное количество времени и не упускать их из виду, вот только все ещё выходившие хиличурлы явно так не считали, нападая одновременно. Здесь и начались первые потери из основного состава бойцов. Собранные ранее отряды постепенно распадались из-за падения важных звеньев в них. Например, Чунь Юнь был сильно ранен гидро чтецом. Он не успел использовать заклинание, точнее его ледяные тяжёлые мечи оказались гораздо медленнее, чем клинки соперника, что разрубили парня почти напополам. Последним его словом стало: "Изгнать" такое скрипучее и хрипящее, не самое приятное для слуха, а после и без того ранее бледные глаза лишились хоть какой-то искринки, тело упало на землю рядом с пехотой. Многие были так сосредоточены, что даже не заметили, а если и заметили, то решили не поддаваться эмоциям в столь ответственный момент. Даже Син Цю, заставший смерть друга, лишь яро бросился на пиро чтеца, пытаясь выместить весь гнев на нем. Его движения лишились прежней аристократичности и аккуратности, став более быстрыми и резкими. Меч гидро одноручника слишком искусно атаковал противника, который не смог скрыться даже благодаря режиму сбережения. Выброшенное его телом ядро было тотчас уничтожено волной навыков Син Цю, заставляя чтеца позорно сгореть заживо. Эта оболочка была их спасением и проклятием, по факту она лишь оттягивала момент их кончины, но смерти ни одно существо не избежало. В отличие от Син Цю Сян Лин поддалась печали, отвлекаясь от ударов своего копья, от Гобы, стеклянными глазами провожая своего друга на тот свет. — Сян Лин! — окликивает её Беннет, но девушка не слышит. В ушах звенело, а по щекам реками бежали солёные слезы. Она не могла даже пошевелиться после увиденного, чем и воспользовался сражавшийся с ней электро чтец, тут же поражая мощным разрядом энергии и заставляя в миг бездушное тело свалиться недалеко от погибшего товарища. Смерть была быстрой, пусть и болезненной, хотя молчание Сян Лин говорило лишь о том, что она сдалась до момента нападения, а потому не издала ни звука. Гоба лишь больше разбушевался в моменте, в одиночку нападая на убийцу близкого человека, однако его огня явно не хватало. Это рвение подхватил и Беннет. Вдвоём отомстить за гибель подруги им более чем удалось. — Они умирают таким же способом, каким является их самая сильная техника, — выкрикивает Кэйа, сражаясь с толпой электро и гидро чтецов, спина о спину с Дилюком. — Это ты понаблюдал так? — Рагнвиндр поджигает собственный меч, неистово размахивая им в воздухе, с особой меткостью попадая по врагам. — Да, — Альберих поднимает руки вверх, скрепляя их в замок, тут же резко будто сбрасывая, образуя вокруг обоих поле из летающих кусков льда, наносивших свой урон и являющихся небольшим щитом, что не позволял подойти ближе, чем на метр. — И как это нам должно помочь? — подобрав самый удобный угол, Дилюк размахнулся мечом, давая волю своему коронному удару фениксом, что полетел вкруговую, уничтожая чтецов, которые до того окружили братьев. В этом и заключалась командная работа их противоречивых стихий. — Пока что не знаю, — Кэйа призывает льдинки обратно в кулак и мельком осматривается по сторонам. Кругом все было гораздо хуже, чем при прошлых битва, уже падшие тела растаптывались в третий раз окончательно, превращаясь в кровавое пюре. Подсчитывать потери не было времени, Кэйа метался взглядом от одного человека к другому, будто оценивая их действия, пока в поле досягаемости не попал Сайно. — Что он... — Альберих широко распахивает глаза, наблюдая за тем, как пустынный пес с прыжка замахивается копьем на Люмин, что крайне очарованно отвлеклась на месиво. Её стража покинула её, как опытные бойцы эти чтецы отправились помогать младшим по званию. Такой смелости ни от кого Орден Бездны не ожидал. Удар приходится чётко о голову принцессы, она падает и... Просто лежит? Блондинка совершенно не шевелилась, даже не дышала. Сайно подходит к ней ближе, чтобы уж добить наверняка, но Кэйа машинально дёргает бровями, вытягивая одну руку, будто приказывая прекратить. — Стой! — кричит