count the ways

      -.-.       Виктор в край ебанутый.       Это Вай понимает сразу же, как только он осторожно стягивает пару тесных медицинских перчаток, изучающе шевелит подрагивающими пальцами, с подозрением хмыкает и наконец заключает:       — Ты мне укол сделаешь. Руки протри сперва, салфетки здесь. Живо.       Всё, на что у Вай хватает времени — это порог переступить. Она сбивается с шага и в итоге замирает на месте, вздёргивая бровь:       — Чего?       — Времени мало. Я бы и сам укололся, но боюсь, такими руками кожу не проткнёшь. — Сгорбившийся на табуретке, Виктор вновь поднимает вверх раскрытую ладонь — теперь она не просто подрагивает, а вовсю трясётся. — Поэтому ты прекратишь болтать, протрёшь руки и сделаешь мне укол, в соответствующем порядке. Прямо сейчас. Иначе на этот ваш важный дружеский ужин я не приду. Или что вы там планируете.       Да блядь. Кейтлин бы куда лучше справилась — из всех людей, что знает Вай, она единственная, кто может просмотреть целый марафон всякой артхаусной расчленёнки и ни разу не поморщиться. Только проблема в том, что сейчас она где-то внизу вместе с Джейсом, выбирает какое-то из дорогущих уёбищных вин для ужина, пока Вай послали вытащить Виктора из лаборатории в реальный мир — странно, на самом деле, учитывая, что видела она его от силы раза три. Каждый по минуте.       — Лично я нихуя не планировала, — жмёт плечами Вай, всё ещё сомневаясь. Виктор, правда, выглядит решительным, так что она хватает с ближайшей тумбы пачку спиртовых салфеток. — Может, лучше врача вызвать?       — Трр-трр, — безэмоционально пародирует Виктор, упирая язык в нёбо. Шутка настолько идиотская, что даже почти смешная. — Алло? Врача вызывали?       Правильно Вай решила — в край ебанутый. Она закатывает рукава и опускается перед табуреткой на колено, подбирая с безупречно начищенной столешницы крохотный шприц с чем-то желтоватым внутри.       — И что, просто… тыкать? — мешкает она. — Ты уверен, что это безопасно, без…       — Именно, тыкать. Прямо через брюки и в бедро, — перебивает Виктор и смотрит сверху вниз — бледный, измождённый. — Конечно, это не безопасно. Если бы я делал только то, что безопасно, я бы уже давно оказался в могиле.       Такой подход Вай уважает. Она мимолётно вспоминает, что легко пробежала четыре лестничных пролёта в поисках лаборатории, и с неожиданной жалостью думает, как трудно для Виктора передвигаться по собственному дому. А потом тыкает. Игла входит в кожу почти так же легко, как пронзает неплотную ткань брюк.       Когда последняя капля жидкости выдавлена из шприца, Вай облегчённо вздыхает и вскидывает взгляд.       — Всё. Лучше тебе?       — Нет, — просто отвечает Виктор и наклоняется через её спину, чтобы открыть один из ящиков стола. Физическая близость его вообще никак не смущает. — Телесеть, с которой я работаю, ищет человека. Нужно делать короткие сегменты с советами по самозащите в одном из шоу. Не в моём, но студия та же. — Он протягивает Вай клочок бумаги с нацарапанным номером телефона — дрожь в руках теперь почти унялась. — Позвони, скажи, что от Виктора.       Так вот что Кейтлин и Джейс задумали, когда отправили её сюда. Вай выпрямляется, нахмурив брови, и тяжело смотрит на Виктора.       — Слушай, мне и так моя работа нравится. Подачки твои мне не нужны.       Виктор, к его чести, взгляд выдерживает — усталые водянистые глаза совсем не такие холодные, какими иногда бывают у Кейтлин, но страха или сомнений в них нет.       — Если бы вот эта самая жидкость оказалась в моей крови чуть позже, моё тело впало бы в шок, — удивительно непринуждённо поясняет он. — А это значит — скорая, никаких ужинов, рыдающий Джейс Талис и ещё куча всяких крайне неприятных вещей. Некоторые из них вполне могли бы обернуться смертельными.       Вай хочет перебить, но молчит из… уважения? Или сочувствия, она не решила.       — Как ты уже могла догадаться, ты мне здорово помогла. Возвращаю должок. — Тут он изо всех сил морщится — почти удаётся изобразить отвращение, а может, раздражение. Только почти. — Лучше тебе не отказываться. Это ради меня, я терпеть не могу быть в долгу.       Манипуляцию Вай легко различает — как и всегда, вне зависимости от того, хорошие ли намерения. Но находчивость не одобрить не может, пусть даже тут и помог неожиданный инцидент со шприцом. К тому же выглядит Виктор и в самом деле плохо — так что она просто подыгрывает. Что-то ей подсказывает, что сам он отдаёт себе в этом отчёт.       Круг таким образом замыкается — Вай знает, что Виктор знает, и наоборот.       — Ладно, — фыркает она, дёргая уголком рта в короткой ухмылке. — Считай, квиты.       .-       Вай в отношениях, а не слепая.       Поэтому иногда она кидает взгляд-другой на симпатичных девушек — или не без удовольствия ловит их взгляды на себе — как и раньше, только вот сейчас что угодно дальше этих самых взглядов точно исключено.       И не то чтобы Вай тоскует.       Она развлекает себя, медленно глазея — облокотившись на балконные перила, скрытая синей вечерней тьмой — через арку, ведущую в главный зал, отлично видно гостей. Вежливо поздороваться, задержаться кое с кем на пару тостов и просто пообщаться она силком заставила себя ещё раньше — выбора у неё просто не осталось, раз здесь она в качестве ведущей набирающего популярность онлайн-шоу, в компании Кейтлин — но теперь решила, что перерыв от сильных мира сего ей просто необходим.       