***
он оседает на землю, не чувствуя ног. грудь уже не болит, лишь ноет совсем чуть-чуть, боль уже стихает. кеджуро слушает сбивчивые слова мальчишки камадо, смотрит на его лицо все в царапинах, залитое кровью и крупными жемчужинами чистых, детских слез. его большие карие глаза с бордовым отливом сияют не от слез, не то от лучей света, отражающихся в них, а может, мальчишка светится сам. кеджуро не знает почему, но глядя на камадо, ему становится спокойно за будущее и все, на что он надеется, это то, что мальчик не повторит его судьбы, погибнув на поле боя вдали от близких. в небе брезжит рассвет, звезды отступают, луна отходит на задний план, передавая свое господство солнцу. кеджуро едва сдерживает болезненный кашель, грозящийся вырваться из горла вместе с кровью, непрерывной струей льющейся изо рта. единственный видящий глаз слипается, перед ним кружат цветные бабочки, машущие своими крохотными крылышками, очень хочется спать. вот бы увидеть ее еще хоть раз, взглянуть в большие туманные глаза, коснуться мягкой щеки, прижаться губами к губам, размазывая по лицу бордовую помаду, провести ладонью по темным волосам, взять за руку, сплести пальцы воедино. он улыбается, представляя ее черты, пламя в груди тлеет, глаза закрываются сами по себе.***
тонкие холодные пальцы коснулись его лба, убирая с него налипшие от крови желто-алые пряди. уголки его губ были едва изогнуты вверх, навеки запечатлев улыбку на его теперь абсолютно умиротворенном лице. шинобу вглядывается в него, впитывает в себя каждую черту, бережно зарисовывая ее у себя в памяти, смотрит на него в последний раз и уходит не оборачиваясь. она очень надеется, что в раю, пахнущем торжествующей глицинией, они все таки будут вместе.