sweet flour

Кирилл Гречкин. Она просыпается рано–жаворонок. В лицо бьют лучи тёплого, апрельского солнца. Ветерок колышет тюль. Она непроизвольно ёжится. Прохладный ветерок обволакивает ещё тёплое тело, усеянное фиолетовыми пятнами, которые слегка портят картину. Тело помнит, как Кирилл заставлял мучиться, биться в конвульсиях экстаза. Но это было тёмной ночью, кто знает, что ещё скрывает от наших глаз ночь. Она смотрит на спящего рядом парня, даже в голову не может взбрести, что он способен на что-то плохое, что он давно зажравшийся мажор, да и как только она полюбила его? А он ее? Из раздумий выводит сонное кряхтение, будто маленький ребёнок рядом. — Доброе, кис, — приподнявшись на локтях, сонно мямлит Гречкин, обессилено падая на тёплую постель, прижимая девушку к себе. — И тебе того же, — разговаривать совсем не хочется, разум до сих пор одурманен сладостными муками. В голове ещё мелькают события развратной ночи. Кирилл поднимает взгляд на девушку, внимательно изучая каждую эмоцию на лице, выражающим невозмутимое спокойствие. Наблюдает, изучает, любуется. — Знаешь, если бы я не знал тебя, то подумал, что это Бог спустился с небес, — Наконец заговаривает он. —Подожди.–Лицо в миг изменилось.—Мне послышалось или ты научился нормально разговаривать? — смеётся, оставляя почти невесомый поцелуй на носу парня. Мгновение. Она оказываешься на нём, тёплые руки его аккуратно придерживают талию, боясь сломать. — Куколка, скажи, я был хорош? Ты ждала этого вопроса. — Довольно неплох, — коротко и ясно выдаёт девушка. —Неплох? Тогда повторим? Риторический вопрос. И Гречкин продолжает пытать сладостными муками, выцеловывая каждый миллиметр тела. Игорь Гром. Игоря зовет долг. Встал рано, за окном ещё не слышно дворника, чья метла не даёт спать его чутко спящей возлюбленной. Солнце, лучи которого уже не ласкают приятным тёплом, нужным в холодную и мерзкую осень, появилось на горизонте. Пока есть время, совсем мгновение, Гром пытается запомнить ее невинной спящей, никем не тронутой девушкой. Кроме него. Видеть ее такой может только он. Он прекрасно помнит, как вчера она слёзно молила его, воплотить в жизнь самые грязные из всех ее фантазий. Помнит ее багряный румянец. Помнит ее руки, бесконечно блуждающие по его телу. Помнит, как целовал жадно, словно никогда больше не почувствует вкус ее губ. — Доброе утро, любимый, — тянется к нему после долгой разлуки, длинной в ночь. —Королевишна, сначала умойся, —смеётся Игорь, перехватывая ее руки. Королевишна–это потому что, она растопила его сердце, затмила разум, стала его жизнью. — Чертов майор! Весь момент испортил, — топнув ножкой, рассерженно кричит она. Гром не успел поймать момент, как в него летит сорочка. Игорь обомлел. Дразнит, чертовка. Он не ведётся на провокации, не за того приняла. Приняв решение игнорировать ее выходки, Гром идёт готовить завтрак. С недавнего момента в его доме перестала пустовать кухня. Королевишна творит перевороты, крупные виражи его жизни, меняющие жизнь майора к лучшему. Он без условно любит ее, она–причина жить, причина бороться, причина любить. Сергей Разумовский. Ты не помнишь, как вы дошли до постели. Не помнишь, как слетели последние тряпки, разделяющие жаждущие друг друга тела. Но отчётливо помнишь его… Пока он в царстве Морфея, осторожно наблюдаешь за ним, словно хищник за добычей, вчера все было в точности наоборот. Вглядываешься в его полное спокойствие лицо, кажется, ему снится что-то приятное. — Chéri*, что-то не так? Ты наблюдаешь за мной уже несколько минут, —осторожно, вкладывая всю любовь в одно касание, проводит пальцами по твоей щеке. —Нет, нет, все в порядке. В ответ на его касание ты слегка вздрагиваешь, еле заметно. Теперь он наблюдает за тобой. Как шёлковая ткань халата сползает, оголяя мраморное плечо, как взгляд голубых глаз устремлён прямо на personne qui vous est chère**. Сергей приметил для себя, что в тебе и Венере, написанной Боттичелли, есть что-то общее. Сейчас ты Венера, чьё