К тому же одета она в блядские костюмные брюки, тесные, как чёрт-те что — чтоб его, этот дресс-код. Хотя бы карманы есть.       Месяца два назад она взяла и набрала номер с бумажки Виктора, ничего особенно не ожидая. Чемпион по боксу в тяжёлом весе, теперь отошедший от соревнований, Клэггор, искал новые лица, чтобы разбавить своё онлайн-шоу о здоровом образе жизни — особенно известным оно не было, да и по телевизору не показывали, зато в сети поклонников было достаточно. Наняли несколько людей с короткими сегментами, включая Вай — а потом зрителям она так понравилась, что вернулась ещё раз, и ещё, пока не стала полноценной соведущей.       Вай до сих пор не в курсе, как так вышло. Скорость, с которой ей удалось избавиться от неловкости перед камерой, удивила сильнее всего её саму — вела себя во время шоу она не то чтобы полностью соответствующе, но достаточно близко к реальности, и это отчего-то работало. Сценарии она не писала — только консультировала по экспертным вопросам, конечно — но импровизировала сполна, и её непринуждённая харизма отлично перекликалась со слегка наивным образом доброго великана Клэггора. К тому же они ещё и за кулисами сдружились — так что химия, которую обожали зрители, была вполне себе аутентичной.       Вай едва успевает принять текущую действительность в виде ежедневных поездок в студию, бесчисленного прилива новых подписчиков на аккаунты во всех соцсетях и фаната-другого, иногда подбегающего на улице — а потом на неё сваливаются деньги. Никогда в жизни Вай ещё не чувствовала себя настолько потерянной.       И настолько благодарной за Кейтлин. Без неё сориентироваться было бы вообще невозможно.       Вай неспешно обводит взглядом зал — коллеги из студии, репортёры и онлайн-селебрити — достаточно симпатичных девчонок, на которых можно вдоволь поглазеть, пока Кейтлин разбирается с какой-то срочной работой по телефону.       Раньше Вай была уверена, что добиваться приглянувшихся девушек обязательно — понравилась, так иди и действуй. Несложно. Отказывали ей редко — раскрепощённая и невозмутимая, она могла очаровать кого угодно, да хоть натуралку, если хотелось, пусть и на одну ночь. Секс был не только способом отлично провести время, но ещё и дарил ключ к особенной тайне — увидеть, как какая-нибудь недоступная выпендрёжница выгибается под тобой на постели и просит ещё. Это дарило странное удовлетворение и чувство особой власти — видеть их обнажёнными, незащищёнными, полностью уязвимыми, а потом возвращаться в привычный мир с этим новым знанием.       Потому Кейтлин — вечно застёгнутая на все пуговицы до самого горла и раздражающе горячая в этих своих узких юбках — была целой энигмой, которую Вай не терпелось разгадать.       Только на этом не кончилось.       Обернутая тончайшим сатином чёрного коктейльного платья — длинный разрез до самого бедра сразу и заводит, и бесит Вай — Кейтлин уверенно пересекает зал, без труда обнаружив, где именно Вай притаилась. Стройная и высокая, Кейтлин всегда была от природы грациозной. Ничего деликатного или нежного в этой грации, правда, не было, Кейтлин скорее напоминала хищную кошку — загадочную, таинственно опасную. Ни у кого на свете Вай ещё не видела настолько же голубых, пронзительно-холодных глаз — и только сама Вай знала, насколько голодными и просящими они могут стать.       Вай хмуро сводит брови, наблюдая, как мужчина преграждает Кейтлин путь в надежде поговорить. Разговор выходит совсем короткий — Кейтлин мерит незнакомца одним из своих льдистых взглядов, бросает что-то через плечо и даже не сбивается с шага.       Выглядит она совершенно недостижимой — отстранённой, надменной, роскошной. Только Вай помнит — помнит, какая она, когда сбрасывает свои дорогущие платья и беспомощно стискивает в кулаках простыни, обнажённая, влажная от пота, выстанывающая имя Вай.       Самый ценный из всех секретов.       — И метра не пройдёшь, а к тебе уже подкатывают? — ухмыляется Вай, когда Кейтлин замирает напротив.       — Он всего-то представился, — пожимает плечами Кейтлин и непринуждённо забрасывает обе руки на плечи Вай. — А я ему сказала, что меня девушка ждёт, — она с интересом оглядывается, вскинув бровь. — Поверить не могу, от твоих фанаток отбиваться не пришлось.       — Тебя привела, вот все и отвлеклись, — отзывается Вай и притягивает Кейтлин ближе, уложив ладони на её бёдра.       Лёд во взгляде Кейтлин тает под жаром проступающего голода. Она наклоняется, чтобы прислониться вплотную к груди Вай — сладкий, пудровый аромат её духов вперемешку с лосьоном для тела наполняет ноздри — и шепчет:       — Ты в этом костюме так смотришься, что съесть хочется. Поехали ко мне, я его с тебя сниму.       Теперь-то Вай точно уверена, что иногда куда лучше сохранить свой собственный секрет, чем раскрыть чей-то чужой.       ..       Последнее, что Вай помнит — это удар.       Не боль — больно стать просто не успело — но мощный толчок, отправивший её тело беспомощно бултыхаться в воздухе, а байк перекатываться вдоль асфальта. «Похоже на грузовик» — было последней связной мыслью, потому что грузовиком Вай и сбило.       