Альберих, вот только его голос долетает слишком поздно, Люмин перекатывается на спину и в мгновение ока поднимает Сайно в воздух при помощи магических способностей, там же и четвертуя его, быстро и безболезненно, но крайне зрелищно, устраивая смертельный салют. Она не была против искупаться в чужой крови, лишь заливаясь до ужаса страшным хохотом. — А ты не промах, раз смог меня ударить. Лишь потому умер быстро, — конечности, туловище и голова Сайно падают на землю, тогда как Люмин напротив, встаёт с неё, отряхивая подол светлого нежного платья с контрастными на нем алыми пятнами, не переставая хихикать под нос. Конечно, эту картину видел каждый. Сердце Тигнари сжалось, фенек поджал уши, едва сдерживая слезы. Тогда Тарталья понял, что ему тяжело терять близкого друга, но он все равно пытается думать, не действовать под нахлестом эмоций. Аль-Хайтам не выразил ничего на своём лице, разве что один из мускулов дрогнул в знак сочувствия и превосходного уважения, ведь Сайно внес огромный вклад в поединок: отвлек Люмин от порталов, что машинально закрылись. Вид отвратительный и не только относительно смерти, но и касательно самой убийцы. Абсолютно все присутвующие были горды за Сайно, но также и подавлены падением генерала. Ярость в сердцах горела лишь сильнее, а те, что поддались отчаянию, уже были уничтожены чтецами. И, казалось бы, все шло к финалу, противники один за другим растворялись в воздухе после крушения защитной оболочки, но не тут то было. Пожалуй, только Итэр понимал, что это явно не конец, и оказался правым. Люмин взметнулась в воздух с диким ревом, когда стрелы лучников уставились прямо на нее, казалось, этот звук мог оглушить. Именно так девушка и приняла свой истинный облик — облик острочешуйного чёрного дракона. Ноздри её пылали алым пламенем, как и глаза, вот только это явно была не блондинка: они заставили выйти из неё то, что давно сидело внутри и набиралось сил, то, что все это время питалось сестрой путешественника. Стрелы разом полетели ввысь, чётко в цель, однако это явно не причинило никакого вреда. Управляя мощным хвостом, животное ударяет прямо об одну из скал, где находились Эмбер и Коллеи, заставляя девушек вместе с обломками рухнуть вниз, прямо на лагерь первой помощи, где в эту минуту Куки помогала пострадавшим. — Нет! — выкрикивает Итто, не сумев сдержать своей эмоциональной натуры. Груда крайне увесистых камней приземляется чётко на палатки. Вряд ли после такого столкновения кто-либо мог выжить, повезёт, если удастся найти цельную конечность, не то что бы человека. Вскипев от злости, онни закидывает своего бычка прямо на дракона со всей силы, заставляя зверя слабо пошатнуться от, признаться честно, довольно мощного удара. Его пасть открывается в сторону обидчика, разогревается, что подтверждалось неестественным свечением, исходившим из недр глотки, вот только залп не успевает атаковать, в грудь псевдо Люмин ударяется что-то крайне жёсткое, острое, похожее на бур. Один за другим подобные точечные удары приходились в его тело, заставляя реветь от боли и пытаться подняться выше, однако единственное, что он смогл — забраться повыше на стену обители так называемого ужаса бури, отступая назад. — Что за... — своей эмоциональностью Дилюк явно выразил всеобщее удивление относительно происходящего. Разве что только Лиза, Итэр и хоть раз бывавшие в пустыне понимали причину. — Это унуты, — усмехнулся Аль-Хайтам, утирая кулаком разбитую губу, наблюдая за тем, как пустынные змеи пытались сбить дракона, пробивая каменный фасад. — Я запоздал, оказалось, грунт слишком каменистый даже для унутов. Долго они так не протянут, — произнёс старик, что вырос рядом с Итэром. — Вы уже очень помогли нам ослабить оборону, все наши выдохлись, да и потери слишком велики... — вздыхает путешественник с дрожью, стараясь не думать о том, как именно умирали его товарищи: как Юнь Цзинь разрубил топором митачурл, пока она помогала Нин Гуан укреплять занавес, как Ян Фэй храбро отдала свою жизнь, чтобы защитить Кли, казалось бы, незнакомого ей