рождение он наблюдает. Он просто наблюдатель, ценитель. — Si c'est un rêve, t'es super belle** –Тихо напевает Разумовский, вкладывая всего себя в эти строчки. —J'dors plus la nuit, j'fais des voyages —Sur des bateaux qui font naufrages —J'te vois toute nue sur du satin —Et j'en dors plus, viens m'voir demain… —Серёжа…спасибо, я всегда с тобой, mon chéri. Ком подступает к горлу, слёзы готовы намочить девичью кожу. С тобой никто не был так нежен, как он. Бог послал нам мужчин, потом спустился сам, в лице Серёжи. — Дорогая, не надо слёз, ради Бога, ради меня, — молит он, забирая тебя в свои крепкие объятья. Сейчас вы одни в этом мире. Только ты и он. Солнце восходит, ведя за собой новый день. Оно озаряет пустую комнату и два комочка любви. Где-то в углу стоит недоигранная шахматная партия, та с которой начался soirée passionnée****. —— *дорогая **дорогого тебе человека ***Если это сон, как ты потрясающе красива. Я больше не сплю ночами, я путешествую На кораблях, что совершают плавание, Я вижу тебя обнаженной на шелке И от этого больше не сплю, приходи ко мне завтра. ****страстный вечер. Олег Волков. Его руки блуждают по телу, на каждое касание тело откликается. Ключицы, шея, бёдра-все отмечено Олегом, принадлежит только ему. Из приоткрытого рта вылетают еле слышные стоны, ему нравится, когда нравится ей. Сперва он позаботится о ней, а потом уже о себе. Он хочет доставлять ей массу удовольствия в это время… Для него на первом месте всегда она. — Такая маленькая, — тихо смеётся Волков, гладя по голове, словно маленького ребёнка. — Прости, что опять оставляю тебя одну, я скоро приду, обещаю. — Опять уходишь? — Милая, извини, но я должен идти, к вечеру буду, — извиняется Волков, попутно собираясь. Опять он оставляет ее одну, опять врет, говоря, что придёт рано. —Олег, нельзя же так, —крадётся словно львица, обивая его шею руками, в один миг, она становится изящным лебедем. — Негоже оставлять девушку одну, а, Олег? — Любимая, но я не могу… Я обещаю, проводить больше времени с тобой, — приложив руку к сердцу, бойко отчеканил Волков. — Так, Волков, ты не на службе. В голове созрел план «Оставить Олега дома». Сможет ли? Что если, она потерпит поражение? План до конца не разработан, а что если она все так и выиграет, завоюет Олега? — Милая, чего призадумалась? Как бы хорош не был твой план, но сегодня тебе не удастся оставить меня дома. — Ну, а вечером…я весь твой, — подмигнув, Волков чмокает девушку, что находятся в смятении. Дима Дубин. Как ты затащила этого скромнягу в постель? Ещё одна загадка человечества. Если бы не твоя настойчивость, то можно смело бы было писать сборник «101 отговорка». Дубин придерживался правила «секс–только после свадьбы», а для свадьбы еще рано– таким образом и выстраивалось цепочка отговорок. Проснувшись Дима бежит на работу, забыв разбудить девушку. Счастливые часов не наблюдают, проспал. — Так, Дмитрий, заканчивай с работой и бегом домой, — кричит она в телефон находящемуся на другом конце провода Диме. Парень чудом не оглох, как тут не оглохнуть, когда ты сбежал от девушки, что уговорила тебя на секс. — Солнышко, что-то срочное? — Взволновано тараторит Дубин. Такое с ним впервые, в голове прокручивает возможную ситуацию. «Пожар? Потоп? Роды? Хотя, какие роды? Мы же…вчера, нет, это не могут быть роды.» — Думает парень. — Нет, но я тут тебе сюрприз приготовила, — тихо хихикает, боясь, что Дима догадается. — Будет сделано! Только с мотоциклом Фёдора Ивановича разберёмся и…и все! Дима бежит со всех ног домой, если бы не эта бестия, но он бы продолжил тухнуть над работой. Она — лучшее в его жизни. — Солнце, лапка моя, я дома, — кричит с порога парень, попутно разуваясь. — Дима, если ещё раз убежишь, я тебя привязывать буду, даже пристёгивать, — мелодично протягивая гласные говорит девушка, одной рукой размахивая наручниками. — Это как? Это откуда? Ах, если бы он был внимательнее, то не оставил бы эту вещь наедине с девушкой. —А это, мы сейчас и опробуем.