Сознание постепенно выныривает из плотной, ватной тьмы, вытянутое приглушёнными звуками и надоедливой тянущей болью — медленно, Вай просыпается и даже осознаёт окружающую действительность. На то, чтобы разлепить ссохшиеся ресницы и сморгнуть с глаз липкий туман, сил уходит куда больше, чем она рассчитывает.       — Ну привет. — Голос Паудер всё ещё едва различимый — мягкий шёпот откуда-то сбоку. — Добро пожаловать на землю, сестрёнка.       Пытаться ощутить сразу всё слишком напряжно, так что Вай начинает с малого — шевелить пальцами рук и ног выходит без особого труда, даже и не болят почти. Слух тоже на месте, уши уже полны монотонного пиликанья медицинского оборудования и возни Паудер — шороха, чавканья, поскрипывания стула. Со зрением сложнее — шея словно налита свинцом, поэтому Вай просто опускает взгляд, тут же наткнувшись на поблёскивающий контур кислородной маски, преграждающий вид — но хотя бы потолок видно, если перед собой смотреть. Безупречно-белый, полный мягких теней в уютном, желтоватом свечении прикроватной лампы. Не так уж и плохо.       Она вздёргивает руку к лицу — привычность движения и воля контролировать собственное тело перевешивают недостаток физических сил — и резко стаскивает маску, глотая полные лёгкие сухого воздуха.       Разумеется, исцарапанная глотка тут же сжимается, и Вай заходится лающим кашлем.       — Так себе идея, — с насмешливым сомнением тянет Паудер. — Но я никому не расскажу. Ты бы потише, а то вон её, — движения различить Вай не может, но ставит на то, что Паудер вертится на стуле, — разбудишь. Она уже вечность не спала.       Паудер всегда была самую малость двинутая — в какую именно сторону, зависело исключительно от субъективной точки зрения — но с пониманием её у Вай проблем никогда раньше не возникало. Только вот сейчас отчего-то совершенно нихуя не ясно, поэтому Вай наскоро решает, что зрение ей всё-таки необходимо, и под изумлённое «да ты совсем, что ли» она с силой приподнимается на локтях — достаточно высоко, чтобы оказаться в сидячем положении и наконец-то разглядеть палату целиком.       Мышцы при этом ощущаются слегка онемевшими и размягчёнными, примерно как переваренная лапша.       Паудер и в самом деле с ногами уселась на стул у кровати — сбросившая обувь, она упирается подбородком в согнутые колени, сжимая в ладони шуршащую пачку цветного мармелада. Высоко закатанный рукав толстовки с лого университета открывает взгляду прилепленный к внутренней стороне локтя пластырь. Волосы у неё так отросли, отвлечённо замечает Вай — она помнит, как сама их в синий красила прямо перед отъездом Паудер в кампус — и тогда они были совершенно не похожи на длиннющие толстые косы до поясницы.       — Лицо попроще сделай. Так, подожди, ты ж меня помнишь? Чтоб ты знала, никакие пранки не пройдут, врачи уже сказали, что с мозгами твоими всё нормально, — Паудер коротко, конвульсивно хихикает. — Я им не поверила, но я-то тебя давно знаю. Мармеладку будешь?       Ну хоть что-то в мире не изменилось — Паудер, щебечущая миллион слов в секунду. А вот Вай голос так просто подчиняться отказывается — она морщится, накрытая волной глухой боли, и сипит:       — Заткнись, Паудер. — Улыбаться зато даётся легче. — Что, блядь, вообще стряслось?       Паудер театрально закатывает глаза:       — Бож, ты определись, мне говорить или заткнуться? — вздыхает она. — Так и быть. Ты явно не в себе. А стряслось то, что ты решила покинуть наш бренный мир вместо того, чтобы с отцом ко мне в кампус приехать.       С отцом. Слово рассекает мысли, будто брошенный в воду камень, разгоняя за собой рябые круги — они собирались навестить Паудер в университете, а потом работы накопилось, а потом Кейтлин…       Кейтлин. Ты бы потише, а то разбудишь — взгляд Вай резко мечется по палате, пока наконец не останавливается у Паудер за плечом. Вот же она — щекой на подлокотнике софы, безвольно свесившая вниз руку — мягкокожая, уютная, ресницы подрагивают в полудрёме; бережно укрыта чем-то, подозрительно напоминающим одну из огромных байкерских косух отца.       Сердце у Вай болезненно замирает, пока она отводит взгляд в надежде, что Паудер не заметит её невольно проступивших слёз.       Паудер не замечает. Замечает она вместо этого, куда Вай смотрела.       — А, по поводу неё. Ты знаешь, что я тебе посоветую? Я тебе посоветую — никогда не вздумай с ней выпендриваться, — она косится на Кейтлин через плечо и вытягивает из пачки мармеладку. — Она кого хочешь напугать может, ты бы видела, как она тут всех гоняла. Сначала на медсестёр орала, если от тебя отвлекались, а потом ещё телефон у неё сто раз трезвонил, она трубку поднимала и опять орала. Все квартальные отчёты пусть провалятся к чёртовой матери! И офис пусть провалится! Ну и говорила, что обратно не приедет.       Вай выдыхает саднящий смешок — на Кейтлин и вправду похоже. Она ничего не отвечает, дожидаясь, пока Паудер дожуёт и продолжит рассказывать.       — Но это даже не самое интересное. Самое интересное — это частный самолёт!       Ладно. Может, вмешаться всё-таки следует.       — Частный что?       — Самолёт! — Паудер вытягивает руки в обе стороны и неловко машет в воздухе, изображая самолёт. — Мы с папой, значит, в кампусе, а потом вжуух — и уже здесь, и такой миленький какой-то важный парень со странными зубами нас встречает на частной посадочной штуке и говорит, что ему пора серьёзно поболтать с полицией, но он в больницу скоро приедет, а пока нас подберёт Кейтлин.       Вай хмурится, пока за рёбрами глухо колет — и её семья, и Кейтлин с друзьями собрались все вместе. Ради Вай.       — А почему они не… — горло снова атакует кашель, — …а зачем вы им… да блядь.       — Давай-ка я буду рассказывать, ладушки? Так вот, — Паудер многозначительно постукивает кончиком указательного пальца по губам, глазами указывая на дремлющую Кейтлин, и Вай тут же делает длинный вдох, чтобы унять приступ. — Значит, кровь тебе была нужна ну вот прям сейчас же, а донором из них никто не годился, и больница могла дать только половину нужного, а мы с папой были в двух днях езды на машине. Твою-девушку-Кейтлин это вообще никак не устраивало, так что она позвонила этому миленькому парню со странными…       — Джейс, — сипит Вай, невольно улыбаясь. — Джейс его зовут.       — О, спасибочки, время сэкономлю! — Паудер опускает одну стопу на пол и наклоняется ближе. — Вот Джейс и прислал свой самолёт за нами, а Кейтлин привезла в больницу, а врачи выкачали, ну я не знаю, наверное, литров сто моей крови. И пока качали, Кейтлин тут всем очень страшно угрожала во всяких очень умных формулировках. Честно говоря, сестрёнка, я бы на твоём месте её побаивалась. Тут один рентгенолог ей сказал, что тебе томографию придётся час ждать. — Паудер пучит глаза, и голос её падает до заговорщицкого шёпота. — По-моему, его уже уволили. Это если он жив вообще.       Пока Вай сглатывает тяжёлый, кислый ком в горле, внутри неё ворочается внезапная гордость — Кейтлин не сдавалась. Кейтлин за неё боролась.       — …а потом она какому-то Гектору позвонила, и тебя сюда перевезли, потому что он так сказал, — продолжает тараторить Паудер. — Он вроде как доктор и все его знают. Тут куда лучше, они тебе палату огромную дали и обращались, как с королевой. Кейтлин на шаг не отходила, её папа вот недавно поспать заставил. А чувака, который тебя сбил, уже арестовали, кстати. Джейс не просто миленький, оказывается, а ещё и богатый. Но это я и по самолёту поняла.       Вай хочет выдавить ещё хоть что-нибудь — в голове теснится куча вопросов, но озвучить их так и не выходит, потому что все они в итоге вымыты из сознания всепоглощающей волной удивительного тепла. У неё есть своё место в мире и люди, которым не всё равно. Пока она в состоянии шевелить конечностями, жизнь удалась.       — Ну, славно поболтали, — заключает Паудер и запихивает ноги в пару поношенных кроссовок, а недоеденную пачку конфет суёт в задний карман джинсов. — Сейчас отца и доктора приведу. А, и, — она ступает ближе к софе, аккуратно похлопывая Кейтлин по плечу. — Эй, опасная дама. У тебя тут девушка проснулась, поздоровайся.       Тут же отправив косуху скользить на пол с обиженным шелестом, Кейтлин неловко вскидывается всем телом — а после того, как из глаз её уходят остатки сна, фокусируется на Вай. Её взгляд, кажется, пронзает Вай насквозь, почти заставив всё-таки расплакаться — никто в жизни так на неё не смотрел, с искренним облегчением, нежной заботой и…       Другое слово кружит на кромке мыслей, но Вай боится о нём думать. По крайней мере, пока.       -       Вай очень долго ждёт, когда же ей надоест секс.       Не надоедает, так что в итоге она сдаётся — приходится принять как факт, что Кейтлин выглядит невыносимо горячо прижатой к или перегнутой через любой предмет мебели в этой вселенной. Вай обожает, какое гибкое у неё тело — длинноногое, изящное, кошачье — и контраст своих собственных татуированных рук на гладкой молочной коже; Вай наслаждается её запахом — шёлковые волосы, изгиб шеи, впадина внутреннего бедра.       Нужда, с которой не терпится дорваться, припасть ко всему этому снова — и снова, и снова, и снова — никак не стихает.       Учитывая физическую подготовку, Вай долго не уставала в постели — с выносливостью её удавалось тягаться далеко не каждой девушке, даже учитывая, со сколькими Вай была. Только вот Кейтлин совсем другая.       Хочет Вай она едва ли не вдвое сильнее, чем Вай её, если такое вообще возможно — и неизменно без сомнений отбрасывает свою собранную, холодную, отстранённую оболочку заодно со стыдливостью и застенчивостью. Некоторые вещи, что она вытворяет руками, Вай делать так и не научилась, а её рот — только от одной мысли вниз по пояснице уже несутся колкие мурашки. Не важно, кто начинает, ни одна из них ни разу не остаётся неудовлетворённой, и для Вай, повидавшей немало изнеженных ленивых партнёрш, это важно.       Кейтлин никогда не боится, не сомневается — даже если Вай наваливается сверху и стискивает оба её запястья в захвате над головой или резко меняет позу без предупреждения, перемещая, укладывая и в принципе обходясь с её телом так, как пожелает. Вай куда сильнее физически и, не будь она осторожной, вполне могла бы Кейтлин сломать — но та бесстрашная и доверчивая, всегда отдаётся вся без остатка.       