ребёнка, как Тома, вероятнее всего, остался калекой после атаки Люмин, если бы Аяка не подоспела, то камни, обрушившиеся от звуковой волны, передавили бы не только ноги, но и его самого, и прочее прочее, о чем Итэр думать совершенно не желал. Словно дикое животное, Люмин оглядывала все кругом. Агония была неизбежна, чёрная кровь никак не останавливалась, дракон косвенно понимал, что это конец и сделать более ничего не сможет, несмотря на так красиво начинавшуюся историю распада всего Тейвата. Все старания были напрасны, ведь по итогу ключевую победу одержали пустынные змеи. Изначально блондинка, а точнее то, что в ней сидело, понимало, что бойня устроена в качестве торжества, жертвоприношения лишь для него одно, оно окрестило себя спасителем освободителем, чем-то превосходным над всеми архонтами, уж слишком существо, долго сидевшее взаперти, верило в собственные силы. Оно знало, что перебьют людей, метаморфозных некогда жителей Каэнри'ах, и ему было абсолютно наплевать на этот факт, главное — зрелищность и веселье, ведь именно страдания подпитывали его, неважно со стороны союзников или врагов. Оно никогда не собиралось мстить за павшее королевство, лишь только сыграло на ненависти народа во имя веселья, что обернулось против него. Люди в сей битве были бесполезны, даже обладатели глаз Бога, но оно и представить не могло, что против выйдут живые буры. К сожалению, дракон обладал крайней наблюдательностью, высоким интеллектом и хорошей памятью, а потому контрольный последний выстрел пришёлся прямо в Джамала. Отшельник уставился на искрящееся ядро, что летело на него подобно раскаленному солнцу, совершенно не сопротивляясь несмотря на крики. И нет, он не паниковал, скорее принял собственную участь, заживо сгорая в таком жарком даже для пустыни, где он жил, пламени. Унуты следом за своим покровителем падают на землю, буквально растворяясь в воздухе, словно их никогда и не существовало вовсе. Понимая, что опасность миновала, истекающий кровью, смердящая гибелью туша падает с каменной арки, более не в силах удерживаться. Дракон однозначно находился на грани тяжёлой и мучительной смерти, за которой оставалось разве что наблюдать. — Ты победил меня, Итэр, — шипяще произносит он, будто раскаиваясь в том, что пошёл против путешественника, возомнив себя всемогущим. — Возьми меч и убей меня, прошу. Под головой есть слабое место, не покрытое чешуей — проткни его насквозь, — существо прикрывает глаза, и тейватский добряк конечно не в силах отказать в просьбе тяжело умирающего врага, подходит ближе, обнажая клинок. К моменту падения тяжёлой туши вниз спустились выжившие, столпившиеся вокруг. От тысяч солдат осталось человек двадцать от силы, не включая обладателей глаз Бога, которых тоже полегло не мало в сей сражении. Победу праздновать никто ещё не собирался, все завороженно и с неким ужасом наблюдали за тем, как путешественник возносит меч над горлом дракона, предварительно взобравшись на его шею. Ужасающие жёлтые глаза оставались широко распахнутыми, будто веки у существа вовсе отсутствовали. Все, на что оно было способно — оглядывать ликующий народ, но непонятно по какой именно причине. Узкий зрачок крайне резко остановился на Кэйе. Взгляд Альбериха сошёлся на драконе, заставляя вздрогнуть от осознания, что эта тварь таращилась прямо на него, будто приманивая. " — Кэйа, ты же слышишь меня?" — сердце капитана кавалерии екнуло, стоило в голове прозвучать уже знакомому шипящему голосу. Он старался не показывать как именно подкосились его ноги. — "Значит ты слышишь. Кэйа, ты должен помочь мне. Убей Итэра, отомсти за свой народ", — звук шёл приглушенно, с помехами, Кэйа схватился за голову, сдавливая виски от боли, что шла из-за неповиновения, из-за нежелания слушать более превосходное существо над его происхождением. В мыслях металось лишь одно слово "убей", головная и сердечная боль, слабость во всем непослушном теле так и призывала подчиниться, ломая волю Альбериха. Он не хотел, но призвал меч без единого звука, он не хотел, но сделал шаг навстречу к спине путешественника. Он не хотел. На его глазах стояли слезы, а взгляд кричал одно лишь "прости меня". Он ничего не видел, тело действовало по инерции, и капитан это чувствовал, понимал, что совершит огромную ошибку лишь из собственной слабости и подлинной покорности предназначению. Кэйа поднимает меч, прицеливаясь, собираясь метнуть его, словно копье, и металл тут же со свистом режет воздух. Толпа вскрикивает, а кто-то лишь молча сглатывает, пытаясь осознать, что именно произошло. Итэр забывает про свою миссию проткнуть горло умирающего, он оборачивается на звук лезвия, что не успело долететь до него, какой-то заслон принял весь удар на себя, ох, если бы. На земле лежал предвестник, кашляя кровью с мечом в животе, по которому с бешеной скоростью тянулось винное пятно. Оказывается, Тарталья удачно стоял там, куда отразился первый солнечный луч от стали, пробившийся сквозь тучи. Он недолго думал над тем, что его ослепило, ведь в конце концов увидел будто загипнотизированного Альбериха с явно не самыми добрыми намерениями, словно в бреду плывущего к Итэру. Всё что смог сделать Чайльд — принять удар на себя, прыгнув и растянувшись в воздухе словно кот. — Тарталья, — шепчет путешественник, падая на колени рядом, совершенно не думая о чистоте своих брюк. Он укладывает голову улыбающегося предвестника на свои ноги, заправляя непослушные рыжие волосы за ухо. — Потерпи, родной... — говорит он ласково, убаюкивающе. Тарталья прикрывает глаза, утопая в этой нежности, кругом все белое, словно в Снежной, правда, не такое холодное, и лишь один Итэр, что возвышался над ним имел иную ауру, цветную, ярко жёлтую. — Я почти показал тебе свою родину... Почти, — хрипит предствестник, еле как выбрасывая слова. — Помолчи, пожалуйста... Чуть-чуть хотя бы, Кокоми тебе обязательно поможет, — блондин укладывает руку на его живот, стараясь зажать рану, остановить кровь, напрасно лишь пачкая ладонь. — Я рядом... — Итэр, медицина здесь не поможет, мне жаль... А Кокоми она... — Тигнари поджимает уши, но и без его нежелания говорить все читалось довольно просто. Свободной рукой путешественник прижимает парня к своей груди, крича куда-то вверх, в небеса, вкладывая в свой голос абсолютно всю боль потери не только любимого, но и близких людей, в момент смерти которых он сдержался и не дал волю эмоциям. — Ты спас меня тогда у ворот... Не бросил. Я спас тебя сейчас, но не чтобы вернуть долг, а из любви, Итэр, — Чайльд берет его ладонь и уводит с живота на сердце, прижимая ослабшей рукой, развозя всю красную жидкость по торсу. — Шумно, — шепчет парень, вздыхая ещё раз, глубоко, глубже, чем до того, когда он пытался произнести свою речь. Как только сердцебиение прекратилось, Итэр отрицательно замотал головой, ком слез, горечи и обиды застрял в горле, более он не мог говорить, лишь мелко дрожал над уже бездыханным, постепенно холоднеющим телом. — Во всем виноват ты, — эту же минуту молчания прервал блондин, снимая свой плащ и аккуратно сворачивая его, укладывая голову мертвеца поверх. Путешественник призывает меч, угрожающе надвигаясь на уже отошедшего Кэйю. — Прости, Итэр, я не... — он хватается за лицо, новый приступ кричал ему: "Возьмись за рукоять и покажи нахалу на кого он острие направил", но Альберих ничего не делал, лишь шатаясь из стороны в сторону, царапая собственные щеки. Между ними вырастает Дилюк, запрещая подходить ближе. — Отойди, полуночный герой, иначе и тебе достанется, — путешественника было не узнать, полный отчаяния он излучал готовностью убивать первого, кто попадёт под руку. — Убийство тебе ничего не даст. Тогда Кэйей правило оно. Его тело не принадлежало ему, — продолжает Рагнвиндр. — Прекрати, ты взял его под свою опеку, — хмуро напоминает Нин Гуан. — И что по итогу? Он оказался предателем. По хорошему нужно и тебя вместе с ним казнить. — Вперёд. Убейте нас обоих, вот только без боя я не сдамся, — лёгким движением руки Дилюк взмахивает тяжёлым двуручным мечом, будто тот ничего не весил, однако смуглая рука до боли стискивает его плечо, норовя