Однажды Вай обернула ладонь вокруг её шеи — даже и не придушивая, просто приложив к коже — и глаза у Кейтлин полыхнули незнакомым раньше огнём. Вай, может, и рассмеялась бы, а ещё припомнила все те разы, когда Кейтлин упрямо отрицала, что это её заводит, но пальцы другой руки тогда были слишком глубоко…       …вот как сейчас. Так глубоко, что Вай искренне боится причинить боль — она пытается осторожно, медленно отстраниться, но торопливая влажная ладонь тут же цепко хватает её за запястье.       — Оставь, оставь, оставь, — горячечно шепчет Кейтлин, притягивая руку ещё ближе, глубже между своих бёдер, и толкается в ладонь Вай, — ещё, Вай, я хочу…       — Чего ты хочешь, Кейтлин? — хрипит Вай, наклоняясь к её уху — нежная, сладкая кожа за ним никогда не надоест. — Скажи мне.       Всё, на что Кейтлин хватает — судорожный выдох.       — Ещё, ещё…       Кейтлин настолько мокрая, что третий палец вмещает в себя без всякого труда — предплечьем Вай не двигает, только складывает пальцы вместе, мучительно медленно сгибая и разгибая. Свободной рукой она упирается в матрас — колено Кейтлин перекинуто через плечо — и нависает, хищно ловя каждый рваный вдох, завороженно наблюдая, как Кейтлин запрокидывает голову и стонет, не способная выговорить уже ничего, кроме имени Вай.       Вай её не целует, вместо этого слушает. И следит.       На неё это совсем не похоже — растягивает момент и дразнится обычно Кейтлин. Но с недавнего времени Вай обнаружила новое удовольствие в том, чтобы внимательно смотреть за изогнувшейся на простынях Кейтлин в полутьме, удерживать её на самом краю и не отпускать до тех самых пор, пока Вай не насытится моментом.       Моментом времени, в котором не существует ни полсантиметра кожи на теле, ни крохотного обрывка мысли в голове Кейтлин, которые полностью не принадлежали бы Вай — и отчего-то понимание это неожиданно, совершенно по-новому возбуждает.       Кейтлин выгибается под ней, невнятно хныкая, и Вай усмехается, наконец-то смилостивившись наклониться для поцелуя — долгого, глубокого, собственнического. Слегка сместившиеся при этом пальцы наконец сталкивают Кейтлин с края, на котором та балансировала всё это время, и она содрогается — разгорячённая, взмокшая, беспомощная — и вся для Вай.       — Моя, — шепчет Вай в её волосы, охваченная чем-то неразличимым — и не то чтобы она пытается это анализировать. — Моя.       Кейтлин слишком не в себе, чтобы хоть как-то среагировать или вообще расслышать, и наверное, это даже к лучшему.       .-..       Иногда совершенно очевидные для Вай вещи — абсолютная головоломка для Кейтлин.       — Главный бухгалтер, — терпеливо поясняет она, упорно рассматривая собственные колени. — Нашу фирму выкупила другая, более крупная, и мы теперь работаем с ними. Я — начальник бухгалтерии.       Так и не переодевшаяся после работы, Кейтлин умостилась на самом краю кровати, пока Вай облокачивается на изголовье с пачкой распечатанных сценариев в руке — читать с бумаги ей всегда нравилось больше, чем с экрана, и ассистентка Клэггора отлично это помнит — а телефон Кейтлин на громкой связи брошен поверх одеяла между ними.       — Я знаю, что такое главный бухгалтер, Кейтлин, — привычным отстранённым тоном отзывается Кассандра Кирамман. — Я их сама немало нанимала. — Она ненадолго замолкает. — Это похвально. А где вы с твоей… где ты сейчас живёшь?       До ладони Вай Кейтлин достать не может, так что с силой хватается вместо этого за её голую лодыжку. Вай стаскивает с носа очки — единственным вечным напоминанием об аварии осталась лёгкая близорукость, но Кейтлин не устаёт повторять, как очки её заводят, так что кому какое дело — и бросает всякие попытки сосредоточиться на сценарии.       — Уймись, — шепчет Вай, уже чувствуя надвигающийся шторм, просто глядя на то, насколько напряжена Кейтлин — идеально выпрямившаяся, она едва ли не дрожит, словно натянутая струна, пока нервно сжимает в пальцах подол офисной юбки.       — Мы с Вайолет теперь живём в центре города, — с нажимом произносит Кейтлин, пока Вай отбрасывает кипу бумажных листов на матрас подле, поморщившись от звука своего полного имени. — Место достойное и соответствует нашему социальному положению, так что можете больше не волноваться, что я себя позорю.       Технически, квартира принадлежит Кейтлин — третья в целом и первая в собственности из всех, что она сменила с тех пор, как деньги перестали быть проблемой. Вай всего лишь помогала ей переехать, а потом почему-то привыкла и ночевать — забывала свои сценарии на прикроватной тумбочке, напихивала полный холодильник ненавистных Кейтлин энергетиков и периодически обнаруживала, что в шкафу словно само собой освобождается всё больше места для шмоток, хотя Кейтлин ни разу об этом не сообщала.       В таком режиме они провели примерно месяц, пока однажды утром Вай беспечно не отметила вслух, насколько больше ей нравится добираться до студии от Кейтлин — дорога короче, пробок меньше. Кейтлин тогда просто выпялилась на целые полминуты одним из своих фирменных укоризненных взглядов, а потом невозмутимо спросила «так почему не переедешь?». Ну Вай и переехала.       Поэтому теперь обе они сидят в их общей постели и общаются с матерью Кейтлин по телефону — Вай вообще-то здесь просто чтобы модерировать в случае чего, и Кассандра об этом понятия не имеет.       — Я не поэтому звоню, Кейтлин. — Может, мозгом Вай всё-таки повредилась, потому что слышит не иначе как тончайший намёк на искреннюю заботу. — Мы с отцом решили, что, возможно, пришло время для твоего визита. Мы могли бы поужинать в имении. А что до твоей… подруги, мы…       — Если её не приглашаете, то и я не приду, — совершенно ледяным тоном отрезает Кейтлин. — Можете не утруждаться.       Вай беззвучно закатывает глаза и хватает с прикроватной тумбы собственный телефон — а потом спешно тыкает по экрану, набирая текст в открытом приложении для заметок, чтобы в итоге развернуть девайс дисплеем к Кейтлин.       «ДА СКАЖИ ТЫ УЖЕ МАМ ХОТЬ РАЗ БЛТЬ» — напечатано жирным капслоком.       Взгляд Кейтлин мечется от буквы к букве — от начала и до конца нехитрого предложения пробегает, по меньшей мере, раза три. Она хмурится.       — Мам?       Выходит непонимающе. Кейтлин скорее уточняет смысл текста вместо того, чтобы и в самом деле звать Кассандру, но получается достаточно громко, чтобы микрофон это поймал.       Из динамика раздаётся странный задушенный звук — то ли вздох, то ли всхлип, непонятно — а потом Кассандра звучит совсем непривычно, такой мягкой, удивлённой и сбитой с толку Вай не слышала её ещё ни разу.       — Кейти?       Вай фыркает над обращением себе под нос. Оставлять Кейтлин одну — потерянную, изумлённую, с нервно бегающими глазами — совсем не хочется, но очень нужно. Так что она засовывает сценарий под мышку, толкает очки обратно на нос и ободряюще улыбается.       — Поговорите, — одними губами произносит она перед тем, как покинуть спальню.       -.--       День рождения у Вай в этом году странный.       Разморенная вкуснейшим домашним ужином и тёплым глинтвейном по личному рецепту отца, она расслабленно откидывается на спинку стула — целый вечер прошёл в центре внимания, и как следует рассмотреть ремонт в «Последней капле», на который ушли как минимум две месячные зарплаты, Вай до этого момента так и не успела. Она честно сперва предложила купить какой-нибудь бар получше, может, даже и в центре, но отец упёрся и заявил, что эта помойка — его дом родной, прочитал занудную лекцию о ценностях в жизни и стребовал обещание тему эту никогда больше не поднимать.       Ностальгических чувств забегаловка лично у Вай никогда не вызывала, да и из отцовских вещаний она вняла не больше одной трети, но зато оба они сошлись на ремонте в качестве компромисса. В коридоре перед лаунжем, благодаря новому освещению, теперь можно разглядеть что-то дальше собственного носа; вся мебель вписывается в гармоничную цветовую гамму, и в целом — даже несмотря на то, что это всё ещё сомнительный бар в нищем районе — задумка, пусть и нарочито-небрежная, определённо есть, это видно всем, кто в ладах с дизайном.       В самом дальнем и затемнённом углу, на приличном расстоянии от импровизированного стола, который отец сообразил сам, сдвинув несколько небольших барных столиков вместе, расположились Паудер и Экко — познакомились они только сегодня, но Экко уже успел напиздеть на целых три истории об их с Вай увлекательных приключениях. Вай то и дело урывает кусок-другой разговора сквозь негромкую музыку и общее бормотание. Из них понятно, что Экко, к его чести, о любых неуместных деталях умалчивает — но удивительно даже не это, а скорее тот факт, что Паудер и в самом деле заткнулась и слушает.       Отец охает над ну слишком бледным Виктором, пока Джейс ушёл за какой-то особенной пачкой редких таблеток, оставленной в машине — Вай сперва не на шутку тревожится, но Виктор ободряюще ей подмигивает, и жесту этому в самом деле удаётся унять нервы. Виктору она доверяет.       Клэггор подозрительно увлечён весёлой болтовнёй с Кейтлин, и это невольно бесит — Вай уже почти готова оставить уютно насиженное место за столом и присоединиться на всякий случай, но Кейтлин быстро это замечает и прерывает разговор.       — Ты на Клэггора весь вечер зыркаешь, — смеётся она, опускаясь за пустующий стол рядом с Вай. — А он, между прочим, только про тебя и рассказывает. Вай то, Вай это, как мне нравится моя соведущая…       — Ему всё нравится, что рейтинги бустит, — беззлобно ворчит Вай. Против Клэггора она, всё-таки, и сама ничего не имеет.       Мысли о Клэггоре, рейтингах и работе в конце концов напоминают ей проверить электронную почту — с ростом популярности пришлось начать искать ассистента на съемочную площадку, вроде той, что работает на Клэггора. Обычно Вай терпеть не может, когда ей прислуживают — Кейтлин смеётся каждый раз, когда в ресторане Вай отмахивается от официантов, пытающихся разлить горячие напитки, чтобы в итоге взять чайник самой — но количество работы выросло до невозможных пределов, и одной ей уже не справиться.       Пару часов назад Вай показывала отцу фотографии глупого торта, что ей подарили в студии, так что телефон теперь оставлен на барной стойке, прямо за плечом Кейтлин. Слова как-то сами срываются с губ — легко, непринуждённо, без запинок или лишних мыслей. Если быть совсем точной, Вай даже и не думает вовсе.       — Телефон мой не подашь, родная?       Выражение очаровательно раскрасневшегося лица Кейтлин — она бы, наверное, и поперхнулась, если бы сейчас вина отпила — пока она аккуратно оглядывается, как будто за спиной ну обязательно должен быть кто-то ещё, к кому и обращается Вай, сама Вай, вероятно, запомнит очень надолго. Она проглатывает невольный смешок и молча ждёт, пока Кейтлин вновь начнёт функционировать.       — А, конечно, сейчас, — сипит Кейтлин и отворачивается на стуле — надолго, сильно дольше, чем требуется, чтобы просто достать телефон со стойки — и наконец возвращает внимание к Вай, успокоившаяся достаточно для мягкой улыбки. Голос её, правда, всё ещё немного охрипший, когда она выдыхает: — Держи, именинница.       Вай коротко подмигивает вместо благодарности и разблокирует экран, но времени хватает только наскоро прочесть сухое поздравление от Кирамманов — в небрежно распахнутом пальто через порог шагает Джейс, впуская за собой морозный декабрьский воздух.       — Там женщина какая-то снаружи, — сообщает он, пока торопится протянуть Виктору пачку таблеток. — Входить она отказалась. Я, честно говоря, так и не понял, кто она вообще… — он выравнивает дыхание и заметно успокаивается, проследив, как Виктор проглатывает наконец нужную таблетку. — Она меня спросила, знаю ли я Вай, а потом… в общем, она тебя с днём рождения поздравила. Ты бы, может, вышла к ней… я не знаю, пока она не ушла.       Вай хмуро сводит брови, тут же вскидывая взгляд на отца, а потом на Паудер — только самой первой из-за стола поднимается Кейтлин и встаёт у окна, выходящего на парковку. Она щурится, усиленно всматриваясь в ранние зимние сумерки сквозь белёсое кружево мелкого снегопада, когда Вай и Паудер подходят ближе, замирая за её плечом.       — Странно как, — низким полушёпотом произносит Паудер после затянувшегося молчания. — Я её с шести лет не видела, а она всё такая же.       И правда. Вай её сразу узнаёт — те же длинные кучерявые волосы, разметавшиеся по плечам из-под толстой вязаной шапки, тот же потерянный усталый взгляд. Конечно, выглядит мать теперь куда старше, но в целом время к ней было очень великодушно.       — Выйди поздоровайся, — Кейтлин кивает в сторону окна, теперь повернувшись к Вай. — Она же ждёт. Пригласи её, может. Холодно на улице.       — Нет, — мгновенно режет Вай, и не раздумывая даже. Раньше она уже достаточно пыталась — сперва нашла мать, а потом всё вызванивала, пытаясь восстановить связь, но той это было явно менее интересно, чем бесконечные путешествия, наркота и дебильные картины, которыми она ещё как-то умудрялась зарабатывать на жизнь. За прошедшие десять лет они в лучшем случае дважды кофе выпили. — Пусть хоть до смерти мёрзнет, мне вообще поебать.       — Да брось, дочка, — совсем рядом вдруг оказывается Вандер, звучит он так, словно вот-вот готов прочитать какую-нибудь из своих привычных житейских лекций. — Ты же это не серьёзно.       Нет. Нет, она не серьёзно.       — Может, мы… — Паудер ненадолго затихает, не отрывая глаз от хрупкой фигуры на тёмной парковке за окном, — …ну, постоим с ней немного. Ничего же страшного не будет?       — Я тебе куртку подам, Паудер! — воодушевлённо вскидывается Экко из дальнего угла зала. Паудер внимания не обращает.       — Вай, — Кейтлин обхватывает её ладони своими — нежными, тёплыми, успокаивающими. Вай со вздохом переводит на неё взгляд. — Иди. Я подожду, и не важно, одна ты вернёшься или нет.       Вай замирает, а потом несмело кивает — и время снова набирает обороты, пока Экко помогает Паудер вдеть руки в рукава пушистой парки, Вандер удовлетворённо хмыкает, а Кейтлин ласково улыбается одними глазами. В лимонном свете ламп блестят они совсем сапфировым, и Вай притягивает её к себе, коротко, аккуратно целуя — в благодарность.       — Я быстро, — тихо обещает она.       -.       В Венеции и правда красиво.       Вай уложила локти на перила балкона роскошных апартаментов — пижонский отель с видом на Большой канал был исключительно идеей Кейтлин, Вай на количество звёзд было совершенно поебать, она оставалась как всегда неприхотливой. Этот август — самый первый месяц за долгое время, которое им пришлось выждать, чтобы рабочие расписания совпали на достаточное количество дней для совместного отпуска.       Цифры на дисплее фитнес-трекера коротко моргают, сообщая о пяти утра — Вай проснулась от жары, взмокшая сразу и под одеялом, и под опутавшей её с ногами Кейтлин. Пришлось аккуратно выбираться из постели, чтобы глотнуть свежего воздуха. Река под балконом ровная, недвижная, безупречно-зеркальная и подёрнута сверху густым белёсым туманом — впитавший в себя персиковый свет не взошедшего ещё солнца, выглядит он как пушистые куски сахарной ваты.       На улицах совсем безлюдно — но это не пугает, а скорее успокаивает. У Вай наконец-то есть время спокойно рассмотреть немного местной архитектуры, пока Кейтлин не решила протащить её по каждому хоть сколько-нибудь известному музею в округе. Не то чтобы Вай это не нравится — есть что-то бесспорно горячее в том, как Кейтлин важно выдаёт всякие бесполезные исторические факты, наизусть декламирует какие-нибудь античные стихи, обучает правилам распития вина и просто рассказывает кучу неожиданных вещей, что по какой-то причине хранятся в её голове.       Вай разворачивается на шелест простыней и приглушённый стон — через проём балконной двери видно, как Кейтлин отбрасывает одеяло и перекатывается на спину, широко раскинув руки. Вай совершенно всё равно, странно это или нет, но наблюдать за спящей Кейтлин она обожает — за безмятежностью позы в глубоком сне, гладким невстревоженным лицом, очертанием обнажённой груди, плавно поднимающейся и опускающейся с каждым ровным, мерным вдохом.       