сломать. — Твою ж мать, — ругается под нос Рагнвиндр, понимая, что ещё чуть-чуть и он не выдержит такого напряжения. Взамен Альбериха позади него вновь стояло контролируемое тело, кукла. Пожалуй, если бы не Аято, что первый нанёс удар псевдо Кэйе по колену, Дилюк бы остался без руки. — Я понимаю, что тебе тяжело, но Кэйю нужно уничтожить, пока в нем течёт кровь Каэнри'ах... — Аято пытается хоть как-то вразумить разгоряченного Рагнвиндера. — Прекрати. Я просто поговорю с ним, — Дилюк отбрасывает меч в сторону, становясь напротив одержимого на довольно близком расстоянии, пока Аято и Хэйдзо сдерживают Итэра. — Кэйа, я не хотел, чтобы так вышло. Я не хотел рушить все твоё детство в одно лишь мгновение, но из собственных упрямства и гордыни все никак не мог этого сказать. — Альберих слышит именно его определённо точно, тёплый голос близкого человека чередовался с "повелителем", звуча отдалённо, с помехами, — Лишь когда я стал старше — стал понимать как сильно ошибался на твой счёт. Я обещал себе поговорить с тобой, если выживу, — Кэйа весь изведенный животно рычит то ли обороняясь, то ли ругая самого себя. Он был искренне рад тому, что наконец-то появилась возможность все вернуть, Дилюк созрел на разговор, и это все, чего Альберих так ждал, вот только голос в голове убеждал в совершенно ином: "Он бросил тебя давным-давно и лишь ощутив силу, решил попросить у тебя прощения. Ты думаешь вы обсудите все? Нет. Прямо сейчас тебя повяжут, а после признают врагом народа, это то, чего ты хочешь?" — Нет, он бы так не поступил! — рыдает Кэйа, крепче сжимая рукоять меча, поднимая вверх. Его лицо красное, полное сожаления абсолютно точно выражало, что он только повинуется и ничего сделать с этим не может. Лишь присмотревшись, путешественник понял это. Нет, этот факт не значит, что он простил капитана или простит когда-нибудь вообще, но хотя бы сейчас сдерживающим его людям не нужно было прилагать столько усилий. Конечно, никаких сказок о влиянии Дилюка на Кэйю не будет. Инстинкт подчинения стоял гораздо выше чувств, и никакой Рагнвиндр не мог ничего исправить, пожалуй, он даже усугублял ситуацию тем, что мольбы Альберих слышал. Вся толпа явно отвлеклась от их главного врага, пальцем указывая на предателя. Массивное чёрное кожаное крыло вздымается пусть и резко, но с грохотом вверх, тут же падая в попытках задавить стоящих. Повезло, что Нин Гуан сообразила и поставила каменный занавес, что удерживал силу дракона несколько секунд. Именно это помогло людям эвакуироваться. Бэй Доу как верный телохранитель установила свой электро щит вокруг себя и своей покровительницы, вот только никого из женщин это не спасло. Нин Гуан всегда жертвовала всем ради народа, и конкретно в этом случае пришлось отдать жизнь. Пусть многих и отбросило ударной волной, отделались они разве что переломами. Вместе с падением крыла Альберих вонзает меч в землю с неистовой силой, заставляя её разойтись под ногами огромным бездонным разломом. Земля уходила из под ног с бешеной скоростью, Аято чудом успел вытолкнуть свою сестру за пределы зоны риска, конечно уцепившись за камень внутри, что в ту же секунду рассыпался под весом. Он даже не вскрикнул, когда летел вниз в неизвестность, лишь улыбаясь от осознания, что с Аякой все хорошо и что сейчас не она находится в его положении. Не только он один провалился под землю, следом ушла медлительная Лайла и Кавех по стечению обстоятельств. Он пытался выбраться, прыгая с одного летящего камня на другой ровно до того момента, пока на его спину не приземлился третий булыжник, перебив позвоночник. Нити Е Лань тоже оказались бесполезными здесь. Хайтам молча наблюдал за тем, как именно погиб его сосед. Впервые за все время секретарь вынимает второй клинок, и лишь Тигнари да Лиза знали, что прямо сейчас седовласый достиг своего пика. Словно молния, он подлетает, нет, буквально телепортируется к горлу дракона, резким движением перерезая его. Почему он не мог сделать это раньше? Все просто, Аль-Хайтам — пустой сосуд, в котором копятся эмоции, что он сдерживает внутри. Как только буря отрицательных эмоций достигает определенной отметки Х — сосуд разлетается вдребезги. Зачастую сам секретарь не помнит что именно делал в таком состоянии. Первым ключевым событием стала смерть Сайно, вторым смерть Кавеха. Существо не успевает ничего сообразить, исчезая и оставляя после себя тело Люмин, а рядом разбитый кулон, куда первым делом бросается Итэр. Дилюк бежит к стоящему на коленях дрожащему Альбериху, что вот только вышел из-под гипноза, глядя прямо на Рагнвиндера, однако земля неожиданно стала сходиться обратно, нарушая точку опоры и заставляя винодела наклониться назад. Не устояв на ногах из-за ранее набранной скорости, он падает в разлом, и несмотря на слабость Кэйа был готов кинуться следом, прямо внутрь, но как назло земной шов закрылся прямо перед его лицом. Рагнвиндр высказал ранее свое сожаление, пусть и не смог лично обсудить это. Вторую потерю одного и того же близкого капитан принял ещё более трагично, ведь, казалось бы, сейчас все будет хорошо, весь мир отвернется от одноглазого алкоголика, но главное — повернётся Дилюк. Кэйа принял это событие как ответ судьбы на то, что ранее он лишил Итэра Тартальи. Сейчас он понимал насколько это больно, вот только здесь капитан собственноручно лишил себя всего, а не кто-то другой. Люмин все то время, пока её искал брат, уже была мертва. Она умерла тогда, когда они убегали от неизвестного им существа, тогда, когда она взяла чертов кулон, что сейчас был разбит на мелкие осколки без единого шанса к восстановлению. Странно, но бездыханное тело сестры не так сильно трогало его душу, как такое же тело рыжего парня. *** Спустя годы ничего не забылось. Много кто с ужасом вспоминал события прошедших дней, детей пугали байками, лишь бы они не подходили к земному шву, что в буквальном смысле излучал лишь холод. Казалось, логово ужаса бури такими темпами может быть и сравнится с хребтом дракона. И все это время Кэйа искал там Дилюка. Хоть какую-то зацепку, знак, он нутром чуял, что Рагнвиндр где-то там, живой и лишь ждет появления Альбериха. В Мондштате его так и не признали, но за содеянное не посадили, ведь капитан раскрыл тайну своего глаза — прямого наследства Каэнри'ах, которое в тот же день вырезал перочинным ножом, лишь бы избавиться от клейма. Теперь вместо половины лица на нем красовался протез, который Кэйа даже не пытался скрыть, доказывая свою преданность и напоминая самому себе о судном дне. Аль-Хайтам перебрался к Лизе в Мондштат, он не забрал её в Сумеру как планировал ранее, уж слишком все там душило. Аяка переняла бразды правления и обвенчалась с Томой, несмотря на его прикованность к инвалидному креслу. Однако были и люди с более печальными судьбами, например, Нилу, что теперь больше не могла выступать на сцене в качестве танцовщицы в силу своих травм, однако это не остановило её тягу к шоу. Рыжеволосая девушка нашла новое увлечение и стала показывать детям кукольный театр, что восхищались историями не меньше, чем танцами. В очередной раз навещая могилу любимого, Итэр кладёт на плиту связку колокольчиков, что так подходили по его мнению к глазам предвестника. — Так вот кто сюда их таскает, — улыбается рыжеволосый парень, заставляя путешественника усомниться в том, в своём ли он уме. — Тевкр! Ты так подрос, вылитый брат, — блондин улыбается, осматривая младшего. — Он очень любил ромашки за их простоту, — Тевкр кладёт рядом с букетом синих белые цветы. Сравнение с погибшим на самом деле ему крайне льстило, и кто бы что ни говорил — он гордился старшим братом, что положил мир к его ногам, обеспечив детскую душу всем, чем необходимо. Даже несмотря на печальные события, на ужасные крайне неблагоприятные для всего Тейвата дни — он продолжал идти только вперёд. Жизнь не стоит на месте, она динамична, на смену чёрным полосам обязательно придут белые, стоит только подождать. И кто знает, что именно человек может приобрести после потери, быть может, светлое будущее далеко впереди ключевого события, что не имеет номера. Стоит только дождаться.