Для Вай Венеция и рядом не стояла, но наслаждаться видом получается недолго. Смешно наморщив нос, Кейтлин слепо шарит по месту Вай на пустых простынях раскрытой ладонью — осознанность медленно проступает в её чертах, а потом сонные глаза широко распахиваются. Она потерянно оглядывает комнату, смятённая до тех пор, пока глаза её не натыкаются на силуэт Вай в дверном проёме.       — Ты где была, — обвинительно тянет она, смаргивая остатки сна. — Ты меня разбудила.       Вай усмехается — смысл в словах отсутствует начисто, да и Кейтлин до очаровательного капризная, когда сонная.       — Испугалась, что я сбегу наконец?       Кейтлин возится на постели, выпутывая ноги из одеяла.       — Кто тебя с твоими балконами знает, — ворчит она.       Одеяло она всё-таки подбирает — накинув на плечи, шлёпает босыми пятками по паркету, пока шёлковая ткань скользит за ней, словно королевская мантия — а когда подходит достаточно близко к Вай, раскрывает полы и оборачивает их обеих в тесном объятии, прижимаясь вплотную тёплым, изнеженным после сна телом.       Но тут же вздрагивает.       — Холодная какая, ты почему не в постели вообще?       Когда Вай обхватывает её в ответ, уложив на талию замёрзшие ладони, Кейтлин не отстраняется — даже наоборот, льнёт ещё крепче, как упрямая лоза.       — Ты меня слишком нагло заобнимала. — Вай ласково целует её мягкие волосы — как и каждый раз в те редкие моменты, когда Кейтлин ведёт себя по-детски. — Границы устанавливаю.       Кейтлин оплетает руками шею Вай и теперь едва что не висит на ней всем телом.       — Ну и как, получается? — насмешливо спрашивает она, явно пытаясь надоедать нарочно.       Только не выходит, потому что в последнее время ничего, кроме абсолютной нежности к Кейтлин, Вай чувствовать просто не может. Спорят они совсем редко — а если и спорят, то жёсткий секс обычно здорово помогает перестать беситься — а учитывая, как долго они уже вместе, Вай решает, что так оно останется навсегда.       Она опускает руки на бёдра Кейтлин и резко подхватывает её с пола, тут же заслужив невнятное недовольное мурлыканье, а потом гибкие ноги юрко оборачиваются вокруг поясницы. Вай наслаждается весом Кейтлин, он нисколько не напрягает — таскать её на руках всегда ей нравилось — а самой невыносимой частью восстановления после аварии была как раз невозможность схватить Кейтлин в любой момент, когда Вай того хотелось.       Но теперь-то можно, поэтому сразу и Кейтлин, и одеяло бережнейшим образом доставлены обратно на кровать и опущены на упругий, пружинистый матрас.       Вай плюхается следом:       — Потрахаться с утра в планах, пока ты меня по скучным музеям не затаскала?       Кейтлин теперь под ней — обнажённая, с разметавшимися по простыни чернильными волосами — и Вай запускает ладонь между её гладких тёплых бёдер.       — Вай! — вскрикивает Кейтлин, а потом заходится серебряным хихиканьем. — У тебя рука ледяная!       Вай целует её — сдержаться просто не может — целует, пока приглушённый смех не обращается сдавленными всхлипами, а пальцы не согреваются достаточно для того, чтобы Кейтлин перестала беспокойно елозить. Дальше дело не заходит, потому что две упрямые ладони тут же упираются в плечи, аккуратно удерживая Вай на расстоянии.       — Во-первых, музеи не скучные, — пылко сообщает Кейтлин, внимательно глядя на Вай в полутьме. — А образовательные. И раз уж ты вспомнила про планы, я… — лицо её смягчается, а голос вдруг становится неуверенным, — подумала, может, скутер в аренду взять. Ну, знаешь, маленький такой. Покатаемся, на пляж заедем… что?       С самой аварии Вай опасается не то что покупать новый байк, но и вообще близко к мотоциклам подходить. Она, правда, лучше ещё раз разъебётся, чем признается в этом вслух — ничего стыдного нет, но идиотская беспричинная гордость открыться не позволяет, даже перед Кейтлин.       Но Кейтлин понимает. А ещё понимает, насколько важно для Вай снова начать водить — и поддерживает как может, без нытья или давления. Вай может отмахнуться, отшутиться, да в конце концов наклониться за поцелуем и закончить начатое, если не хочет обсуждать эту тему — выбор полностью оставлен ей.       У Вай, вероятно, всё на лице написано. Она и не пытается скрывать, по одной простой причине — что именно скрывать, она понятия не имеет. Благодарность, тепло, привязанность, нежность, желание и что-то ещё — неопределённое, незнакомое, но всепоглощающее — всё это теснится внутри, и отделить, разделать, вытянуть и идентифицировать каждое чувство кажется невозможным. Да и нужды нет, ведь уйма людей до Вай чувствовали совершенно то же самое и даже придумали этому коротенькое точное слово в качестве определения.       Вай смотрит на мягкое, ласковое лицо Кейтлин в тёплом, розовом рассветном сиянии и думает о слове в самый первый раз.       — Кейт, я… — она сбивается. Что? Я хочу всегда с тобой быть? Никогда не встречала такую как ты? Ты моё всё? — Я…       Любовь. Я тебя люблю.       — Я знаю, — улыбается Кейтлин и приподнимается, приникая коротким поцелуем к разомкнутым губам Вай. Она умеет прочитать её лучше открытой книги, когда это и вправду важно. — Я знаю.